Мелани Бенджамин "Госпожа отеля «Ритц»"

grade 4,2 - Рейтинг книги по мнению 150+ читателей Рунета

Легендарный «Ритц» – место, в котором властвуют шик и роскошь. В его стенах любая женщина чувствует себя красивой и элегантной, а каждый мужчина становится неотразимым. Хемингуэй, Фицджеральд, Коко Шанель и чета Виндзор – знаменитые гости, которых принимают блистательные супруги Бланш и Клод Аузелло. Кажется, что жизнь этой пары – праздник, который никогда не закончится, но июнь 1940 года приносит страшные перемены и новых постояльцев… «Ритц» – бессменный символ парижского лоска – становится штаб-квартирой нацистов. Оккупированная столица задыхается, теряет былой блеск, но Бланш и Клод должны сохранять лицо даже в такие времена… Для того чтобы выжить и нанести удар своим нацистским «гостям», им придется сплести сеть обмана, которая может разрушить не только отель, но и их судьбы…

date_range Год издания :

foundation Издательство :Издательство АСТ

person Автор :

workspaces ISBN :978-5-17-133999-9

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 14.06.2023

Госпожа отеля «Ритц»
Мелани Бенджамин

Звезды зарубежной прозы
Легендарный «Ритц» – место, в котором властвуют шик и роскошь. В его стенах любая женщина чувствует себя красивой и элегантной, а каждый мужчина становится неотразимым.

Хемингуэй, Фицджеральд, Коко Шанель и чета Виндзор – знаменитые гости, которых принимают блистательные супруги Бланш и Клод Аузелло. Кажется, что жизнь этой пары – праздник, который никогда не закончится, но июнь 1940 года приносит страшные перемены и новых постояльцев…

«Ритц» – бессменный символ парижского лоска – становится штаб-квартирой нацистов. Оккупированная столица задыхается, теряет былой блеск, но Бланш и Клод должны сохранять лицо даже в такие времена…

Для того чтобы выжить и нанести удар своим нацистским «гостям», им придется сплести сеть обмана, которая может разрушить не только отель, но и их судьбы…




Мелани Бенджамин

Госпожа отеля «Ритц»

Роман

Бену, которому пришлось ждать эту книгу

Melanie Benjamin

Mistress of the Ritz

* * *

This translation published by arrangement with Delacorte Press, an imprint of Random House, a division of Penguin Random House LLC.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

© 2019 by Melanie Hauser

© Ратькина Т., перевод, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Лили

Бланш погибла.

Иногда смерть становится благословением; думаю, так случилось и с Бланш. Когда-то она была жизнерадостной и одухотворенной – и я хочу запомнить ее такой. Моя память сохранила так много образов: как Бланш поет матросскую песню, удерживая на тыльной стороне руки бокал шампанского. Как учит проститутку танцевать чарльстон. Жалеет кого-то, кто этого не заслуживал. Упрямо отворачивается или топает ногами, как маленький ребенок. Отважно и глупо бросает вызов тем, с кем не стоило связываться.

Но мое самое яркое воспоминание относится к дню, когда я увидела ее впервые. В декорациях, которые подходили ей лучше всего. В отеле «Ритц». В ее любимом отеле «Ритц».

Бланш не было в «Ритце» в тот день 1940 года, когда нацисты вошли в Париж; она еще возвращалась домой с юга Франции. Но она рассказала мне все, что случилось тогда…

Как вначале до гостей и служащих отеля донеслось рычание танков и джипов; они вползли на огромную площадь и окружили колонну, с высоты которой с ужасом озирал окрестности Наполеон. Потом по мостовым и тротуарам с металлическим лязгом застучали каблуки – все громче по мере того, как нацисты подходили ближе, ближе, ближе. Постояльцы заламывали руки и в панике переглядывались; некоторые кинулись к служебному входу. Но далеко они не ушли.

Мадам Ритц, хрупкая, элегантная, одетая в лучшее винтажное черное платье с талией «в рюмочку», ждала у входа в свой дом – самый величественный отель Парижа. Ее увешанные драгоценностями руки дрожали, когда она сцепила их перед собой. Несколько раз она бросила тревожный взгляд на огромный портрет покойного мужа, как будто он мог сказать, что делать дальше.

Некоторые из сотрудников были с ней и с ним с самого начала, с 1898 года. Они помнили, как эти двери открылись впервые. Блистательные, веселые гости вошли в шикарно украшенный зал – в новом отеле месье Ритца не было вестибюля; он не хотел, чтобы простолюдины замарали позолоченные двери. Глаза постояльцев были полны восхищения. Здесь собрались принцы, графини и богатейшие из богачей: Марсель Пруст, Сара Бернар. Когда заиграла музыка, зажглись люстры, а с кухни вынесли вереницу подносов с лучшими творениями Огюста Эскофье – меренгами с ванильным кремом, украшенными засахаренными лепестками лаванды и фиалки; турнедо «Россини»; разнообразными паштетами; даже персиковой мельбой в честь госпожи Нелли Мелбы, которая согласилась исполнить для гостей серенаду, – служащие отеля в последний раз поправили новую униформу и улыбнулись, горя желанием выполнять свою работу. Подносить, поднимать, подавать, полировать, вытирать пыль, мыть полы, нарезать, складывать, чинить. Ублажать. Успокаивать. Они в восторге от того, что стали частью этого грандиозного нового отеля, единственного в мире с ванными комнатами, телефонами в каждом номере и электричеством вместо газового освещения.

Отеля «Ритц» на Вандомской площади.

В тот роковой день 1940 года никто не улыбался. Некоторые не скрывали слез, когда немцы ворвались в парадные двери. Их пыльные черные ботинки оставили следы на шикарных коврах. Оружие угрожающе висело на плече или было спрятано в кобуру. Они не сняли шапки – имперские шапки с нашивками в виде орла. Их серо-зеленая, цвета фасоли униформа казалась уродливой и оскорбительной на фоне сверкающего золотом, мрамором и хрусталем коридора, шикарных гобеленов на стенах, царственной синевы покрытой ковром парадной лестницы.

Кроваво-красные повязки на руках – грозный черный паук свастики – заставили всех вздрогнуть.

Немцы были здесь. Это должно было случиться после того, как французская армия рассыпалась, как одно из прекрасных слоеных пирожных месье Эскофье. После того, как мощь линии Мажино оказалась детской иллюзией. Как британские союзники покинули Францию, в панике переправившись через Ла-Манш в Дюнкерк. Немцы были здесь. Во Франции, в Париже.

В отеле «Ритц» на Вандомской площади.

Глава 1

Бланш

Июнь 1940 года

Ее туфли.

В это трудно поверить, но она беспокоится о туфлях. Из всех вещей, которые должны были волновать эту женщину в тот страшный день, ее беспокоят только туфли.

Впрочем, учитывая, кто она и куда направляется, обувь действительно была проблемой. Грязная, покрытая комьями засохшей глины, со стертыми каблуками. Все, о чем она может думать, пока муж помогает ей сойти с поезда, – как отреагирует Коко Шанель, эта сука, когда увидит ее. Как все они отреагируют, когда она появится в «Ритце» в грязных, поношенных туфлях и рваных чулках, расползающихся на ее стройных икрах. Она ничего не может поделать с чулками – даже Бланш Аузелло не решится сменить чулки на людях, – но отчаянно высматривает скамейку, чтобы порыться в чемоданах и найти другую пару туфель. Но прежде чем она успевает озвучить это пожелание, их с мужем подхватывает бурлящая разношерстная толпа – кто, черт возьми, все эти люди? Французы? Немцы? Беженцы? В нетерпении и ужасе они хлынули с Северного вокзала, чтобы узнать, что стало с Парижем в их отсутствие.

Бланш с мужем вливаются в этот поток голодранцев. Грязь и зола облепили их потные подбородки, локти и колени, залегли за ушами. Лица перепачканы сажей. Они не переодевались уже несколько дней. Клод упаковал свою капитанскую форму перед тем, как покинуть гарнизон. «Чтобы надеть ее снова, – уверял он Бланш или, скорее, самого себя, – когда мы опять перейдем в наступление. А мы обязательно это сделаем».

Но никто не знает, когда придет это время – и придет ли оно вообще. Особенно сейчас, когда нацисты захватили Францию.

Выйдя из здания вокзала, супруги наконец-то выбираются из толпы, пытаются отдышаться и собрать багаж, который вываливается из рук. Когда девять месяцев назад они паковали вещи, то понятия не имели, что уезжают так надолго. Аузелло по привычке высматривают такси, но его нет. Машин вообще нет; только одинокая повозка, запряженная самой грустной лошадью, какую доводилось видеть Бланш.

Клод смотрит на кобылу и качает головой. Она тяжело дышит. Изо рта капает пена; ребра так выпирают, что кажется, будто вокруг них вырезана плоть.

– Это животное не доживет до завтра.

– Ты! – Бланш подходит к мужчине, сидящему на телеге. У него маленькие глазки и щербатая улыбка.

– Да, мадам? Десять франков. Десять, и я отвезу вас в любую точку Парижа! У меня единственная лошадь и телега в радиусе двадцати километров!

– Сейчас же распрягай лошадь. Ублюдок, она вот-вот упадет, ты разве не видишь? Ее нужно держать в конюшне, кормить.

– Чокнутая стерва, – бормочет мужик, потом вздыхает и показывает на улицу, кишащую пешеходами. – Ты что, не понимаешь? Нацисты забрали всех здоровых животных. Эта кляча – единственное, чем я могу заработать на жизнь.

– Мне все равно. Я заплачу двадцать франков, если вы дадите этому животному немного полежать.

– Если она ляжет, то больше не встанет. – Мужчина бросает взгляд на лошадь, покачивающуюся на кривых ногах, и пожимает плечами. – Я думаю, она протянет еще три, может, четыре поездки. И сдохнет. Тогда и мне конец.

– Да я тебя своими руками…

Но Клод уже оттаскивает жену от бедного животного и его хозяина.

– Тише, Бланш, тише. Хватит. Нам нужно идти. Ты не можешь спасти всех несчастных в Париже, любовь моя. Особенно сейчас.

– Попробуй останови меня!

Но она позволяет мужу увести себя подальше от станции. Ведь Аузелло еще так далеко от своей главной цели – отеля «Ритц».

– Я бы телеграфировал, чтобы нас кто-нибудь встретил, – говорит Клод, вытирая лоб грязным носовым платком; потом смотрит на него и морщится. Муж Бланш жаждет чистого носового платка так же сильно, как она жаждет новых туфель. – Но…

Бланш кивает. Все телеграфные и телефонные линии, связывающие Париж с внешним миром, были перерезаны во время оккупации.

– Месье! Мадам! – Два предприимчивых парня предлагают донести чемоданы Аузелло за три франка. Клод соглашается, и они бредут за мальчишками по улицам города, обычно таким оживленным. Бланш невольно вспоминает, как впервые пыталась объехать вокруг Триумфальной арки. Столько полос, заполненных гудящими машинами! А сегодня она поражена полным отсутствием движения.

– Немцы конфискуют все машины, – высокий бледный парень со светлыми волосами и сломанным передним зубом заявляет это с самоуверенностью юнца, который наконец-то осведомлен лучше старших. – Для армии.

– Я бы лучше взорвал свою машину, чем отдал ее бошам, – бормочет Клод. С языка Бланш чуть не срывается напоминание, что у них нет машины. Но она вовремя останавливается; даже она понимает, что сейчас это лишнее.

Продвигаясь вперед, они чувствуют еще кое-что: тишину. Затих не только гомон ошеломленных горожан, вывалившихся из вокзала и растекающихся по городу, как грязная лужа. Смолкло все. Если в Париже и было что-то постоянное, так это разговоры. Кафе ломились от завсегдатаев, спорящих о цвете солнца. Тротуары были заполнены людьми, которые то и дело останавливались, чтобы что-то сказать, тыча пальцем в грудь собеседника. Обсуждали политику, крой костюма, лучший сырный магазин – тема не имела значения; она никогда не имела значения. Бланш слишком хорошо знает, как парижане любят поболтать.

Сегодня кафе пустуют. На тротуарах ни души. Нет шумных школьников в форме, играющих в садах. Нет торговцев, с песней толкающих свои тележки; нет лавочников, торгующихся с поставщиками.

Но Бланш чувствует на себе чьи-то взгляды. Несмотря на жаркий солнечный день, ее знобит; она берет мужа под локоть.

– Смотри! – шепчет он, указывая куда-то вверх. Бланш повинуется; в окнах под мансардными крышами она замечает людей, украдкой выглядывающих из-за кружевных занавесок. Переведя взгляд еще выше, она видит на крышах домов что-то блестящее, отражающее свет.

Нацистские солдаты с начищенными винтовками смотрят на них сверху вниз.

Бланш начинает дрожать.

До сих пор они не встретили ни одного нацистского солдата. Немцы так и не дошли до Нима, куда в начале «сидячей войны» направили гарнизон Клода. В поезде, идущем в Париж, все боялись, что их обстреляют бомбардировщики; так было со многими беженцами. Каждая запланированная и незапланированная остановка заставляла разговоры стихать; люди задерживали дыхание, боясь услышать немецкие слова, немецкие шаги, немецкие выстрелы. Но за все это время Аузелло так и не встретили ни одного нациста.

Это случилось сейчас, когда они вернулись домой. Это правда случилось, черт возьми! Нацисты действительно захватили Париж.

Бланш делает глубокий вдох – у нее болят ребра и сводит живот; она не может вспомнить, когда ела в последний раз, – и идет дальше в своих поношенных туфлях. Наконец перед ними открывается огромная Вандомская площадь; здесь тоже нет горожан. Но есть солдаты.

Бланш ахает, Клод тоже. На площади, окружив статую Наполеона, стоят нацистские танки. Громадный флаг со скрученной черной свастикой висит над несколькими дверными проемами – в том числе над входом в отель «Ритц». Любимый «Ритц» ее мужа. И ее тоже. Их «Ритц».

Наверху лестницы, ведущей к парадным дверям, стоят два нацистских солдата. С оружием.

Раздается грохот. Мальчишки побросали чемоданы и улепетывают, как зайцы. Клод смотрит им вслед.

– Пожалуй, нам лучше пойти домой, – говорит он, снова доставая грязный носовой платок. Впервые за сегодняшний день и впервые с тех пор, как они с Бланш познакомились, ее муж выглядит неуверенным. Именно в этот момент она понимает, что все изменилось.

– Чепуха, – отвечает Бланш, чувствуя, как вскипает кровь – чужая кровь, кровь отважной женщины, которой нечего скрывать от нацистов. Удивляя не только Клода, но и саму себя, она собирает чемоданы и направляется прямо к солдатам.

– Мы войдем через парадную дверь, Клод Аузелло. Потому что ты директор отеля «Ритц».

Клод начинает слабо протестовать, но замолкает, когда они приближаются к часовым. Те делают несколько шагов в их сторону, но, слава богу, не поднимают оружия.

– Это господин Клод Аузелло, директор «Ритца», – заявляет Бланш на безупречном немецком языке, с уверенностью, которая, очевидно, поражает ее мужа. По словам Клода, его жена американского происхождения говорит по-французски с самым ужасным акцентом, какой он когда-либо слышал. Поэтому такой чистый немецкий становится для него потрясением.

Впрочем, Аузелло удивляли друг друга с момента первой встречи.

– Я фрау Аузелло. Мы хотим немедленно поговорить с офицером. Позовите его! Быстро!

Солдаты смотрят испуганно; один из них убегает в гостиницу.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом