Остров Хризантем
Юрий Ефимович Гельман
Война Миров
Есть ли жизнь на других планетах, живут ли инопланетяне среди нас, какие они и что им нужно от землян?
Главный герой фантастической повести «Остров Хризантем» Григорий неожиданно для себя стал тем избранным, кто получил ответы на эти вечные вопросы благодаря случайной находке – дневнику собственного прадеда, корабельного подлекаря. Читая о таинственных событиях позапрошлого века, Григорий в нашем столетии становится участником не менее таинственного приключения.
Юрий Ефимович Гельман
Остров Хризантем
Повесть
© Ю. Гельман, 2020
© Интернациональный Союз писателей, 2020
Об авторе
Юрий Ефимович Гельман родился в 1958 году в г. Николаеве, в Украине. Образование получил в Николаевском кораблестроительном институте по специальности «инженер-механик паровых и газовых турбин».
Литературным творчеством Юрий Ефимович начал заниматься еще в школьные годы. Писал стихи, позднее увлекся прозой. Давно и успешно участвует в различных литературных конкурсах в Интернете.
На литературном портале Международного Союза писателей «Новый современник» Юрий Гельман стал призером конкурса «Вся королевская рать – 2010» и победителем проекта «Пишущая Украина – 2010» в номинации «проза», а также победителем первого этапа конкурса «Вся королевская рать -2013» в номинации «фантастика, мистика».
В 2010 году Юрий Гельман стал лауреатом, а в 2012 году – третьим призером международного конкурса малой прозы «Белая скрижаль».
Юрий Ефимович – обладатель дипломов «Серебряное перо Руси» и «Историческое наследие РОИПА» в проекте Национальной литературной премии «Золотое перо Руси» 2012 года.
В конкурсах прозы, организованных литературным агентством «Новые писатели», в 2011, 2012 и 2013 годах Юрий Гельман стал лауреатом, а с 2014 года автор сам является постоянным членом жюри конкурса фантастики «Метафорическая деформация». По итогам конкурсов издательством DIXI Press изданы коллективные сборники: «Рассказы новых писателей», «Завтра обещали дождь», «И будут люди», «Звездная пыль», «Фотографии на память», «Дыхание», «Наваждение», «Призрак», «Песня».
С 2015 года Юрий Гельман является одним из авторов издательства «Литсовет», на сайте которого размещены два его фантастических романа и два сборника рассказов. В 2018 году вошел в число авторов памятного издания «Литературный фонд», а также экспортного издания «Русские сезоны» и альманаха NISERMI.
С 2016 года Юрий Гельман проживает в Израиле. Является кандидатом в члены Интернационального Союза писателей и резидентом Русского литературного центра.
Глава первая
Дойдя до конца нашей истории, мы будем знать больше, чем теперь.
Г. Х. Андерсен
1
Утро выдалось пасмурным и серым. Настолько серым, будто сразу несколько октябрей сошлись в это утро вместе, чтобы испортить настроение южному городу и его жителям. И настолько пасмурным, будто сразу несколько затяжных дождей собралось теперь над ним в своем затяжном раздумье.
Казалось, что приближается конец света – не в смысле «конец бытия», а конец освещенности, что ли…
Так думал Гриша, уныло глядя в проем окна, где маячила голая тополиная ветка. Он давно проснулся, давно лежал на спине, подложив обе руки под голову, и давно хотел встать – физиологические процессы не остановишь. Но все никак не решался вскочить с постели, расстаться с теплым гнездом – единственным в нетопленой квартире.
Жуткое это было время – начало отопительного сезона в городе. И придумал же кто-то среднесуточную температуру плюс восемь градусов! Только в этом случае, видите ли, они пустят горячую воду в батареи отопления. А если всю осень будет плюс девять – что тогда, помирать от стужи в кирпичных или бетонных клетках?
Родителям хорошо – они в Египте. Не отдыхают, правда, – работают. Но все равно – там даже в январе плюс восемнадцать или двадцать. Жизнь!
– Козлы! – процедил Гриша сквозь зубы, адресуя свою реплику местным властям.
И все же поднялся – забегал, засуетился, натягивая спортивный костюм. Потом с наслаждением цедил чуть ли не пол-литровую чашку кофе, растягивая это удовольствие с помощью мелких глотков.
Телевизор тем временем что-то невнятно бормотал, пытаясь привлечь к себе внимание, но только в конце традиционной кофейной процедуры Гриша заметил, что идут новости. Потом, после невыносимо долгой рекламной паузы, вдруг началась передача про уфологию. Гриша как раз успел помыть посуду, спрятал в холодильник остатки масла. И собирался присесть на диван, чтобы посмотреть передачу, хотя и не ожидал услышать для себя что-то новое. Но внезапно его привлек вздыбленный тон оживленных голосов во дворе – прямо под его окнами. Что-то громко выясняли соседи – это было очевидно. До Гришиного уха долетели фразы о «всемирном потопе» и о том, что «… такого еще не было. Двадцать лет живу, а такого не было!»
Он хотел выйти на лоджию, чтобы понять, что происходит, но в коридоре раздался настойчивый «бим-бом» звонка. И тут же повторился снова, причем дважды.
– Так, – мелькнуло в голове Гриши, – воскресенье начинается весело!
Отперев дверь, к своему удивлению, Гриша никого на площадке этажа не увидел. Но не успел возмутиться чьей-то недоброй шутке, как услышал голос сверху. Это дядя Жора, местный активист и сплетник, а в прошлом тренер по какому-то нудному виду спорта, остановившись и свесившись через перила, сообщал:
– Здорово, сосед! Там это, в подвале магистральную трубу прорвало, наши сараи топит! Так что, пока не поздно, побеспокойся о своем барахлишке! Я вот хожу, всех предупреждаю.
Слово «магистральную» он произнес при этом с особым смаком, будто перекатывая буквы на языке, как леденцы.
– Спасибо, – вяло ответил Гриша, захлопывая дверь. А про себя подумал, что начало выходного дня выдалось действительно забавным. И еще вдруг захотел вспомнить, каким все-таки видом спорта занимался дядя Жора: то ли греблей на каноэ, то ли стрельбой из лука – но вспомнить не смог.
У него, жителя квартиры номер сорок один, как и у каждого другого, жившего в этом пятиэтажном доме «хрущевской» постройки, в подвале имелся собственный сарайчик. Не бог весть каких размеров, конечно, однако сухой и чистый. Имелись деревянная дверь с номером квартиры белой краской, простенький навесной замочек – так, для честных людей. Впрочем, отец всегда подчеркивал, что воровства в их доме никогда не было. Он, собственно говоря, и следил за порядком в сарае, навешивал какие-то полочки, крючочки. Вдвоем с матерью они размещали там картошку на зиму, какую-то домашнюю консервацию, хранили ненужные вещи. Гриша никогда не интересовался этим помещением – так, пару раз помог отцу что-то там прибить или привинтить. Но теперь, после экстренного сообщения дяди Жоры, затаившиеся струны частного собственника вдруг звякнули в его душе. И он торопливо выдвинул ящик стола на кухне, где отец, по обыкновению, хранил ключи отовсюду: запасные от входной двери, от почтового ящика, от гаража, от этого сарая, наконец.
«Все – таки обидно будет, если там что-то пропадет! – подумал Гриша. – И потом, родители мне не простят бездействия, когда узнают». Впрочем, перебирая ключи и вспоминая, какой именно подходит к тому подвесному замочку, Гриша поймал себя на мысли, что даже не представляет, что может храниться за деревянной дверью и что ему необходимо там спасать.
И все же ровно через пять минут он уже спускался в подвал. Движение здесь было довольно активным – дядя Жора постарался, успев обойти три подъезда и направляясь теперь в четвертый.
Вода на полу действительно стояла примерно по щиколотку и, судя по далекому шуму, продолжала прибывать – как может прибывать вода в трюм корабля из пробоины в борту. Столкнувшись у входа с бабой Шурой из сорок пятой квартиры, тащившей на спине мешок с каким-то звенящим хламом, Гриша двинулся навстречу стихии. Благоразумно надев резиновые сапоги отца, он вовсе не боялся промочить ноги и теперь почти уверенно продвигался по лабиринту, расположенному под собственным домом. Сарайчик с номером «сорок один», как он помнил, находился за вторым поворотом и, кажется, третьим по счету от угла. Так оно и было.
В соседних кельях уже копошились люди, тихо и насупленно бормоча или ругаясь в голос. Никто ни на кого не смотрел, ни за кем не следил. Каждого занимала судьба собственных вещей.
Без труда отперев замочек, Гриша щелкнул выключателем, и помещение размером со школьный пенал осветилось тусклой лампочкой. «Да, – мелькнуло у Гриши в голове, – этих запасов хватило бы на полгода!» На полках, прикрепленных к стенам в несколько ярусов, плотными рядами располагались банки с консервацией – прошлогодней и позапрошлогодней. Родители постарались, зная, что предстоит длительная командировка. А мальчик ведь без витаминов может погибнуть! Разве не так? Теперь эти литровые банки с вареньями, соками и какими-то салатами, стоящие ровными рядами, были похожи на боеприпасы – такое сравнение пришло Грише в голову, и он улыбнулся, вспоминая теплые наставления матери перед отъездом.
Бегло осмотрев помещение, Гриша оценил обстановку. По сути, ничто банкам не угрожало. Не поднимется же уровень воды в подвале на метр от пола. Для этого аварийщикам нужно ехать на вызов через Одессу, а это крюк общей протяженностью в двести семьдесят километров, что, в принципе, они себе позволить не могут. Тогда и спасать здесь нечего – решил он и собрался уходить. Но внимание привлек невысокий столик, темневший в дальнем углу. То ли это была станина от ножной швейной машины, то ли еще что-то. Понять было трудно. Впрочем, не это зацепило спасателя, а то, что стояло сверху. Чемодан – не чемодан, ящик – не ящик. Просто сундук какой-то – так вернее будет сказать.
Шагнув к сундуку, Гриша взялся за крышку, обильно припорошенную пылью, и поднял ее. С легким скрипом крышка поддалась. В наполовину наполненном сундуке лежали какие-то документы: старые альбомы фотографий, тонкие и толстые тетради, папки с бумагами, несколько книг.
«Забавно, – подумал Гриша. – Этого сундука я никогда не видел. Его-то, пожалуй, и надо вытащить на свет божий, иначе влага уничтожит все». Еще не до конца сознавая, правильно ли поступает, Гриша тем не менее нащупал по бокам две массивные ручки. Сундук оказался довольно тяжелым, но своя-то ноша, как известно, не тянет. Вон как баба Шура перла мешок – любо-дорого посмотреть было. А чем Гриша хуже? Тоже попрет, да еще и на второй этаж вынесет без чьей-либо помощи.
Так в конце концов и случилось. И еще через полчаса, умывшись и переодевшись, Гриша во второй раз отпер крышку сундука и заглянул внутрь.
* * *
«Здравствуй, сынок. Это папа. Ты молодец, что не поленился спуститься в подвал и посмотреть, что там и как. Документы, которые находятся в сундуке, скорее всего, не представляют собой какой-нибудь исторической ценности. Разве что имеют значение для нашей семьи. Так что потом можешь смело вернуть их на прежнее место. Как говорится, нести тяжело, а выбросить жалко. Впрочем, возможно, тебя заинтересует дневник маминого дедушки. Почитай – от этих записей веет соленым морским ветром и романтикой прошлых веков. Что это меня на лирику потянуло? Вот мама что-то хочет добавить. Гришенька, я обеспокоена тем, что ты совсем не кушаешь витамины. Как тебе не стыдно! Мы с отцом накрутили столько вкусностей, а ты… Учти, приближается зима, а в этот период организму всегда не хватает жизненной энергии. Так что мой тебе материнский наказ: до весны чтоб в сарае не осталось ни одной полной банки. Обещаешь? Ну хорошо. Целуем тебя, папа и мама».
* * *
– Ну вот, – вслух прокомментировал Гриша, – похвалили, поругали. Все как в нормальной семье.
Он выключил компьютер, вышел на лоджию. В небе посветлело. Где-то в матовой пелене пряталось еще теплое солнце.
Возле дома стояла аварийная машина Горводоканала. Рядом с ней – тележка с двумя баллонами – белым и голубым. От баллонов тянулись тонкие шланги, исчезали где-то в глубине подвального лабиринта.
«Сварку привезли, – подумал Гриша. – Значит, скоро сделают».
Он выкурил сигарету и вернулся в комнату – к сундуку. Тот стоял на полу посреди гостиной, темный такой, со своим застарелым запахом – как инородное тело в безупречно здоровом организме трехкомнатной профессорской квартиры. Поставив рядом низкую скамеечку из прихожей, Гриша присел на нее и вздохнул. Откровенно говоря, совсем не хотелось рыться в нутре этого старого ящика, из которого тянуло то ли гнильем, то ли плесенью. Но Гриша был историком. Не медиком, как родители, а историком – и простое человеческое любопытство давно превратилось в нем в профессиональный интерес.
Он занес руки над сундуком, и вдруг ему в голову пришло сравнение с собственным отцом – тот, начиная операцию, тоже, вероятно, сперва заносит руки над пациентом, а потом лишь командует: «скальпель» или еще что-то. Сейчас в Каирском универе, на медфаке, лекции читает по хирургии. Ну и мама при нем – куда ж его одного отпускать, погибнет от сухомятки. Это сына можно самого оставить – не пропадет. Не только потому, что борщ умеет варить, но и потому, что Ритка у него есть. Ну, не то чтобы есть, а почти есть. Мама так и сказала перед отъездом: если захочет, пусть, мол, девушка у нас поживет. А что? Притретесь, сказала, друг к другу за год, а там видно будет. Но Ритка от предложения отказалась, вообще повела себя как-то странно. Он ведь, Гриша, от всей души предложил, без пошлостей, а она – наотрез. Ну, как знает. Поживем – увидим.
Это все вдруг в один миг пролетело в Гришиной голове. Он еще раз вздохнул и опустил руки на шершавые бумаги, плотно утоптанные в сундуке.
2
21 марта 1887 г., 9 часов 35 минут
Погода сегодня стоит прекрасная, как для парусного продвижения по воде. Ветер умеренный, на небе ни облачка, довольно теплый воздух.
Вся команда «Витязя» работает слаженно и безупречно, как уже повелось за несколько месяцев нашего плавания. Чувствуется, что люди притерлись друг к другу, а порукой всеобщего понимания есть полное доверие и уважение к офицерам, в особенности к командиру корвета капитану 1-го ранга Степану Осиповичу Макарову.
Уникальный человек! Ведь он всего на шесть лет меня старше, а сколькими мудростями и знаниями обладает! Неудивительно, что практически все слушают его открыв рот, а поручения выполняют с усердием и старательностью. Не помню случая, чтобы кто-нибудь манкировал своими обязанностями.
Поначалу мне казалось, что доктор медицины и мой непосредственный начальник Франц Иванович Шидловский в силу своей занятости лекарской деятельностью станет всячески уклоняться от дополнительных обязанностей. Однако же как я ошибался! И ему нашлось дело от Макарова: управляться с ареометром. Помню, как Степан Осипович сказал однажды: «Вы, доктор, в своем арсенале немало всяких стеклянных трубочек, колбочек и прочих резервуаров имеете, будет вам в обязанности еще один – ареометр. Принцип действия прост и понятен, однако внимания и точности требует. Кому как не вам поручить?». И мой начальник даже с отменной охотой стал на протяжении плавания плотность воды Мирового океана измерять.
Я было вызвался тоже какое-то дело в дополнение к служебным обязанностям иметь, однако Степан Осипович в свойственной ему манере ответил: «А ваше, Иван Сергеевич, дело будет как раз в добром здравии всего экипажа заключаться. А ну как с кем-то хворь какая случится, станут лекаря спрашивать, а лекарь где – плотность воды меряет или скорость течения? Уж будьте любезны, у вас и без научной деятельности хлопот вполне много может быть. Экипажу-то почти четыре сотни человек! И уж постарайтесь, чтобы все при добром здравии служили. А уж коли сложность какая или случай неординарный, мы тут и Франца Ивановича спросим. Ну, согласны?».
Что мне было возразить? Так и пошло: поначалу то один матрос пожалуется, то другой, то третий. Кому от горла, кому от живота, кому от головы что-то назначить приходилось. А потом, как в теплые воды вошли, что ближе к экватору, как солнце припекать стало, да соленый ветер легкие наполнил, так и болеть перестали. Удивительно – но факт. Для наших людей, к туманному и морозному климату привычных, теплое море весьма целебным оказалось. Так что у меня лично через два месяца похода работы как таковой вообще не стало.
Вот я и занялся тем, что всюду нос стал совать. То к мичману Керберу пристану, чтобы устройство барометра объяснил, то к Шаховскому – чтобы позволил с чашечным анемометром повозиться. Каждые четыре часа, независимо от погоды и времени суток, измеряются у нас температура и удельный вес морской воды, промеряются глубины, исследуются морские течения, определяются и многие другие параметры. Некоторые наблюдения ведутся каждые пять или десять минут. Все при деле, практически весь экипаж. А мне как же в глаза другим смотреть? Вроде бы и при должности, да не занят ничем.
Но более всего мне хотелось с мичманом Костей Шульцем напарничать. Давно хотелось. Макаров ему как самому молодому и смелому поручил на корвете во время похода фотографией заведовать. Вот тот и ухитрялся и офицеров с мичманами за работой снимать, и матросов по всяким командам снующих, и в кают-компании, и на палубе. Всюду отчаяние имел Костя залезть, закрепиться сам да фотоаппарат с собой втащить, а потом такие порой снимки делал, что аж голова кружилась. Ну и помогал я ему иногда.
Несколько раз на себе взгляды командира корабля ловил, думал, что бранить меня станет. Однако Степан Осипович лишь в бороду свою улыбался да озорно подмигивал. Я уж было совсем осмелел, подумал, что негласно мне стало все разрешено, и снова ошибся.
Случилось одному матросу с реи сорваться да ногу сломать, а я в это время не в докторской каюте был, а совсем в противоположном месте корабля. Матроса на руках принесли, а подлекаря нету. Позвали, конечно, я стремглав помчался, шину наложил, из болевого шока беднягу вывел. А тут и Степан Осипович. «Ты, братец, учти, – говорит, – за тобой как ни за кем другим задержки быть не должно! Понял ли?»
Как не понять. И с тех пор жизнь моя на корабле сильно изменилась. Даже не знаю, как сказать: в лучшую ли, в худшую ли сторону. Как я уже говорил, с медицинской стороны работы было мало, так что слонялся я без дела и от скуки помирал. Если бы не чтение, так и с ума бы сошел совсем. А так в библиотеке корабля нашлось немало поучительных книг, вот я их по очереди и читаю теперь. Да еще потихоньку так, ненароком будто, стал ближе к Макарову находиться: где он бывает – там и меня ищи, куда он направится – туда и я следом.
По вечерам в кают-компании офицеры собираются, каждый что-то вспомнит, вместе посмеемся, погрустим иногда о днях минувших, о людях, славу российскому флоту добывавших. И все знают, что Степан Осипович обязательно что-то интересное, поучительное расскажет.
Вот я и стал после этих вечерних посиделок в дневник записывать высказывания его. Полагаю, наука сия не только мне, а и многим читателям полезной быть может, потому как поучительного в словах Макарова весьма много.
