Файролл. Квадратура круга. Том 3
Андрей Александрович Васильев
Файролл #14
Над Раттермарком все сильнее и сильнее сгущаются черные тучи, предвещающие большую грозу. Старые игровые альянсы и союзы перестают существовать, вчерашние лидеры становятся аутсайдерами, уступая дорогу амбициозным новичкам, а сложившиеся устои рушатся, оставляя после себя прах и пепел. И вот как в этом безумном мире добиться того, чего от тебя ждут? Очень просто. Надо идти вперед, не думая о том, что тебе, возможно, и не удастся добраться до цели. Потому что если размышлять о подобном, то ты обречен на поражение…
Андрей Васильев
Файролл. Квадратура круга. Том 3
Глава первая
в которой герой узнает кое-что неприятное
– Я не согласна!
Следом за этими словами по кабинету словно пронесся вихрь. Именно так Шелестова выразила то самое несогласие, о котором вела речь. Она обежала мою крохотную комнатушку по кругу, попутно прихватив конфету, лежавшую на столе, после уселась на стул и уставилась на меня.
– Судя по всему, сейчас требуется спросить, с чем именно ты не согласна? – предположил я.
– Требуется, – подтвердила Елена, развернула шоколадную конфету «Озеро Рица», которую, печально сопя от осознания добровольного прощания с едой, мне с утра вручила Таша. – Еще как!
– Ну, излагай, – обреченно разрешил я, складывая седьмой по счету бумажный самолетик. – Выслушаю.
– Я не ко времени? – вдруг спросила Шелестова. – Что-то вид у вас, дорогой лидер, какой-то невеселый. Есть проблемы?
– А у кого их нет? – усмехнулся я. – Разве что только у Ксюши. Вот она счастливый человек, поскольку обрела радость в труде и горюшка теперь не знает. Живой пример душевной гармонии.
– Вот тут и поверишь в интуицию как в явление, – непонятно усмехнувшись, понизила голос Елена, причем из него напрочь пропали игривые нотки. – Нет, патрон, она пример кое-чего другого, и как раз на эту тему я хочу с вами пообщаться.
– Сейчас стало непонятно, – признался я, насторожившись.
– Как раз все очень просто и прозрачно. Ладно, не стану ходить вокруг да около, не люблю подобным заниматься. Пока вы где-то там, в высших сферах, болтаетесь, у нас тут начало сменой курса попахивать, не сказать – переворотом. И это дело рук именно вышеуказанного примера.
– Шелестова, с каких это пор ты стала на собратьев по перу подстукивать? – изумился я, на этот раз вполне искренне. – Ты же из правильных вроде всегда была и добросовестно следовала правилу трех журналистских «не» – не настучи на ближнего своего, не уходи, пока бутылка не опустела, не бери последнюю сигарету, ибо западло. И вдруг – на тебе!
– Сидел бы кто другой в вашем кресле – кинула бы в него туфлей, – без тени юмора сообщила мне девушка. – Вам простительно.
– Из соображений личных симпатий или по причине невысокой оценки моих умственных данных? – уточнил я.
Нет, правда было интересно, что она на это скажет.
– Воздержусь от ответа, – отмахнулась Шелестова. – Но вообще-то я не шучу. Относительно смены курса, имеется в виду. Реально начинает это подбешивать. Раньше все было по-честному, как полагается в местах вроде нашей редакции. Живем как одна семья, радости делим поровну, пинки от руководства тоже, ссоримся, миримся и имеем в активе всех, кого полагается.
– Последнее не понял, – сообщил ей я, доставая сигареты. – Уточни, будь добра. Ты сейчас в смысле секса или о чем другом речь ведешь? Вы что, пока меня нет, оргии тут устраиваете? Если да, так могли бы и позвать! Согласен, я уже не юн и даже плавно начал седеть, причем снизу, но это не значит, что меня стоит списывать в архив.
– Ох, какие пошлые у вас мечты, прямо сердце радуется. Не о том речь, компадре, – устроилась поудобнее Шелестова и начала загибать пальцы на правой руке. – Кто есть кто в большой семье? Властная мамаша, сующая нос во все дырки, отец, которого все слушают, но никто не слушается, три сына, градуированные по степени ума, причем в нашем случае один из них неопределенного пола и весь в прыщах, дочка умница-красавица – один экземпляр, дочка просто умница, но без дополнительных опций – тоже один экземпляр и, наконец, брат отца семейства, живущий на чердаке, странноватый, но добрый, который добавляет нотку хаоса в происходящее. Еще должен быть урод, без которого семья не семья, но вы его уже выгнали из дома.
– Кое-кого не досчитался, – заметил я. – А как же…
– Вот так же. – Шелестова закинула ногу на ногу. – Ксюша в этой схеме фигурирует как родственница из Ростова, которая приехала вдруг на пару дней, но осталась надолго. Эта гостья вела себя тихо-тихо, а потом в какой-то момент вдруг выяснилось, что именно она в доме распоряжается всем. Никто и не заметил, как ключи от всех погребов оказались в ее кармане.
– Интересные аналогии. – Я склонил голову к плечу. – А теперь немного конкретики.
– Вы в курсе, что теперь все статьи и заметки, написанные нами, не имеют шанса попасть к вам на стол без высочайшего соизволения госпожи Ксюши? И все, что ей не по душе, отправляется в корзину. Но не это главное. Речь идет о материалах Таши, которые, скажем прямо, очень хороши. Шесть ее заметок в новом номере. Шесть. Но только две записаны на нее, четыре других были незначительно изменены, и под ними стоит фамилия другого автора. И вот это уже перебор.
– А другой автор – это ведь не Ксюша? – предположил я.
– Нет, это не она, – подтвердила Шелестова. – Это Виктория Евгеньевна, с разрешения которой Ксюша забрала себе такую власть, и которая настоятельно рекомендовала нам всем помалкивать на этот счет. И проделывается подобное не в первый раз. Причем с нашей прожорливой малышкой данные действия никто не согласовывает, пользуясь тем, что она немного не от мира сего.
– О как. – Мне стало мерзко, поскольку подобные штуки я никогда не любил. Да, подобное случалось сплошь и рядом, это не секрет, но, как правило, делалось хоть сколько-то взаимообразно. Да, твой материал увели, но ты за это что-то получил. Рекомендацию, повышение, деньги, наконец. Но вот так – это уже свинство. И при этом мне ясно, отчего все молчат столько времени. Устроить скандал – дело несложное, но он по тебе самому и вдарить может, все же знают, кем мне Вика приходится. Я принимаю ее сторону, скандалист вылетает с работы, а тут оклад хороший, график удобный и чрезмерно не трудят. Вот они и молчали все это время, пока, как видно, совсем клапан не пережало. – А ответь мне, милое дитя, сколько твоих материалов в номере?
– Это так важно? – мило улыбнулась девушка.
– Хотелось бы знать, – кивнул я. – Но ладно, изменю вопрос: сколько твоих заметок отправилось в корзину?
– Все, что я подготовила за неделю, – усмехнулась Елена. – В новом номере нет ни одного моего материала. Но я по этому поводу не убиваюсь совершенно, лучше корзина, чем чужое имя под своим текстом.
– Ну, тут согласен, – покивал я. – Давно тебя сливают таким образом?
– По-черному – недели три, – охотно ответила Шелестова. – Причем если бы эта инициатива исходила непосредственно от Виктории Евгеньевны, я бы хоть как-то могла это понять, но тут… А когда я попыталась с Ксюшей поговорить, прояснить ситуацию, мне было рекомендовано не тратить служебное время и лучше работать над текстами, поскольку те неудобоваримы. Причем настоятельно так рекомендовано, правильным таким тоном. Жутко хотелось ее стукнуть. Юмор в данной ситуации не поможет, она на этот счет стерильна, а вот кулак… Но удержалась и решила, что подобные конфликты надо решать по-другому.
– Удивила. – Я почесал нос. – И тем, что в драку не полезла, и вот таким подходом к вопросу. Очень уж на тебя не похоже.
– Есть у меня в запасе Очень Хитрый План мести, на тот случай, если я в вас ошиблась. Время было его подготовить. – Елена нахмурилась. – Патрон, подобные штуки – это очень грязно. Всякое понять можно, но это… Да и вообще, у нас тут все маленько прогнивать начало. Все не слепые, видят, что происходит. Все, кроме вас. И всех это беспокоит.
– И Вика?
– Она смотрит только на то, что ей показывают. Ну и потом, она же в плюсе, так что все здорово. Самой писать ничего не надо, за нее работает Ксюша, а после ставит под отличными статьями, якобы ею же написанными, фамилию Травникова, делая ту самым плодотворным автором издания. Ведущим автором. Знает, стерва, что Таша в разборки не полезет, как и все остальные. Так чего ради замечать очевидное? – фыркнула Шелестова. – Остаюсь я. Но что стоит мое слово против ночной кукушки? К тому же вчера меня вежливо предупредили, что если буду много говорить, то очень скоро вылечу за борт, как самый бесполезный сотрудник редакции. Три номера – и ни одного моего материала в них. Это профнепригодность. Замечу: это не Виктория сказала, а все та же Покровская. Голос, блин, Саурона!
– Прямо вот так, внаглую, в обход меня? – засомневался я. – Вика, конечно, не подарок, но она не совсем же еще сбрендила? Лен, звучит это все крайне сомнительно.
– Чаще всего правда выглядит именно как полный бред, – рассмеялась Шелестова. – Но так – есть. Просто вы в какой-то момент выпустили узду из рук и стали номинальным руководителем. Подобное случается. Работает все – и ладно, можно чем-то другим заниматься. Оп – и не заметишь, как власть из рук выскользнет, словно мыло в бане. А власть, какая бы большая или маленькая она ни была, долго на полу не валяется. За ней непременно кто-то да нагнется.
– Умеешь ты успокаивать так, что после этого еще хуже себя начинаешь ощущать, – заметил я. – Сама вызвалась со мной пообщаться или коллектив тебя назначил?
– Сама, сама я, – покивала девушка. – А потом, если бы вы слова не поняли, я бы с вами переспала, это очень и очень надежное средство. По жизни я богиня секса, так что дальнейшие манипуляции вашим сознанием…
– И сама скромность, – перебил я ее. – Ленка, тебя опять понесло!
– Ну да, – согласилась со мной Шелестова. – Короче, надо гнойник вскрывать. Не мазью мазать и ждать, пока прорвется, а резать, не дожидаясь надкостницы. Коллектив создать трудно, а разрушить на щелчок пальцев возможно. И все, не склеишь его потом. Разбежимся по другим редакциям, а вы останетесь с мутными подругами Ксюши. Забыла сказать: Стройников третьего дня совершенно случайно подслушал, как она с некой Нелли общалась и обещала ей место в «Вестнике» с очень хорошей зарплатой и перспективой роста. Причем в самое ближайшее время. Не знаю, чье именно место, но точно не свое, не ваше и не Викусино. Сорри – Виктории Евгеньевны. Вас она на сладкое, надо полагать, оставит.
Нет, не изменилась Шелестова, зря я напрягся. Какой была, такой и осталась. Как всегда – на переднем крае, готова впрячься за други своя.
Интересно, с чего бы Ксюша так осмелела? Ну да, изначальная поддержка Вики и довольно быстро полученное повышение могут слегка манжет расслабить, но не настолько же, чтобы обещать кому-то место, которого в помине нет. И не имея на это никаких оснований.
Тут или невероятная самоуверенность должна быть, или нереальная глупость. Ни того, ни другого здесь в помине не имеется.
Или поддержка сверху. Совсем сверху. От кого-то, кто способен влиять на принятие кадровых решений в обход руководства еженедельника в моем лице. И список данных лиц не так уж велик.
– Значит, так. – Я потушил сигарету в пепельнице. – Ты сказала – тебя услышали. Прямо сейчас топать ногами и махать руками смысла нет, сначала мне кое в чем разобраться надо. Но никто никого не уволит, пусть парни не переживают.
– Все-таки люди – на редкость паскудные существа. – Шелестова встала со стула. – Нас тут два с половиной калеки, так все равно кое-кому удалось устроить шекспировские страсти. «Ричард Третий», да и только.
– Было бы смешно, если бы не было грустно. – Я достал из пачки еще одну сигарету. – Все, изыди, я буду думать о тщете всего сущего. Очень ты меня своими новостями расстроила.
– Пять сек, – попросила меня Шелестова, коротким движением чуть смазала помаду на губах, растрепала волосы и расстегнула две пуговицы на блузке. – Вот теперь хорошо, я пошла.
Она толкнула дверь кабинета и вышла из нее, чуть покачиваясь. Мало того, еще и обернулась, томно и громко произнеся:
– Харитон Юрьевич, если вам больше ничего не надо, то я пойду к себе за стол.
И «больше» голосом так выделила, что даже кулер, стоящий у входа, – и тот внезапно забурлил.
Вот стерва!
Но – молодец.
– Не-не, – чуть сперто ответил я, а после громко швыркнул молнию на штанах туда-сюда. – Что хотел, то получил. Теперь иди, работай дальше!
Ничего, пусть кое-кто кое-кому про это расскажет. А то, я погляжу, эта парочка совсем ополоумела, пользуясь тем, что у меня совсем времени в последнее время нет.
И что еще удачно сложилось – Вики нынче в редакции нет, она в типографию поехала. Хотя отчего удачно? Как видно, ребята и ждали такого момента. С другой стороны, надо будет им при случае рассказать, что люди давным-давно придумали телефон как раз вот для таких ситуаций.
Впрочем… Тема скользкая, подобные вещи лучше глаза в глаза проговаривать. Я бы и сам не стал телефоном пользоваться, скорее всего.
Но день как-то не задался с самого утра. Сначала не выспался, потом порезался, когда брился, после еще и Азов приперся. Я, как его увидел, сразу понял – не самые лучшие вести с полей он принес.
Так и вышло. После пары дежурных комплиментов насторожившейся Виктории он вывел меня в коридор и деловито поинтересовался:
– Тебе точно надо сегодня в город ехать?
– Не пугай меня, Илья Павлович, – попросил я его. – Чего опять произошло?
– Ничего, – настолько беззаботно ответил он, что мне сразу стало ясно – врет. – Просто погода нынче не ахти. Снег, ветер, все такое… Пришел марток – надевай пару порток. Да и нельзя тебе много воли давать. Ну как опять сбежишь в город, почуяв запах свободы?
– Да сколько можно уже припоминать? – непритворно разозлился я. – Можно подумать, что мне тогда это все в радость было! Хорошо хоть деньги в карманах оказались, а то бы еще и пешком из аэропорта до «Радеона» пришлось топать.
– Ладно-ладно. – Он потрепал меня по плечу. – Шутка. Но в целом – посидел бы ты в здании до того момента, когда Старик вернется. Тут как в сейфе, а там – кто знает.
– Ты знаешь, – уверенно заявил я, – Илья Палыч, не темни.
– Старик звонил сегодня ночью, – вздохнул безопасник. – Велел особо внимательно приглядывать за тобой. Почему, отчего – не знаю, но не просто же так, верно? Впрочем, даже если и просто так, то подобный приказ не надо обдумывать, его надо выполнять со всем усердием и прилежанием.
Вот теперь я в самом деле напрягся, но решение свое насчет визита в редакцию все же не изменил. Надо было развеяться после игровых реалий последних дней, осознать, на каком свете я живу на самом деле. Я не желаю стать таким, как Сайрус или Гедрон Старый, для которых тот мир почти целиком заменил этот. Они меряют свою жизнь не тем, чего достигли здесь, а тем, чего добились там, и это очень, очень нездоровая симптоматика. На самом деле грань, которая отделяет игровой мир от реального, оказалась достаточно тонка, теперь я это отлично осознаю. Многие даже и не замечают, что эта еле различимая черточка пересечена, полагая, что они все еще просто развлекаются, как дети. А на деле эти люди уже отравлены ядом Файролла, он все чаще занимает их мысли, отодвигает в сторону повседневные дела, семьи, детей, родителей… И в какой-то момент настоящий мир становится лишь тягостной повинностью, необходимой занудной рутиной, которую игрок вынужден вытерпеть перед тем, как отправится в тот, другой мир, яркий и непредсказуемый. Причем тот мир, созданный рукотворно, для них становится настоящим, подлинным и желанным. Потому что там они живут, а тут – существуют.
Страшное дело – игры. Страшное. Не сказать – разрушительное. Теперь я это точно знаю.
И, самое главное, не сказать – жуткое, я и себя стал ловить на подобном. Мне бы печься о том, чтобы живым выскочить из всей этой истории, но вместо этого сижу и гадаю о том, кто же такая Рышхана, квест на поиски которой мне выдала Тиамат. Среди огромной кучи дел, которые на меня свалились, это самое туманное и непонятное. В остальных имеются некие отправные и конечные точки, я знаю, куда идти и что меня там ждет. А тут… Я даже не представляю, кем сия Рышхана является по своей сути. Она воительница? Злой дух пустыни? Представительница небольшого, но гордого народа джиннов, обитающих в Запретной долине, про которую я недавно заметку читал? Или вовсе предводительница разбойничьей шайки? Вариантов масса, ответов ноль.
Нет, я, конечно, до нее доберусь, никуда она от меня не денется. Когда-то давно подобные задания вгоняли меня в ступор, я не знал, за какую ниточку потянуть, чтобы начать разматывать клубок, теперь же все изменилось. Если Ромул ничего не знает, то я пойду к Бахрамиусу, который всегда поможет собрату по вере. Если он не знает, то я попрошу его дать мне рекомендательное письмо к начальнику городской стражи Селгара, который наверняка что-то да слышал. Ну и совсем на крайний случай есть отшельник и страстотерпец Джава Дет, обитающий в глубине пустыни. Уж он-то точно знает там всех.
Но это все время, время, время… Да и не самое это приоритетное задание. Сейчас главное – добыть Бубен, открывающий дорогу в заиндевевшее северное урочье. А для этого надо войти в город мертвых, где тишина – залог жизни. Войти в него, взять искомое и обратно выйти. Грустно признавать, но без посторонней помощи это практически невозможно, и, значит, мне нужен мой старый добрый костлявый друг. Нет, я, разумеется, попробую обойтись без него, но шансы на успех минимальны.
Короче, вот такая невеселая карусель. И если я хочу остаться Харитоном Никифоровым, то надо хоть изредка переставать быть Хейгеном. Иначе – все. Иначе через пару-тройку месяцев я перестану отличать реальности одну от другой.
При условии, разумеется, что меня не пристрелят в каком-то переулке. Нет, так-то я по ним не шатаюсь, это ясно, но гипотетически же такое возможно? Бум, бах, история закончена, и все наблюдавшие ее расходятся по домам в недоумении – это чего было такое? Ради чего огород городили столько времени?
Ладно, это меня совсем уж куда-то не туда понесло. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! Слово материально, а небожители непредсказуемы.
– Чего молчишь? – поторопил меня Азов. – Киф, ты здесь? Ты со мной?
– Да задумался просто, – ответил я. – Сложная штука – жизнь.
– Экий ты нерасторопный, – рассмеялся безопасник. – Мне казалось, что это любому еще лет с десяти известно. А ты вон только когда к сороковнику приблизился, на данную тему задумался. Ладно, будь по-твоему. Но только туда и обратно, ясно? И не думай, что я так уж сильно о твоей голове пекусь. Мне моя дорога, знаешь ли. Мы с тобой снова в одной лодке, Киф. Если ты потонешь, то и мне к ногам камушек поувесистей привяжут.
На том мы и расстались, причем мое настроение было испорчено бесповоротно. Ну а новости, которые на хвосте приволокла Шелестова, добили последние теплящиеся в душе огоньки природного оптимизма.
