Шубханги Сваруп "Широты тягот"

grade 3,9 - Рейтинг книги по мнению 430+ читателей Рунета

Завораживающий литературный дебют о поисках истинной близости и любви – как человеческой, так и вселенской. Действие романа охватывает едва ли не всю Южную Азию, от Андаманских островов до гималайских заснеженных пиков. История следует за ученым, изучающим деревья, за его женой, общающейся с призраками, за революционером-романтиком, за благородным контрабандистом, за геологом, работающим на леднике, за восьмидесятилетними любовниками, за матерью, сражающейся за свободу сына, за печальным йети, тоскующим по общению, за черепахой, которая превращается сначала в лодку, а затем в женщину. Книга Шубханги Сваруп – лучший образец магического реализма. Это роман о связи всех пластов бытия, их взаимообусловленности и взаимовлиянии. Текст щедро расцвечен мифами, легендами, сказками и притчами, и все это составляет нашу жизнь – столь же необъятную, как сама Вселенная. “Широты тягот” – это и семейная сага, и история взаимосвязи поколений, и история Любви как космической иррациональной силы, что “движет солнце и светила”, так и обычной человеческой любви.

date_range Год издания :

foundation Издательство :Фантом Пресс

person Автор :

workspaces ISBN :978-5-86471-864-3

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 14.06.2023

Широты тягот
Шубханги Сваруп

Завораживающий литературный дебют о поисках истинной близости и любви – как человеческой, так и вселенской. Действие романа охватывает едва ли не всю Южную Азию, от Андаманских островов до гималайских заснеженных пиков. История следует за ученым, изучающим деревья, за его женой, общающейся с призраками, за революционером-романтиком, за благородным контрабандистом, за геологом, работающим на леднике, за восьмидесятилетними любовниками, за матерью, сражающейся за свободу сына, за печальным йети, тоскующим по общению, за черепахой, которая превращается сначала в лодку, а затем в женщину.

Книга Шубханги Сваруп – лучший образец магического реализма. Это роман о связи всех пластов бытия, их взаимообусловленности и взаимовлиянии. Текст щедро расцвечен мифами, легендами, сказками и притчами, и все это составляет нашу жизнь – столь же необъятную, как сама Вселенная.

“Широты тягот” – это и семейная сага, и история взаимосвязи поколений, и история Любви как космической иррациональной силы, что “движет солнце и светила”, так и обычной человеческой любви.

Шубханги Сваруп




Широты тягот

Моим родителям, Сунанде и Говинду, ценности слов и мудрости молчания

SHUBHANGI SWARUP

Latitudes of longing

Copyright © Shubhangi Swarup 2018

Книга издана по соглашению с Pontas Literary & Film Agency

© Владимир Бабков, перевод, 2020

© Андрей Бондаренко, 2020

© “Фантом Пресс”, издание, 2021

Острова

Тишина на тропическом острове – это неумолчный шум воды. Дыхание океана, как ваше собственное, никогда вас не покидает. Но вот уже две недели, как волн не слышно: их заглушают раскаты грома и навязчивое журчание. Дождь барабанит по крыше, оскальзывается и пластами рушится наземь. Вода плещет и хлещет, шуршит и бурлит. Солнце умерло, твердит она вам.

В сердцевине звуков таится изначальная тишь. Спокойствие тумана и безмолвие льда.

Новобрачные, Гириджа Прасад и Чанда Деви, покорились своему жребию – незнакомцы в спальне, пропитанной желанием и кишащей эмбрионами снов. А сны у Гириджи Прасада в последнее время неистовы. Ибо ливни способствуют фантазиям – такова ненаучная истина.

Посреди ночи извержение вдруг прекращается, и это будит его. Он успел притерпеться к тропической какофонии, как один из супругов – к храпу другого. Очнувшись от эротических грез, он пытается понять, что случилось. Кто покинул комнату?

Он смотрит с большой кровати вниз – туда, где на простой циновке лежит Чанда Деви, лицом к открытому окну, а не к нему. Возбужденный, скользит глазами по изгибам ее тела в полутьме. В день свадебной церемонии, когда они закрепляли свой союз на несколько рождений, обходя вокруг священного костра семь раз, она послушно ступала за ним следом, твердо уверенная, что судьба опять свела их вместе в новых аватарах. Но в этом воплощении ему придется вновь завоевать место в ее сердце. “А до тех пор, – сообщила она ему в первый же вечер, – я буду стелить себе на полу”.

Сейчас она не спит, расстроенная обличительными криками из потусторонья. Это призрак козленка. Он добрался до их крыши, преодолев бесчисленное множество миров. А теперь его беспокойные копытца спустились под распахнутое окно, наполнив комнату и ее совесть чувством вины.

– Ты слышишь? – спрашивает она, ощутив спиной его взгляд.

– Что?

– Снаружи блеет козленок.

Его напрасная эрекция увядает. Он концентрируется на Чанде Деви и ее тревоге.

– У нас с тобой нет козленка, – с горечью возражает он.

Она садится. Призрак блеет все громче, словно требуя, чтобы она передала своему сонному мужу: “Ты отнял у меня жизнь, но не можешь отнять жизнь после смерти, о плотоядный грешник!”

– Он прямо под нашим окном, – говорит она.

– Ты его боишься?

– Нет.

– Этот козленок тебя напугал?

– Нет.

– Ну так не обращай на него внимания и спи дальше.

Ему хочется добавить “ясно тебе?”, но он не осмеливается взять суровый тон. Его жена, как он уже успел понять, плохо реагирует на логику и принуждение. Да что там – она плохо реагирует чуть ли не на все вообще. Не будь она так соблазнительна, он махнул бы на нее рукой и вернулся ко сну.

– Как ты можешь спать? – спрашивает она. – Ты зарезал невинное существо, изрубил его плоть, зажарил ее с луком и чесноком и съел. А теперь его неприкаянная душа осаждает наш дом!

Если бы к нему стеклись души всех животных, которых он употребил в пищу, его дом стал бы похож на что-то среднее между зоопарком и скотным двором. Здесь не то что прилечь – яблоку упасть было бы негде. Но этого кроткий Гириджа Прасад сказать не может. За два месяца брака он научился пасовать перед бурным воображением своей жены, сознательным усилием воли убедил себя в том, что причина ее странного поведения – именно воображение, а не какое-то психическое расстройство. Иначе откуда взять надежду? Ради своих нерожденных детей и тех долгих лет, которые им предстоит продержаться здесь вместе, он заявляет:

– Если это поможет тебе заснуть, я брошу есть мясо.

Так плотоядный Гириджа Прасад становится вегетарианцем – к большому удивлению жены и своему собственному. Он навсегда отказывается от яичницы, телячьих отбивных и бирьяни[1 - Традиционное индийское блюдо из риса с жареным мясом или рыбой, овощами и специями. – Здесь и далее примеч. перев.] с курицей, выторговав взамен всего лишь несколько часов отдыха.

С первым проблеском рассвета она покидает свою постель. Идет на кухню и готовит сложный завтрак. В ее движениях сквозит новая жизнь, в молчании прячется улыбка. Теперь, когда убийства остановлены, можно выбросить белый флаг – испечь алу-паратха[2 - Индийские лепешки с картофельной начинкой.]. Два часа спустя она подает их мужу и спрашивает:

– Ну как они?

Гиридже Прасаду не по себе, хотя все, казалось бы, не так уж плохо. Солнце наконец вышло. Жена, которая приготовила для него завтрак в первый раз, словно забыла о робости – она покрыла ему колени салфеткой, снует вокруг, касаясь его плеч, и ее теплое дыхание скользит по его коже. Ему хочется найти утешение в мясе и жире, но их на тарелке нет.

– Ну как они? – снова повторяет она.

– Кто? – озадаченно переспрашивает он.

– Лепешки.

– Чудесные.

Жена сдержанно улыбается и наливает ему вторую чашку чаю.

Чанда Деви – ясновидящая. Она чувствует призраков и рада молчаливому обществу деревьев. Чутьем понимает их невысказанные желания. И знает, что отказ мужа от плоти принесет ему пользу. Царство плоти эфемерно и ненадежно, особенно в сравнении с царством растений. У него нет от нее секретов – она видела его до последнего уголка, включая реки крови, которые однажды хлынут из ее собственного тела. И это знание делает Чанду Деви упрямой. Оно обращает ее в требовательную жену.

Отправляясь в Оксфорд, Гириджа Прасад впервые покинул свой родной Аллахабад в одиночку. После четырехдневного путешествия в запряженных лошадьми повозках, на паромах и в поезде он наконец поднялся на борт корабля, отплывающего в Англию, не взяв с собой ни банок с маринадами, ни ги-паратха[3 - Тонкие лепешки на топленом сливочном масле.], которые могут храниться дольше человеческого века, ни изображений разнообразных богов и членов своей семьи, включая нарисованный им самим портрет матери.

Оставить богов было легко – особенно Раму, послушного сына, бросившего свою жену без внятных причин, и бабу?[4 - Баба? – на Востоке духовный учитель, мудрый человек в годах.] с берега реки, даже и не бога вовсе, а лишь исхудалого донельзя старика, – но расстаться с портретом матери и избежать при этом серьезной душевной травмы казалось немыслимым. Однако перспектива смотреть ей в лицо за морями-океанами сулила худшее. Чтобы пережить разлуку, он должен был начать новую жизнь. Катастрофически новую, при одной мысли о которой у него обострялся геморрой. Выбравшись на бескрайний океанский простор, он укрылся в раковине молчания. Мертворожденные слезы породили стойкий запор. Прилежный исследователь царства растений, Гириджа Прасад предусмотрительно запасся целыми килограммами шелухи семян исабгола, белого подорожника. Для борьбы с другими физическими недомоганиями у него были с собой сушеные листья туласи, кора нима, имбирь, куркума, корица и молотый перец. В Дувре он с трудом убедил таможенников, что не собирается торговать контрабандными пряностями.

В первый же день своего пребывания в Оксфорде Гириджа Прасад Варма превратился в Ваму – так стали звать его местные преподаватели, непривычные к индийским именам. А вечером того же дня он впервые в жизни попробовал спиртное и вдобавок нарушил вековой запрет на употребление джхута – еды и напитков, уже оскверненных устами кого-то другого. Когда новички пустили по кругу огромную кружку пива, перед ним встал выбор: сразу и без оглядки принять чужую культуру или вечно топтаться на перепутье. На столе у него больше не было богов и портретов, которые могли бы его предостеречь. Следующим утром ему предстояло отведать яиц. Глядя, как дрожит под его осторожной вилкой подсоленный желтый шарик, он ощутил (и позже это ощущение только усиливалось), как сложна и непредсказуема жизнь.

Спустя пять лет Гириджа Прасад Варма, первый индийский стипендиат Содружества, вернулся домой с докторской диссертацией, которую он закончил двумя словами на родном языке: “Джай хинд”. Своему научному руководителю он перевел эти слова как “Индийский народ победит!”. В 1948-м, на первом году независимости, по распоряжению новоиспеченного премьер-министра Индии Гириджа Прасад взялся[5 - Им был Джавахарлал Неру (1889–1964).] за организацию Государственной службы лесного хозяйства.

Большинство вечерних разговоров среди аллахабадских чаевниц вертелось вокруг дальних и порой весьма замысловатых связей между ними и этим блистательным холостяком. Но чем его привлекли Андаманы? – недоумевали тетушки. Ведь всем известно, что там обитают только голые туземцы, а из приличных людей туда до недавних пор попадали разве что ссыльные, борцы за свободу. Ходят слухи, что на этих островах совсем нет коров и оттого местным жителям приходится пить чай без молока.

Одна из участниц этих бесед, обладательница золотых медалей по математике и санскриту Чанда Деви, почувствовала облегчение. Медали сковывали ее, как пояс верности. Кто осмелится взять в жены умную и образованную девушку? Только кто-нибудь, отвечающий еще более высоким стандартам. Вообще-то, будь ее воля, она вышла бы за дерево. Ей одинаково не нравились и женщины, и мужчины, мясоеды – еще меньше, а поедатели говядины – меньше всех. Но в 1948-м выдавали замуж даже мизантропок, хотя бы ради увеличения численности рода.

Свести их вместе было суждено согбенному, исхудалому бабе? с берегов Сангама – места слияния Ганга, Ямуны и мифической Сарасвати. Эти песчаные берега всегда кишели паломниками, которые пели, стенали и громко молились, создавая у местных лягушек впечатление, будто брачный сезон здесь продолжается круглый год.

Мать Гириджи Прасада, закутанная в гонгат[6 - Головной платок замужних женщин.], явилась к старцу с подношением – бананами и гирляндой из солнечных ноготков. Коснулась его ног и заговорила взволнованно, сбивчиво. Ее сын исключительно умен, обладает исключительно высоким статусом, его ждет исключительно светлое будущее. Кроме того, он исключительно красив. Он сохранил черты матери, а отцовский у него только подбородок.

– Так в чем же трудность с вашим сыном, бехенджи? – поинтересовался святой.[7 - Уважаемая сестра (обращение).]

– Я не могу найти ему достойную жену!

– Но в чем же трудность? – снова спросил мудрец.

Мать Гириджи Прасада уже собиралась повторить свой ответ. Но, увидев на лице старца улыбку, осеклась. Святые люди имеют манеру говорить загадками и обрывками фраз. В полной тишине баба? съел половину банана, взял гирлянду и подбросил в воздух. Та перевернулась несколько раз и упала на плечи погруженной в пение гимнов Чанды Деви, немало ее удивив. Так и был определен брак между мужчиной, который изучал деревья, и женщиной, которая с ними говорила.

– Но как же так, баба?? – взмолился отец Чанды Деви – теперь пришел его черед жаловаться. – Моя дочь не говорит по-английски, она убежденная вегетарианка. А этот человек, которого вы ей выбрали, – он написал диссертацию по английским названиям растений, и… и я слышал, что он ест говядину!

Старец очистил другой банан.

– Ты видишь только то, что творится в настоящем, сынок, – сказал он и протянул расстроенному отцу кожуру: пусть поможет ему совладать с метафизическими истинами.

Истина в том, что вместе их свели острова. Чанда Деви мечтала сбежать из своего душного жилища в компанию деревьев. С Гириджей Прасадом все обстояло несколько сложнее.

Хотя острова дали свое имя окружающему их Андаманскому морю, этим их покладистость и ограничилась. Куры здесь сидели на ветвях манго, как голуби. Бабочки, засыпающие на лету, падали, кружась, точно осенние листья. Крокодилы-аскеты медитировали на опушках мангровых рощ. У видов андаманской флоры и фауны не было названий. В течение очень долгого времени эти острова никто не мог колонизировать, потому что непроходимая чаща хранила в себе не только секреты естествознания. В ней прятались странные племена – остатки народов, в незапамятную пору мигрировавших вдоль берегов Индийского океана. Эти люди предпочитали языковой путанице чтение мыслей и облачались лишь в первобытную ярость. Для защиты от сифилиса цивилизации у них имелись лишь луки и стрелы. Их мир был гигантским островом, который удерживала от распада не гравитация, а огромные лианы.

На этой узловатой нитке островов Гириджа Прасад надеялся вести ту жизнь, о которой мечтал, – уединенную. Истый ученый и бестрепетный холостяк, он обращался с каждой женщиной как с сестрой, теткой или племянницей. Он не замечал, что притягательность девственных лесов объясняется не только их неисследованностью, но еще и перспективой консуммации. Здесь его мир претерпел землетрясение. Однажды на лесной прогулке он увидел дерево, которое на самом деле было двумя переплетенными деревьями, и по его телу пробежала дрожь. Фикус священный обвился вокруг ствола андаманского птерокарпуса высотой в шестьдесят футов. Впервые в жизни Гириджа наткнулся на два взрослых дерева, растущих в коитальном объятии; их кроны заслоняли собой небо. Орхидеи-паразиты нашли опору в этом сплетении. Раковая опухоль высоко на стволе нарушила течение его мыслей своей почти человеческой физиономией – деревья будто смотрели на него в ответ. Бугристые корни расползались по земле бледными удавами. Ему чудилось, что они потихоньку подбираются к нему и замирают у самых его ног. Стоя там, Гириджа Прасад чувствовал себя суетливым муравьем, тянущимся к невозможному.

Так что позже, когда мать принялась подыскивать ему невесту, он не стал возражать. Наука научила его, что все сущее опирается на мужское и женское начала. А острова соблазнили красотой всего сущего.

Через месяц после прихода муссонов четыре стены и крыша, предназначенные для защиты молодоженов от воды, превращаются в чистый символ, что-то вроде теплого пожелания, оставленного напоследок Британией. Ибо дождям удается проникнуть в самую глубь их бытия. Рушится невидимая стена, и прибывших захлестывают интересы и переживания из другой поры.

Когда Гириджа Прасад прибыл сюда, он верил в полуправды вроде той, что гласит: “Человек – не остров”. Лишь через год он понял, что и остров тоже не остров. Это часть более крупной геологической формации, включающей в себя все земли и океаны мира. В полумиле от дома он обнаружил живое растение, которое раньше находили только как окаменелость на Мадагаскаре и в Центральной Африке.

В день, когда ливням и его роману с бифштексом суждено было завершиться, Гириджа Прасад посвятил свои рабочие часы изучению предка всех материков. Пангея – сверхконтинент, единое целое, в состав которого входили все нынешние земли. Возможно, он и был объяснением находки неподалеку от его дома, очутившейся на острове, когда индийский субконтинент откололся от Африки и врезался в Азию. Изучая расстеленную перед ним карту мира, Гириджа Прасад сказал вслух: “Невероятный пазл”.

Ночью его дневные труды были вознаграждены сновидениями. Животик Латинской Америки уютно дремал в выемке Западной Африки. Пазл сложился так идеально, что Пангея воскресла. То, что днем казалось хаотической мешаниной из корявых обломков, теперь стало живым существом. С восторгом он увидел, как оно распростерло объятия – широко, от Аляски до русского Дальнего Востока, – как подняло голову и встало на цыпочки, опершись на противоположные полюса. Пангея, восхитительная, как балерина! Это возбудило его. Но прекратившийся вдруг ливень – разбудил. Вынужденный гадать, что могло бы случиться во сне дальше, он спросил себя: а почему континенты вообще решили расползтись? В трещины хлынула вода, ручейки превратились в речушки, те – в огромные реки. И скоро возврат к прежнему стал невозможен.

За одну ночь реки нащупали трещины, которые могли заполниться только океанами. Это в природе воды – поглощать вакуум, иззубренный горными пиками, ущельями и прочими асимметричными объектами. Только глупец может считать берега материков, песчаные косы и выжженные солнцем клочки земли завершением непрерывной поверхности воды. В лучшем случае это бреши и паузы. Или бессмысленный щебет. Острова – бессмысленный щебет в медитирующем океане.

Магический реализм для меня словно зажжённая лампа в ночной темноте для мотылька: завораживает своим светом, манит, дурманит, но, к сожалению, заканчивается только обожжёнными крыльями. Вновь и вновь я пытаюсь браться за этот жанр, но любовь всё никак не случается. К чтению этой книги нужно подготовиться, настроиться на её волну, иначе она сокрушит всей тяжестью Вселенной, которая в общем-то является одним из главных персонажей, а может даже и самым важным. Неспроста для книги была выбрана такая обложка: это древний миф о том, что мир держится на трёх слонах, поддерживаемых гигантской черепахой, которая, в свою очередь, плавает в океане безграничной мудрости и абсолютной истины. На фоне грандиозных тектонических сдвигов, формирования океанов, извержения вулканов и таяния ледников…


Литературный тантрический секс. Вот так мне хочется назвать отношения с этой книгой.Эта книга для тех, кто не гонится за быстрым "удовольствием", а любит предвкушать процесс и вдумчиво им наслаждаться. Эта книга пропитана скрытой энергией и духовным ростом. К ней нужно быть готовым и тогда она откроет вам новые горизонты вашего сознания. Просто мой совет, когда будете читать эту книгу, - читайте ее в одиночестве, в спокойной обстановке, а ещё лучше зажгите свечи, включите релаксирующую музыку, устройтесь удобнее, чтобы ничего вас не отвлекало от погружения в магическую силу этой книги. И вот когда вы сольетесь с ней воедино, когда книга будет продолжением вас, а вы продолжением текста, вы испытаете истинное литературное наслаждение.Видите, я даже долго начинаю вам о ней рассказывать, я…


"Широты тягот" - это неторопливое, но плотное повествование из множества историй с широкой географией и множеством влюблённых, которые перекликаются и отражаются друг в друге в цветастом полотне истории Индии. Главным героем книги следует назвать поиск ответной любви, и тема эта исследована втором через многие, сменяющиеся лица героев повествования, чья контрастность сглаживается жарой и гармонией с миром нищим и полным жизни.
За время чтения книги перед вашими глазами пройдёт множество реальных и сказнословных историй о поиске и обретении близости, поиске и обретении любви как спокойствия и гармонии с суровым и неприветливым миром.


Описать "Широты тягот" кратко и ёмко так же непросто, как произнести "залпом" имя автора. Это многослойная проза, которая старается быть сложной, лиричной, эмоциональной и при этом медитативной. Старается, и у неё это почти что выходит. Возможно, для дебюта Сваруп попыталась взять слишком большой вес, но удержала его в итоге. Да, в тексте масса хвостов. Да, тут далеко не все мотивы оправданны и логичны. Да, книга кажется репететативной и заранее усложнённой в своей концепции. Да, магический реализм местами выполнен, словно отделенные от основной канвы главы из фэнтези. Да, эпизоды про мятеж и тюремные "приключения" выбиваются из романа, получаются менее удачными, чем всё остальное. Но у автора точно есть стиль, а в книге – очень удачная задумка и просто море настроения. Проплывая по…


Книга—географическая карта ,Книга—космический океан с его царствами и небесными существами Книга —медитация.⠀«Широты тягот» Ш. Сваруп@phantompress ⠀...Книга—тантрическая песнь или йога для мозга, дарующая гармонию.И, наконец, книга  движение.Тут все подчиняется неведомой силе, которой подвластны даже тектонические сдвиги и сюжет книги словно тоже движется за оползнями, горами и ледниками, подчиняясь этим силам.⠀Я, вообще, верю в неразрывную связь Природы и Человека. Мне всегда казалась, что это так очевидно. Особенно, когда выезжаешь из мегаполиса в совершенно другую часть континента и видишь, как живут и думают люди, которые ближе к Природе.⠀Эта книга очень необычная, вроде это семейная сага, описывающая судьбы людей так или иначе связанных, но охватывает она гораздо больше, чем просто…


Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом