978-5-04-109179-8
ISBN :Возрастное ограничение : 16
Дата обновления : 14.06.2023
До подросткового возраста я всегда ходил босым. Ботинки носили только дети из богатых семей.
Друзья говорили, что я добился больших успехов в чтении и письме. Однажды один из друзей папы, полицейский, пришел к нам домой и положил на стол газету, которую принес с собой. К тому моменту я уже мог читать целые предложения, хоть и не понимал, что они значили. В газетных статьях я узнал многие слова и прочел их вслух.
– Соло, – сказал полицейский, – ты должен убедить жену отдать мальчика в школу. Слышишь, как хорошо он читает? Лучше моего сына, который гораздо старше и проучился в школе почти два года.
– Я и писать могу, – добавил я.
* * *
Много лет спустя я узнал, что, когда директор школы в первый день учебы встретился с тетей, они договорились, что датой моего рождения будет считаться 22 ноября 1946 года. Точнее, директор назначил этот день датой моего появления на свет, а тетя согласилась. Поскольку мы не праздновали дни рождения, прошло несколько лет, прежде чем я узнал о значении этой даты, позднее вписанной в мой паспорт.
По вечерам мы со школьными друзьями садились под уличными фонарями и делали домашнее задание, пока усталость и москиты не вынуждали идти спать. Электричество в доме нужно было экономить: оно было очень дорогим.
Я сдал восемь экзаменов обычного уровня и пять продвинутого – их в то время организовывала внешняя экзаменационная комиссия Кембриджа. Я получил стипендию на изучение медицины в Манчестере, но перед этим год отработал учителем естествознания в своей школе, чтобы заработать немного денег.
В сентябре 1968 года я прилетел в Великобританию изучать медицину. Это был мой первый полет, и я удивлялся, как гигантский самолет весом несколько тонн может не только отрываться от земли, но и лететь на огромной скорости и приземляться в нескольких тысячах километров от места взлета. Возбуждение было слишком велико, чтобы беспокоиться о безопасности путешествия.
Во Фритауне я посещал курсы от Британского совета для студентов, которым предстояло поехать учиться в Великобританию, и там мне посоветовали искать их представителей во всех главных аэропортах Лондона.
Нас встретили и вместе с другими студентами отвезли в хостел Британского совета в Найтсбридже. Разноцветная подсветка улиц и магазинов, загруженность дорог и количество людей на тротуарах впечатляли и вызывали удивление. Утром я понял, что забыл зубную щетку, пасту и расческу во Фритауне, и это меня очень рассердило. Пришлось пойти в ближайший магазин от улицы Ханс-Кресент, где располагался хостел.
Это был странный магазин, раньше я не видел ничего подобного. Он был настолько большим, что приходилось запоминать каждый шаг, чтобы не заблудиться. Он назывался «Хэрродс». Я подошел к одному из сотрудников, объяснил, что хочу купить, и добавил, что в Лондоне совсем недавно. Он сочувственно посмотрел на меня и сказал: «Сэр, я бы порекомендовал вам магазин „Бутс“. Когда выйдете из этой двери, поверните налево. Пройдите по маленькой улице Ханс-Роуд, и „Бутс“ будет слева от вас, по той же стороне, что и этот магазин. Вы его не пропустите».
Я не понимал, насколько серьезную оплошность допустил, пока не рассказал о случившемся сокурсникам. Один из них закричал: «Вы только послушайте! Дэвид Селлу совершает покупки исключительно в самом дорогом магазине мира!»
Когда через два-три года после поступления в университет многие мои товарищи стали один за другим праздновать свой 21-й день рождения, я испытывал смущение. «А когда тебе исполнится 21?» – часто спрашивали меня. «Эм…» – обычно отвечал я, прежде чем признался, что 21 мне исполнился еще до поступления в университет.
* * *
Самыми запоминающимися событиями, произошедшими со мной в Англии, стали первый в жизни снегопад и матч, где Джордж Бест[5 - Североирландский футболист, крайний полузащитник, один из величайших игроков в истории футбола. – Прим. ред.] играл за «Манчестер Юнайтед».
Окончив университет через пять лет, я продолжил обучение всем аспектам общей хирургии (в том числе гастроинтестинальной и колоректальной) в главных больницах Манчестера, Лондона, Саутгемптона и Бирмингема. Я получил степень магистра хирургии в Манчестерском университете и степень магистра естественных наук, окончив факультет медицинской информатики в Лондонском городском университете. Я член Королевской коллегии хирургов Англии и Эдинбурга.
* * *
Со своей женой Кэтрин я познакомился в больнице Хаммерсмит, где проходил обучение кардиоторакальной[6 - Торакальная хирургия связана с органами грудной клетки – молочной железы, легких, сердца, пищевода, средостения. Дала начало таким современным направлениям, как кардиохирургия, маммология, сосудистая хирургия. – Прим. ред.] хирургии, а она работала штатной медсестрой в отделении интенсивной терапии. Мы поженились в 1981 году, и у нас родились четверо чудесных детей: Эми, Дэниел, Софи и Джеймс.
Вместе с Кэтрин мы ездили в Сьерра-Леоне, занимаясь волонтерской работой в миссионерской больнице в Серабу – маленьком городе в 50 километрах к югу от Бо. Католические монахини, заведовавшие больницей, проводили множество разных процедур и руководили школой медсестер, которой могли позавидовать большие государственные клиники. Успехи больницы были настолько внушительны, что туда приезжали пациенты не только из Сьерра-Леоне, но и из соседних стран Западной Африки. Старшие врачи и медсестры не были в отпуске много лет. Один из хирургов с нетерпением ждал моего приезда, чтобы уйти в заслуженный отпуск. К тому времени я был уже опытным хирургом-ординатором и многие операции проводил самостоятельно, поэтому в Серабу мне доверили быть единственным хирургом в больнице. Доступ к лаборатории и рентгену был очень ограниченным, но вскоре я научился использовать примитивное диагностическое оборудование в лечении многих болезней и успешно проводил различные операции.
Однажды меня попросили осмотреть сорокалетнюю женщину. Из-за язвы желудка у нее открылось кровотечение: ее так долго обильно рвало кровью, что к моменту поступления в больницу крови в организме практически не осталось. Требовалось срочное переливание, чтобы ее прооперировать и остановить кровотечение. В банке крови не оказалось. Я предложил проверить мою группу крови. К счастью для пациентки, она оказалась такой же, как у нее. После переливания ее состояние улучшилось.
Второго хирурга в то время в больнице не было, и оперировать предстояло мне. Это была самая кропотливая операция из всех, что я когда-либо делал.
После переливания собственной крови пациентке я же проводил ей операцию. Нельзя было допустить даже малейшей кровопотери, ведь почти вся кровь в ее теле была моей, а я не мог сдать больше.
Ко всеобщему облегчению, пациентка легко восстановилась. Я описал этот случай в известном «Британском медицинском журнале»[7 - Селлу Д. Личный взгляд, BMJ 1985:290: 1741. – Прим. авт.], написав статью о разнице медицинских технологий в странах Запада и развивающихся странах.
* * *
Свою первую должность хирурга-консультанта я получил в 1987 году в Омане на Среднем Востоке, где работал на Министерство здравоохранения. Я принимал участие в разработке учебного плана новой медицинской школы, затем преподавал на программе бакалавриата. Кэтрин работала администратором и следила за практикой студентов медицинской школы в новой Королевской больнице.
Мы жили в Омане пять с половиной лет и с удовольствием остались бы на более долгий срок. Зарплата была не такой высокой, как в других странах Персидского залива, например в Саудовской Аравии, но к нам хорошо относились. Мы жили на комфортной вилле и достаточно зарабатывали, чтобы выплачивать ипотеку за дом в Оксфордшире. С детьми помогала няня. Когда старшая дочь Эми пошла в последний класс школы (старших английских школ там, где мы жили, не было), мы встали перед выбором: отправить ее в школу-интернат в Англии (некоторые родители так делали) либо вернуться всей семьей. К счастью, как раз в нужный момент мне предложили хорошую работу в Лондоне.
Меня пригласили старшим преподавателем хирургии в Королевскую медицинскую школу последипломного образования (теперь это Имперский колледж Лондона) и хирургом-консультантом в больницу Хаммерсмит в Лондоне. Работая в Хаммерсмите, я лечил заключенных из тюрьмы Ее Величества Уормвуд-Скрабс. Эти два учреждения находились неподалеку друг от друга, и наша больница оказывала медицинские услуги работникам тюрьмы и заключенным. Отношение персонала к заключенным было жестким.
«Набиваешь в камеру по два-три человека и позволяешь им жрать, спать и срать. Они должны понимать, что это тюрьма, а не лагерь отдыха. Ключевое слово здесь – устрашение. Если у них есть башка на плечах, им не захочется сюда вернуться».
Из Хаммерсмита я перешел в больницу Илинг в западной части Лондона в качестве хирурга-консультанта, специализирующегося на колоректальной хирургии. Работая в Илинге, я имел право направлять пациентов в больницу имени Клементины Черчилль в Хэрроу, расположенную примерно в десяти километрах[8 - Больница Илинг – одна из ближайших к аэропорту Хитроу, и мне как минимум три раза доводилось оказывать помощь людям, задержанным службой безопасности аэропорта по подозрению в перевозке наркотиков в организме. Всем этим пациентам был сделан рентген, но я запомнил двоих, чьи снимки были весьма красноречивы. У первого пациента не было признаков обструкции или перфорации кишечника, и в таких случаях человека обычно кладут в больницу, чтобы он был под наблюдением. Представители службы безопасности находились рядом с ним круглосуточно, собирая все его экскременты в специальные контейнеры. Когда из пациента наконец вышли пакеты с наркотиками, его сразу арестовали. У второго пациента была обструкция кишечника, и мне пришлось делать операцию, в ходе которой я извлек наркотики. Для этого я разрезал кишечник поблизости от места нахождения наркотиков, извлек связку из нескольких пакетов и снова его зашил. Хирургическая бригада сможет избежать многих трудностей, бюрократии и проблем с законом, если на операции будет присутствовать полицейский – он сразу заберет извлеченные доказательства и отправит их на экспертизу, результаты которой будут использованы в ходе судебного разбирательства. – Прим. авт.].
Мне и в голову не могло прийти, что однажды из-за крутого поворота судьбы я окажусь в ситуации, когда на своей шкуре узнаю, каково отношение к врачам-заключенным.
Глава 2
11 февраля 2010 года, больница Илинг, 07:45–16:15
Больница имени Клементины Черчилль, 19:00–22:40, затем дом
Посмотрев в ежедневник, я решил, что меня ожидает обычный день. В семь утра я ехал на работу по автостраде А40 мимо аэропорта Норхолта, надеясь избежать потока машин, направлявшихся из Оксфорда в Лондон.
Человеческая память избирательна (и в этом ее недостаток): нам сложно в подробностях вспомнить события, произошедшие еще вчера. Мне предстояло узнать, что способность точно вспоминать события прошлого может помочь защитить себя на суде и избежать тюремного заключения. Как и в случае с большинством рабочих дней, я помнил детали 11 февраля 2010 года только потому, что это был совершенно обычный день. Подробности моих встреч с пациентами были зафиксированы на бумаге, благодаря чему я мог просмотреть записи и восстановить в памяти произошедшее в тот судьбоносный день.
Весь предыдущий день я был занят двумя серьезными операциями по удалению раковых опухолей, проводя их с командой преданных делу и умелых людей. Обе операции прошли технически гладко и завершились успешно: относительно небольшая кровопотеря, у пациентов не было осложнений.
07:45. Пациенты находились в отделении интенсивной терапии, и первым делом я пошел их осмотреть. Затем позвонил их родственникам, чтобы сообщить об изменениях, произошедших с прошлого вечера.
08:30. Далее я пошел на консилиум онкологов (в нашей больнице он проходил по четвергам). Их цель – переложить принятие решений по поводу лечения рака с плеч отдельных людей на команду экспертов из врачей, медсестер и, когда возможно, немедицинских специалистов. Многие замечали, что пациенты, чья судьба решалась на собраниях, никогда на них не присутствовали.
10:00. После собрания до обеда я вел амбулаторный прием.
12:20. Быстро пообедав в кабинете, я закончил записывать на диктофон свои заметки о прошедшем приеме, которые мой секретарь должен был напечатать.
13:10. Я пошел осмотреть четырех пациентов в тяжелом состоянии (времени на полноценный обход не было) и опять пропустил большой обход, проходящий в обеденный перерыв по четвергам.
Большой обход – это важное собрание, в котором принимают участие все сотрудники больницы. А один из них или приглашенный эксперт выступает с лекцией на тему, интересную широкой аудитории.
Моя команда должна была выступать на большом обходе через две недели, и я был намерен прийти, чтобы поддержать докладчика – моего старшего ординатора. Помощь старших важна для образовательных целей.
13:30. Проведение пациентам эндоскопии до 17:00, затем еще один обход пациентов в отделении интенсивной терапии и палатах.
18:20. Собрал сумки, чтобы поехать в частную больницу имени Клементины Черчилль в Хэрроу, расположенную примерно в десяти километрах от больницы Илинг. Там я должен был вести вечерний прием с 19:00 до 21:00. В такое время пробки в этой части столицы особенно большие.
К тому времени мои дети уже строили карьеру и жили отдельно. Я полагал, что к моему возвращению жена уже успеет лечь спать. Когда уже после 22:00 я приехал домой, оказалось, что Кэтрин все еще бодрствовала. Ее день был весьма насыщен и расписан по минутам, так как она работала старшей медсестрой в отделении неотложной помощи больницы Илинг. Она приготовила мне поздний ужин и легла спать, а я стал записывать события дня, диктовать письма терапевтам и составлять расписание на следующий день.
* * *
Оглядываясь назад (мне предстояло делать это в ближайшие месяцы и годы), я понял, что утром осмотрел двух пациентов и 15 человек обсудил на собрании междисциплинарной группы. Двадцать один пациент проконсультировался со мной во время амбулаторного приема, продлившегося до обеда. Затем я провел осмотр шести пациентов в палатах. После обеда я делал эндоскопические исследования шести пациентам и почти всем ввел седативные препараты, что типично для такой процедуры. Эндоскопическое исследование – это введение специальной камеры на конце длинной гибкой трубки через отверстие тела (рот или анус) в полости организма. При колоноскопии, например, эндоскоп вводят в анус, чтобы осмотреть слизистую оболочку толстой или прямой кишки.
В частной больнице имени Клементины Черчилль я осмотрел трех пациентов в палатах и пятерых принял амбулаторно. Примерно на середине приема коллега-ортопед Джон Холлингдейл попросил меня осмотреть пациента, который жаловался на боль в животе спустя пять дней после плановой операции по замене коленной чашечки.
Это был мистер Хьюз – последний пациент, которого я осмотрел в 21:00, изменивший всю мою жизнь.
Мистер Хьюз был 66-летним строителем на пенсии. Его бизнес находился в Лондоне, там же жили некоторые его родственники. Его главный дом, который он делил с женой, располагался в графстве Арма в Северной Ирландии. Хотя он лежал в постели, было ясно, что это высокий мужчина крепкого телосложения. В записях медсестры был указан его индекс массы тела, указывавший на ожирение. Он немного заикался, когда говорил.
– Здравствуйте, мистер Хьюз, – сказал я, осторожно пожимая ему руку. – Меня зовут Дэвид Селлу, я колоректальный хирург. Мой коллега мистер Холлингдейл, хирург-ортопед, попросил осмотреть вас, поскольку вы жалуетесь на боль в животе.
Его глаза засияли. Казалось, он испытал облегчение.
– Здравствуйте, доктор. Наконец-то мне есть с кем поговорить.
Я поставил стул рядом с его кроватью и сел.
– Знаете, я пытался рассказать о боли дежурному врачу, заходившему ко мне уже несколько раз, и медсестрам, но они не понимают меня, а я не понимаю их. Мне пришлось позвонить секретарю мистера Холлингдейла и попросить вызвать его ко мне.
– Сожалею, – ответил я. – Чтобы вам не пришлось рассказывать всю историю заново, давайте я сообщу, что мне уже известно, а вы просто добавите недостающие детали.
– Хорошо, доктор.
– Вы бывший строитель и прилетели сюда из Северной Ирландии на операцию по замене левой коленной чашечки.
– Жена моего семейного врача делала операцию по замене коленной чашечки у мистера Холлингдейла, и я прилетел к этому хирургу по ее рекомендации. Она тоже семейный врач, они с мужем работают в одной клинике в Северной Ирландии. Я дружу с ними.
Из-за небольшой одышки ему приходилось делать паузу между предложениями.
– Как я вижу, операция на колене была пять дней назад, и все прошло хорошо, за исключением небольшого кровотечения из раны.
– Все верно. Вообще мистер Холлингдейл говорил, что я смогу поехать домой уже через три дня, но я попросил его оставить меня здесь, пока не снимут швы. Мне было больно ходить, но помогла физиотерапия, и теперь я сам добираюсь до туалета.
– Расскажите мне о боли в животе, – попросил я.
– Примерно в пять часов утра я проснулся от боли в нижней части живота. Раньше у меня такого никогда не было. Сначала боль немного усилилась, потом стихла на несколько часов и снова вернулась.
Я попросил мистера Хьюза описать место и характер боли, а также рассказать обо всем, что ее усугубляло и облегчало. Он сказал, что в течение дня пил немного воды, но ничего не ел, предполагая, что боль может усилиться. Рвоты у него не было. Я просмотрел список лекарств, которые он принимал до поступления в больницу и после операции. Он признался, что пил алкоголь больше, чем следовало, но не курил.
После этого я провел общий осмотр мистера Хьюза, а затем осторожно, но тщательно прощупал его живот. Вымыв руки, пошел взглянуть на рентгеновские снимки грудной клетки и брюшной полости и узнать результаты анализов крови.
Примерно через 20 минут я вернулся.
– Я изучил результаты тестов. Предполагаю, что у вас в кишечнике есть отверстие. Кишечник – это длинная трубка. Пока рано говорить, есть ли в нем перфорация и какой отдел поврежден.
Он молчал, пока я говорил.
– Это серьезно, доктор? – спросил он и приподнялся.
– На этом этапе сложно сказать, – ответил я, взяв его за руку. – Я попрошу поставить вам капельницу, пока не следует ничего пить или есть. Дадим кишечнику отдохнуть. Кроме того, у вас небольшое обезвоживание, и, чтобы восполнить недостающую влагу, необходима жидкость.
Я почувствовал облегчение: хотя бы в конце дня ему будет оказана какая-то помощь.
Затем продолжил:
– Я попрошу медсестер ввести вам сильное обезболивающее. Врач-резидент проведет еще несколько тестов и назначит лекарства. С утра вам сделают компьютерную томографию.
Я объяснил, что представляет собой эта процедура и как она поможет решить, что делать дальше. Я рассказал, что благодаря компьютерной томографии мы получим детальные трехмерные изображения – гораздо четче обычных рентгеновских снимков.
Я сказал мистеру Хьюзу, что в некоторых случаях перфорации кишечника необходимо обширное оперативное вмешательство, но иногда можно обойтись введением трубки в брюшную полость под местной анестезией.
Принять решение о методе лечения можно было только после компьютерной томографии. Мистер Хьюз согласился со мной, что на тот момент его общее состояние было удовлетворительным. Я сказал, что предыдущие тесты не показали ничего угрожающего жизни и можно подождать до утра.
– Где сейчас ваша жена? – спросил я. – Хотите, я позвоню ей и передам все, что только что сказал вам?
– Она в Северной Ирландии. Не хочу ее беспокоить. Она все равно ничем не поможет мне оттуда, – он сделал паузу. – Моя дочь живет неподалеку, но и ее не хочется тревожить. Я сам позвоню ей и передам ваши слова.
– Хорошо. Если все же захотите, чтобы я с ними поговорил, буду рад это сделать. Спокойной ночи, мистер Хьюз.
Я позвонил на пост медсестер мистеру Холлингдейлу, чтобы поблагодарить его за обращение и рассказать о своем плане действий. Он установил большой металлический имплантат в колено пациента, и любая инфекция могла привести к катастрофическому провалу операции. Антибиотики должны были не только сократить риск инфицирования имплантата, но и держать под контролем ситуацию с животом пациента. Хотя перфорация кишечника еще не была подтверждена, профилактическое введение антибиотиков представлялось вполне разумным. Мистер Холлингдейл согласился со мной и предоставил выбор антибиотиков мне. Позднее сам факт этого разговора и решения, принятые в ходе него, подвергались сомнению, однако я придерживался своей версии. Сделав на конверте с заявкой на компьютерную томографию пометку «Срочно!», я передал его дежурной медсестре, объяснив, что процедуру необходимо провести как можно раньше утром.
Я вышел из больницы, дорога домой заняла около 25 минут.
Тот же день, дом, около 23:00
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом