– Ты когда-нибудь думал, о чем поет этот хрипатый придурок? – Двенадцатилетний парнишка, развалясь, сидел на пассажирском сиденье.
– Вообще-то, нет. Суть в том, что из-за него у меня сосет под ложечкой.
– Да брось ты! – Мальчик закатил глаза – Кассеты уже сто лет никто не слушает.
– В наши машины CD-плееры не ставят, – комиссар полиции Рино Карлсен ласково похлопал по приборной панели машины и лукаво взглянул на сына, – И знаешь почему?
Парень опять покривился.
– Это зона-свободная-от-хип-хопа. Похоже, уже почти единственная. В этих стенах нет места для Пуффи Дуффи или Даст Дэдди.
– Пафф Дэдди. Кстати, его теперь зовут П. Дидди.
– Какая разница. Никакие сутулые товарищи в вязаных шапочках и спущенных штанах не смогут выкрикивать свои обвинения в этой колымаге.
– А ты в курсе, что восьмидесятые – это древние времена?
– Однажды я обращу тебя в правильную веру, Иоаким. Готовься.
Иоаким Карлсен натянул шапку на глаза и демонстративно вздохнул. Вообще-то он гордился отцом, его мысли казались мальчишке забавными. Определенно, он классный папа, не такой, как у всех, и не только потому, что работает в полиции, просто его колесо истории остановилось примерно двадцать пять лет назад. Было сложно себе представить, что отец когда-нибудь покинет свои золотые восьмидесятые. Когда мальчик спросил у матери, почему они с отцом развелись, та тоже сказала что-то подобное.
– Мы переросли друг друга, – объяснила она, – то есть я-то выросла, а вот он – нет. Иоаким отлично понимал, о чем она. Ведь даже голубой «вольво» был тем же самым, что и в 1985 году. Рино Карлсен давным-давно нашел самого себя и не видел необходимости в переменах.
– Я тебя у заправки высажу. Не знаю, когда попаду домой. У нас новое дело.
– Убийство, изнасилование или кто-то пописал в общественном месте?
– Дело, – повторил Рино Карлсен, останавливаясь.
– Ладно. Я друзей позову. Магнитолу помучаем, – Иоаким вылез из машины и добавил, хлопая дверью: – П. Дидди!
Рино шутливо погрозил сыну кулаком. Иоаким в ответ сделал модное движение из хип-хопа, которое недавно стало его коронным. Именно благодаря сыну Рино и его бывшая жена получили после развода совместную опеку над ребенком. В общем и целом казалось, что он пережил развод без особых страданий и грусти, может быть, потому что сам развод прошел довольно спокойно. Им удалось избежать обычных споров и ссор, по крайней мере, до той, что случилась пару недель назад. Тогда жена прислала ему смску и попросила дать согласие на курс лечения «Риталином»[2 - Риталин (метилфенидат) – психостимулятор неамфетаминового ряда. Применяется при лечении синдрома дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ) у детей.] для Иоакима. Он вскипел. Разрешить – значит согласиться с весьма спорным диагнозом, и тогда мальчика накормят наркотиком, действующим на центральную нервную систему. А ведь большинство родителей делают все, что в их силах, чтобы уберечь детей от подобного зла. Да, Иоакиму сложно вести себя спокойно, особенно в школе, но лечение, которое на практике заключается в том, что ребенка накачают наркотиками, – это, по меньшей мере, излишне. Рино сильнее сжал руль. Если Иоакиму для того, чтобы успокоиться, нужно покидаться в стену дисками Ронана Китинга, которого так любит его мать, пусть кидает. Согласия она не получит.
Через несколько минут Рино остановил машину возле больницы и поднялся в отделение. Он назвал свое имя медсестре, и его тут же проводили в кабинет.
Врач с внешностью подростка и манерами многоопытного врача взглянул на него с сомнением:
– Значит, вы…?
– Полицейский, – будто извиняясь, Рино развел руками и протянул ладонь для рукопожатия, – Рино Карлсен. Половина штаба занимается визитом министра. Поэтому я за дежурного.
Врач кивнул. Неужели этот мужчина в джинсах действительно сотрудник полиции?.. Затем врач взглянул на компьютер с такой озабоченностью, словно на жестком диске отражались все страдания пациентов:
– Прошу вас ограничиться самыми необходимыми вопросами. Даю вам десять минут. Пациент поступил в очень тяжелом состоянии, как психическом, так и физическом. У него множественные обморожения. Некоторые из них едва заметны, например, на лице, где кожа более устойчивая к повреждениям. Руки, наоборот, намного чувствительнее, чем принято считать. А обморожение в ледяной воде совершенно не похоже на то, которое бывает на ветру. Этому парню показалось, что он пережил самую страшную боль в своей жизни.
– Показалось?
– Да, пока кровь в замороженных артериях не отогрелась. Миллионы иголок впивались в нервные окончания.
Рино знал, каково это, когда замерзают руки. «Вольво» довольно капризно вел себя зимой.
– Вы хотя бы примерно представляете себе, сколько он просидел в ледяной воде?
– Слишком долго. Мы подозреваем необратимые поражения. В худшем случае речь может идти об ампутации, хотя пока, конечно, об этом рано говорить.
– Несколько часов?
– Определенно.
Полицейский почувствовал, как мороз пробежал у него по коже.
– Вы меня проводите?
– Да, и еще… При поступлении его состояние лучше всего можно было бы описать как психоз.
– А сейчас?
– Реакция адекватная, но ему нужно отойти от травмы, нельзя переживать ее заново. Как я уже говорил, не больше десяти минут.
Они долго петляли по коридорам, затем врач знаком приказал Рино остановиться и приоткрыл дверь палаты. Оттуда, кивком поприветствовав посетителей, вышла медсестра. Врач постучал по часам – мол, времени у тебя мало – и впустил Рино внутрь.
Спинка кровати была поднята, чтобы пациент мог находиться в полусидячем положении. На штативе, на высоте плеч, лежали забинтованные руки. Мужчина, которого, по данным полиции, звали Ким Олауссен, перевел на инспектора затуманенный взгляд.
Рино пододвинул стул к кровати и присел.
– Меня зовут Рино Карлсен. Я работаю в полицейском участке в городе. Не обращайте внимания на одежду, меня вызвали из дома.
Взгляд мужчины никак не изменился.
– Вы не против, если я задам пару вопросов?
Опять никакой реакции.
– Парень в белом халате дал мне всего десять минут. Если он в этом вопросе принципиален, у меня осталось девять. Можно, я перейду сразу к делу? Тогда начнем с самого простого: вы знаете, кто это сделал?
Губы мужчины задрожали, и с них сорвалось хриплое «нет».
Около трех лет назад в городе уже был подобный случай. Тогда, как и в этот раз, мужчину приковали к валуну под водой. Его похитили из собственного дома, на голову надели мешок, а на руки – наручники. Преступника до сих пор не нашли, и из всех нераскрытых дел, которые вел Рино, именно это беспокоило его больше всего. Когда ему сообщили о происшествии возле Ландегуде, он воспринял это как издевательское напоминание.
– Вы можете рассказать, что случилось?
Взгляд мужчины казался отсутствующим, поэтому Рино повторил вопрос.
– Меня ударили… – голос звучал слабо. Очевидно, пациенту давали много обезболивающих, – …я как раз закрывал бар на ночь.
Рино подумал, что мужчине, наверное, трудно говорить. Отчаянно крича, он повредил связки.
– Где вы работаете?
– В «Подвале».
В самом злачном местечке Будё.
– Вы были один?
Медленный кивок и грустное выражение лица, как бы в подтверждение того, что на всем белом свете у него никого нет.
– Я убираю основную грязь перед приходом дневной смены.
Основную грязь. Перед глазами всплыла картинка: пьяные юноши и девушки без сознания валяются на полу.
– То есть преступник прятался в баре?
Олауссен немного помолчал и произнес:
– Наверное, да.
– Вы его видели?
– Я сразу вырубился.
– А когда очнулись?
Взгляд опять затуманился.
– Меня тошнило. К тому же, на голову мне что-то надели…
– Мешок?
Мужчина вздрогнул так, что кровать скрипнула. Несколько мгновений он тяжело дышал, потом постепенно успокоился.
– Может быть… холщовый… я мог дышать.
– Но вы ничего не видели?
Мужчина кивнул.
– Их было несколько?
Утонувшее в подушке лицо мужчины формой напоминало грушу, а щеки слегка надулись.
– Только один.
– Точно?
Рино истолковал молчание как знак согласия.
– Что случилось дальше?
– Все было как в тумане… Думаю, я лежал в багажнике. Я смог нормально соображать, только когда он вытащил меня.
– Как он довез вас до острова?
– В каноэ.
Такого ответа полицейский не ожидал.
– В каноэ?
– Там было очень тесно. На меня что-то давило со всех сторон. Похоже, это было каноэ.
Рино подумал, что вряд ли жители острова обычно добираются до Ландегуде на каноэ, так что подобное не могло остаться незамеченным.
– Вы можете предположить, в какое время это произошло?
– Мы закрываемся в три. Так что, скорее всего, чуть раньше трех. До рассвета прошла вечность, по крайней мере, мне так показалось. Когда ты сидишь и думаешь о том, высоко ли поднимется вода… – мужчина снова вздрогнул. – Он развязал веревку и велел мне медленно считать до тысячи перед тем, как снять мешок. Я так и сделал. Считал медленно, а в это время в руки впивались сотни маленьких дьяволят. Я думаю, именно поэтому я не поддался на искушение считать быстрее. Я боялся того, что увижу, когда сниму мешок, – что он сделал с моими руками??? Я их не чувствовал. Только дикую боль…
Рино сжал кулаки.
– На скале рядом с тем местом, где вы сидели, обнаружен рисунок. Мы полагаем, что его оставил преступник.
Мужчина не ответил. Он смотрел прямо перед собой пустым стеклянным взглядом.
– На рисунке какие-то человечки, рисовал явно ребенок. В других обстоятельствах он не представлял бы особой ценности, но учитывая подобный акт садизма… – Рино наклонился ближе, – …совершенно очевидно, что он что-то означает. Как и тот способ, которым рисунок прикрепили к скале. Ведь проще всего было бы просто положить его на камень и прижать по углам более мелкими камушками, чтобы ветром не сдуло. А его приклеили к гладкой скале…
– Он хотел, чтобы я видел.
– Да, мы тоже так думаем. Вот только зачем?
– Этот рисунок стал для меня всем миром. Но, по правде говоря, я не знаю, ни кто это сделал, ни почему.
Рино не удивил такой ответ. Три года назад они тоже нашли рисунок с человечками, по всей видимости, такой же. Смысл послания остался загадкой и для жертвы, и для следователей. Несколько месяцев рисунок провисел на стене прямо перед глазами у Рино, но и он оказался бессилен.
– Посмотрите на подпись, – она тоже совпадала с подписью на первом рисунке, – инициалы Б.Д. в левом нижнем углу.
Мужчина с трудом покачал головой.
– Никаких догадок?
– Нет.
Дверь распахнулась, и вошла медсестра:
– Доктор Ватне Берг напоминает, что время вышло.
Рино очень захотелось отправить посыльную обратно с таким ответом, чтобы доктора как ветром сдуло с пьедестала, но он сдержался.
Вместо этого он обратился к пациенту:
