Каша врезалась ей прямо в лицо. Ух… Я чуть под стол не свалился от ужаса. А этот сумасшедший засмеялся. Крутой, да? Я его смех на всю жизнь запомнил. И то, как эта ведьма визжала.
А Бабочкин схватил меня за руку и вытащил в коридор. Мы даже переобуться не успели: побежали как есть – куда глаза глядят. По-моему, в соседний парк, на карусели. Там нас потом и нашли. Кричали, конечно. А папа дома так отходил меня ремнём, что я потом два дня садиться не мог. И мама, глядя на мои синяки, тихонько плакала. Мол, ты сам во всём виноват, и как вообще можно было натворить такое?!
И правда! С чего я вообще решил, что кто-то станет меня слушать? Мама от моих слов только разозлилась в конце. Cказала:
– Что за чушь?! Как тебе не стыдно выдумывать? Я знаю Светлану Юрьевну – прекрасная женщина. И педагог!
Ну да… тот ещё! Она потом вообще с катушек слетела: избила Игорёшу – самого маленького в нашей группе, и его забрали в больницу. А Светлану Юрьевну в психушку. Или в тюрьму? Надеюсь, что она и сейчас там. Или ещё где похуже. ||
? А вообще, эта история меня всю жизнь не отпускает. Я думаю, что с неё всё и началось. Ну, эта моя социофобия. Я же котлеты до сих пор есть не могу. Как увижу – сразу Светлану Юрьевну вспоминаю и как она меня ногтями через волосы царапала. У меня и сейчас в том месте кожа зудит. Кому сказать – не поверят!
Мама до сих пор не верит. Я вот недавно об этом вспомнил, а она:
– Ну мы ведь не знали. С виду – приятная женщина. И потом, педагог же…
И такие глаза сделала – круглые… Я на неё иногда просто смотреть не могу. Почти как на котлеты!
А ведь это моя мама… ||
? Что-то меня опять унесло. Как будто я какой-то древний старец – сижу, вздыхаю. Но мне-то всего четырнадцать!
Скорее бы уже пятнадцать, что ли…
Но вряд ли там что-то сильно изменится. ||
? Вообще, психолог говорит, что будущим жить нельзя. Только сегодняшним! Может, он и прав. Тем более день сегодня неплохой. Я вот Геру встретил…
Хотя нет… Ерунда, конечно. Я даже подойти к нему не смог. Сидел, таращился, как ненормальный. Рукой зачем-то махнул – ну, так, под партой. Думал, он меня тоже сразу узнает. Но Бабочкин даже не посмотрел в мою сторону – потопал к очкарику с серёжкой в ухе.
Папа таких на дух не выносит. Говорит, что нынешнее поколение пацанов – сплошь отморозки, а те, кто носит серьги, вообще уроды форменные.
А я уже и не знаю, кому верить. Раз Гера с этим очкариком дружит, значит, тот, наверное, не урод. У него даже и формы нет. Так, джинсы, толстовка. Как у всех. Один я, дурак, в костюме.
Вот где настоящий урод. Считай, и правда форменный! ||
? Ладно, не буду память забивать. Тем более мне этот дневник весь год вести. Найдётся повод для печали… ||
? Я вот до сих пор сомневаюсь, как лучше? Через смартфон заходить? Тогда придётся пароль ставить – на случай, если потеряю.
А если пароль вдруг забуду, что тогда? Со мной такое сплошь и рядом случается…
Наверное, придётся всё же на планшет писать. Во-первых, я в этом доме никому не интересен. Во-вторых, у Кристинки свой есть.
И тоже якобы для чтения! ||
? Звонила мама. Спросила, накормил ли я Кристинку супом.
Кристинку, не себя.
Интересно, она хотя бы догадывается о моём существовании? ||
? Пока разогревал суп, вспомнил, что ни слова не сказал про уроки. Это странно, потому что об уроках я никогда не забываю. Даже во сне.
Так вот, первым у нас сегодня был русский. А русский – это моё всё, особенно литература. Ну, может, ещё немецкий.
Мама говорит, что у меня патологическая склонность ко лжи, поэтому мне и языки хорошо даются. Но где? Где я лгу? Может, когда-то в детстве и фантазировал. Но когда это было… Теперь-то я кристально честный человек. Притом ври, не ври – нужности мне это не добавит. И важности тоже. Важность – такая штука, её надо завоевать.
А что я могу, если из боевого арсенала у меня только язык, и тот никогда не слушается. Когда мы с ним наедине – тут, конечно, да, я в полном смысле прирождённый оратор. Ну или сочинение какое написать – раз плюнуть. Но если вдруг приходится на публике выступать, тут уж я себя веду как умственно отсталый.
Вот сегодня тоже отличился. Леокадия Альбертовна – буду называть ее Л. А. – меня самого первого вызвала. Не знаю, может, из-за костюма.
И даже точно из-за него! Учителя – они же как зловредные вирусы: всегда выбирают самый слабый организм.
Поэтому я оказался у доски. И так там выступил, что лучше и не вспоминать. У меня вся рубашка на спине вымокла, и даже по вискам, кажется, побежало – от напряжения.
Л. А. сначала не поняла, почему все смеются. Она как раз журнал заполняла, пока я о себе рассказывал.
Вот примерно так:
– Зд-д-драсти… стуй… те. П-п-при-и-в-и-е-т! Меня звут Г-г-гриш. То есть Гриша. Я в… вашем классе… новенькая… Ой! Новенький. Ну, вроде как рубль. Хи-хи. Ученик такой. Вот.
Оказывается, для новеньких это обязательный ритуал. Вроде крещения огнём у рыцарей!
Ох… Не знаю, как там у рыцарей, но что-то мне подсказывает – даже на Голгофе обстановка и то была поприятнее. ||
? В общем, опозорился я по самые уши. А Л. А. даже закашлялась, бедная! Кое-как проговорила:
– Хорошо, Гриша. Класс у нас дружный. Я уверена, вы с ребятами быстро найдёте общий язык.
Мг! И тут же обвела всех строгим взглядом, так, предупреждающе. А им это предупреждение – как сигнал к действию, я же знаю. Вот как хаски мои любимые! Этим если нельзя, значит – точно надо!
В общем, все хихикали, а я стоял и во все глаза смотрел на Геру. Л. А. же его в итоге ко мне за парту посадила! Так вот он один из всего класса не смеялся! Сидел спокойно, что-то в тетрадке рисовал.
Поразительно, да? Но я как-то сразу воспрял. Что значит поддержка друга! А тут ещё Л. А. наконец смилостивилась и сказала:
– Можешь садиться, Гриша.
Хорошо всё-таки, что она у нас – классная. Добрая… Взяла меня так за плечи… ну, вроде как обняла. В проход подтолкнула! Мол, иди, не тормози, сникерсни.
А я бы и сникерснул… но у меня на шоколад аллергия.
И на орехи, кстати, тоже.
И ещё на собак.
Но Л. А. об этом, конечно, не знала. А я так проникся её добротой, что даже растерялся. Сказал:
– Хо-ро-шо, Млеокадия Мольбертовна. С-с-спасибо.
И пошёл по проходу… Сел за парту… Ужас просто!
А Леокадия сразу новую жертву к доске вызвала. Захар, кажется. Боксёр! Так вот, пока он хвастался поездкой в Австралию, я упорно молчал. Мне как-то неловко было с Герой заговаривать. Стыдно даже. Он же вроде как в меня поверил, поддержал, а я как всегда… отличился!
И что тут скажешь? Лох – это такое же малоизученное заболевание, как Моргеллонова болезнь. И вдобавок неизлечимое. Я знаю, потому что у меня мама – учёный. И когда-то, в свои неполные двадцать пять лет, уже возглавляла крупную фармацевтическую лабораторию. ||
? Но Моргеллонова болезнь, кстати, тоже плохо лечится. Я в «Википедии» читал. ||
? Интересно то, что, пока я размышлял над своими не самыми выигрышными качествами, Бабочкин вдруг сам со мной заговорил. Повернулся и такой:
– Млеоказия Мольбертовна? Серьёзно?
Под ним даже стул заскрипел!
Вот тоже… Это же неправда! Я не так сказал. Согласен, я – неудачник, но не так чтобы уж прямо «Млеоказия».
Но что ему докажешь, если он сразу отвернулся? И буркнул что-то. Вроде бы «чучело».
Но нет, конечно, нет. Не мог Гера обо мне такого сказать. Мы же почти друзья! Совсем чуть-чуть осталось.
А потом кто-то с задних парт пульнул в меня ластиком. И крикнул:
– Эй, додик! Сопли подотри, а то смотреть противно.
Ученики в этом плане куда хуже учителей. Они, как и те, чувствуют слабый организм, но атакуют намного активнее. Если иммунитет вялый или, как у меня, начисто отсутствует, то всё – пиши пропало. Зловредные вирусы набрасываются и начинают грызть.
Но и не только вирусы, кстати. Родители меня вон тоже всю жизнь поедом едят. Казалось бы, фигура речи. Но по ощущениям – разница незначительная!
А ещё я однажды вычитал, что кошки иногда съедают своих котят – тех, которые самые хилые в помёте. И так испугался – ужас просто! Даже по ночам спать перестал, ждал, что мама придёт и съест меня, чтобы я им с папой род не портил. Был бы я один, может, так и не волновался бы. Но у них же ещё Кристинка есть! И какая! Понятно же, что у меня против неё ноль шансов!
Но мама меня так и не съела. Я иногда думаю, может, зря? Всё равно, какой от меня толк? ||
? Ладно, подумаю об этом позже. Хоть Скарлетт О’Хара[4 - Главная героиня романа «Унесённые ветром» (1936) Маргарет Митчелл.] и была глупой, как южная курица, но вот этот её принцип мне очень нравится. Всегда меня выручает! ||
? Я себе и на перемене так сказал. Мол, забудь о неудачах! Стань мужиком!
Вообще, это даже не я сказал, а папа. Он иногда во мне просыпается. Но в этот раз я был почти что рад. Решил на эмоциях подойти к Гере и всё обсудить по-мужски. Ну серьёзно, как он мог меня не узнать?! ||
? Сказать, чем дело кончилось? А ничем!
Там его так облепили всего! Как мухи кое-что… Пусть будет варенье.
Но если честно, я даже не ожидал, что он так быстро в коллектив вольётся. И нашёл же способ!
А я как всегда… И ведь думал же! Вот когда Л. А. только-только про дневники заговорила, у меня будто щёлкнуло в голове: «Аудиодневники!»
И почему я не сказал? Был бы сейчас вместо Геры звездой.
Хотя почему вместо? Вместе! Правда, он ещё хоккейная знаменитость!
Я потом на алгебре спросил, можно ли взять у него автограф. Пошутил, называется. А он посмотрел на меня как на жабу и опять что-то буркнул. По-моему, всё-таки «чучело». И вот тогда я наконец понял, какой болван. Надо было слушать родителей и сразу в химико-биологический идти, как нам завуч советовала. Там подопытных вроде меня много. ||
? Нужно срочно выяснить, можно ли ещё перевестись, пока не поздно. Родители, конечно, меня со свету сживут. Ну и пусть! Всё лучше, чем здесь оставаться. Тем более теперь, когда я знаю, что никакой дружбы с Герой Бабочкиным у нас не получится. Потому что Гера Бабочкин такой же, как и все. И совершенно точно меня презирает! ?
Глава 2. Проза или поэзия? Поэзия или проза?
Б
? Класс у нас, конечно, как на подбор! Антропологические разновидности гоблинов в самом широком ассортименте. Особенно меня бесит парочка Воробьёва – Орехова. Вот уж где редкостной красоты дурынды подобрались. Прямо смотреть противно.
Но приходится! Они же в левом ряду сидят, прямо через проход. И вот тут у меня настоящая дилемма. Налево посмотришь – они сразу кривляться начинают. Направо тоже никак. Там же этот сидит, который Угрюмович.
Вообще, конечно, тот ещё тип. Странный. То ходил как щенок – в глаза заглядывал. Краснел, хихикал не по делу. В общем, хоть как-то себя проявлял. А тут раз – и притих. Прямо как тень сделался! Его уже даже наши из класса не трогают. Боятся, что ли?
Нет, ну а мало ли что у этого товарища на уме? Знаем мы истории, слышали!
И учителя туда же. Гришенька то, Гришенька сё. Как с дебилом с ним возятся. Ну понятно, они же сразу видят, ху из ху. Ну не все, конечно, но Леокадия точно видит. Она же как рентген!
