«Готова поспорить, она знала, что он собирался ее бросить, и слетела с катушек. Вы же знаете, что она очень вспыльчивая? Как-то раз она послала мистера Мансини».
«Они ссорились из-за их ребенка!!!»
Я перестаю читать. Достаточно. Может, это было неизбежно, и я знала, что подобное произойдет. Все начинают выбирать сторону. Табби не суждено было стать просто вдовой Марка.
Ей суждено было стать его палачом.
Выдержка из дневника Табби
23 июля 2018
Я встретила мальчика, и я тут же влюбилась в него. Как это вообще возможно? Я даже не знаю, зачем я все это пишу. Наверное, потому, что я должна что-то писать, если хочу когда-нибудь стать писателем. Многие даже не знают, что я хочу быть писателем. Такой большой мечтой делиться не нужно.
Итак, Марк Форрестер. Я знаю, что он меня тоже любит. Наверное, он мой единственный. Элли сказала, что еще рано делать такие выводы, но она сама никогда не влюблялась, так что ей не понять. Марк не такой, как другие мальчики. Он не боится показывать, насколько я ему небезразлична. Он реально принес мне на свидание цветы – красные розы. Я одну засушу, чтобы в один прекрасный день показать ее нашим детям.
Наверное, именно поэтому я все это пишу. Потому что это тоже моя большая мечта, которой не нужно делиться, но мне необходимо доказательство того, что это все не сон. Я не могу никому об этом рассказать. Никому не нравятся люди, которые настолько счастливы.
6
Элли
МНЕ ВАЖНО РАССКАЗАТЬ ТЕБЕ кое-что о Табби. Тебе нужно знать, как она познакомилась с Марком. Все это было из-за меня, так что часть вины за это лежит на мне. Я заставила ее прошлым летом пойти со мной на мини-гольф, потому что у моего папы был купон на группу, и папа не хотел, чтобы он пропал зря.
– Я ненавижу мини-гольф, – сказала Табби. – Там нужно обувать эти уродливые туфли, в которых до тебя побывали ноги тысяч людей.
– Это в боулинге. Я обещаю, что если ты со мной пойдешь, я потом угощу тебя мороженым.
До мороженого дело так и не дошло. Мы так долго возились с мини-гольфом, что следующая за нами команда догнала нас. Их группа состояла из парней, которые были на несколько лет старше нас. Табби настолько разозлилась, что просто взяла и пнула мячик ногой в лунку.
Один из парней засмеялся. Табби тут же повернулась к нему.
– Что смешного?
– Твоя… эм-м техника. Она довольна интересная. – Он облокотился на свою клюшку.
– А ты можешь лучше?
Он пожал плечами.
– Ну, мне ногами пользоваться не нужно.
– Что я могу сказать? Когда есть проблема, я ее решаю. И мне не нужно, чтобы какой-то парень доставал меня менспленингом[6 - Менсплейнинг (англ. Mansplaining) – термин, получивший распространение в среде феминисток, снисходительная манера разговора, используя которую, мужчина объясняет что-то женщине с помощью упрощенных формулировок, делая скидку на ее пол.].
– Менсплейнингом? – Он смеялся, но она даже не улыбнулась.
– Да. Это когда какой-нибудь придурок говорит девушке, как ей лучше что-то делать.
Именно так они и познакомились. Табби всегда обязательно нужно было с кем-нибудь спорить. Ее родители все еще были вместе, но родителями их можно было назвать лишь условно. Они не спорили, не ругались, потому что ни у одного из них просто не осталось на это сил.
Табби любила Марка. Он не был идеальным парнем, а она не была идеальной девушкой. Они обижали друг друга ненамеренно. Они обижали друг друга нарочно. Иногда трудно отличить одно от другого, пока метафорический нож не заденет за живое.
А сейчас я расскажу кое-что обо мне и Табби. Мы стали подругами в первую неделю учебы в восьмом классе, и вместе нас связала кровь. Если точнее, то у меня начались месячные, и Табби оказалась поблизости. Я стояла в кабинке школьного туалета, глядя на свои трусики, и в панике держала испорченную розовую юбку между сложенной в несколько слоев туалетной бумагой, молясь о том, чтобы пятно исчезло. Я дождалась полнейшей тишины, прежде чем выйти из кабинки, после чего я попробовала отлепить юбку от задницы и засунуть ее под кран в раковину. Именно в этот момент Табби нашла меня. Она была новенькой, и вокруг ее персоны уже начали кружить всякие сплетни. Поговаривали, что она переехала из Нью-Йорка, что ее отец был музыкантом, имевшим популярность в девяностые, что сама Табби была ребенком-моделью, что она была уже не девственницей, что подвеска в виде большого черного креста на ее шее, которую она иногда носила, была на самом деле наполнена наркотиками.
Я знала, что разрыдаюсь, когда она начнет смеяться надо мной, стоящей посреди туалета с трусами в крови и мокрой юбкой в руке. Я приготовилась к унижению, но Табби порылась в своей сумочке и достала оттуда тампон.
– Вот, – сказала она. – Я всегда ношу запасной.
Я не хотела говорить ей о том, что это мои первые месячные – то событие, которое моя мама захочет со мной отпраздновать по возвращении из школы. Я понятия не имела, как пользоваться тампоном, и мне было стыдно признаваться в этом Табби. Каким-то чудом мне этого делать и не пришлось.
– Когда у меня впервые пошли месячные, я была на вечеринке у бассейна. В белом купальнике. Именно в тот момент я поняла, что Бога не существует. – Она рассмеялась, и ее смех был больше похож на лай. – У этих есть пластиковые аппликаторы. Насколько я знаю, других не существует. Просто присядь и засунь его внутрь. Я здесь, если понадобится помощь.
Я очень, мать ее, надеялась, что помощь не понадобится, и, к счастью, мне потребовалась всего пара минут в кабинке, чтобы безо всякого сопротивления засунуть в себя тампон. К тому времени, как я вышла из кабинки и вымыла руки, Табби успела снять с себя клетчатую рубашку оверсайз, которую она повязала вокруг моего пояса.
– Вот. Теперь никто никогда не узнает, что случилось. К тому же теперь твой прикид выглядит еще круче.
Я рассмеялась, и она тоже. Мне захотелось ее обнять, но я не стала этого делать. Всю ночь меня преследовали мысли, что она всем рассказала о моих месячных и о том кошмаре, следы которого она помогла мне скрыть. На следующий день я думала, что мне будет неловко встретить ее в школьном коридоре, но это было не так. Она сама подошла к моему шкафчику, и мы начали болтать, и с тех пор так и не перестали. Она говорила правду, когда сказала, что никто никогда не узнает о том, что тогда случилось.
У Табби и меня много общего. Нас обеих назвали в честь наших бабушек: Табита и Элеонор, и мы обе ненавидим наши имена, поэтому мы начали представляться сокращенными формами, которые, слава богу, у этих имен были. Она стала Табби, а я – Элли. Мы обе изменились, когда отказались от лишних букв, став девчонками, которым хотелось диктовать свои правила.
Нам обеим нравится находиться в центре внимания. Иногда кажется, что мы с ней соперничаем за место на сцене, которой даже не существует.
Мне не нравится вращаться вокруг ее солнца, а ей не нравится вращаться вокруг моего. Обычно у подружек бывает так, что одна из них не против находиться на заднем плане и помогать другой выглядеть лучше на ее фоне. Она играет роль помощницы – верной и немного застенчивой. Мы с Табби в данном аспекте резонируем, потому что обе напористые и требуем всеобщего внимания. Иногда этого внимания оказывается слишком много.
Нам обеим нравятся «Настоящие домохозяйки»[7 - Настоящие домохозяйки (англ. The Real Housewives) – американская медиафраншиза, состоящая из нескольких реалити-шоу жизни богатых домохозяек, проживающих в различных регионах по всей территории США.], караоке и халапеньо. Мы обожаем Хеллоуин, потому что это значит, что мы можем нарядиться, не беспокоясь о том, что нас станут осуждать за желание показать как можно больше обнаженного тела (по крайней мере, не станут осуждать слишком уж сильно). Мы проводим слишком много времени в «Снэпчате», балуясь с фильтрами, которые меняют лица. По окончании школы мы обе ходим отправиться вместе в какое-нибудь путешествие, хотя мы так и не решили, куда именно. Табби хочет в Австралию, а я – в Таиланд. Куда-нибудь, где можно будет работать официантками, жить в хостеле и менять парней, как перчатки.
А вот еще кое-что общее, что есть у меня и Табби: Бэк Резерфорд. Но я расскажу о нем позже. Я не хочу, чтобы меня возненавидели сразу же.
Ты же знаешь, что я ради тебя на все готова, да?
Что бы ты ни попросил. Потому что я тебя люблю.
Текстовое сообщение от Табиты Казинс Марку Форрестеру, 23 июля 2018, 10.18
7
Бриджит
Я ИЗМЕНИЛА СВОЙ УТРЕННИЙ МАРШРУТ. Не с той целью, чтобы не бежать мимо дома родителей Марка, а как раз наоборот. Я знаю, что его брат все еще в городе, а на их крыльце образовался алтарь с разными свечками и цветами. Цветы сохнут и становятся коричневыми, каждый новый день темнее. Я знаю это, потому что дом мелькает в поле моего зрения, пока я бегу мимо. Для меня это стало чем-то вроде дежурства, хотя я и не совсем понимаю, зачем это делаю.
Может, я боюсь того, что они что-то найдут, если будут знать, где искать.
Мои друзья все спрашивают меня о Табби. Как думаешь, она была причастна? Честно говоря, я устала говорить о своей сестре. Я всю свою жизнь только о ней и говорила. Буквально. Мама обожает рассказывать всем, что мое первое слово было «Табби». Не «мама», не «папа», как у других детей. Меня не интересовали пальцы моих родителей, но я была привязана к своей сестре: хватала ее за одну из пухлых ножек, тянула за заднюю часть футболки или за косички.
Если бы мы с тобой были знакомы раньше, то я для тебя не была бы младшей сестрой Табби Казинс (так обо мне думали единицы), а бегуном. Бесшумным лезвием. Когда мы жили в Рочестере, мои родители пытались впихнуть меня в те же секции с групповыми видами спорта, в которых занималась Табби: футбол, бейсбол и баскетбол.
«Занятия спортом полезны маленьким девочкам. Они воспитывают уверенность в себе» – это было мантрой моих родителей. Судя по их словам, уверенность в себе была чем-то, что появлялось так же внезапно, как пришедший по почте подарок от родственников, с которыми видишься раз в год.
В общем, с командными видами спорта у меня все было ужасно. Я не могла забить мяч даже в пустые ворота. Я не могла отбить мяч битой и не могла забросить его в корзину. Но я была быстрой и почти не уставала, поэтому я решила стать бегуном на длинные дистанции. Это произошло приблизительно в то же время, когда Табби начала плохо себя вести. Я ухватилась за свое новообретенное увлечение, благодарная тому, что появилось то, что отличает меня от сестры и дает мне возможность проявить себя. Внезапно мои родители стали интересоваться мной. Папа приходил на все мои кроссы с секундомером. Он был на старте, потом на середине дистанции, а затем появлялся на финише с красным лицом и подбадривающими криками. Уверена, что он пробегал почти столько же километров, сколько и я.
Ты наверняка задаешься вопросом, как это все связано с Табби и, в частности, с Табби и Марком. Сейчас все объясню.
Мы с Табби ссорились так часто, что провели немало лет, стоя спиной друг к другу со скрещенными на груди руками. У нас с ней были и большие скандалы, и мелочные склоки, споры ни о чем и ссоры из-за чего-то. Та же одиннадцатилетняя девчонка, что отрезала мне волосы, пока я спала, на перемене ударила в живот Терезу Морган, которая дразнила меня из-за моей новой короткой стрижки, и была отстранена от занятий. Табби можно было надо мной издеваться, но никому другому этого делать было нельзя. Это был своего рода сестринский кодекс.
Ничто не может остановить Табби, когда она чего-то хочет. Мне кажется, это один из ее недостатков. Она не знает, как наступать на горло своим желаниям.
У Табби есть свои принципы.
– Бридж, вот лучший совет, который я могу дать: делай вид, что ты все делаешь без усилий, – как-то сказала она, пока заплетала мои волосы в косички перед моими очередными соревнованиями. – Потому что когда люди видят, что ты стараешься, они могут этим воспользоваться и влезть куда не звали.
После этих слов у меня сложилось ощущение, что все мы похожи на банки, которые могут ограбить, потому что наши хранилища имеют слабую систему безопасности.
Вот что я хочу тебе сообщить. Я не могу с абсолютной уверенностью сказать, что Табби никогда бы никого и пальцем не тронула, потому что я видела, что это не так. По большей части она все обращала в шутку, но я была свидетелем тех случаев, когда Табби была настроена серьезно. У всех этих инцидентов есть общая черта: моя сестра делала это ради кого-то другого. Табби можно описать различными словами: импульсивная, самовлюбленная, капризная, горделивая, саркастичная, веселая. Но ко всему прочему она преданная. Преданность – это визитная карточка Табби, если узнать ее поближе. Да, она затягивает в себя солнечный свет, как черная дыра, но она найдет способ и согреть тебя им.
– Ты сегодня была в лесу? – спрашивает Табби, когда я вернулась с пробежки. Она стоит в кухне с кружкой кофе и с распущенными сияющими волосами, спадающими вниз по спине.
– Ага, – отвечаю я. – Желтая лента все еще натянута.
Она кивает, будто ее это ничуть не удивляет. Понятия не имею, что копы хотят там найти.
Я уверена в одном: если Табби и навредила Марку, то лишь потому, что он это по-настоящему заслужил.
Анонимный звонок на «горячую линию» полиции
4 сентября 2019, 10:02
Алло? Да, я просто хочу сообщить о том, что видела. Это по поводу той истории про парня и девушку в лесу… Про парня, который погиб. Я выходила из леса по другой тропе, той, что идет вдоль реки Сайдер-Крик, а они шли в лес. В общем, он кричал на нее, чтобы она поторапливалась, и это мне показалось очень грубым, понимаете? Она несла в руках корзинку для пикника, и мне показалась, что корзина весила не меньше полусотни килограммов. Потом он зашагал быстрее, будто взбесился. Ей пришлось бежать за ним, чтобы не отставать. Она все время повторяла: «Я не уверена, я правда не знаю», и он сказал ей заткнуться и следовать за ним.
Они не оглядывались и, наверное, даже не догадывались, что я была там. Она выглядела очень расстроенной, а он показался мне очень злым. И еще один момент: его руки были сжаты в кулаки. Не знаю, но мне почему-то представилось, как он бьет ее.
Я ничего не сказала. Мне не хотелось привлекать к себе внимание. Это было не мое дело. Я просто как можно быстрее оттуда ушла. Но я все равно не могла перестать думать о той девушке, и когда я увидела заголовок о его смерти через несколько дней… Ну, я просто удивилась, что нашли не ее тело.
В общем, я не знаю, важна ли эта информация или нет, но я не смогу спать по ночам, пока не скажу что-нибудь в защиту этой бедной девочки. Он выглядел опасным, а она – печальной. И я знаю, ну, из личного опыта, что иногда люди испытывают грусть как раз перед тем, как, наконец, дать отпор.
8
Бэк
Колдклиффский полицейский участок, 5 сентября, 14.18
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Спасибо, что пришел побеседовать с нами.
БЭК: Ну, у меня не было выбора. Ваше «приглашение» не очень-то было похоже на приглашение.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Бэк Резерфорд. Бэк – это сокращение?
БЭК: Это мое имя. Так вы меня арестуете за что-то, или мне можно уже вернуться в школу?
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Не нужно срывать на мне раздражение, сынок. Мы просто хотим задать тебе несколько вопросов.
БЭК: Я вам не сынок.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Прости, Бэк. У нас есть несколько вопросов по делу Марка Форрестера, с которыми, мы надеемся, ты нам поможешь.
БЭК: Дело? Я думал, он свалился со скалы.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Не все так просто. Мы все еще ведем расследование, и нам нужна твоя помощь.
БЭК: Я уже давал показания одному из ваших. Я не знаю ничего о том, что произошло. Я слышал только то, что все и так знают.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Ты слышал от твоей девушки, верно? От Луизы Чемберлейн?
БЭК: Нет, я видел онлайн. Наверное, она мне звонила, чтобы рассказать, но я не брал трубку.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Почему ты не взял трубку, когда тебе звонила твоя девушка?
БЭК: Она не моя девушка, ясно? И что, вы всегда берете трубку, когда вам звонит жена? Что-то сомневаюсь.
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Где ты находился в тот вечер, когда погиб Марк Форрестер?
БЭК: Я катался на байке. Я уже все это рассказывал одному из ваших. Вы что, не обмениваетесь друг с другом заметками?
ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Итак, ты катался на мотоцикле. Ты был один?
