митрополит Тихон (Шевкунов) "Гибель империи. Российский урок"

Гибель империи. Российский урок
митрополит Тихон (Шевкунов)

Гибель могущественной Российской империи, построенной за многие века поколениями наших предков и сгинувшей за считаные дни, – трагический и в то же время бесценный урок для наших соотечественников на все времена. Эта книга не только о Февральской революции 1917 года. Она о механизмах, формирующих катаклизмы в России. Хотя исследования автора основаны на внушительном пласте научных источников, книга буквально захватывает читателя с первой страницы, предоставляя множество ошеломляющих фактов, снабжая актуальными материалами для плодотворных размышлений.

Тихон (Шевкунов), митрополит

Гибель империи. Российский урок

© Митрополит Тихон (Шевкунов), 2023

© ООО «Вольный Странник», 2023

К чему ворошить дела давно минувших времен? В прошлом ничего уже не изменишь, что было – то было. Надо жить настоящим. И будущим!

Но какое будущее уготовано тем, кто не хочет помнить прошлого?

Сегодня мы напомним себе о великой Российской империи, за многие века созданной поколениями наших предков – и сгинувшей за считаные дни.

Февральская революция 1917 года. В этом событии, как в зеркале, могут увидеть себя, практически в любые времена, представители всех без исключения слоев общества: и те, кто управляет страной, и предприниматели, и интеллигенция, и обыватели, и молодежь, и Церковь, и деятели культуры. Зеркало это некомплиментарно. Зато оно честно.

События Февральской революции беспощадно свидетельствуют, до чего мы сами способны довести нашу страну. Наглядно показывают, что – из самых лучших побуждений – мы можем натворить в России и для самих себя, и для будущих поколений.

Что мы знаем о Февральской революции? «Долой царя!», «Да здравствует народ!», «Свободу!», «Хлеба!», «Земля и Воля!». Очевидно: свободы в стране отсутствовали, земли у крестьян не было, народ жил ужасно. Что и подтверждается еще совсем недавно изданными школьными и вузовскими учебниками истории: «Жизнь в России характеризовалась нищетой, отсталостью, тяжелым гнетом самодержавия, военной разрухой»[1 - Мунчаев Ш. М., Устинов В. М. История России: учеб. для вузов. Рекомендован Министерством общего и профессионального образования Российской Федерации в качестве учебника для студентов высших учебных заведений. – М.: ИНРФА-М; Норма, 2005. – С. 242.].

Но действительно ли все было именно так? Не праздный вопрос.

I

Империя накануне революции

Как известно, февральские события 1917 года начались с демонстраций в Петрограде. Кто же вышел на улицы? Нищие пролетарии? Ничего подобного! Вышли работники элитных оборонных заводов, чьи зарплаты были сопоставимы (например, на Путиловском заводе) с зарплатами их коллег, скажем, во Франции или Германии[2 - Струмилин С. Г. Очерки экономической истории России и СССР. – М.: Наука, 1966. – С. 97.]. Голодные крестьяне? Снова – нет. На улицы столицы с лозунгами «Хлеба!» высыпали вполне благополучные столичные обыватели.

Российская империя была единственной из стран-участниц затянувшейся Первой мировой войны, где в общегосударственном масштабе не вводились продовольственные карточки. Были, правда, ограничения (и то на местном уровне, без санкционирования центральной властью), например на сахар. Но с единственной целью, чтобы не гнали самогон: с 1914 года в России действовал сухой закон. Жестких ограничений на продукты, подобных тем, какие действовали в основных воюющих странах, и даже в нейтральной Швеции, в России не было[3 - Миронов Б. Н. Благосостояние и революции в имперской России: XVIII – начало ХХ века. – 2-е изд., испр., доп. – М., 2012. – С. 577.].

А что касается хлеба, то, несмотря на кратковременные и загадочные перебои со снабжением в столице (к чему мы отдельно обязательно вернемся), к началу 1917 года запасы муки и зерновых в России составляли более 400 миллионов пудов. Этого с лихвой хватало на потребности и армии, и населения, да еще и избыток составлял 197 миллионов пудов[4 - Китанина Т. М. Война, хлеб, революция: (Продовольственный вопрос в России. 1914 – октябрь 1917). – Л.: Наука, 1985. – С. 219.].

Так что даже в условиях тяжелейшей мировой войны вечно всем недовольный российский обыватель жил в общем-то совсем неплохо. Что он оценит буквально в ближайшие месяцы после Февраля.

«Земля – крестьянам!»

Все мы со школьной скамьи помним этот знаменитый лозунг.

Кому же к 1917 году в Российской империи принадлежала земля? Она принадлежала – крестьянам.

Выдающийся русский экономист профессор Александр Васильевич Чаянов (кстати, принимавший активное участие в Февральской революции), подводя итоги всероссийской сельскохозяйственной переписи 1916 года, констатировал, что почти 90 % пашенных земель в европейской части России были крестьянскими[5 - По данным переписи 1916 г., в 49 европейских губерниях России из 71 431 десятины посевных площадей 63 744 десятины принадлежали крестьянам и 7687 – помещикам и прочим землевладельцам. См.: Огановский Н. П. Статистический справочник по аграрному вопросу / под ред. А. В. Чаянова. – Вып. 1. Землевладение и землепользование. – М.: Универс. б-ка, 1917. – С. 11.]. А за Уралом, то есть по всей азиатской части России, в собственности крестьян находилось – 100 % пашенных земель! Император Николай II в ходе реализации Столыпинской аграрной реформы в 1906 году передал на нужды крестьян-переселенцев «кабинетские» (т. е. находившиеся в собственности российской короны) плодородные земли на Алтае.

Итак, сельскохозяйственные земли в Российской империи по большей части принадлежали именно тем, кто на земле трудился. Для сравнения: в оплоте европейской и мировой демократии – Великобритании – процент земельной крестьянской собственности равнялся 13 %. Все остальные земли принадлежали лендлордам и частным землевладельцам. Крестьянам-фермерам за аренду пахотных земель необходимо было платить[6 - Огановский Н. П. Очерки по экономической географии СССР. – М.: Новая деревня, 1924. – С. 100–101.].

А кому принадлежал скот в Российской империи? Полагаю, что некоторые из наших читателей уже догадываются, что коровы, лошади, овцы также по большей части принадлежали крестьянам. Уже в советское время, в 1928 году, профессор Александр Николаевич Челинцев приводит следующие цифры: в собственности крестьян в 1916 году коров было – 94,2 %; лошадей – 93,8 %; свиней – 94,9 %; овец – 94,3 %[7 - Челинцев А. Н. Русское сельское хозяйство перед революцией. – 2-е изд. – М.: Новый Агроном, 1928. – С. 10–11.].

Как мы знаем, вскоре все это было «коллективизировано». С обобществлением земли, скота, голодомором и миллионами жертв.

До 1917 года Россия была передовой сельскохозяйственной державой мира. За время правления Николая II, с 1894 по 1917 год, сбор зерновых по стране вырос в полтора раза. Что это означало? Например, Российская империя ежегодно собирала урожай зерновых, на треть превосходивший урожаи важнейших экспортеров зерна в мире – Соединенных Штатов Америки, Аргентины и Канады. Вместе взятых[8 - Медведева Т. Н. Россия и мировое сельское хозяйство в 1913 г. // Финансовая аналитика: проблемы и решения. – 2013. – Вып. 26 (164). – С. 53. Табл. 1.].

Пастушок

По поголовью скота (в пересчете на крупный рогатый скот) Россия немного уступала США. Но опережала десять самых богатых стран Европы. И тоже – вместе взятых[9 - Медведева Т. Н. Россия и мировое сельское хозяйство в 1913 г. // Финансовая аналитика: проблемы и решения. – 2013. – Вып. 26 (164). – С. 54. Табл. 5.]. Равным образом и по многим другим показателям мы занимали лидирующие позиции в мировом сельском хозяйстве.

Средний размер крестьянского хозяйства в европейской части России – 4 десятины (4,4 га)[10 - Медведева Т. Н. Россия и мировое сельское хозяйство в 1913 г. // Финансовая аналитика: проблемы и решения. – 2013. – Вып. 26 (164). – С. 54. Табл. 5.] – в разы превышал наделы западноевропейских крестьян. А за Уралом земли у крестьянина было и того больше. Во Франции этот показатель составлял 2 га, в Германии – 1,8 га, в Италии – 1,1 га.

Крестьянская семья

Настоящей проблемой было не малоземелье, а слабая механизация и низкая урожайность. В среднем русский крестьянин собирал с гектара 8 центнеров зерна. В Соединенных Штатах урожаи были немногим больше – 10 центнеров с гектара. Во Франции – 12. Не такая уж огромная разница, учитывая различие в климате. Но вот в Германии собирали 21 центнер с гектара! А это уже серьезное отставание[11 - Россия. 1913 год: статистико-документальный справ. / отв. ред. А. П. Корелин; ИРИ РАН. – СПб.: Блиц, 1995. – С. 80. Табл. 5 «Урожайность хлебов в России и других странах в 1913 г.».]. Но и здесь все не стояло на месте. Внедрялась техника, удобрения, достижения агрономии. За счет казны создавались парки сельскохозяйственных машин. Все эти меры были рассчитаны на годы вперед – и неминуемо дали бы плоды. А после массового внедрения тракторов и удобрений от пресловутой низкой урожайности не осталось бы и следа.

Крестьянские дети

Крестьянская семья за столом

О реальной стабильности сельского хозяйства в предреволюционной России говорят не только картины поразительного изобилия, отраженного в живописи, литературе и фотографии того времени. О профессионально проработанной сельскохозяйственной политике царского правительства в период Первой мировой войны, когда на фронт было мобилизовано пятнадцать миллионов человек, свидетельствует тот факт, что серьезных проблем с продовольствием в Империи не было. А ведь воевать ушли в основном труженики-крестьяне. В Германии и Австро-Венгрии в это же время разворачивалась самая настоящая трагедия: там за время войны от голода умерло более миллиона человек[12 - От голода и недоедания за время войны в Германии умерло около 760 тысяч человек (Первая мировая война: энцикл. словарь / рук. проекта акад. А. О. Чубарьян. – М., 2014. – С. 27).]. Взрослый немец в тылу получал около 230 граммов печеного хлеба в день[13 - Всемирная История: в 10 т. – Т. 7 (1870–1917 гг.). – М.: АН СССР, 1960. – С. 546.] – меньше, чем рабочий в блокадном Ленинграде (250 граммов), вчетверо ниже прожиточного минимума.

Крестьянская семья на празднике

Поразительно, но при этом количество активно протестующих в благополучной России – забастовщиков, стачечников, демонстрантов – было на 1916 год почти в семьдесят раз больше, чем в Германии[14 - Миронов Б. Н. Благосостояние и революции в имперской России: XVIII – начало ХХ века. – 2-е изд., испр., доп. – М., 2012. – С. 577.]. Интересно, правда?

«Фабрики – рабочим!»

Электрическая станция (новая) фабрики И. Н. Гарелина. 1905 г.

Естественно, фабрики рабочим не принадлежали. Как не будут принадлежать и после Февраля, и при советской власти, и в наши благословенные времена. Если отбросить демагогию, то фабриками и заводами в царской России, как и в других странах, владели либо предприниматели, либо государственные структуры. Но означает ли этот факт, что рабочие прозябали в нищете и бесправии?

Как было известно всем советским школьникам (не знаю, что сейчас), революции происходят, когда налицо «обострение, выше обычного, нужды и бедствий угнетенных классов»[15 - Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 26. – М.: Издательство политической литературы, 1967. – С. 218.]. Угнетенные классы, по Ленину, – это рабочие и крестьяне. Давайте познакомимся с положением дел в семействе одного такого «угнетенного» петроградского рабочего, нужды и бедствия которого к февралю 1917 года превзошли все возможные пределы.

Это семья Николая Ильича Косыгина, отца Алексея Николаевича Косыгина, выдающегося государственного деятеля Советского Союза, председателя Совета министров СССР. В конце 1960-х А. Н. Косыгин должен был выступать с докладом на очередном съезде партии. В идеологическом отделе ЦК КПСС Косыгину подготовили тезисы. Из них Алексей Николаевич с изумлением узнал, что советский рабочий сегодня живет в восемь раз лучше, чем рабочий в Российской империи в 1913 году.