– Ну о кей, – сердито согласилась она. – Гостья вгрызается в шашлык и, видимо, озверев от вкуснотени, начинает размахивать опустевшим шампуром.
– Да нет, зачем так грубо, – засмеялась Ярослава. – Скорее всего, все было гораздо проще. Давай, говорит, садись, красавчик, отдохни, а я тебе плечи помассирую. Заходит сзади, гладит его, он закрывает глаза – и бемц! Ну или, чтоб уж точно не дернулся, она закрывает ему глаза своей ладошкой, между пальчиками ставит острие шампура и бьет по навершию второй ладошкой.
– То есть это не аффект, не порыв страсти? Ревности там, ненависти…
– Ну почему же… – Мирская нахмурилась. – Мог быть и порыв. Строго говоря, мы ж не знаем, действительно ли присутствовало намерение убить. Удар точный, бесспорно. Но убийце могло просто повезти. Помнишь, ты дело вела о ссоре двух соседок? Когда одна другую ткнула кулаком в живот, забыв в пылу скандала, что в кулаке кухонный ножик. И угодила точнехонько в печень, ребро даже не царапнуло. Сама знаешь, такое сплошь и рядом. Везение, так сказать.
– Да уж. Только, Слав, – возразила Арина, – одно дело лицом к лицу стоять и ударить внизу, там не то что защититься, там можно и не заметить. Тут-то замах нужен был. Прямо перед лицом жертвы. А он тут такой спокойный сидит.
– Верно говоришь, Арина Марковна, – согласилась та. – Отмахнуться или закрыться в подобной ситуации – чистый рефлекс. А мальчик не защищался. Так что порыв страсти все-таки маловероятен. Описанный мой вариант «закрой глазки», да еще если с ладошкой в качестве направляющей – это уж точно не в аффекте. Кстати… – несколько секунд она, нахмурившись, вглядывалась в кровавое месиво на месте правого глаза жертвы. – Глаз-то у него в момент удара и вправду закрыт был. Шампур через веко прошел. Это, правда, еще ни о чем не говорит, мигательный рефлекс еще никто не отменял, но все же.
– А почему тогда второй открыт? – пробасил подпиравший дверь Молодцов.
– Ой, Иван Сергеевич, рефлексы – штука разнообразная, – весело сообщила Мирская. – Какие в момент смерти сработают, не угадаешь. Спасибо, хоть сфинктеры не расслабились, вполне дышать можно. Хотя про сфинктеры – это больше к удавленникам, но тоже всякое бывает.
Ну да, дышать вполне можно, мысленно согласилась Арина, борясь с желанием хотя бы ненадолго выйти из роскошного кабинета. Эх ты, одернула она сама себя, а еще следователь! Можно подумать, трупов мало в жизни видела!
Дело, впрочем, было не в мертвом теле. От заполнившего комнату шашлычного аромата, густо приправленного запахом крови и прочих, как это называют медики, биологических жидкостей, хотелось немедленно перестать дышать вообще. Хуже, чем «гнилушки», ей-богу! Все, в ближайшие пять лет – ни одного шашлыка! И вообще никакого мяса! Капуста и морковка – наше все! Угу, язвительно шепнул внутренний голос, а потом найдется труп на овощебазе и придется переходить на питание одним воздухом? Внутренний голос был прав. Арина незаметно нажала точку над верхней губой – это помогало забыть о запахах, хотя и ненадолго.
– Все-таки предумышленное… – задумчиво повторила она. – То есть с заранее обдуманным намерением… Погоди-ка… если ладошка в качестве направляющей и железка между пальцами… – она нахмурилась. – Хочешь сказать, что она могла при этом порезаться?
Судмедэксперт мотнула головой:
– Не, не хочу. То есть могла-то могла, но постороннюю кровь я тебе из этой каши не вычленю, ее там, если и есть, следовые количества. И почему, собственно, непременно – она?
Арина пожала плечами:
– Ну, во-первых, наверное, потому что он – стриптизер, а здесь – кабинет для приватных танцев. А во-вторых, ты сама такой вариант предложила.
– А, ну да, – припомнила та. – Но это вовсе не значит, что вариант единственный. Наверняка тут только одно: нападения наш красавец не ожидал. Для гарантии я бы еще кровь на адреналин проверила. Если мальчик в последнюю секунду понял, что происходит, то испугаться успел, а среагировать – уже нет. Тогда в крови будет повышенное содержание адреналина. Или не будет. Если мальчик задремал или был под кайфом. Или, например, в обмороке.
– С чего бы такому здоровяку в обморок хлопаться? – автоматически удивилась Арина.
– Ну это он снаружи здоровяк, – отмахнулась эксперт. – Вот положим на стол, поглядим, что у него внутри, тогда скажу. Особенно, что там в желудке имеется, а то знаю я эту публику: сидят на диетах, а после в обмороках по пять раз на дню валяются. Ну и на токсикологию надо посмотреть. Не только на запрещенные вещества, наружных признаков употребления я не вижу, и вообще, по-моему, мальчик чистый. На предмет наркоты то есть. Но мало ли чем человека вырубить можно. Может, он и впрямь без сознания был.
– Типа клофелин в алкоголе?
– Клофелин, барбитураты и так далее по длинному-длинному списку. Есть куча препаратов, которые в сочетании с алкоголем дают поистине сногсшибательный эффект, – деловито подтвердила Мирская, не прерывая осмотра. – Хотя если у жертвы не было оснований ждать подвоха, можно и без препаратов обойтись. Самое простое – в рамках той же легенды «милый, я тебе плечи помассирую» – нажать на сонную артерию. Ну или на обе, для гарантии. Правда, надо знать, куда, но знания не то чтобы сверхсекретные, гугл всем в помощь. Показать нужные точки?
– Спасибо, я в курсе, – буркнула Арина.
– Ну в курсе так в курсе, – миролюбиво согласилась Ярослава. – Интересный ты, душа моя, человек: как серьги устроены, не знаешь, а где сонную артерию пережимать, ты в курсе. О! Глянь! – она оживилась. – Вот тут волосок… Артем, щелкни покрупнее… и пакетик дай… Каштановый, натуральный, с рыжинкой, средней длины… Хм… А вот на жилетке еще один, блондинистый, подлиннее. О! И брюнетка наличествует! Для разнообразия коротко стриженая и, по-моему, крашеная. А вот и еще, совсем маленький, тоже блондинистый, но, на первый беглый взгляд, не той фактуры что тот, который подлиннее. М-да… Женщин вокруг нашего красавца крутилось… м-м… не одна – точно.
– Тоже мне, открыла Америку! – довольно сердито парировала Арина. – Женщин вокруг него, ясный пень, косяки ходили. Привлекать дамский пол – вообще-то его профессия была. А он, судя по всему, был в ней неплохим специалистом. Лучше подскажи – давно его? – и, ожидая привычного «ну как я тебе сразу скажу», добавила. – Приблизительно.
Мирская прихмурилась, подбирая формулировки:
– В районе часа дня, ну плюс-минус полчаса. Думаю, так. И привходящие обстоятельства моим наблюдениям соответствуют. Молодцов говорит, у него – не у нашего Иван Сергеича, а у этого мальчика – на двенадцать тридцать приватный танец был заказан. Вот примерно тогда. До, во время, после… Хотя раз он одет, и одежда не нарушена, скорее до или сразу после начала танца.
– Может, он после исполнения стриптиза одеться успел? – Арина и сама понимала, что возражение хлипкое, но так, в диалоге, ей легче было представить картину происшедшего.
– Теоретически возможно, – согласилась Ярослава и после секундной паузы усмехнулась. – Но я почему-то сомневаюсь. Вряд ли дама, заказавшая персональный стриптиз, дожидалась, пока исполнитель оденется. Но ты следователь, тебе решать.
– Слав, – спохватилась вдруг Арина. – А крови-то много было? В смысле на убийцу попало?
– Ну, знаешь, – та повела плечом, – глаз – не артерия, фонтана не дает. Брызги были, конечно, но если удар был нанесен из-за спины, а в этом я почти уверена, тогда убийца твой чистенький ушел. Руки только должен был запачкать. Вокруг, кстати, ничего не вижу, обо что их вытирали бы. Но это мелочи. Носового платка довольно, а его и с собой нетрудно унести, а после выкинуть и руки окончательно отмыть. Ну и остальную одежду осмотреть и все подозрительное выбросить. Так что на изобличающие следы крови особенно не рассчитывай.
Арина взглянула на часы – время настало уже вполне вечернее, не зря мамуля обижалась:
– А почему нас так поздно вызвали? Иван Сергеич, а? И где, кстати, Мишкин?
– Персонал опрашивает, – доложил Молодцов. – Нам позвонили, когда тело обнаружили, а это случилось отнюдь не сразу. Да и позвонили тоже не в тот же момент, суетиться чего-то начали – да все как обычно. Пока кто-то сообразил, что не вредно было бы в соответствующие органы сообщить, еще какое-то время прошло. Стас уточнит, но они тут как безголовые куры всполошились, никто якобы ничего толком не помнит.
– Ладно, постарайтесь отфильтровать свидетелей: кто и в самом деле ничего не помнит, а кто «якобы», – распорядилась она. – Артем Валерьевич, что у нас с пальцами? – обратилась она к возившемуся в углу криминалисту, которого чаще всего называли, сокращая отчество, Лерычем.
– С пальцами у нас, Вершина, не так чтоб очень, – буркнул тот. – Здешняя уборщица, похоже, отличается избыточным рвением и все подряд хлоркой протирает. Ну или какой-то новомодной дрянью. Не густо, в общем.
– Ну так и это неплохо, а? – предположила Арина, еще не понимая причин зверевского недовольства. – Легче свежие отсортировывать будет?
Криминалист пренебрежительно хмыкнул:
– Было бы что отсортировывать. Я тут вашими с Мирской предположениями аж заслушался, прямо жалко разочаровывать.
– То есть?
– Ну если я не полный лох в своем деле, – Лерыч саркастически усмехнулся, – то пока что ни одной дамочки мне не попалось. Мужские следы есть, на мой взгляд, два разных комплекта.
– Мужские? – переспросила Арина. – Ну один понятно кто – вот этот, который сейчас к Ярославе на стол поедет, а кто еще? Он что, приватный танец для мужика изображал?
Криминалист загоготал.
В дверь сунулась голова молодцовского напарника, улыбчивого обаятельного Мишкина:
– Арина Марковна, ты с управляющим сама поговоришь или мне?
* * *
Не успела Арина следом за Стасом пройти и двух шагов в сторону нужного кабинета, как перед ними откуда ни возьмись возникла невысокая симпатичная брюнетка в таком же бордовом, как официантские жилеты, пиджачке. Бейджик над нагрудным кармашком извещал окружающих, что Светлана – менеджер. Арина мысленно хмыкнула. Управляющего так и называют управляющим, а эта – явно невеликая сошка – носит звучное звание менеджер. Хотя означают эти слова одно и то же.
– Вы… вы ведь следователь? – девушка шмыгнула носом, как сердитый кролик.
И глаза, автоматически отметила Арина, хоть и свежеподкрашенные, были красны, тоже как у кролика. Явно только что плакала. Может, у нее с убитым красавцем роман был? Или она по нему так, издали вздыхала? Что вздыхала – к гадалке не ходи. Ладно, управляющий немного подождет.
– Вы хотели что-то сообщить? – она улыбнулась заплаканной Светлане как можно дружелюбнее.
– Да! Я… я знаю, кто… кто Фи… Фили… – не договорив, девушка задышала часто-часто – ну точно кролик, только уже не сердитый, а испуганный. Ну или нервный просто.
Мишкин с Ариной переглянулись. Стас показал глазами вправо, где за приоткрытой дверью виднелось какое-то служебное помещение.
– Пойдемте, Светлана, – ласково предложила Арина. – Там никто не помешает.
Девушка пошла послушно, как кукла.
Комнатка оказалась маленькой и захламленной. Под потолком негромко гудела трубка «дневного» света. Справа возвышался металлический стеллаж, часть которого занимали мягкие синие мешки (должно быть, приготовленные для прачечной – из одной горловины свисал рубашечный рукав), а на остальном пространстве грудилось то, что, вероятно, когда-то относилось к реквизиту: усыпанная блестками босоножка с покривившимся каблуком, уныло обвисший страусовый веер, грязная ковбойская шляпа, ярко-желтая корзинка, надломленный бильярдный кий… К левой стене притулился узкий стол, в углу за ним громоздилась пирамида барных стульев, похожая на сильно облезлую новогоднюю елку.
Посреди всего этого великолепия красовались два «офисных» креслица. Пошатав их слегка, Мишкин гостеприимно повел рукой:
– Прошу, дамы. Безопасно.
Плюхнувшись в кресло, Светлана опять шмыгнула носом, на этот раз – зло, почти яростно:
– Это Лялька! Точно она! Больше некому!
– Так… – Арина успокаивающе положила ладонь на обшлаг бордового пиджачка. – Давайте по порядку. Кто такая Лялька?
– Да никто! – Светлана пренебрежительно поджала пухлые губки. – Официантка наша. Метр в кепке, а туда же, строит из себя принцессу голландскую! Никто ей не хорош! Типа она вся из себя такая несравненная, что пипец котенку! – она так и сказала, «пипец котенку», Арина едва сдержала смешок. – Типа у нее с Фи… с Фил… типа любовь у них… – девушка опять задышала часто-часто, словно собиралась зарыдать, но справилась с собой, только глазами сверкнула бешено – ну да, гнев способен победить не только печаль, но даже страх и вообще почти любую эмоцию. – Вообще нос задирать начала. Нужна она ему, подумаешь!
– Погодите, Светлана, – остановила ее Арина. – Так у этой Ляли действительно был с погибшим роман, или она все придумала?
– Ну… что-то там вроде было… – неохотно признала та. – Но так, ничего особенного. Да вы сами подумайте! – она прижала к пышной груди сжатые кулачки. – С ним бы кто угодно… такие важные приходили на него посмотреть… ну не только посмотреть, конечно… ну вы понимаете? И зачем ему это недоразумение? Может, жалко ему ее стало… он такой до-обрый… б-б-бы-ыл… понимаете?
– Пока не очень, – довольно сухо констатировала Арина.
Светлана поглядела на нее с неодобрительным удивлением – дескать, какой же ты следователь, если очевидных вещей не понимаешь: Даже шмыганье вдруг прекратилось.
– Так я же вам говорю – ему ее жалко стало, ну он ее и приласкал. А она сразу возомнила себе! Чуть ли не замуж за него собралась, представляете? – девушка презрительно фыркнула.
– И зачем же ей убивать своего жениха? Ну… теоретического жениха, – Арина улыбнулась самым краешком губ – чтоб не спугнуть непрошенную свидетельницу. Хотя уже ясно было: из этой ревнивой девицы такая же свидетельница, как из акулы балерина. Погоди… Ревнивой… Пожалуй, это может быть интересно…
– Да какой он ей жених! – снова фыркнула девушка. – Как вы не понимаете? Все же очевидно. Лялька, конечно, тупая, как слон, но до нее наконец дошло, что она для него никто, или, может, ему надоело, что она на него вешается, сказал, чтоб отстала, вот она и решила отомстить. Ну ведь ясно же! Знаете, как в кино? Так не доставайся же ты никому!
– Света, раз уж вы все так хорошо знаете, расскажите поподробнее про сегодняшний день, – как можно миролюбивее попросила Арина. – Вы девушка наблюдательная, наверняка что-то видели. Или кого-то.
Почему-то предложение не вызвало у Светланы восторга:
– Ой, ну я… я плохо помню… перепуталось все, а вам же точно надо?
– Хотелось бы поточнее, – подтвердила Арина, теряясь в догадках. Кто перед ней: недалекая и пристрастная свидетельница или уже первая подозреваемая? Первая не в смысле самая вероятная, а хронологически. Тоже, впрочем, не слишком далекая. Мотив у нее явно имелся – вот только что сама изложила. Да только мотив – тьфу, их у любого можно найти. Вот пусть расскажет о своих передвижениях сегодня днем, тогда можно будет хоть какие-то выводы делать.
– Не помню я… – набычилась Светлана. – Я, наверное, переволновалась очень. Это же такой стресс, представляете? Мне надо сесть, подумать… и тогда я вам все-все-все расскажу!
М-да. Сейчас эту… свидетельницу дожимать бесполезно, только запутает все. Ладно, пусть с ней Мишкин поработает, авось что и выйдет. Арина вздохнула:
– Понятно. Что ж, Светлана, спасибо, вы нам очень помогли. Мы с вами попозже еще раз побеседуем, хорошо? И вы все совсем подробно расскажете. Договорились?
* * *
Шмыгнув носом, Светлана яростно плеснула в лицо водой. Ледяной до озноба, на горячую для служебного туалета хозяева поскупились, летом еще ничего, а зимой из крана прямо Ледовитый океан течет. Но сейчас так даже и лучше. В зеркале, правда, все равно отражалась какая-то кошмарная рожа: перекошенная, в пятнах, с воспаленными глазами и красным набрякшим носом, форменная блузка спереди вся мокрая, как будто корова жевала. Ренат Ильич, если увидит, взбучку закатит. Хотя нет, не закатит. Клиентов-то сейчас нет, не перед кем приличные фейсы демонстрировать. Клуб закрыли сразу, как Ренат Ильич позвонил в полицию. Сперва закрылся у себя в кабинете, а после сказал Галине, чтоб звонила и сказала, что Фи… что Фили… что Филиппа…
Ну вот, опять захлюпала!
Она так о нем мечтала!
И вот теперь его нет! Совсем! Это было невероятно, немыслимо, и все-таки… все-таки его – нет. И с этим как-то придется жить.
Лучше бы не стало этой… Вот кого Светлана убила бы – с удовольствием. С наслаждением. Вцепилась бы в горло и давила, давила, давила… пока последняя искра не потухла бы в мерзких прозрачных глазищах… Что Филипп в ней нашел? А теперь… его – нет, а тварь – вот она, живехонька.
За Светланой почти что никто никогда не ухаживал. Только еще дома, в школе – соседский Севка пытался. Она была в шоке, когда узнала, что Филипп на самом деле тоже Сева. Потихоньку в гримерку пробралась и в паспорт подсмотрела. Филипп – и вдруг Сева! Он же был… как из сказки. Как из кино… А соседский Севка с его прыщами на подбородке, вечно немытой головой и грязными кроссовками… Ей тогда, впрочем, было лестно – Севка слыл не то чтобы совсем уж крутым, но ничего так, пацаны окрестные его признавали, а девчонки, едва заметив, завидовать принялись. Но мама, конечно, Севку шугала: не для такого, мол, я ягодку растила! Тогда Светлана злилась ужасно – у всех девчонок уже есть кавалеры, а у нее мать единственного отпинала – а после думала, что мать-то, наверное, права была. Кем бы Светлана сейчас была, если бы с Севкой осталась? Мать писала, что Севка после армии моментально «присел» – напился, накуролесил, подрался с кем не надо было, да еще и повредил что-то своему противнику, да еще вроде бы в карманах у него что-то «не то» нашли. Сейчас-то вышел уже, но надолго ли?
Впрочем, что там Севка, то дело давнее, у самой Светланы дела немногим лучше. Мама-то уверена, что дочка тут институт заканчивает, а Светка… разве можно правду сказать? Что в институт – точнее, в университет, теперь институтов, считай, и нету, это мама их так по старинке зовет – пролетела, как фанера над Парижем. Интересно, почему так говорят? Разве фанера летает? И почему именно над Парижем? Да уж, Парижа ей не видать, как своих ушей. Максимум – Турция раз в год. И то потому, что с этой работой повезло. И место хорошее, и должность приличная, не то чтобы официантка или, боже упаси, уборщица. И мужчины тут бывают очень даже… солидные. Сперва она даже надеялась на что-то. Мало ли. Вдруг один из клиентов обратит внимание на симпатичную менеджершу, а потом… Золушку ведь принц выбрал!
Впрочем, разобралась она быстро. Если дядька приходит поглядеть, как девки голыми попами трясут, на него рассчитывать нечего. Значит, просто у законной жены попа стала… не очень, свежего мясца захотелось. Только… вот именно что «мясца». По-другому на здешних телок никто и не смотрит. Ну в любовницы иногда еще взять могут – и то ненадолго. В баньке там пару раз попариться – и адье! Мясцо, в общем. Как бифштекс. Съел и забыл. А если не съел, так ведь не мечтаешь о нем – чего мечтать, когда бифштексы на каждом углу: не тот, так этот, какая разница.
Филипп казался ангелом-спасителем. Или – оказался? Прекрасный, как картинка из дорогого журнала, и при том – свой. Нос не задирал. Хотя мог бы. А он – нет, со всеми как с ровней. Добрый. Когда Ренат Ильич на Светлану как-то наорал – ужасно несправедливо, ну откуда она могла знать, что эта фифа, закатившая скандал в гардеробе, такая важная птица, аж из областной администрации! – чуть не уволить грозился, потом штрафом ограничился. По деньгам не слишком страшно выходило, но обидно – ужас. Она тогда даже зал бросила, ушла в подсобку – не дай бог при клиентах слезу пустить. А Филипп за каким-то реквизитом туда заглянул. Слезы вытер, фляжку с коньяком откуда-то достал – хлебни, сказал, и не горюй, с кем не бывает. Все пройдет.
Вот после этого все и изменилось…
О нет, она, конечно, не была в него влюблена – еще чего, в него были влюблены все окрестные дамы от пятнадцати до семидесяти! Или до восьмидесяти, что ли? Она его – боготворила. А потом божество… рухнуло. Разлетелось на мелкие неопрятные осколки – фу, пакость какая, совок, веник… Только сердце болело. Так болело!
Следовательша с острыми, насквозь смотрящими глазами, все пыталась вопросики всякие задавать, наверное, ей, следовательше, казалось, что ужасно хитрые. Какая глупость! Что бы она понимала! Да где ей…
Они ведь даже никогда не… Господи!
Однажды Светлана его подловила. Он очень поздно закончил работать и прилег в гримерке, а она прокралась туда и села подле кушетки. Просто сидела и смотрела в его сонное лицо – безмятежное, прекрасное, как у ангела! Как у… падшего ангела.
Он, должно быть, почувствовал ее – нет, не ее, просто чье-то – присутствие, не открывая глаз, даже, кажется, не проснувшись толком, протянул руку, запустил пальцы в волосы, скользнул к шее… и прошептал… Лялька!
Почему она не убила его – тогда?!
А теперь его нет, и некому сказать никакие, даже самые главные слова…
* * *
Кабинет управляющего был куда меньше и куда скромнее, нежели апартаменты для приватных танцев: ни тебе диванов цвета слоновой кости, ни стеклянных столов – так себе, обычное офисное помещение. Точно и не в стриптиз клубе, а в какой-нибудь страховой компании средней руки. Владелец кабинета звался Ренатом Ильичом Садыковым, хотя ничего татарского, кроме имени и фамилии, в нем не было. Сивый блондинчик с типично среднерусским носом картошкой и белесыми бровками над глубоко посаженными светлыми глазами, окруженными сеточкой морщинок. Среднего роста крепыш с неожиданно широким разворотом плеч. Атласно поблескивающий лилово-коричневый костюм, впрочем, сидел на нем идеально, а взгляд неопределенного цвета глазок был неожиданно острым, даже злым.
– Паразит! – Ренат Ильич экспрессивно хлопнул себя по колену. – Даже и тут нагадил, чтоб его на том свете черти в муравейник задницей сажали! Мы же так всех клиентов растеряем!
– Ну так убили-то не клиента… – осторожно перебила Арина.
– Еще не хватало! И так уже… – он передернул плечами, словно отбиваясь от наседающих неприятностей. – Не клиента… К нам отдохнуть приходят, расслабиться, а тут… Паразит он!
Гнев управляющего был понятен, но, пожалуй, чересчур пылок. Похоже, покойный и при жизни доставлял немало неприятностей…
– Ренат Ильич, у Филиппа были враги? Как он вообще ладил с… – Арина на мгновение замялась. – С коллективом? Соперники, завистники были? Конфликты какие-то?
