– Да как я буду себя контролировать-то, если меня никто и не учит настоящему колдовству?! – сорвалась я.
С самого детства на мой зов легко откликались земля, воздух, огонь и даже вода. Но откликались они исключительно тогда, когда хотели откликнуться, а не когда хотела этого я.
Когда головешки взрываются у тебя перед носом потому, что ты злишься, – это очень хороший стимул, чтобы начать искать тайные знания, разучивать заклинания, которые должны бы всем этим управлять.
Бабушка передала мне все, что знала сама, но, увы, это была лишь простейшая магия земли. Я собирала знания по крупицам, все, что могла отыскать в нашей глуши. Но хотя и научилась куда большему, чем любой деревенский знахарь, по-прежнему и на милю не приблизилась к тому, что мне было действительно необходимо узнать.
В сельской школе магию тоже по большей части обходили стороной. О ней рассказывали с благоговейным трепетом, неизменно упоминая, что это дар, которым Морская Дева наделила девисаров и о котором мы, простые рекаты, не вправе даже мечтать.
Но я-то видела, что дар этот есть у многих из нас! Только пламя его никто не пытался разжечь. А я если бы и хотела потушить, все равно бы не смогла. Да и не хотела я. У меня ни денег нет, ни земли, ни семьи. Телом я не очень-то сильна. Все, что у меня есть, – это мое колдовство, и им я хочу заниматься всю жизнь. Даже если придется это скрывать…
Боюсь, как бы все эти мысли не читались на моем лице, потому что Марион сурово сдвинул брови и совсем другим голосом произнес:
– Будь осторожна, реката! Не забывай, в чьем мире ты живешь!
– Не забуду! – буркнула я, хотя очень хотелось сказать, что острова принадлежат как раз таким, как я.
Мы побуравили друг друга глазами с полминуты, а затем Марион шагнул в сторону, обошел меня и опустил руку на плечо.
– Как тебе моя новая ученица, Харне? – спросил он. Так я и узнала имя его напарника по эксперименту.
– Наглая, невоспитанная и дикая, – нахмурившись, сообщил тот.
Я промолчала, потому что дикой не была.
– Продолжим с заклятием завтра, – продолжил Марион, не обращая внимания на его слова. – Я покажу ей комнату и объясню, с чего начать.
Наконец-то мне удалось с облегчением вздохнуть, хотя мысли об украденном письме все еще не давали мне покоя. Двигаясь вслед за Марионом по лестнице, ведущей во двор Академии, я твердо решила, что заставлю Эйларика ответить за свой обман.
Не сейчас. Но как только ноги перестанут болеть. И как только мне дадут знак Академии, чтобы я могла выходить в город.
Весь первый день ушел на изучение местной географии и знакомство с наставниками. Ученики в основном занимались небольшими группами и сами выбирали, какие курсы будут слушать – в рамках дозволенного, самого собой. К моему неудовольствию очень быстро выяснилось, что никто из учителей боевой, водной и огненной магии не желает видеть меня, рекату, возле себя.
Оставалось только мрачно сопеть и обещать себе, что я с ними еще разберусь.
Зато, когда Марион показал мне библиотеку, я едва не осталась там жить. Столько книг я не видела еще никогда. И не могло быть сомнений – здесь были фолианты и по магии огня, и по магии воды, и более того – возможно, где-то там, в глубине полок, затерялись всеми забытые магические книги рекат!
К сожалению, Марион все-таки вытащил меня оттуда – в буквальном смысле за ухо. И отвел к жилым корпусам. Комнаты для рекаты там не нашлось, и я было приуныла, но Мариона это препятствие ничуть не смутило и, кажется, даже не удивило.
– Если возьмешься помогать мне в лаборатории, выделю комнату в своей башне, – рассеянно заметил он, когда мы снова вернулись во двор. Я покосилась на Мариона. Очень уж легко он предложил этот план.
– Я умею убираться в лабораториях, – осторожно призналась я. – И ничего не взорву. Скорее всего…
Марион усмехнулся, потрепал меня по волосам и побрел обратно к башне, предоставив мне следовать за собой по пятам.
ГЛАВА 3
«Дорогой мой и глубоко уважаемый Марион!
Я рада, что спустя столько лет ты все еще помнишь меня, и ответил на письмо, которое я отправляла тебе два месяца назад.
Здоровье мое не стало лучше. Все в природе имеет свое начало и свой конец.
Увы, но даже таким упрямым колдунам, как мы с тобой, стоит признать, что этого конца никак не миновать.
Я чувствую, что осталось недолго, и многое видится мне иначе.
Не так давно я думала, что смогла смириться с тем, насколько война с девисарами изменила наш мир.
Не подумай, я не виню тебя. Я знаю, что выбора не было и что виноваты обе стороны.
Но, глядя за окно, я понимаю, что вся моя жизнь так и закончится ничем. Та земля, которая породила меня, перестала существовать. Минула почти сотня лет, и дороги назад нет и не может быть. Если рекаты и обретут свободу, то никогда уже наш мир не станет прежним. Таким, каким был до встречи с вами.
Я больше не тешу себя иллюзиями. У меня остался всего один близкий человек, и все, на что я могу надеяться, – что наши беды не тронут ее.
Девочка, которая принесет тебе это письмо, очень мне дорога.
Ей не будет покоя в деревне, где этот покой обрела я. Ее путь только начинается. Она хочет жить. Как хочет жить каждая реката и каждый девисар.
Прошу тебя, позаботься о ней. Как у меня нет никого, кроме нее, так и у нее больше никого нет.
Она мало знает о жизни, которая ее ждет. И если будет на то воля древних богов, не хотела бы я, чтобы жизнь ее превратилась в бесконечную череду дней, наполненных сбором урожая и прядением льна.
У нее есть талант. Не дай ей потерять себя.
Все так же любящая тебя…»
Эйларик отвел глаза от письма и поджал губы. Однако тут же натолкнулся взглядом на лицо той, что ждала его ответа, и глубоко вздохнул.
Девушка протянула руку, но Эйларик все еще не спешил делать то, что обещал.
– Женщина, которая писала это письмо, поняла бы нас, – наконец сказал он. – Она так же печалилась о судьбе рекат, как и мы с тобой.
– Да, – подтвердила та, что сидела напротив него. – Эйларик, в нашем положении не до щепетильности. Если мы не примем меры, Сарад уничтожит нас всех.
Эйларик вздохнул.
Он и сам понимал, что наместник Арсы, брат короля Вотара, слишком ненавидит рекат, чтобы позволить им жить спокойно.
Понимал, что вчерашний костер – лишь один из многих в череде таких же костров, которые вскоре загорятся на улицах Арсы.
Но также он помнил зеленые глаза рыжеволосой северянки, которая принесла это письмо. Помнил, с каким недоверием она смотрела на пламя костра, на тех, кто его разжег, и на тех, кто пришел полюбоваться на казнь.
Она не была виновата ни в чем. И Эйларик понимал, какая опасность грозит ей в городе, если она останется без письма. Если не получит знак Академии.
– Она вернется домой, вот и все, – не в силах сдержать злость на самого себя, пробормотал он.
– Именно так! – Собеседница настойчивей подалась вперед, и теперь ее рука почти касалась письма.
– Хорошо, – нехотя вздохнул он. – Мина, но я хочу, чтобы ты обещала, что не причинишь ей вреда.
Мина приподняла бровь, и во взгляде ее появилось раздражение.
– Эйларик, это я ее нашла!
– Но ты не смогла бы достать письмо без меня.
Мина фыркнула. Она хотела сказать, что могла бы попросить кого-то еще, но решила промолчать, потому что понимала – обижать Эйларика нельзя.
– Эйл, – терпеливо произнесла она. – Я не собираюсь причинять вреда кому-либо из рекат. Все, что я делаю, я делаю только для того, чтобы им помочь.
– Ты меня поняла.
– Иногда нельзя помочь, не причинив вреда.
– Поэтому я и хочу, чтобы ты дала мне слово.
Мина поджала губы, не зная, какие еще подобрать слова.
– Ладно, – медленно произнесла она. – Обещаю, что сделаю все, чтобы с ней не случилось ничего плохого. Но ты же понимаешь, что твой шантаж только настроит меня против нее?
– Можешь думать и чувствовать что угодно. Тебе и самой наплевать на чувства остальных.
– Именно так! – подтвердила Мина, уже не сдерживая злости. – Ты отдашь мне письмо или нет?
– Погоди. – Эйларик встал и отошел к стеллажу, в котором хранилась всякая мелочь. Достал печатку и сургуч.
– Думаешь, деревенская колдунья имела свою печать?
– Когда я достал письмо, печать на нем была. Очень надеюсь, что Марион не различит отличий. Она поставила защитный символ.
Мина терпеливо ждала, пока Марион растопит сургуч, обмотает письмо веревкой и снова поставит знак.
– Держи. – Он наконец протянул ей свиток, и Мина, рискуя обжечься, торопливо стала прятать его между висевших на поясе кошельков. Прядь золотистых волос выбилась из-под капюшона, и Мина нервно сдула ее.
– Ну все, – удовлетворившись результатом, заключила она. Хлопнула себя по бедрам, затянутым в мягкие шерстяные брюки, и в последний раз огляделась по сторонам. – Надеюсь, и с тобой все будет хорошо, мой дорогой Эйл.
– Удачи тебе. – Эйларик проводил взглядом девушку, уже шагнувшую к двери. Вышел из-за стола и запер дверь на засов.
Ночь, опустившаяся на город, была так темна, что без магии не разглядеть собственных сапог. Эйларик посмотрел на старинные часы, стоявшие на стеллаже среди других вещей, которые рекатам не полагалось иметь. Единственная стрелка подползала к четырем. Близился рассвет.
Спалось мне плохо – видимо, потому, что на новом месте. Каждый шорох заставлял открыть глаза и долго прислушиваться к темноте. Умом я понимала, что ничего плохого здесь, в стенах Академии, со мной уже не произойдет, но смутная тревога все равно меня не покидала.
«Все опасности позади», – убеждала я себя. По дороге сюда на меня не раз могли напасть, обобрать, попросту похитить или убить. Я легко отделалась – всего лишь потеряла письмо. И все же за эту потерю мне было стыдно перед бабушкой и страшно от мыслей о том, что наутро Марион очухается, поймет, что принял под защиту непонятно кого, и выгонит меня вон.
Теперь-то пришли и мысли о том, что я абсолютно одна в чужом городе, где таких, как я, без лишних разговоров швыряют под замок.
«Проклятый Эйларик просто пытался меня запугать», – уверяла я себя, переворачиваясь на другой бок, но сон все равно не шел. А стоило мне наконец провалиться в забытье, как какой-нибудь грохот за окном или далекие голоса снова заставляли открыть глаза.
Проснувшись в очередной раз и обнаружив, что комнату заливает яркий свет полной луны, я не выдержала и встала с постели. Подошла к окну и стала рассматривать город, распростертый передо мной.
Окон в той комнатке, которую выделил мне Марион, было два – одно смотрело на ремесленный квартал, так что перед закатом я успела немного изучить окрестности и приметить несколько лавок, в которые хотела бы заглянуть. Другое выходило на двор. Там было не менее интересно, потому что комната находилась на третьем этаже и отсюда я могла вдоволь разглядывать студентов, в то время как им бы в голову не пришло запрокинуть голову и посмотреть на меня.
Сама комнатка была небольшой, и кровать в ней была довольно узкой, но в бабушкиной избушке я и вовсе спала на соломенном тюфяке, так что колючим матрасом меня не напугать. Дома у нас по большей части было темно, потому что окошки были такими маленькими, что почти не пропускали солнечный свет. К тому же на опушке, где стояла изба, и утром и вечером стоял туман, так что смотреть было и не на что, кроме серой пелены.
Последние месяцы я большую часть времени проводила в деревне – поскольку мне все равно нужно было ходить в школу, бабушка заодно нагружала меня настойками и амулетами, которые я должна была разносить ее деревенским пациентам, а иногда и просто продавать. Кое-что, конечно, делала и я сама, но с каждым месяцем ей становилось все труднее выбираться из дому – поэтому все чаще ее работу за пределами дома выполняла я.
Я вздохнула. На глаза навернулись слезы. Как же я скучала по ней…
Качнула головой, напоминая себе любимые бабушкины слова: «Время не обернуть вспять».
Я уже подумывала было вернуться в кровать, когда расслышала наверху, в кабинете магистра, приглушенные голоса. Видимо, они-то меня и разбудили…
– До турнира осталось совсем немного, – говорил незнакомый резковатый женский голос.
– Тем больше сил нужно приложить Его Высочеству, чтобы наверстать упущенное.
– Прекратите, магистр! Вы же понимаете – он не может проиграть!
– Ничем не могу помочь. – Этот второй сухой голос явно принадлежал Мариону. – Даже если бы и хотел – решение принимаю не только я.
– Он принц! Неужели вы не понимаете, какой будет скандал…
– Если вы, принцесса Ролана, хотите избежать скандала, то советую вам больше внимание уделять поведению вашего жениха. Со своими обязанностями я хорошо справлюсь и без вас.
– Если бы только я могла выступить на турнире сама… – Незнакомый голос наполнился отчаяньем и замолк.
– Ничем не могу помочь, – упрямо повторил Марион. – Турнир предназначен для того, чтобы испытать доблесть и таланты вашего жениха. Если он не годится вам в мужья – так тому и быть.
– Но вы же знаете, что он годится! Просто он…
– Просто он обалдуй и идиот, – закончил Марион за нее. – Но он принц. И если ему предстоит стать наместником Арсы, он должен научиться ответственности сейчас.
Женский голос тихонько зарычал.
– Значит, вы отказываетесь мне помогать! – решительно заявила та, кого звали Роланой.
– Я не нарушу устава Академии.
