Падение с небес
Уилбур Смит
The Big BookКортни #3
Окончена Великая война, и генерал Шон Кортни возвращается из окопов Франции в Южную Африку – к славе, богатству, высокому положению. Но родина по-разному встречает героев: Марк Андерс, молодой солдат, чью отвагу так ценил генерал, приходит домой ни с чем – его дед убит, а имущество захвачено неизвестной компанией. Вскоре он выясняет, что сделку с его семейной фермой провернул сын генерала Дирк Кортни – умный, жестокий, беспринципный человек, одержимый жаждой власти и ненавидящий своего отца. Марк клянется отомстить обидчику, и судьба дарит ему этот шанс. На выжженной солнцем южноафриканской земле нет места для них двоих.
Роман из цикла о неукротимых Кортни, чей девиз: «Я выдержу».
Уилбур Смит
Падение с небес
Wilbur Smith
A Sparrow Falls
© Orion Mintaka 1977, 2018
© В. Г. Яковлева, перевод, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020
Издательство АЗБУКА®
* * *
Посвящается моей жене Мохинисо. Она – лучшее, что подарила мне жизнь
Небо над полями сражений во Франции покрывали низкие синюшно-свинцовые тучи; тяжелые и будто исполненные чувства собственного достоинства, они не спеша катились в сторону германских позиций.
Бригадный генерал Шон Кортни провел здесь уже четыре года и острым глазом фермера и скотовода научился предугадывать погоду так же точно, как и на родных просторах Африки.
– Вечером снег пойдет, – проворчал он.
– Ничего удивительного, сэр, – отозвался лейтенант Ник ван дер Хеевер, дежурный офицер, оглянувшись на него через плечо.
Нагружен ван дер Хеевер был тяжело. Кроме винтовки и патронташа, он тащил на себе брезентовый ранец, поскольку генерал Кортни собирался нагрянуть в офицерскую столовую Второго батальона, чтобы там пообедать. Однако в данный момент ни сам полковник, ни остальные офицеры батальона не догадывались о чести, что скоро им будет оказана, и Шон злорадно ухмылялся, предвкушая, какую панику вызовет его неожиданный визит. И только содержимое ранца предназначалось в качестве пусть небольшого, но вознаграждения за пережитое потрясение: там лежало с полдюжины бутылок шотландского виски и жирный гусь.
Шон прекрасно знал, что для подчиненных столь непринужденные манеры их командира, его неожиданные, без предупреждения и без свиты, визиты на передовую носят, мягко говоря, дезорганизующий характер. Неделю назад он снял трубку полевого телефона и случайно подслушал разговор между двумя офицерами, майором и капитаном.
– Этот старый хрыч думает, что тут у нас война с бурами. Ты что, не можешь как-нибудь придержать его в штабе?
– Легко сказать… попробуй удержи слона.
– Ну, по крайней мере, предупреждай, когда он идет…
Шон снова усмехнулся и поплелся дальше за своим адъютантом; по ногам в обмотках хлопали полы шинели, а голова под каской, смахивающей на суповую тарелку, из-за холодной погоды была замотана шелковым шарфом. Доски, проложенные в траншее, пружинили под тяжестью двух мужчин, липкая грязь булькала и хлюпала под ногами.
Эту часть передовой он не знал; не прошло еще и недели, как бригада вышла на позиции. Но в нос ему ударил хорошо знакомый смрад. Затхлый, пахнущий плесенью запах сырой земли и грязи, густо насыщенный ароматами гниющей плоти и нечистот и застоялым душком, оставленным сгоревшим бездымным порохом и разрывами фугасов.
Шон принюхался и с отвращением сплюнул. Он знал, что не пройдет и часа, как перестанет замечать эту вонь, но сейчас казалось, что она ложится на гортань изнутри, словно холодная смазка. Он снова посмотрел на небо и нахмурился. То ли ветер переменился и тянул теперь с востока, то ли в лабиринте траншей они не туда свернули, но низкие тучи катились уже совсем не в том направлении, на которое, как он прекрасно помнил, указывала карта.
– Ник!
– Да, сэр!
– Ты, случайно, не заблудился?
В глазах оглянувшегося на него подчиненного мелькнула неуверенность.
– Как вам сказать, сэр…
Последние четверть мили траншеи оказались пусты, им не встретилось ни единой души в этом запутанном лабиринте меж высокими земляными стенками.
– Надо бы осмотреться, Ник.
– Слушаюсь, сэр.
Ван дер Хеевер бросил быстрый взгляд вперед вдоль траншеи и сразу обнаружил то, что искал. У следующего перекрестка стояла прислоненная к стенке деревянная лестница. Она доставала до самого верха бруствера из мешков с песком. Лейтенант двинулся к ней.
– Будь осторожен, Ник! – крикнул ему в спину Шон.
– Слушаюсь, сэр, – ответил молодой человек. Он прислонил винтовку к стенке траншеи и полез вверх.
Шон прикинул, что до передовой они не дошли ярдов триста-четыреста, а смеркается довольно быстро. Воздух под низкой облачностью окрасился в мягкий пурпурный цвет, для точной стрельбы такого освещения маловато, а кроме того, Шон знал, что, несмотря на свой возраст, ван дер Хеевер – вояка опытный. Выглядывать поверх бруствера надо быстро – как сурикат выглядывает из своей норы.
Вот лейтенант присел на корточки на самом верху лестницы; быстро высунув голову, огляделся и сразу же нырнул вниз.
– Холм далеко слева, – сообщил он.
Холмом они называли округлый курган, поднимавшийся не более чем на сто пятьдесят футов над однообразной, почти лишенной ориентиров равниной. Когда-то его покрывал густой лес, но теперь от леса остались расщепленные обрубки стволов высотой по пояс, а склоны были усеяны воронками разрывов.
– А ферма далеко? – спросил Шон, глядя вверх.
Ферма представляла собой прямоугольник раздолбанных стен без крыши прямо перед участком, который оборонял батальон. Для артиллерии, пехоты и авиации ферма являлась главным ориентиром.
– Сейчас посмотрю, – отозвался ван дер Хеевер и снова высунул голову.
Выстрел винтовки «маузер» очень похож на резкий щелчок, громкий и неприятный; в своей жизни Шон так часто слышал этот звук, что научился точно определять расстояние, с которого стреляли, и направление выстрела.
Одиночный выстрел с пяти сотен ярдов, сделанный прямо напротив.
Голова ван дер Хеевера дернулась назад, словно он получил тяжелый удар кулаком, и сталь его каски прозвенела, как гонг. Подбородочный ремешок с треском порвался; круглая каска, крутясь, высоко взлетела в воздух, а затем упала на доски, устилающие дно траншеи, и покатилась в лужу серой грязи.
Какое-то мгновение руки ван дер Хеевера еще держались за верхнюю перекладину лестницы, потом пальцы вяло разжались, он опрокинулся назад и тяжело повалился на дно траншеи; полы его шинели взметнулись, как крылья, и опали.
Шон застыл на месте, не в силах поверить, что Ника подстрелили. Разум не желал примириться с этим, но, как старый солдат и к тому же охотник, он, несмотря на весь ужас случившегося, пытался оценить этот выстрел.
Что за стрелок там засел? Пять сотен ярдов, да еще в этом сумеречном свете, – сначала над бруствером промелькнула голова в каске, за три секунды следовало прикинуть дальность и направление, направить ствол и, когда всего на мгновение снова показалась голова, быстро взять на мушку и сделать выстрел. Фриц, совершивший такое, либо снайпер-виртуоз с реакцией леопарда, либо просто самый удачливый стрелок на всем Западном фронте.
Все это быстро пронеслось в голове Шона, когда он тяжелой походкой подошел к своему адъютанту и опустился перед ним на колени. Взяв лежащего за плечо, развернул к себе; к горлу подкатила тошнота, грудь охватил ледяной холод.
Пуля попала в висок и вышла за противоположным ухом.
Шон приподнял его пробитую голову и опустил себе на колени. Сняв с себя каску, стал разматывать шелковый шарф. Отчаяние душило его.
Он аккуратно обернул шарфом голову парня, и сквозь тонкую ткань сразу проступила кровь. Пользы от этого никакой, но, по крайней мере, руки заняты и не так остро ощущается собственная беспомощность.
Он уселся на грязные доски, склонив над телом этого еще совсем мальчика отяжелевшие плечи. Голова Шона казалась еще больше из-за густой вьющейся шевелюры темных, жестких как проволока, словно подернутых инеем, волос с проседью. Короткую густую бороду тоже прошивала седина, а большой крючковатый нос смотрел в сторону, словно сломанный.
Только черных лоснящихся изогнутых бровей седина не коснулась да темно-синие глаза оставались чисты, смотрели живо и твердо, как у совсем еще молодого человека.
Долго сидел так Шон Кортни, обнимая мальчика; наконец, глубоко вздохнув, положил его голову на землю. Потом встал, закинул ранец на плечо и двинулся по ходам сообщения дальше.
За пять минут до полуночи полковник, командир Второго батальона, нырнул под светомаскировочную штору, скрывающую вход в офицерскую столовую. Выпрямившись, рукой в перчатке стряхнул с плеч снег.
Еще полгода назад эта офицерская столовая, зависть всей бригады, являлась немецким блиндажом. Расположенная на тридцать футов ниже уровня земли, она оставалась неуязвимой даже во время самого мощного артиллерийского обстрела. Пол был сработан из толстых деревянных брусьев, и даже стены были обшиты защищающими от холодной сырости панелями. У задней стенки жарко пылала пузатая печка. Вокруг нее на трофейных стульях полукругом расселись свободные от службы офицеры. Полковник сразу углядел среди них дородную фигуру генерала, расположившегося поближе к огоньку в самом большом и удобном кресле; сбросив шинель, командир батальона поспешил к нему.
– Генерал, прошу меня простить. Если бы я знал, что вы придете… я был на обходе.
Хмыкнув, Шон Кортни тяжело поднялся с кресла и пожал ему руку.
– Иного я от вас и не ждал, Чарльз. Но ваши офицеры приняли меня радушно… мы оставили вам кусочек гуся.
Полковник быстро оглядел офицеров и слегка нахмурился: щеки его молодых подчиненных раскраснелись, в искрящихся глазах бегали чертики. Выпивать с генералом – сущее безрассудство, и его долг – предостерегать их от подобного. Сам старик, разумеется, тверд как скала, глаза его под черными бровями сверкали, как штыки, но полковник слишком хорошо его знал и потому догадывался, что в желудке у него плещется не менее кварты шотландского виски и что генерал чем-то глубоко обеспокоен. Тут до него наконец дошло. Ну конечно…
– Я крайне сожалею о том, что случилось с юным ван дер Хеевером, сэр. Вахмистр успел доложить мне об этом.
Шон сделал успокоительный жест, но глаза его на мгновение омрачились.
– Если бы я только знал, что вы идете сегодня вечером на передовую, сэр, – продолжал полковник, – я бы вас предупредил. С этим чертовым снайпером беда, да и только. Началось буквально с первого же дня, как мы здесь. Один и тот же тип, разумеется. Меткая сволочь, жуть. Ничего подобного я прежде не видел. Кругом полное затишье, а у нас просто кошмар. Всю неделю потери.
– Какие приняли меры? – задал вопрос Шон.
Все увидели, как лицо его потемнело от гнева, и в разговор быстро вмешался старший адъютант:
– Я говорил с полковником Кейтнесом, он командир Третьего батальона, сэр, и он согласился прислать к нам Андерса и Макдональда…
– Так вы с ним договорились! – радостно воскликнул полковник. – Вот это хорошо, просто замечательно! Никак не ожидал, что Кейтнес расстанется с этой своей парочкой.
– Уже утром они были у нас и весь день изучали обстановку. Я предоставил им полную свободу действий. Как я понимаю, охоту они начнут завтра.
Молодой капитан, командир роты «А», вынул часы и посмотрел на циферблат:
– Они начнут на моем участке, сэр. Я как раз собирался идти туда, пожелать им удачи. На позиции они выдвигаются в половине первого. Если вы не возражаете, сэр.
– Нет, конечно, – отозвался полковник. – Шагай, Дики, пожелай им удачи и от меня тоже.
Андерса и Макдональда в бригаде знали все.
– Я бы хотел познакомиться с ними, – неожиданно заявил Шон Кортни.
Полковник с готовностью согласился:
– Конечно, сэр. Я тоже пойду с вами, сэр.
– Нет-нет, Чарльз, вы и так всю ночь провели на холоде. Достаточно будет Дики.
С полночного темного неба густо валил снег. Он приглушал ночные звуки, окутывая все вокруг плотной пеленой; даже размеренные очереди станкового пулемета системы Виккерса, бьющего в брешь колючей проволоки на левом фланге батальона, были почти не слышны.
