В 1535 году в Базеле Кальвин опубликовал знаменитое «Наставление в христианской вере», которое читала вся Европа. Его идеи обсуждали все, ибо было что обсуждать.
Повседневный труд угоден Богу. Его благоволение к человеку выражается в удачливости в делах, а значит, разбогатевшие люди являются божьими избранниками. Если бедняк будет неустанно трудиться – он тоже может разбогатеть. Если нет, то все равно буден вознагражден в загробной жизни.
Переехав в Женеву, лежавшую на стыке швейцарских, французских, немецких и итальянских владений, которая восторженно приняла его идеи, Кальвин в 1539 году написал для народа «Небольшой трактат о Святом Причастии» и ввел новое устройство церкви с новым символом исповедания веры, катехизисом.
Наряду со строгим контролем над частной жизнью граждан, из церквей убрали пышные церемонии, украшения и символику, отменили праздники, оставив только Воскресение Христово – Пасху. «Женевский папа» Кальвин правил в «Протестантском Риме» Женеве до 1564 года, пережив Лютера на восемнадцать лет.
В городе запрещались любые развлечения, яркие одежды, громкий смех, выход на улицы после девяти часов вечера. Порядок поддерживался «кровью и огнем», на допросах применяли пытки, из Женевы изгнали всех нищих и бездельников, остальные работали и молились.
Кальвинизм быстро распространился по всей Европе, спорившей о том, действительно ли судьба каждого человека предопределена Богом при его рождении и ее не могут изменить ни молитвы, ни добрые дела, и о том, что вечного спасения можно добиться только строгой и праведной жизнью.
Основой кальвинизма стало «Наставление в христианской вере» из четырех частей и восьмидесяти глав с четырьмя тысячами библейских цитат, в котором женевский советник говорил, что Реформация – это восстановление ранней христианской церкви.
Для распространения своих идей Кальвин открыл Женевскую духовную академию и писал тысячам своих сторонников в Европе, призывая присылать к нему студентов: «Растерзанное, с разбросанными членами, лежит на земле тело церкви. Я охотно пересек бы десять морей, чтобы положить этому бедствию конец. Посылайте нам деревья, мы сделаем из них копья, которые пришлем вам обратно».
Кальвинизм покорял одну страну за другой, и сотни тысяч людей спорили о том, прав ли его основатель, выдвигая свои идеи, которые многие заучивали, как «Отче наш».
Есть один Бог, Христос – это Бог и Сын Божий, а наше спасение заключается в милосердии Божьем, ибо человек бессилен перед истиной, волей, словом и делом Бога.
Деньги должны стоять на службе у человека, а не человек на службе денег, которые есть честные и позорные. Большое корыстолюбие разрушает Божественный порядок и общество.
Государство появилось от Бога и должно развивать заповеди Божьи.
Короли – должники подданных, а не владельцы. Одна сторона лишь тогда имеет обязательства перед другой, пока эта другая выполняет свои обязательства.
Нет более счастливого вида правления, чем то, при котором свобода надлежащим образом организована на долгое время. Власть является защитником свободы, и если она ее не защищает, то она – вероломный предатель родины, ибо все люди равны перед Богом и законом.
Наследственная монархия сомнительна, потому что Дух Божий не передается по наследству.
Абсолютная демократия сомнительна, потому что люди по-разному духовно одарены.
Лучше всего, когда правит ограниченная демократией олигархия. Государственная власть должна быть разделена и контролируема.
Жан Кальвин поддерживал широкие связи с новой англиканской протестантской церковью. С 1550-х годов, благодаря его идеям, в Британии появились пуритане, сорок из которых 14 ноября 1620 года на корабле «Мэйфлауэр» унесли учение великого женевца за океан.
К концу XVI века puritans, чистые, широко распространились по всей Британии и хотели доведения Реформации до конца, начиная с полной автономии каждой из отдельных общин.
Пуритане объявили пуританскую епископскую церковь компромиссом между католицизмом и протестантизмом. Богатые купцы, мещане, провинциальные сквайры сплошь были пуританами, как и оба наших университета, выпускавшие набожных и умных ученых джентльменов. Первые пуритане верили в священный характер власти и божественные права короля, но проповедовали общее братство и равенство во Христе. Их взгляды смогла изменить только новая династия Стюартов, недостойная сидеть на троне Англии.
В 1609 году был создан Совет старейшин протестантских общин. За полвека пуритане оставили неизгладимый след на характере нашей нации. Строгие, сдержанные, остерегавшиеся болтливости и легкомыслия, ненавидевшие роскошь, прямолинейные, жесткие, нетерпимые ко лжи пуритане стремились добиться полного самообладания и называли Библию единственным законом Божьим.
Пуритане требовали замены епископата старейшинами-пресвитерами, замены пышной мессы простой проповедью, упрощения и уничтожения многих церковных обрядов. Их отличали трудолюбие, расчетливость, бесстрашие, упорство в достижении цели, уверенность в своей предизбранности и непогрешимости.
Первый Стюарт объявил, что заставит пуритан стать конформистами или выгонит их из Англии. На пуритан обрушились гонения, и десятки тысяч их бежали в Европу и Америку. Пуританами, которые были везде, стали называть всех противников королевского произвола.
Все мы знали решение первой пуританской конференции 1567 года:
«Ввиду того, что проповедь Слова Божьего и совершение таинств позволяется нам в церкви не иначе как с соблюдением языческих обрядов, то мы считаем себя обязанными собираться в частных домах и везде, где представится случай, и совершать служение Богу в такой форме, которая менее всего затемняла бы нам свет нашей совести».
Пуританское богослужение было простым и духовным: молитва, пение псалма, «Отче наш», второй псалом, проповедь, чтение Символа веры и апостольское благословение. Старая литургия была отвергнута как суеверие.
При Якове пуритане разделились на пресвитериан, «партию богатых», и независимых индепендентов.
Independents считали, что не должно быть ни единой национальной церкви, ни всеобщей подати на содержание духовенства. Оно должно жить только за счет добровольных пожертвований верующих. Все общины должны пользоваться полной свободой, а школы – полностью избавлены от церковного давления.
Индепенденты требовали возвращения к раннему христианству и восстановления Царства Христа на земле, и их больше всего преследовал Яков Стюарт. Это были лучшие из пуритан, честные, глубоко верующие, неспособные идти на сделки с совестью, очень энергичные люди. В самом начале нашего бурного века они стали силой, с которой следовало считаться. Индепенденты говорили: «Лютер и Кальвин были великими светочами в свое время, но и они не проникли вполне в тайны Божественной Истины».
Мой отец, конечно, был пуританином, а я стал индепендентом, и никто у нас в 1615 году не знал, что в период нашей великой революции нам придется бороться не только с роялистами, но и нашими бывшими товарищами пресвитерианами, правившими Англией с 1640 по 1648 год.
К окончанию школы мне не надо было выбирать, где продолжить учебу. В Англии уже было огромное количество пуритан – сельских сквайров и деловых людей, которых стала интересовать политическая власть в государстве абсолютной монархии.
25 апреля, в день своего семнадцатилетия, я поступил в Sidney Sussex College соседнего Кембриджского университета, в котором успел проучиться только год.
Колледжем, который архиепископ Кентерберийский Лод со злобой называл рассадником пуританизма, руководил доктор Самуэль Уорд, в 1611 году участвовавший в переводе Библии на английский язык. Оба наших доктора, Бирд и Уард, были похожи как две капли воды. Ректор знал больше учителя, но говорил так же. Мы сидели в тогах и шапочках, учили латынь, мою любимую математику и историю, чтобы не забывать о суетности мира. Мне нравились битвы греческой и римской истории, которые я знал в подробностях.
Потом написали, что «Кромвель, в котором не было недостатка в предзнаменованиях его будущего величия, согласно наблюдениям наставника, был больше наклонен к действию, чем к размышлению». Благодаря удивительным учителям, моим призванием стала борьба, однако я всегда долго размышлял, прежде чем сделать решительный шаг.
Много лет спустя я писал своему старшему сыну: «Надо обращать внимание на деловую жизнь и понимать ее. Познакомься с историей, изучай математику и космографию. Они хороши, если ты только подчиняешься промыслу Божию. Они подготавливают к общественной службе, ради которой человек рождается на свет. Остерегайся бездеятельности и суетливости».
Я тоже был суетлив, хотя и в меру. Я был грешником, но Бог сжалился надо мной. Библия, этот удивительный перевод на родной язык, формировала речь и мысль нашей нации. В Кембридже свершилось мое перерождение, ибо вся жизнь человека есть одно тесное общение с Богом».
21 июня 1617 года, через день после свадьбы моей сестры Маргарет, неожиданно умер отец. Я срочно вернулся спасать наш манор от королевских слуг. Слава Богу, что отец завещал манор жене, моей матери. С трудом, через суд, мы отстояли поместье от опеки до моего совершеннолетия в 1620 году, которая сделала бы всех нас нищими. И это при том, что все знали о том, что к Оливеру Кромвелю, моему дяде, благоволит сам король Яков, четвертый раз побывавший в Гинчинбрукском дворце в марте.
Я сумел немного послушать лекции по праву в лондонской школе Lincolnlnn, где быстро научился читать людей, а не авторов. На этом моя учеба закончилась и началась взрослая жизнь.
В 1622 году я женился на дочери сэра Джеймса Буршьера, богатого лондонского джентльмена, торговавшего мехами и кожаной одеждой. Элизабет была знакомой моей тетки Элизабет Гемпден, и я познакомился с ней в соседнем Эссексе, где у сэра Джеймса был манор Стенбрук около Фельстеда.
Мы любили друг друга, приданого за ней не было, и мы стали жить в своем хантингдонском доме с матушкой и незамужними сестрами. За десять лет у нас один за одним родилось восемь детей.
Я хозяйничал в своем поместье как бережливый и расчетливый сельский сквайр и был далек от политики, хотя английская жизнь становилась все хуже и вызывала тревогу всех джентльменов.
Еще в колледже я написал краткую историю Англии, чтобы понимать, что происходит, и матушка сохранила этот мой небольшой студенческий опус, как и все остальные.
Доблестная история Англии и ее парламента, составленная в 1617 году в Кембриджском университете Оливером Кромвелем
Мы, англичане, наши язык и нация сформировались триста лет назад, в XIV веке, как самостоятельное государство, а совсем не продолжение франко-латинской Европы.
Самым древним населением Британских островов за много веков до Рождества Христова были иберы, переселившиеся на них с Пиренеев. Это было нетрудно. Узкий пролив Ла-Манш отделял Британию от европейского материка, и это очень помогло нам в развитии.
Климат нашего большого острова, на котором предстояло расположиться Англии, Шотландии и Уэльсу, и малого острова с Ирландией очень мягкий, благодаря Гольфстриму, правда, из-за выдвинутости их в океан, здесь выпадает множество осадков, которые в сочетании с большой влажностью воздуха дают знаменитые английские туманы. Морские берега островов сильно изрезаны, в них находится множество удобных гаваней и бухт, где были устроены порты. Луга и пастбища всегда быстро зарастали сочной травой, а в недрах имелось много угля и руды. Это позволяло народу успешно сеять хлеб, хмель и разводить скот, особенно овец, ставших достоянием Англии. Мы первыми в мире устроили суконные, текстильные, керамические, стекольные, часовые и мебельные мануфактуры, открыли многочисленные рудники и шахты.
Англия с древности была связана с центрами мировой торговли в Европе, и для ее процветания у нас было все что нужно. Однако для этого нашему народу предстояло пройти долгий и опасный путь, усыпанный не розами, а колючими шипами.
Две с половиной тысячи лет назад с материка в Британию стали переселяться кельты, к Рождеству Христову занявшие все удобные для жизни земли, однако не одним им пришла в голову подобная мысль.
Кельты перебили иберов, но на севере сумели укрепиться воинственные племена раскрашенных пиктов. Вскоре, со времен Юлия Цезаря, на Британских островах воцарился Рим, удержавшийся на них почти четыреста лет. Однако в горную Шотландию и болотистый Уэльс римляне проникнуть не смогли. В конце IV века римлян в Британии сменили германские племена англов и саксов, вытеснивших кельтов на север и запад.
Англосаксы создали небольшие королевства в Кенте и Эссексе и до IX века боролись друг с другом за политическое первенство. Для отражения частых набегов очень опасных викингов англосаксы все-таки сумели объединиться в VII столетии вокруг короля Альфреда в большое государство Англию.
Видя, как англосаксы теряют свои силы на бесконечные распри, в 1066 году из Северной Франции в Британию вторглась армия бывших викингов-норманнов во главе с герцогом Вильгельмом, вошедшим в историю с титулом Завоеватель. Разбив англосаксов в битве при Гастингсе, норманны заняли Британию и постепенно слились с местными племенами в один народ. В XIII веке к Англии был присоединен Уэльс, но суровая и гордая Шотландия смогла еще долго удерживать свою независимость.
С XII века нормандские короли в Англии ввели обычай – для обсуждения государственных проблем созывать совет вельмож, члены которого назначались монархом. Все зависело от того, насколько яркий, умный и харизматичный король сидел на английском троне, у которого была одна очень важная особенность – он опирался на британские города во главе с Лондоном. Именно города сделали Англию великой и свободной.
Города, чье название произошло от слова «огораживать», появились на Острове, как мы стали называть Британию, задолго до Вильгельма Завоевателя. В них было отличное от сельских поселений устройство и управление. Они не имели своего сельского хозяйства, но быстро развивали свои промыслы, ремесла и торговлю. Города всегда строились на удобных дорогах, реках, там, где находили уголь и руду, и не далее ста миль от морского побережья, что было необходимо для успешной морской торговли.
Города в первую очередь зависели не только от хорошего расположения, но и от владельца их земли – сеньора. Поначалу в удобной гавани на море или реке, на торговом пути под покровительством и защитой баронского замка вырастал рынок. Вокруг него селились ремесленники, промысловики, торговцы и пришлые люди в поисках заработка. Сеньоры, бравшие со всех торговые пошлины, поощряли развитие таких поселков, давая их обитателям льготы и привилегии. Когда поселки при рынках разрастались и становились городами, они стремились выйти из-под власти сеньора-землевладельца. От баронов и лордов откупались деньгами, города получали свою землю, права, самоуправление и суд. Они сражались за свою независимость с обнаглевшими сеньорами и для защиты строили вокруг своих жилищ каменные стены и укрепления.
Городское население Англии никогда не было однородным. Верхушка, владельцы городской земли, члены первых общин удерживали власть над торгово-ремесленными центрами и не подпускали к ней новичков.
За верхушкой шли купцы, которые организовывались в могущественные союзы-гильдии, помогавшие городам обрести свободу. Ремесленники также объединялись в цеха по ремеслам и занятиям, но их влияние было меньше, чем у купцов, хотя и очень значительным. Остальное городское население составляли подмастерья, ремесленные ученики и беднота, нанимавшаяся в гильдии и цеха.
С XII века города стали получать королевские грамоты-хартии, подтверждавшие их самостоятельность. На материке даже появились города-государства во главе с Генуей и Венецией и вольные германские имперские города. Для защиты своих интересов города объединялись в могущественные союзы, такие, как знаменитая Ганза, имевшие более ста членов. Население самых больших европейских городов не превышало десяти тысяч, в то время как британский Лондон населяли около тридцати тысяч человек. Во всех городах развивались культура, образование, создавались школы и университеты, строились великолепные ратуши, церкви, торговые ряды.
К нашему XVII веку города, в том числе английские, стали очень влиятельными торгово-ремесленными центрами, и во главе их был Лондон, столица Острова.
Поселение в устье Темзы возникло еще во времена кельтов. Во времена римлян это был городок при военном лагере, в VII веке ставший столицей Англии. Во время высадки норманнов население Лондона достигало двадцати тысяч человек.
Наше государственное устройство окончательно сложилось во второй половине XII века, при Генрихе II Плантагенете и его сыновьях.
«Совет мудрых», состоявший из вельмож и лендлордов, который полностью устраивал Вильгельма Завоевателя, был заменен Королевским Советом из светских и духовных магнатов и королевских чиновников, ведавших финансами и судами.
Сыновья Генриха II – Ричард Львиное Сердце, правивший четырнадцать лет, и Джон Безземельный, усидевший на троне до 1216 года, считали Англию своей вотчиной, из которой они могли извлекать любые деньги, не считаясь с обычаями и нормами.
В 1213 году разозленные бесконечными поборами, не на пользу Англии, а для королевских увеселений, бароны, поддержанные рыцарством и городами, взбунтовались, собрали армию и вошли в Лондон.
Еще в самом конце XII века для борьбы с все возраставшим королевским абсолютизмом в Англии был образован союз городов и баронов. Принц Джон, став королем после гибели Ричарда Львиное Сердце, ухитрился быстро растерять многие английские земли в Европе и справедливо вошел в историю под именем Иоанна Безземельного. Даже современники называли недалекого короля наглым, деспотичным, жестоким, бесстыжим, распутным, циничным, неблагодарным и вероломным. Они говорили после его смерти, что «как ни гнусен ад, но и его запятнало появление гнусного Иоанна».
Вызвав всеобщее недовольство, король Джон заключил антианглийский союз с римским папой. Понтифик, увидев с кем имеет дело, низложил его и чуть не объявил Англии крестовый поход. Джон продолжил восстанавливать против себя Рим, Францию, Шотландию, Ирландию, Уэльс и весь английский народ. В мае 1213 года король Джон присягнул папе на верность и подданство и получил собственное королевство назад, уже в виде обычного вассального лена. Это было чересчур.
Англия вздрогнула от национального унижения и позора. В начале января 1214 года Союз баронов и городов потребовал у короля Джона подписать хартию, определявшую права, свободы и обязанности короля, сеньоров, церкви, горожан и всех свободных англичан. Король тянул как мог и окончательно отказал народу в гарантиях от своего необузданного деспотизма и произвола на пасху 1215 года. Шут на троне наконец нарвался.
15 июня 1215 года войско баронов под звон колоколов и приветственные крики горожан вошло в Лондон. Вслед за столицей потребовали королевских гарантий все города и графства.
Под мечом у короля Джона оставалось семь рыцарей. Он попытался набрать наемников, но опытные в битвах бароны тут же взяли его в тиски и потребовали созвать Королевский Совет у Виндзора, на острове в устье Темзы. В основу Великой Хартии Вольностей легли Старые манускрипты первых Плантагенетов, однако их можно было толковать по-разному. Хартия была написана очень четко и понятно. Впервые в Англии она подвергла ограничениям королевский произвол и одновременно ограничила баронский произвол к рыцарям. Хартия вводила в право обычаев силу написанного закона, гарантировала всем англичанам право на правосудие, личную и имущественную безопасность и «доброе королевское правление». 1215 год стал началом борьбы за создание законодательного парламента, которая продолжается и в наши дни.
В течение одного дня Хартия была обсуждена и одобрена. В окружении суровых баронов в броне, державших руки на рукоятях своих грозных мечей, король Джон сквозь зубы подписал документ, гласивший, что «ни один человек не может получить отказ в праве на правосудие».
Со дня подписания Великой Хартии Вольностей финансовые субсидии королю стал давать Совет королевских вассалов: «Ни один налог не может быть взимаем в нашем королевстве без согласия Совета королевства из прелатов, баронов и вассалов короля». Хартия своей королевской подписью обещала не арестовывать, не объявлять вне закона, не разорять ни одного свободного англичанина без законного приговора суда. Отныне короли могли собирать только три своих традиционных налога. При этом манускрипт устанавливал по всей стране единство мер и весов.
Для контроля над королем был избран Совет из двадцати баронов, следивший за соблюдением Хартии, с правом объявления войны зарвавшемуся монарху. Великой Хартии Вольностей торжественно присягнула вся Англия, и это изменило ее судьбу. В бессильной ярости король Джон катался по полу своего дворца, а потом все-таки набрал на материке наемников и начал на Острове гражданскую войну, которая сразу же закончилась его смертью от обжорства.
Королем Англии стал девятилетний Генрих, и под контролем Совета вассалов Хартия вступила в силу по всей Англии.
Выросший Генрих III в середине XIII столетия попытался нарушить Великую Хартию Вольностей, но не тут-то было. Англия уже стала иной.
Ученый линкольнский епископ Роберт Гроссетест в трактате «Основы королевской власти и тирании», который прочитали тысячи человек, отрицал право на произвол и короля, и папы. Его идеи оказали сильное влияние на студентов двух знаменитых английских университетов, которые разносили их по всей стране.
Оксфорд был основан в 1167 году, а в 1209 году – открыт Кембридж, ставшие центрами христианской науки. Ректор Оксфордского университета Роджер Бэкон, гениальный ученик Гроссетеста, читал лекции студентам о том, что ссылка на авторитет не может быть доказательством истины, что разум сам по себе не может отличать истину от лжи и что в основе познания лежит опыт. Бэкон изобрел порох и выдвинул идею об изобретении средств для полетов, рассмотрении звезд особыми приборами и машин, заменяющих лошадей.
Англичане стали относиться к догматам римской католической церкви спокойно и без пиетета, и разозленная официальная церковь объявила Бэкона колдуном и на четырнадцать лет посадила в тюрьму.
Постоянно нуждавшийся в деньгах Генрих III время от времени собирал съезды светских и духовных феодалов и вельмож. Во время неурожая и голода 1257 года король, думая, что бароны ослабели, вдруг потребовал с них треть всего движимого и недвижимого имущества. Рыцарство взорвалось и летом 1258 года в Оксфорде собралось на Совет, названный «бешеным парламентом». На Совете были обсуждены и составлены «Оксфордские и Вестминстерские провизии» – решение о создании системы высших государственных органов и взаимоотношений между различными сословиями. Генрих, как и его отец, вынужденно подписал манускрипт, но тоже устроил гражданскую войну в стране, разделившейся на две части.
Во главе «бешеных» встал друг епископа Гроссетеста герцог Симон де Монфор. В 1263 году во главе большой армии, в которую вступили и студенты обоих университетов, он из Оксфорда сходу ворвался в Уэльс и с запада на восток прошел по всей стране, беря все королевские замки и занимая города. Лондон встретил парламентскую армию колокольным звоном. В 1264 году Монфор взял в плен короля и его наследника и через год впервые в Англии созвал парламент не только из знати, но и из рыцарей и горожан, вызвав их по два от каждого графства и города. Это был год создания знаменитого английского парламента.
Монфора удалось убить, и Генрих III с сыном Эдуардом созывали Королевские Советы только из баронов. С 1295 года Эдуард I вынужденно собрал монфоровский парламент, и больше этот порядок в Англии не нарушался. Этот парламент, представлявший всю страну, был назван «образцовым». С конца XIII века Британия получила монархию с сословным представительством, и каждый новый налог мог быть введен только с разрешения парламента.
В 1287 году в состав Англии вошел Уэльс, который был объявлен владением наследника. После смерти короля Шотландии Александра III, не имевшего наследников, английское войско в нее вошло и укрепилось, но в 1314 году шотландцы с королем Робертом Брюсом вернули себе независимость.
В 1337 году началась Столетняя англо-французская война. Через десять лет в битве при Креси французы были разбиты, а еще через десять лет англичане взяли в плен короля Франции. В 1360 году по мирному договору Англия получила огромный выкуп и всю юго-западную Францию с важнейшим портом в Кале. Но спустя десять лет французы отбили почти все потерянное, и война добралась до английских берегов, где все опять изменилось.
Количество крупных баронств-маноров, которые было трудно содержать, постоянно уменьшалось. Баронства и даже графства после пресечения их династий переходили к короне, делились между многочисленными родственниками, дробились с целью уменьшения бремени больших налогов.
Многие крепостные крестьяне-вилланы богатели и выкупались у баронов и рыцарей на волю и становились йоменами – лично свободными землевладельцами. Те вилланы, которых разоряли бароны, уходили в города и работали в цехах и гильдиях. Вся страна пела баллады о Робин Гуде из Шервудского леса, во главе своих вольных стрелков защищавшего народ.
Количество новых дворян-джентри и зажиточных йоменов быстро росло. «Народное право» позволяло им получать землю, минуя сеньоров, из рук короля. Они стали мощным основанием новорожденного парламента.
В 1300 году в Общем Собрании королевства участвовало не двадцать пять, а сто баронов и дворян. Король уже не мог влиять на норму и характер парламента, в который все города и графства посылали по два депутата, выбрав для этого в Лондоне Вестминстер-холл. Он мог приглашать в парламент только баронов, прелатов, но их было намного меньше, чем рыцарей и горожан.
Совет Королевства расширялся как бы сам по себе, благодаря провинциальному дворянству. Старым баронам новые парламентарии были нужны для давления на короля, а королю требовались джентри для увеличения прямых налогов и сторонников. Если налоги шли не прямо королю, а через шерифов и казначейство, они резко уменьшались.
Кроме Совета Королевства проходили провинциальные советы графств, в которых участвовали не только бароны и новое дворянство, но и йомены, выбиравшие депутатов в главный парламент.
Города ежегодно платили королю все увеличивающуюся «городскую аренду», которая распределялась в зависимости от количества населения. Эдуард I от жадности стал постоянно приглашать в Совет по два представителя от каждого из ста шестидесяти пяти английских городов, плативших «добровольные взносы на нужды королевства». Жадность и произвол до добра не доводят даже королей и губят монархии, в конце концов.
В XIV веке все английские сословия через Великий Королевский Совет участвовали в управлении государством. Это создало английское общество, на все имевшее собственное мнение. Все могли участвовать в законодательной работе, в контроле над налогообложением и в государственном управлении. Теперь в ставшей парламентской Англии все было на виду.
