– Сегодня толпе бросят кость, – сообщил он. – Та парочка, которую задержали мы с тобой, пошла в отказ, их будут судить. А вот дурачок, хлебнувший отравы, окончательно рехнулся и только и делает, что твердит о величии солнца. Его виновность признана очевидной, казнь состоится этим вечером. Так говорят.
Я потёр переносицу.
– Подожди, а чего тогда бузят подмастерья?
– Простая арифметика, Филипп, – рассмеялся бретёр. – Арестантов трое, казнят только одного. Люди недовольны и подозревают, что Вселенская комиссия выгораживает своих. Вроде, кто-то из коллег не от большого ума заикнулся об их непричастности к убийствам девиц.
– Ситуация… – протянул я и взглянул на небо. Солнце начинало понемногу клониться к закату, и было совершенно непонятно, почему казнь назначили на столь поздний час. Хотя, если разобраться, вполне логично сжечь солнцепоклонника именно после заката, дабы лишить смерть язычника символичности и убрать малейший намёк на жертвенность.
– Что будем делать? – спросил Микаэль.
– Костёр запалят на Червонной площади? – предположил я.
– Бери выше! – рассмеялся маэстро Салазар. – Эшафот сколотили перед кафедральным собором! – он задумчиво покрутил ус. – Желаешь почтить своим присутствием казнь?
– Желаю. Только надо как-то убить время.
Микаэль кивнул и выдал двустишие:
Клинок, вино и женщина – священная триада,
Чего ещё желать мне? Мне большего не надо!
Я усмехнулся.
– Обойдёмся сегодня без женщин.
– А вина вдосталь и в подвалах маркизы, – добавил бретёр и прищёлкнул пальцами. – Слушай, Филипп! Блондин показал мне один чудесный оружейный магазинчик. Туда как в музей ходить можно!
– Поехали!
Микаэль оказался совершенно прав – ассортимент лавки и в самом деле вызывал завистливое уважение, перемежаемое откровенным восхищением. Помимо разных образчиков клинкового оружия, там были представлены и арбалеты с мушкетами, и даже пистоли, вот у завешенной ими стены я и застрял, поскольку моя видавшая виды пара смотрелась на фоне всего этого великолепия откровенно бледно. Впрочем, даже мысли не возникло обновить свой арсенал, и дело было отнюдь не в заоблачных расценках. Просто сроднился я в некотором роде со своими пистолями, чего уж там.
Приказчик намётанным взглядом определил в нас двух скучающих зевак, а посему просто ходил по пятам словно тень, не утруждая себя расхваливанием образчиков представленного в магазине оружия. Вместе с тем, и слишком уж назойливо он за спиной не сопел, поскольку всё тот же опыт подсказывал, что выгоду может принести и наше бесцельное блуждание по залу. Земля слухами полнится, а мало ли кому мы расскажем об этом замечательном заведении?
Удивительное дело, но без покупок всё же не обошлось. Некоторое время спустя я приметил дамский набор из двух заколок для волос в половину локтя длиной, складного перочинного ножика с рукоятью из апельсинового дерева и миниатюрного кинжальчика. Все эти безделушки были выкованы из мозаичной стали серебристо-синих тонов, отдалённо напоминавших цвет льдистых глаз Марты, а трёхгранные заколки с резными янтарными головками больше напоминали стилеты, нежели аксессуары модниц. Впрочем, придворные красотки – те ещё ядовитые гадюки.
– Мерсанская сталь, – в один миг оказался рядом приказчик. – Работа рольдских мастеров. Здесь и клейма имеются…
– Нет, Филипп! – рассмеялся Микаэль. – Не выбрасывай деньги на ветер!
– Не станет же она ходить на занятия с разделочным ножом, – сказал я, имея в виду Марту.
– Магу ножи ни к чему.
– Ты сам слышал, что сказал? Ножи нужны всем.
Приказчик незамедлительно кивнул.
– Истинно так. Ваша правда, сеньор.
– Сколько?
– Десять талеров.
Я презрительно фыркнул.
– Сбросьте половину и по рукам.
– Немыслимо! Набор попросту уникален!
Микаэль провёл пальцем по краю деревянного ящичка и продемонстрировал приказчику пыль.
– Уникальные вещи продать непросто, а пять талеров – это пять талеров. Пользуйтесь случаем, любезный. Пользуйтесь-пользуйтесь.
В итоге за набор пришлось выложить семь полновесных монет, но я нисколько по этому поводу не переживал. Не последние отдал, в конце-то концов.
– Балуешь ты её, – заметил маэстро Салазар, когда мы вышли на улицу. – Балуешь-балуешь.
– Брось! – отмахнулся я. – В пирамиде без девчонки нам пришлось бы лихо, разве нет? Уве шпагу и пистоль получил, Марте ножи подарю. Такой красотой и человека зарезать приятно.
Бретёр только хрюкнул и никак моё высказывание комментировать не стал, но, как видно, шутку оценил, поскольку больше эту тему не затрагивал.
– Подкаблучник, – лишь пробормотал он негромко, когда мы тронулись в путь.
К нашему возвращению людей у отделения Вселенской комиссии заметно прибавилось, горожане заполонили все соседние улочки и настроены они теперь были куда серьёзней, нежели ещё час назад. На смену беспорядочным крикам и свисту пришло слаженное скандирование, к палкам добавились факелы. Собравшиеся, все как один, требовали покарать арестантов здесь и сейчас, в противном случае угрожая сжечь их прямо в обиталище моих коллег, но пока что от слов к делу перейти никто не решался.
– Ты смотри! – указал вдруг Микаэль куда-то в толпу. – Вон тот лысоватый живчик в кожаном жилете! Смотри!
Я пригляделся и очень быстро заметил мужичка, который явственным образом подзуживал соседей, хлопками ладоней задавал ритм и без промедления разевал пасть, когда выкрики начинали сходить на нет.
– Возьмём в оборот? – предложил маэстро Салазар, не слишком, впрочем, уверенно. – Он же не задарма глотку дерёт, кто-то заплатил.
– Опасно, – засомневался я. – Если что-то пойдёт не так, нас на куски порвут.
– Порвут-порвут, – согласился Микаэль и без промедления выдал на эту тему рифмованное высказывание:
Толпы простецов страшнее нет, пойдёшь поперёк – сломают хребет!
– Давай-ка лучше попробуем его коллег высмотреть, – решил я. – Он ведь точно тут не один такой…
Но понаблюдать за провокатором не вышло; почти сразу с соседней улочки выдвинулся отряд стражи, и загородившиеся щитами крепкие парни принялись раздвигать толпу и выдавливать её с мостовой. Нас оттеснили в какой-то переулок, и некоторое время ничего не происходило, а затем горожане взревели с такой силой, что едва не заложило уши.
– Убийца! Язычник! Смерть! Смерть! Смерть!
Стражники кое-как сдерживали бюргеров, давая проехать процессии с отрядом тяжёлой кавалерии во главе. За верховыми катила карета с символикой Вселенской комиссии на дверцах, дальше в окружении пехотинцев ехала телега с железной клеткой, в которой скорчился школяр. Следом подпрыгивала на неровной брусчатке ещё одна карета, а замыкал шествие отряд вооружённых до зубов ландскнехтов.
В солнцепоклонника летели камни и нечистоты, что-то отскакивало от прутьев решётки, что-то попадало внутрь. Самые рьяные горожане пытались ткнуть школяра палками, но мало кому удавалось проскочить мимо алебардщиков, а брошенный в телегу факел погас в воздухе, словно его опустили в ведро с водой. Помимо ландскнехтов оберегали арестанта и колдуны.
Когда процессия миновала наш переулок, толпа бурлящим потоком повалила следом. Смолкли крики, улица опустела, но поглазеть на казнь ушли отнюдь не все. Памятуя о двух остававшихся в особняке Вселенской комиссии школярах, часть горожан взялась караулить ворота. Надо ли говорить, что примеченный нами лысый живчик вертелся там в компании столь же подозрительных персон?
– Это неспроста, – заметил маэстро Салазар.
– И не говори, – кивнул я и махнул рукой. – Ладно, едем!
Сам не знаю зачем, мы поехали к ратуше. Наверное, просто хотелось оценить, как всё пройдёт. С учётом некоторых уже бросившихся в глаза странностей во время экзекуции могли случиться весьма прелюбопытные эксцессы, но кто бы ни занимался организацией казни, он предусмотрел решительно всё. Эшафот окружало тройное кольцо стражи и сколоченных из бруса загородок; ничуть не менее серьёзная охрана отсекала разгорячённую толпу от ступеней ратуши. Полагаю, дело не обошлось и без шпиков, а в окрестных переулках наверняка дежурили на случай возможных беспорядков отряды ландскнехтов. И потому беспорядков не случилось.
Лошадей пришлось оставить за три квартала на заднем дворе попавшейся по пути таверны. Местный вышибала за небольшое вспоможение взялся приглядеть за ними, и мы со спокойной душой выдвинулись к площади, расталкивая стекавшихся туда зевак. Столпотворение на окрестных улочках царило жутчайшее, и к тому времени, когда подобрались к месту казни, школяра уже ослепили и оскопили, переломали железным прутом руки и ноги. Язычник попытался выкрикнуть что-то вроде «солнце за нас!», но мигом лишился языка, а затем дюжие парни споро прикрутили его верёвками к столбу и начали обкладывать этот кусок мяса вязанками хвороста.
На балконе ратуши вольготно расположился маркграф с присными, там же сидели епископ и маркиза цу Лидорф, компанию которой составлял Мориц Прантл.
– Рыбак далеко пойдёт! – крикнул мне в ухо маэстро Салазар.
Я потянул его за собой, пробрался через толпу к оцеплению и продемонстрировал капралу стражников служебный перстень. Тот кивнул и дал команду пропустить нас на ступени ратуши, где отдельно от черни расположились наиболее родовитые аристократы, преуспевающие купцы, гильдейские старшины, цеховые мастера, нотариусы и некоторые представители учёного сословия, в том числе и мои коллеги.
– Ренегат! – тут же послышалось откуда-то со стороны, и к нам протолкался Франсуа де Риш. – Какими судьбами? Я думал, ты уже на полпути в Ренмель!
Все последние дни я своё присутствие в Риере не афишировал и резиденцию маркизы цу Лидорф не покидал, так что лишь пожал плечами и сказал:
– Пришлось задержаться.
– Это очень хорошо, просто очень хорошо! – обрадовался Блондин. – Желаешь досмотреть экзекуцию до конца?
– Есть предложение получше? – спросил я.
В этот момент вспыхнул хворост и пламя разогнало сумрак, а толпа взревела так, что едва не лопнули барабанные перепонки, но Франсуа всё понял верно, ухватил меня под руку и потащил к оцепленному ландскнехтами переулку, по которому должны были расходиться после казни лучшие люди Риера.
Стоило только покинуть площадь, и Микаэль сразу встрепенулся.
– А вот здесь, помнится мне, недурственный кабачок!
– Веди! – разрешил Блондин, и мы спустились в подвал, где скучал в ожидании посетителей хозяин. На многих столах стояли кружки, где-то лежали тарелки с объедками. Как видно, и клиенты, и прислуга убежали глазеть на сожжение язычника.
– Уже спалили мерзавца? – оживился при нашем появлении кабачник.
– Догорает.
– Эх, эдакое невезение! Всё пропустил! – расстроенно покачал головой мужик, но мы ему сочувствовать не стали. Мог бы и запереть на время заведение, а побоялся выручку потерять, так нечего теперь сокрушаться.
Франсуа сунул маэстро Салазару серебряную монету в пять крейцеров и попросил:
– Будь добр, возьми вина на свой вкус.
Микаэль отошёл, а мы с Блондином расположились за одним из столов подальше от входа. Магистр-исполняющий достал расчёску и начал приводить в порядок растрепавшуюся гриву соломенного цвета волос, потом спросил:
– Где пропадал?
– То тут, то там, – пожал я плечами. – Никак не мог согласовать с Адалиндой отчёт. Сам понимаешь, ей было не до того.
– Ну да, ну да, – покивал Филипп и уточнил: – Надолго задержишься в Риере?
Я с интересом взглянул на Блондина и сказал:
– Думал, закончить дела сегодня. А что?
– Получен приказ вывезти школяров в Ренмель, – предельно понизив голос, сообщил Франсуа де Риш.
– На кой? – не сдержал удивления маэстро Салазар, который уже выставил на стол кружки и разливал по ним из кувшина красное вино.
Магистр лишь руками развёл.
– Не ко мне вопрос. Приказ идёт с самого верха.
Я отпил вина и осторожно заметил:
– Выполнить его будет непросто.
– Ты мне это говоришь?! – фыркнул Блондин и приложился к своей кружке, враз её ополовинив. – Планировалось сделать это втихую, но горожане слишком хорошо организованы. Кто-то их направляет, дело нечисто.
Мы рассказали о замеченном в толпе провокаторе, и Франсуа тяжко вздохнул.
– Взять бы эту сволоту за жабры, – мечтательно произнёс он, но сразу опомнился и махнул рукой. – Забудьте! Это мои заботы, придумаю что-нибудь. В любом случае послезавтра мы выдвигаемся в Ренмель.
– Не завтра? К чему терять целый день?
– Рыбак хочет дать утихнуть страстям. Ландскнехты помогут вывезти школяров из отделения, но они прикроют нас только до границ старых кварталов.
Я задумчиво хмыкнул и спросил:
– Мы можем чем-то помочь?
– Ещё спрашиваешь! – усмехнулся Франсуа. – У нас каждый человек на счету!
Микаэль переглянулся со мной и уточнил:
– Значит, послезавтра?
– Да, на рассвете. Если решите присоединиться, в отделение лучше приехать с вечера.
– Постараюсь быть, – пообещал я, поскольку нам в любом случае давно пора было выдвигаться в Ренмель, а путешествовать с коллегами и проще, и безопасней. Да и помощь в такого рода предприятии мне точно зачтётся.
