Томми и К°
Джером Клапка Джером
Азбука-классика
События этой книги, веселой и одновременно сентиментальной, вырастающей из традиций юмора Диккенса и предсказывающей коллизии и характеры прозы Вудхауза, разворачиваются вокруг издателя литературного журнала «Хорошее настроение», лондонского журналиста Питера Хоупа, его коллег, друзей и знакомых. Ключевую (хотя, на первый взгляд, и незаметную) роль в этих событиях играет юная Томми, она же Джейн, ворвавшаяся на страницы повествования 12-летним подростком-беспризорником неопределенного пола и неясного происхождения, ставшая приемной дочерью и незаменимой помощницей Хоупа, главной движущей силой затеянного им предприятия, его разумом и душой. Исподволь меняющая судьбы всех, кому доводится с нею сталкиваться, она и сама ближе к финалу романа оказывается на пороге серьезных жизненных перемен…
Джером Клапка Джером
Томми и К°
© О. Кириченко, перевод, 1995, 2017
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017
Издательство АЗБУКА®
История первая
Как Питер Хоуп решил выпускать журнал
– Войдите! – произнес Питер Хоуп.
Питер Хоуп был высок, худощав, гладко выбрит, имел коротко подстриженные, ниже уха, бачки. При взгляде на его волосы парикмахер со вздохом заметил бы: «Редковаты на затылке, сэр!» Но зачесаны они были с той рачительностью, которая незаменима при всяком недостатке чего-либо. Что до несколько поношенной сорочки мистера Хоупа, она своей белизной даже при самом беглом взгляде производила весьма достойное впечатление. Сорочка решительно затмевала собой прочие предметы одежды, и ее броскому виду нарочито содействовала непритязательность сюртука, главной целью которого было ускользнуть и скрыться за спиной своего обладателя.
«Я жалок и стар, – казалось, говорил он. – Во мне нет лоска. Верней, я весь лоснюсь на фоне своих новомодных собратьев. Я слишком тесен. Без меня было бы куда удобнее!»
Чтобы убедить сюртук не покидать его, владелец вынужден был изрядно поднапрячься, удерживая сюртук застегнутой нижней пуговицей. Но сюртук то и дело стремился высвободиться. Еще одним звеном, которое связывало Питера с прошлым, был черный шелковый галстук, скрепленный парой золотых булавок на цепочке. Когда Питер Хоуп сидел и писал что-то, скрестив под столом длинные ноги, стиснутые узкими серыми брюками со штрипками, свет лампы освежал и молодил его лицо и тонкую кисть, придерживавшую полуисписанный лист. Человек посторонний, увидев это, в удивлении принялся бы тереть глаза, гадая, что за наваждение, неужто перед ним и впрямь молодой щеголь начала сороковых годов. Приглядевшись, однако, он обнаружил бы немало морщинок на лице мистера Хоупа.
– Войдите! – повторил Питер Хоуп, возвысив голос, но не подняв головы.
Дверь отворилась. В комнату просунулась бледная мордашка с парой черных блестящих глаз.
– Войдите! – произнес мистер Питер Хоуп в третий раз. – Кто там?
В проеме двери пониже лица можно было заметить еще и не слишком чистую пятерню, сжимавшую засаленный суконный картуз.
– Еще не готово, – бросил мистер Хоуп. – Присядь, подожди.
Дверь отворилась шире, и внутрь полностью просочился посетитель, закрыл дверь и присел на краешек ближайшего стула.
– Откуда – из «Центральных новостей» или из «Курьера»? – спросил Питер Хоуп, все еще не поднимая глаз от стола.
Взгляд черных блестящих глаз прошелся по комнате, начав с тщательного обзора закопченного потолка, перекочевал вниз и застыл на явственно проглядывавшей посреди темени Питера Хоупа проплешине, наличие которой огорчило бы Питера Хоупа, знай он о ее существовании. Однако пухлые, яркие губы под вздернутым носиком не удосужились шевельнуться.
Мистер Питер Хоуп явно не заметил, что на его вопрос не последовало ответа. Тонкая белая рука неутомимо выводила что-то пером на бумаге. Еще три исписанных листа были сброшены на пол. Затем мистер Хоуп, отодвинувшись от стола, впервые устремил взгляд на посетителя.
Для Питера Хоупа, бывалого журналиста, давным-давно знакомого с такой разновидностью человечества, как мальчишка из типографии, бледные личики, взъерошенные вихры, грязные руки и засаленные картузы стали привычным атрибутом в окрестностях упрятанной под землю речушки Флит. Но данное существо было иного рода. Хватившись очков и не без труда отыскав их под кипой газет, Питер Хоуп водрузил их на длинный, с горбинкой нос, подался вперед и долго и обстоятельно рассматривал посетителя.
– Господи Исусе! – произнес мистер Хоуп. – Что это?
Фигура поднялась, продемонстрировав рост в пять с небольшим футов, и не спеша двинулась к столу.
Поверх облегающей синей шелковой блузы с великоватым вырезом было накинуто нечто в крапинку, в отдаленном прошлом являвшееся мальчишеской курткой; шерстяной шарф был обмотан вокруг горла так, что значительная часть шеи оставалась оголена; торчавшая из-под куртки длинная черная юбка, судя по всему, была частично обвита вокруг пояса и подоткнута под ремень.
– Кто ты? Что тебе нужно? – осведомился мистер Хоуп.
Вместо ответа непонятная личность, перехватив засаленный картуз левой рукой, потянулась вниз правой и стала задирать кверху длинную юбку.
– Вот этого не надо! – запротестовал мистер Хоуп. – Ты же… это самое… ты не…
К тому моменту юбки след простыл, зато обнажились латаные-перелатаные штаны, и, нырнув в их правый карман, грязная рука извлекла оттуда сложенный листок бумаги, расправила его, встряхнула и положила на стол.
Сдвинув очки на лоб и придерживая их над бровями, мистер Хоуп прочел вслух: «Бифштекс и пирожок с почками – четыре пенса; то же (большая порция) – шесть пенсов; отварная баранина…»
– Это из закусочной Хэммонда, – изрекло существо, – я там уже недели две как!
Питер Хоуп с удивлением отметил, что в услышанном совершенно отсутствует жаргон кокни и не проглатываются звуки, – это было столь же очевидно, как и то, что в данный момент желтый туман призрачным, неживым морем разлился по Гоф-сквер, в чем Питер Хоуп смог бы убедиться, если б поднял и раздвинул красные репсовые шторы.
– Вы у Эммы спросите. Она пообещала, что замолвит за меня словечко. Так она мне сказала.
– Послушай, уважае… – Тут мистер Хоуп осекся, снова решив прибегнуть к помощи очков. Но так как очки в данном случае оказались бессильны, их владельцу пришлось задать конкретный вопрос: – Ты мальчик или девочка?
– А я не знаю.
– То есть как?!
– А какая разница?
Тут мистер Хоуп встал и, взяв странную личность за плечи, легонько развернул ее вправо, потом влево, решив, видимо, что это даст ему какую-нибудь подсказку. Но ясности не прибавилось.
– Как тебя зовут?
– Томми.
– Томми… и фамилия?…
– Да любую подставьте. Я не знаю. У меня их столько перебывало…
– Что тебе надо? И при чем здесь я?
– Вы ведь мистер Хоуп, Гоф-сквер, комната шестнадцать, третий этаж, так?
– Да, меня зовут Питер Хоуп.
– Вам нужен кто-то, чтоб вести хозяйство?
– Ты хочешь сказать, нужна ли мне экономка?
– Про экономку ничего не говорили. Сказано было, нужен человек вести хозяйство – готовить, комнаты убирать. При мне как раз на днях в лавке был разговор. Пожилая леди в зеленой шляпке спрашивала матушку Хэммонд, нет ли у той кого на примете.
– Ах да, это миссис Постуисл, я просил ее подыскать кого-нибудь для меня. А что, ты можешь кого-то назвать? Тебя послал кто-то?
– Вам ведь не надо что-нибудь этакое готовить? Про вас сказали, мол, старичок не привередливый, хлопот не много.
– Хлопот? Нет… Ничего особенного мне не нужно… лишь бы эта особа была порядочной и чистоплотной. Но почему же она не пришла сама? Кто она?
– А я разве вам не подхожу?
– В каком смысле? – не понял мистер Хоуп.
– Почему бы вам меня не взять? Я могу постели стелить, комнаты убирать… ну и тому подобное. А уж к стряпне у меня и вовсе природные способности. Эмму спросите, она вам скажет. Ведь вам ничего этакого не нужно?
– Элизабет, – мистер Хоуп прошел к камину и взял кочергу, чтобы взбодрить огонь, – не сновидение ли это?
Услышав, что к ней обратились, Элизабет поднялась на задние лапы и, потянувшись, впилась коготками хозяину чуть выше колена. Материя брюк была тонка, и Питер Хоуп получил как нельзя более внятный ответ на свой вопрос.
– Все приходилось о других заботиться, – продолжало существо, именуемое Томми. – Чего ж ради себя-то не постараться?
– Золото мое… мне бы прежде хотелось понять, мальчик ты или девочка. Неужто ты всерьез полагаешь, что я могу взять тебя в экономки? – спросил мистер Хоуп, повернувшись спиной к огню и выпрямившись во весь рост.
– Я вам в самый раз подхожу, – последовал ответ. – С вас только кормежка и постель, ну и, скажем, шестипенсовик в неделю, и не брюзга я, как всякие.
– Не говори глупостей, – сказал Питер Хоуп.
– Даже попробовать не хотите?
– Разумеется нет, это бред какой-то!
– Ну и ладно. Дело ваше.
Грязная пятерня протянулась к столу и, вновь завладев счетом из заведения Хэммонда, проделала всю процедуру, необходимую для упрятывания бумаги обратно в укромное место.
– Вот тебе шиллинг, – сказал мистер Хоуп.
– Да незачем, но все же спасибо.
– Пустяки! – сказал мистер Хоуп.
– Незачем, – последовал повторный отказ Томми. – Кто его знает, чего вы там себе надумали.
– Ну что ж. – Мистер Хоуп опустил монету в карман. – Нет так нет.
Фигура поплелась к выходу.
– Постой! Постой! – раздраженно сказал мистер Хоуп.
Фигура замерла у самой двери.
– Ты что, вернешься в закусочную Хэммонда?
– Нет. Я там уже не служу. Меня наняли только на пару недель, пока у них одна девушка болела. Она вышла нынче утром.
– У тебя близкие есть?
Лицо Томми выразило недоумение.
– В каком смысле?
– Ну, с кем ты живешь?
– Ни с кем.
– И что, за тобой некому присматривать… некому о тебе заботиться?
