– А я этой телке взяла и написала. Так и так, говорю, я вообще-то с ним встречаюсь, и мы даже живем вместе. Что это значит и что ты делала в его квартире? И что вы думаете – оказывается, она тоже считала, что он только с ней встречается. Регулярно у него бывала, а про меня он ей ничего не рассказывал. В общем, развел нас обеих как лохушек.
– А дальше?
– А дальше мы с ней все это обсудили в инсте, ну и договорились его проучить. Она приехала, и мы вместе его квартиру разгромили. Ну, ничего прямо фатального не сделали, а то у него связи, а нам потом проблемы не нужны, но такой бардак там устроили! Все его вещи выкинули из шкафов, все раскидали. И вместе потом его с работы встретили. Надо было видеть его лицо, конечно. Вспоминаю – и до сих пор приятно. Я ему даже в рожу напоследок плюнула. Будешь знать, говорю, как врать и изменять.
– Вау, – уважительно протянула Диана.
– Вот поэтому я с мужиками и завязала, – снова напомнила Катя. – От них можно только этого ожидать.
– Да не все такие.
– В большей или меньшей степени – все! Вы вообще хоть одного честного мужика встречали?
Майя и Диана задумались. Аня наблюдала за ними с антропологическим интересом, но в этот момент с завтрака вернулись Наташа с Ирой.
– Ирка съела т-три тарелки каши, – сообщила всем Наташа, ставя на тумбочку бутылку с кипятком. – Я говорю, что, когда она будет выходить, в дверь не п-протиснется.
– Не три, а две! – пробубнила Ирка и виновато добавила: – Но я обычно меньше жру. Когда бухаешь, есть совсем не хочется. А тут же я почти две недели в завязке, вот на меня жор и напал!
– Слышь, Ирка, может, твоя мать права – посидела бы в колонии полгода, отъелась бы, бухать бросила? – усмехнулась Катя.
– Да не хочу я в колонию, – жалобно сказала Ирка.
Все рассмеялись.
Утро шло своим чередом: сначала выпили чай и даже уговорили Майю съесть конфету “Мишка на Севере”, целый пакет которых Диана обнаружила в тумбочке, – выяснилось, его оставила другая арестантка, которая освободилась до Аниного появления. Потом Ирка принялась рисовать что-то карандашом на тетрадном листе, который ей вырвала из тетради Диана, а Наташа вновь взялась за уборку. Аня читала, но ловила обрывки разговоров и постоянно отвлекалась на них. Например, Диана сообщила, что ее любимый певец – Филипп Киркоров, и этим заявлением потрясла абсолютно всех.
– Ты долбанулась? – изумленно вопрошала Катя. – Он же дед! Ему лет шестьдесят! Он уже даже моей маме разонравился!
– Ну и что, – упрямилась Диана, – у него глаза красивые! И вообще он выглядит как настоящий мужчина.
– Д-да он одевается как б-баба! – кричала Наташа, которая от избытка негодования даже перестала драить полы и стояла, воздев одну руку к небу, а другой облокотившись на швабру, как Петр Первый – на штурвал.
– Это шоу-бизнес, там все так одеваются! – не сдавалась Диана. – Филипп к тому же не стоит на месте – вы клип “Цвет настроения синий” видели?
– “Филипп”, ой, я не могу, “Филипп”! – хрюкала от смеха Катя.
– Ой, в этом клипе еще Бузова была, вот Бузова мне нравится! – радовалась Майя.
Аня большую часть их разговоров слушала с округлившимися глазами, но, осознавая это, спохватывалась и расцветала улыбкой. Ей совсем не хотелось, чтобы остальные считали ее высокомерной недотрогой, и она бы даже не отказалась участвовать в их удивительных беседах, но увы – она никогда не видела клип “Цвет настроения синий”, а Киркорова последний раз смотрела в домашнем пузатом телевизоре на новый, 2004-й год.
Окошко в их двери отворилась, и кто-то крикнул веселым голосом: “Встаем на обход!” Стало слышно, как в коридоре гремят двери и кто-то громко переговаривается.
– Сегодня хорошая смена, – удовлетворенно заметила Наташа, убирая таз и швабру. – Все, можно ходить босиком!
В камеру вошли четверо: молодой круглолицый мент, мент постарше, с густыми черными бровями, высокая рыжеволосая женщина, похожая на лису, и маленький старичок.
– Здра-а-авствуйте, девочки, – сказал старичок. У него был неожиданно низкий и раскатистый голос. Говорил он как Дед Мороз на детском утреннике. – Как ваши дела?
– Хорошо, хорошо! – заулыбались все разом, а Ирка даже кокетливо хихикнула.
– Есть ли у вас жалобы? Предложения?
– Нет, нет!
– А можно сегодня в душ сходить? – встряла Диана.
– В душ? – изумленно сказал старичок и посмотрел сначала на лисью девушку, а потом на мужчин. – Душ же у нас завтра по расписанию, девочки.
– Но воду дали, горячую воду дали! – загомонили все.
– Ну раз во-о-оду дали… – протянул дежурный. – Но только после обеда, девочки, и быстренько.
– Ура, ура!
– Давайте теперь отметимся. А то вдруг кто-то сбежал. Или наоборот, прибежал.
Все рассмеялись, и Аня с изумлением обнаружила, что тоже усмехается. Этот старичок казался таким милым и человечным по сравнению с прежними ментами, что ему хотелось улыбаться просто из благодарности.
– Вилкова!
– Я!
– Орлова!
– Я!
– Леонова!
– Я!
– Иванова!
– Я!
– Андерсен!
– Я, – сказала Майя и затрепетала ресницами.
– И Романова?..
– Я, – сказала Аня. Старичок закрыл журнал, а она продолжила: – И я бы хотела подать заявление на апелляцию. Можно это через вас сделать?
Все повернулись к ней и замерли. Ирка, не отрывая от нее взгляд, почесала колено карандашом.
– Вы хотите обжаловать ваш арест? – осторожно уточнил старичок-дежурный.
– Ну да.
– А за что вы здесь оказались?
– За митинг.
– А, вы политическая? – сразу как-то расслабился старичок. – Ну напишите заявление в тот суд, где вас судили, мы отправим.
– Когда?
– Да сегодня, что ж затягивать. Мы вас тут держать напрасно не заинтересованы. – Он рассмеялся.
– А вы мне бумагу дадите? – спросила Аня. – А то у меня только тетрадка.
– Дадим, отчего ж не дать. Настя, принесете девочке бумагу?
Лисья девушка отрывисто кивнула.
– Ну ладно, если больше вопросов нет, отдыхайте тогда, – сказал старичок и направился к двери. Повинуясь его едва заметному кивку, остальные полицейские вышли следом.
Когда дверь за ними закрылась, Катя скрестила руки на груди, хищно посмотрела на Аню и спросила:
– А что это ты за апелляцию собираешься подавать?
– На то, что меня незаконно арестовали, – отчеканила Аня.
Ирка разразилась булькающим хохотом:
– Незаконно, ха-ха-ха!
– Дура, ее, может, и правда незаконно! – рявкнула Катя.
Ирка осеклась и с пустым лицом тут же принялась водить карандашом по джинсам.
– Ей на з-завтраке еще лирику дали, – неприязненно глядя на Ирку, пояснила Наташа.
Ане показалось, что настроение в комнате неуловимо изменилось. Остальные ее сокамерницы явно не поняли сначала, как надо реагировать на известие об апелляции, и ждали, что Катя подаст им знак. Как только она отчитала Ирку, все сразу расслабились. Апелляция была негласно признана допустимой, а сама Аня – человеком, имеющим на нее право.
– В самом деле, почему за митинги теперь вообще сажают? – философски спросила Диана, плюхнувшись на кровать. Та заскрипела.
– Да теперь вообще-то за все посадить могут, – пожала плечами Аня. – А это вроде как был несогласованный митинг…
Катя, все еще стоявшая в центре комнаты, обернулась и изумленно посмотрела на Аню:
– А что, митинги надо согласовывать?
– Ну, вообще да.
Катя нахмурилась:
– А ты против чего митинговала?
– Против коррупции. Против правительства.
– А согласовывать где надо?
– Ну, в мэрии.
– То есть нужно попросить разрешения митинговать против правительства у правительства? – уточнила Катя и уперла руки в бока. – Не, вы слышали? Я хуею… Они вообще хоть когда-нибудь согласовывают?
Катино возмущение было таким неподдельным, что Аня невольно улыбнулась.
– В последнее время – нет, поэтому все теперь выходят просто так.
– Да-а, неудивительно, что они вас сажают, им же неприятно про себя плохое слушать, – сказала Диана. Она встала, взяла с тумбочки печенье и громко им захрустела. Несмотря на жевание, лицо у нее оставалось задумчивым и даже немного величественным. – У меня подруга ходила на митинг и меня звала. Я даже почти согласилась. У вас еще они будут? Я, может, в следующий раз схожу, хоть посмотрю, как это.
– И что, з-загребут т-так же! – прокаркала из-под потолка Наташа.
Она забралась на свой насест и оттуда враждебно оглядывала стоящих девушек.
– Да меня уже и так загребли, теперь не страшно! – рассмеялась Диана.
– Я этого не п-понимаю, – продолжала Наташа, переводя недовольный взгляд с одной сокамерницы на другую. – Вот з-зачем эти митинги нужны? Вы д-добились чего-нибудь? – Она грозно зыркнула на Аню. – Вам лишь бы революции устраивать, п-пожили бы уже спокойно!
– Я не хочу революции устраивать, – возразила Аня. – Я хочу хорошо жить.
Наташа всплеснула руками.
– А сейчас ты плохо живешь? – От возмущения у нее снова пропало заикание. – Да в России никогда так хорошо не жили, как сейчас. Ты посмотри на наших родителей, ты посмотри, что в девяностые было! Небо и земля. Мы спасибо должны говорить!
– А мне не нравится наша власть, – надменно сказала Катя, снова скрестив руки на груди. И хотя она смотрела на Наташу снизу вверх, вид у нее был угрожающий. – Я на последние выборы не ходила и мать отговорила. Все равно ничего не меняется, чего лишний раз таскаться. Мать у меня отработала всю жизнь учительницей в школе, а пенсия у нее копейки. А они там все только карманы себе набивают.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=62665282&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
