Старуха устремилась куда-то вглубь переулка, оставив мальчика одного – к этому он уже начинал привыкать.
– Вот. Это поможет.
Айзек открыл глаза и уставился на склонившуюся над ним старуху.
– Вы вернулись?
– Конечно, малыш. А теперь будь умницей, съешь это. – Нищенка протягивала ему какую-то траву. – Давай.
С трудом соображая, Айзек тем не менее поднялся на четвереньки и положил траву в рот. Она оказалась настолько горькой, что мальчик решил, будто старуха отравила его, чтобы не мучился.
– Глотай! – приказала нищенка, но Айзек только помотал головой. – Хочешь жить – глотай!
Мальчишка насупился, но проглотил. А спустя мгновение его вывернуло наизнанку.
– Вот и хорошо. – Старуха погладила малыша по спине. – Молодец. Жить будешь.
На следующее утро, когда Айзек проснулся, старуха что-то напевала и кормила трёх здоровенных бездомных псов, которые радостно виляли хвостами и облизывали ей руки.
– Доброе утро, малыш! Как ты себя чувствуешь? – Нищенка потрепала одну из собак по голове.
– Здравствуйте. А почему вы не ушли? – Айзек сел, с опаской поглядывая на огромных животных.
– А что, должна была? Ты не рад меня видеть?
Мальчишка залился краской.
– Вы неправильно поняли. Я очень рад, что вы здесь. Просто за четыре дня мне никто ни разу не помог. А вы спасли меня. И сейчас не бросаете. Спасибо вам.
Старуха встала и стряхнула крошки с подола.
– Не за что меня благодарить. Людям следует помогать друг другу.
– Мама с папой тоже так говорили. Но столько других просто прошли мимо… Помогли только вы.
Нищенка подошла к малышу и села рядом, обняв за плечи. Собаки тут же последовали за ней и легли у ног Айзека.
– Никогда не равняйся на других, малыш. Это твоя жизнь. И ты должен и можешь прожить её так, как велит тебе твоё сердце. А они пусть живут так, как позволяет им совесть. Всё равно все потом ответят перед богами, малыш.
Одна из собак положила голову на колени мальчика, заглядывая в глаза.
– Погладь её, не бойся. – Старуха улыбнулась. – Ты им понравился.
– А они не укусят?
– Нет. Они укусят только того, кто попробует причинить им зло или боль. А того, кто отнесётся к ним с любовью, они примут в своё сердце.
Айзек осторожно провёл рукой по густому меху пса.
– И всё равно спасибо вам…
– Феда. – Старуха улыбнулась. – Зови меня Федой.
– Спасибо вам, Феда.
Нищенка погладила мальчика по голове.
– Когда-то я жила не на улицах. Я работала ткачихой, и у меня была дочь. Не сказать, что красавица, обычная. Не лучше и не хуже других. Её соблазнил один богатей, а как узнал, что моя дочь ждёт ребёнка, приказал больше даже на глаза не показываться. Денег у нас-то, почитай, не было. Сколько я могла одна заработать? И вот ненастным осенним днём, в октябре, моя ненаглядная доченька родила сына – крошечного, недоношенного младенца. Он и родился-то синюшным, но вроде отошёл. А кровинушка моя, единственный мой ребёночек, померла в тот же вечер. Да и внучок долго не прожил. Аккурат к следующей неделе и отправился следом за матерью. И осталась я одна. Заболела от горя, слегла, не могла больше работать. Из дому меня выставила хозяйка, так и стала я нищей побирушкой, малыш.
Айзек затих, с замиранием сердца слушая рассказ Феды. Боги были воистину жестоки слишком ко многим.
– А я ведь тоже родился осенью. Хотите, я стану вашим внуком? – Айзек вывернулся из рук нищенки и посмотрел ей в глаза. – Хотите? Я вас не брошу. Никогда-никогда. Вы будете моей бабушкой, а я вашим внуком.
Феда улыбнулась и провела рукой по щеке малыша.
– Конечно, хочу. Такого внука под старость лет могли послать мне только боги, не иначе.
* * *
Жизнь маленького Айзека постепенно стала налаживаться, насколько это было вообще возможным. Он по-прежнему не имел ни малейшего понятия о том, куда делись его родители, и всё, что ему оставалось, – верить случайным слухам.
Мальчик жил в том самом переулке, где старуха-нищенка спасла его. Феда и три её собаки – Усберго, Леальт и Афето – стали его новой семьёй, единственными, кого вообще заботило, жив или умер Айзек.
Нищенка постепенно обучила мальчишку правилам жизни на улице: не высовываться, смотреть в землю, если не хочешь получить оплеуху от кого-то из прохожих, стараться быть как можно незаметней и тише, ибо таким беззащитным созданиям, как горбатая больная старуха и шестилетний малыш, весьма непросто постоять за себя. Феда показала Айзеку, который упрямо отказывался побираться, как раздобыть еды в мусорных кучах в богатых районах, как выбрать то, чем точно не отравишься. Она научила мальчишку ни под каким предлогом не брать красивые сочные яблоки или большие куски сыра, выброшенные будто по ошибке и так и манящие съесть их – таким способом богачи травили крыс, кошек, а порой и нищих, забредающих в их район.
Усберго, Афето и Леальт стали верными друзьями и для Айзека. В холодные ночи они помогали старухе и малышу не замёрзнуть, укладываясь спать рядом и согревая своим густым мехом, а их огромный рост и угрожающе оскаленные зубы могли отпугнуть любого недоброжелателя из числа прочих попрошаек.
Со временем Айзек даже приспособился зарабатывать медяки. У рынка всегда можно было найти тех, кому нужно помочь отнести тяжёлые вещи, быстро доставить письмо по нужному адресу или сбегать за помощником. Шустрый и смышлёный Айзек почти никогда не оставался без заданий. Единственной проблемой были такие же бездомные пацаны, как он сам, которые оказались совсем не рады новичку, отбиравшему у них работу. Почти все они были старше Айзека и гораздо злее. И мальчик довольно быстро понял, что лучше держаться от них подальше, потому как они вовсе не брезговали отобрать у малыша все заработанные за день монеты и поколотить в придачу. Он бы с удовольствием вовсе не приходил на рынок, обходясь объедками с мусорных куч, но осенью, когда земля стала холодной и даже уже собаки не помогали как следует согреться, Феда начала кашлять. И со временем приступы становились лишь сильнее, а неделю назад она и вовсе стала кашлять кровью. Айзек очень боялся, что единственный близкий ему человек умрёт, и потому раз за разом возвращался на рынок, чтобы найти работу и купить лекарство для своей бабушки, как он давно уже стал называть нищенку. И ни побои других мальчишек, ни отобранные деньги, ни оскорбления не могли его остановить. Порой Айзек брал с собой одну из собак для защиты, но по мере того, как на улице становилось всё холоднее, он начал оставлять их всех рядом с Федой, которая полностью обессилела и почти не поднималась со стылой земли.
Возвращаясь в тот день в свою подворотню, которая была ему домом вот уже больше трёх месяцев, мальчик услышал жалобный плач и громкий смех. Повинуясь велению сердца, Айзек пошёл на звуки и вскоре оказался в узком проулке. Двое подвыпивших парней швырялись грязью в девушку лет пятнадцати и оскорбляли её. В ответ та лишь плакала и пыталась закрыть лицо от летевших в неё комьев земли.
Айзек много раз видел девушку на улицах – люди сторонились её и называли проклятой из-за случающихся с ней судорожных припадков и покрывавших руки родимых пятен. Ни разу мальчик не видел, чтобы кто-нибудь подал ей хоть одну монету. Оставалось только гадать, как она умудрялась выживать на безжалостных улицах.
– Эй! Прекратите!
Парни обернулись и в изумлении уставились на Айзека.
– Это ещё что за крысёныш? – Один из них сделал несколько пьяных шагов к мальчишке. – Тебе чего надо?
– Не обижайте её.
Парни разразились смехом.
– А то что? Ты нас поколотишь? А ну кыш отсюда! – Парень сделал угрожающее движение в сторону мальчишки, но Айзек не пошевелился.
– Ты что, сильно смелый? – Второй парень поднял с земли камень. – Мы быстро научим поганцев нищих уважать честных горожан.
– Я не поганец. Вы куда хуже меня.
– Что ты сказал? – Парень бросил камень, но мальчик отскочил в сторону.
– Я сказал, что вы сами поганцы! – звонко крикнул Айзек. – Вам меня нипочём не догнать! Вы толстые и неповоротливые!
– Ах ты, гадёныш!
Парни бросились следом за мальчишкой, напрочь позабыв про девушку, которую только что травили.
Когда Айзек вернулся в переулок, нищенка всё ещё сидела там же, потихоньку продолжая всхлипывать. Увидев мальчишку, она вскрикнула и прижала руки ко рту.
– У тебя кровь течёт!
– Чепуха. – Айзек потёр рассечённый лоб. – Заживёт. Камнем слегка зацепили.
– Я боялась, что они убьют тебя. – Девушка поднялась на ноги. – Спасибо, что спас меня.
– Не за что. – Мальчик смотрел на неё снизу вверх. – Я часто видел тебя на улицах. У тебя какая-то страшная болезнь. Люди говорят, что ты проклята.
Глаза нищенки стали невероятно грустными.
– Припадки. Я не знаю, почему они случаются и когда. Но из-за этого меня родители вышвырнули на улицу. А ещё из-за этого… – Девушка закатала рукав своего рваного платья – до самого локтя её руки были покрыты уродливыми родимыми пятнами. – Говорят, что это отметины злых духов. Они хватали меня за руки, помогая поскорей родиться. И любой, кто прикоснётся ко мне, тоже будет проклят.
Айзек, нахмурившись, смотрел на покрывавшие руки девушки тёмно-коричневые пятна. Нищенка невесело улыбнулась.
– Поэтому я всегда совсем одна. Меня боятся. И только издали обзывают и закидывают грязью. За меня ещё никто ни разу в жизни не заступался. Спасибо тебе, мальчик. Ты очень добрый.
– Я не боюсь тебя. – Малыш протянул ей руку. – Меня зовут Айзек.
Девушка недоверчиво смотрела на него.
– А вдруг я и правда проклята? Ты не боишься заразиться?
Мальчик улыбнулся и взял её за руку.
– Не боюсь. Пойдём, мы с бабушкой накормим тебя. Если хочешь, можешь остаться с нами.
А почти неделю спустя Айзека разбудил заунывный вой Усберго, к которому мгновенно подключились Афето и Леальт. В их сплетающихся воедино голосах слышалось нечто настолько зловещее, что у мальчишки мурашки побежали по спине. Сонно моргая и пытаясь разглядеть приближающуюся опасность в слабом свете едва занимающегося дня, он выбрался из-под тяжёлой руки Феды.
Старуха запретила им спать рядом с собой, опасаясь заразить чахоткой свою вновь приобретённую семью, но ей было не под силу переупрямить своего внучка. Каждую ночь Айзек дожидался, пока Феда уснёт, после чего ложился рядом, стараясь теплом своего тщедушного тела хоть немного согреть нищенку. И мальчику казалось, что, когда он рядом, бабушка и вправду меньше кашляет во сне. Верные псы тоже не пожелали оставить свою хозяйку, и только и без того слабая здоровьем Нэнси спала отдельно от них, кутаясь в тёплый плащ, который Айзек получил в награду от торговца тканями за то, что однажды помог спасти лавку от пожара.
– Что, Усберго? Почему ты воешь? – Мальчишка обхватил пса за шею, вглядываясь в пустынный переулок. Усберго ткнулся мокрым носом в щёку Айзека. – Что такое? Мальчик повернулся к псу, и его охватила дрожь, когда он увидел глаза Усберго – всегда умные и живые, сейчас они были полны тоски и горя. – Феда? – Айзек повернулся к спящей у стены старухе и принялся трясти её. – Проснись! Феда! Проснись!
За его спиной Усберго снова присоединился к душераздирающему плачу Афето и Леальта.
– Феда! Бабушка!
Нищенка опрокинулась на спину, и свет упал на её бледное лицо – всегда доброе и мягкое, сейчас оно показалось мальчику жуткой неестественной маской с застывшими, напряжёнными чертами и глубоко врезавшимися морщинами – как же он раньше не замечал, что она такая старенькая?
– Бабушка? – Мальчик протянул руку и осторожно коснулся её щеки – сухой и холодной. – Бабушка…
Надрывный вой собак оборвался, и вместе с наступившей гнетущей тишиной к Айзеку пришло осознание произошедшего.
– Она умерла? – Испуганный голос Нэнси заставил мальчишку вздрогнуть. – Не молчи. Скажи мне, она умерла?
Айзек с трудом заставил себя кивнуть.
– Боги… – В голосе девушки послышались истеричные нотки. – Что нам делать? – Не дождавшись ответа, Нэнси подошла к Айзеку. – Что нам делать?
– Я не знаю.
– Как быть дальше?
– Не знаю…
– Что же нам делать, Айзек?
– Я не знаю! – выкрикнул мальчишка. – Почему ты вообще спрашиваешь меня? Ты ведь старше!
– Я не знаю… – потерянно произнесла девушка.
Айзек закрыл глаза и лёг рядом с бабушкой, обняв холодное неподатливое тело.
Дождавшись, пока солнечные лучи заскользят по крышам, Айзек выбрался из-под пушистой своры. Собаки тут же встревоженно подскочили, но он жестом приказал им оставаться на месте. Опустившись на колени перед Федой, мальчик поцеловал бабушку и сморгнул вновь появившиеся слёзы.
– Я больше не буду беззащитным малышом. Я обязательно выберусь из подворотней. Я стану смелым и сильным, я никому не позволю обижать тех, кого люблю. Обещаю. – Айзек провёл рукой по холодной морщинистой щеке. – Прощай, бабушка.
Откопав в укромном уголке все свои сбережения, Айзек убедился, что Нэнси по-прежнему спит, и поспешил прочь.
Вечно сырые, пропитанные запахами плесени и нечистот улицы, по которым шагал Айзек, выглядели угрюмыми и неприветливыми в свете холодного ноябрьского солнца. Свернув в один из проулков, мальчик оказался в тупике, который облюбовала для себя компания нищих – тех самых, что старательно обворовывала Айзека у рынка, отказывая ему и его новой семье в малейшей помощи. Как бы ни опасался мальчишка показываться среди них, у него не было другого выхода – эти карманники и калечные попрошайки были его единственными знакомыми в огромном и безжалостном мире подворотен.
– Доброе утро. – Айзек остановился у самого входа в вонючую тёмную ночлежку – боялся ненароком вызвать агрессию, нарушив чужую территорию.
– Если ты явился за едой, то проваливай отсюда к своим двум проклятым! – лениво отозвался один из лежавших на куче тряпья мужчин.
– У меня к вам просьба. – Мальчишка протянул руку, на его раскрытой ладони тускло поблёскивали несколько монет. – Это всё, что у меня есть.
Нищие жадно уставились на медяки.
– Ну, проходи. – Один из мужчин с обвязанной грязной тряпкой головой и недобрым прищуром белёсых глаз поднялся с земли и направился вглубь тупика. – За мной.
Айзек зажал монеты в руке и с тревожно колотящимся сердцем пошёл следом за нищим, ощущая на себе тяжёлые недоброжелательные взгляды притулившихся вокруг мужчин и женщин.
