Странная птица. Мертвые астронавты
Джефф Вандермеер
Fanzon. Большая фантастика
Добро пожаловать в Город без названия. В тень всемогущей Компании, туда, где живут люди и Иные – слившиеся ужасающими и чудесными способами. Синий Лис, мессия, который скользит через лабиринты времени и пространства с таинственной целью. Бездомная женщина, одержимая демоном, ищет ключ в странном дневнике. Гигантский Левиафан, скрывающий тайну памяти, возможно не своей собственной памяти. Три мятежника, которые ведут бесконечную войну за судьбу мира против всесильной Компании. Безумец, который блуждает в бреду по пустыне, затерянной в прошлом, преследуемый своим собственным творением: невидимым монстром, имя которого он забыл и цель которого остается скрытой. Добро пожаловать в Город, в котором на кон поставлена судьба будущего, судьба Земли – всех Земель.
Джефф Вандермеер
Странная птица
Мертвые астронавты
Jeff VanderMeer
DEAD ASTRONAUTS: A Novel by Jeff VanderMeer
Copyright © 2019 by VanderMeer Creative, Inc.
THE STRANGE BIRD: A Borne Story by Jeff VanderMeer
Copyright © 2018 by VanderMeer Creative, Inc.
Published by arrangement with MCD, an imprint of Farrar,
Straus and Giroux, New York
Перевод Григория Шокина
Дизайн Елены Куликовой
Серия «Большая фантастика»
© Г. Шокин, перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
Странная птица
Посвящается Энн
Первый побег
Первая мысль Странной Птицы была о небе над океаном, которого она никогда не видела, в месте, далеком от омытой огнем Лаборатории, из которой она спаслась, – заслоны клетки пали, разбились, но ее чудесные крылья уцелели. Долгое время Странная Птица не знала, что есть небо на самом деле; когда она летела по подземным коридорам в темноте, уклоняясь от стреляющих друг в друга фигур, то даже не подозревала, что ищет выход. Но вот в потолке открылся проем, что-то зашуршало и заскреблось снаружи на крысиный манер, и тогда Птица сбежала по-настоящему, воспарив из дымящихся руин, оставшихся далеко внизу. И даже тогда она не знала, что небо голубое и что такое солнце, потому что она вылетела в прохладный ночной воздух, и всем ее удивлением завладели лучи света, которые вспыхивали в темноте наверху. Но потом ее охватила радость полета, и она поднималась все выше и выше, и ей было все равно, кто ее увидит, что ждет в блаженстве свободного падения, скольжения и безграничного простора.
О, если это и была настоящая жизнь, тогда она еще ни минуты не жила!
* * *
Восход солнца, занявшийся на горизонте над пустыней, на фоне обжигающе-голубой стены, ослепил ее, и от удивления Странная Птица сверзилась со своего насеста на старом мертвом дереве на песок внизу.
Какое-то время Странная Птица держалась низко над землей, расправив крылья, боясь солнца. Она чувствовала зной песка, его зуд, чувствовала ящериц, змей, червей и мышей, которые жили внизу. Она рывками пробиралась по пустыне, что когда-то была дном великого моря, не зная, стоит ли ей подниматься выше, страшась превратиться в тлеющий уголек.
Далеко ли тот свет, или совсем близко? А вдруг это прожектор из Лаборатории, где ее, конечно же, хватились? А солнце все еще всходило, и она все еще была настороже, и воздух дрожал, скорпионы шуршали, какая-то тварь на далекой дюне поймала маленькое существо, отпрыгнувшее от нее недостаточно далеко; воздух пах золой и солью.
Я что, во сне? Что будет, если я сейчас прыгну в небо? А должна ли я?..
Даже под палящим солнцем ее крылья, казалось, становились сильнее, а не слабее, и ее волочащийся след становился смелым, менее похожим на последствие сломанного крыла и более – на сознательный выбор. Рисунок ее крыла на песке напоминал послание, которое она писала сама себе. На память. Но – на какую именно память?
Звук топота лап, вздымающих песок, поверг Странную Птицу в панику, и она забыла свой страх перед горящим шаром и поднялась в воздух почти вертикально вверх, вверх и вверх, и никто не причинил ей вреда, и синева окутала ее и прижала к себе. Кружа супротив ветра, наделяя крылья силой, она заметила двух лис, которые вынюхивали ее след.
Они смотрели на нее снизу вверх, тявкали и виляли хвостами. Но Странную Птицу на мякине не проведешь. Она грозно спикировала на них раз-другой, забавы ради, и посмотрела, как они визжат и таращатся на нее с обиженным выражением в глазах, за которым никак не сокрыть холодный расчет и хищный оскал.
Затем она снова развернулась и, стараясь не смотреть прямо на солнце, направилась на юго-восток. На западе находилась Лаборатория – место, где производили столь прекрасные и вместе с тем столь ужасные вещи.
Так куда же она направлялась?
Всегда на восток, всегда на юг, потому что в ее голове был компас, настойчивый компас, влекущий ее вперед.
На что она надеялась?
Найти цель и проявить доброту, которая еще не была проявлена к ней.
Где она хотела бы отдохнуть?
В месте, которое она могла бы назвать домом. В месте, которое было бы безопасным. Там, где могли бы быть и другие из ее рода.
Темнокрылы
На следующий день на горизонте рядом с солнцем затрепетал и зашумел город. Жара была такой сильной, что он не переставал трепетать в волнах света. Видом своим напоминал он сотню Лабораторий, сложенных друг на друга и рядом друг с другом, и все эти непрочные конгломераты, казалось, вот-вот упадут и рассыпятся.
Вздрогнув, Странная Птица повернула на юго-запад, затем снова на восток, и через некоторое время могучий город растаял в полосах и кругах тьмы на песке, а затем исчез. Неужели солнце уничтожило его? Может, то был какой-то призрак? Само слово «призрак» отдавалось в ее голове чем-то незнакомым, но она знала, что от него веет смертью.
Неужели Лаборатория превратилась в призрак? Нет, только не для нее.
На седьмой день после того, как чужаки прорыли себе путь в Лабораторию, ученые, отрезанные от поставок и осажденные в комнате, где располагался искусственный остров, предназначенный только для их творений, начали убивать животных, которых сами создали, дабы прокормить себя.
Странная Птица сидела в безопасности на крюке под потолком и наблюдала, зная, что может стать следующей. Барсук, который смотрел вверх, мечтая о крыльях. Коза. Обезьяна. Она взирала на них и не отводила взгляда, потому что отвести взгляд значило быть трусихой, а она не была трусихой. Она должна была предложить жертвам какое-то утешение, каким бы бесполезным то ни было.
Все добавленное к ней и все отнятое привело к этому моменту, и со своего насеста она лучилась любовью ко всем животным, коим не могла помочь, и холодным ничем – ко всем присутствовавшим людям.
И даже в тех ее частях, что были человеческими, ничто не отзывалось.
* * *
Она встретила своих первых птиц в дикой природе вскоре после того, как покинула город-призрак, прежде чем снова повернуть на юго-восток. Три больших и темных корабля плыли по течению высоко над ней, а еще ближе – стайка крошечных птиц. Она пропела им свою песню – дружеское приветствие, признание их родными, весть о том, что хоть она их и не знает, но очень любит. Но маленькие птички, остроглазые, роящиеся будто единое целое, поднимавшиеся и опускавшиеся – как волна или призрачная тень, выписывающие пируэты в воздухе… не признавали в ней родню. В ней было слишком много чуждого.
Странную Птицу они сочли за врага. Надсадно чирикая и отчаянно полоща крыльями по воздуху, они кинулись клевать ее. Сбитая с толку, Птица решила поднырнуть под их стаю, но они последовали за ней, щипая и вереща, облепляя ее разгневанным плащом, щекоча ее своими жирными перьями.
Вскоре, не в силах больше терпеть боль, Странная Птица с пронзительным криком оборвала пикирующий маневр – и быстро вознеслась ввысь, прокладывая туннель сквозь колодцы холодного воздуха, отягощенная разгневанными сородичами. Вскоре все они, не в силах следовать за ней на такую высоту, начали отпадать – одна птичка за другой. Остатки стаи собрались темным облаком внизу. Стылый ветер доносил до нее запах металла, и мир предстал перед ней полномасштабно – теперь она видела, что у пустыни был-таки конец и край, что как минимум с одного края пустыня переходила в лесистую зеленую местность. Слабый, но острый запах морской соли дразнил Странную Птицу. Он был еле уловим, но стрелка компаса, что был внутри нее, сдвинулась с мертвой точки под действием пусть даже и слабого раздражителя.
Но теперь три темнокрылых монстра, что дрейфовали еще выше ее самой, окружили Птицу с двух сторон. Перья на концах их широких крыльев напоминали длинные пальцы, но на голове никакого оперения не было вовсе, и из окантовок серой сморщенной плоти на нее взирали кроваво-красные глаза.
Какое-то время они, вольготно влекомые ветром, летели беззвучно, и Странной Птице даже нравилась компания этих крылатых. Но вот забили тревогу тонкие чувства, отозвались неприятным покалыванием – темнокрылые компаньоны прощупывали границы ее разума, изучали те защитные барьеры, что воздвигли внутри нее ученые. Барьеры, о существовании коих Странная Птица даже не подозревала, вступили в игру, оставив лишь один просвет для ее сознания и окружив все остальное неприступной редутной стеной.
Происхождение?
Цель?
Пункт назначения?
Слова, возникшие буквально из ниоткуда, были помещены ей в голову темнокрылыми летунами. У нее не было ответа, но, приблизившись к ней, они открыли себя – и поскольку они были старше, они еще не чувствовали опасности, не уловили, как сложные механизмы в Странной Птице нарушили их собственные барьеры. Многое из того, что было в них нового (то есть полученного своею волей), возникло лишь с целью становления коммуникационной автономности – почти как у настоящих птиц.
А Странная Птица поняла, что темнокрылы не были птицами в строгом смысле слова – и, в отличие от нее, частично вовсе являлись неорганическими. С ужасом она поняла, что, подобно живым спутникам, они кружили вокруг Земли в течение огромного количества времени – столь многих лет, что она едва могла удержать цифру в голове. Она видела, что им было поручено наблюдать сверху и передавать информацию в страну, которая больше не существовала: приемная станция была разрушена давным-давно в ходе войны, что подошла к концу еще давнее.
В своей беззащитности, выполняя старые задачи, сохраняя данные до полного исхода, стирая какую-то их часть и записывая по новой, Странная Птица собирала картину ушедшего мира. Наблюдала, как города рушатся внутрь и разлетаются осколками наружу, взорванные в самом сердце, развороченные (разверстые – но разве это не одно и то же?) точно бутоны. И вот появилось нечто, следящее с вышины, в часы света яко в часы тьмы – беспристрастное и бессловесное, не склонное к осуждению… ибо кого осуждать? Как привести приговор во исполнение теперь, когда все виновные мертвы и похоронены? Но из всех этих свидетельств Странная Птица узнала, что Лаборатория, как ни странно, служила убежищем… только не для животных, которых там держали.
Темнокрылы не нуждались в пище. Их никогда не обуревала жажда. Они беспрерывно летали и беспрерывно сканировали землю под собой, и никогда их когти не сдирали с окуня чешую, никогда в клювы их не ложилась пища. Эта мысль вызвала у Странной Птицы почти человеческую тошноту.
– Мне освободить вас? – спросила она, в каком-то смысле желая освободить и целый мир, что был сокрыт в темнокрылах.
Ибо она понимала, что это возможно, что при верно подобранной директиве жестко заданные орбиты перестанут тяготить темнокрылов, и они научатся думать сами, и вернутся к истокам далеко внизу. Чем они займутся после – Птица не знала, но освобождение, думала она, наверняка принесет темнокрылам утешение.
Но запрос встревожил темнокрылов, запнулся о внутреннюю систему безопасности – и все трое испустили могучий крик, и прямо там, рядом с ней, взорвались пятнами черноты, которые, как она могла видеть, были миниатюрными версиями их бо?льших «я», и пятнышки рассеялись в разреженном воздухе. Темнокрылы исчезли, как будто их никогда и не было, а сердце Странной Птицы забилось быстрее, и она взлетела еще выше, будто могла убежать от того, что видела.
То ли через день, то ли через неделю пятнышки найдут друг друга и снова свяжутся вместе, скользнут в старый, знакомый узор – и снова три темнокрыла станут бороздить кожу мира, следуя невидимым морщинам на этой невидимой коже, выполняя приказы погибших давным-давно хозяев. Так они прослужат еще век-другой, эти живые мертвецы, пока то, что их питает, не состарится, пока органическая их часть не истлеет.
Но даже когда частицы разлетались по сторонам, влекомые порывами ветра, летуны-темнокрылы общались друг с другом. Странная Птица слышала разговоры их разобщенных целостностей, они делились собранной о ней информацией, говорили нечто наверняка лживое.
>> Анализ: ДНК птиц, homo sapiens, некоторых других наземных форм жизни. Гибрид нестабилен.
>> Миссия: в высшей степени неопределенная; несоответствие синаптической карты оригинальному дизайну: стопроцентная вероятность наведения помех.
>> Вывод: имеются неизвестные директивы; происхождение и намерения не ясны.
>> Предписание: не вступать в контакт к0н-такт 0-такт 0 0 0 0.
В сумерках она нашла насест на ржавом корпусе корабля, увязшего в пустыне полвека назад. Она очень устала. Печаль охватила ее, когда, дрейфуя в небесном просторе поверх пустыни, она стала замечать, что впереди – все меньше песка и все больше нагромождений ржавой электроники: древние рукотворные караваны легли ничком в дюнах и замерли навек.
Вместе с печалью пришло осознание собственного потенциального могущества – ведь она, Странная Птица, почти так же велика, как темнокрылы! Ее лапы когтисты; когти служат для того, чтобы резать, рвать, полосовать. Ее клюв остер и изогнут. Она не нуждалась в пище, как обычные птицы, ну или, во всяком случае, не нуждалась так же часто – и в этом подобна была темнокрылам.
