– Что я там пила, – проворчала Ира, цепляясь за тонкие пальцы с ухоженными ногтями и вставая с пола, – три бокала.
– Моя жена, и пьяница, – скривился «муж».
Ира, уже твердо стоявшая на ногах, прищурилась:
– Я что-то не помню, чтобы давала разрешение на брак.
Изумление, только недавно исчезнувшее из карих глаз, вернулось и даже возросло:
– Ты? Давала разрешение?! Луиза, за тебя его дали твои родители! Ты должна быть мне благодарна! О браке со мной мечтает любая женщина! А я выбрал тебя!
«И уже жалею», – добавила за «мужа» Ира. Но сейчас ее волновала не его взволнованная речь, а имя. Луиза. Не Ира. Он назвал ее Луизой.
– Какая это страна? – уже начиная догадываться о произошедшем, напряженно уточнила Ира.
– Орнагорон, естественно, – фыркнул ее «муж».
Вообще, конечно, можно было бы упасть в обморок, но Ира только выдохнула сквозь сжатые зубы. Приплыли. Она – попаданка.
Глава 4
Генрих не мог назвать себя таким уж сильным магом. Все его умения сводились к бытовым вещам. Ну и плюс обращение, куда же без него приличному оборотню-аристократу. Но здесь и сейчас не нужно было быть ни провидцем, ни действительно мощным колдуном, чтобы понять: перед ним стояла не Луиза фор Гортон. Нет, тело, конечно, принадлежало ей. Генрих узнавал и длинные волосы цвета спелой пшеницы, и немного раскосые голубые глаза, и мягкие пухлые губы, и тонкий стан, и небольшую, но аппетитно выглядывавшую из корсажа платья грудь. Но у Луизы, хоть он и видел ее от силы раза три до свадьбы, никогда не было ни такого грубого, по мнению Генриха, голоса, ни развязного поведения… Ни… Да что там перечислять! Это была не Луиза!
Тогда кого же он взял в жены?! Ведь перед алтарем точно стояло другое, неизвестное ему существо! Оно и вскрикнуло, когда боги навеки связали их обоих.
Генрих почувствовал, как по позвонку холодными каплями пота стекает страх. В древних летописях он несколько раз встречал упоминания о чудищах из разных миров, вселявшихся в местных существ. Ничем хорошим, как правило, это не заканчивалось.
– Ты ведь не Луиза фор Гортон? – стараясь, чтобы голос не дрожал от страха, спросил Генрих, про себя ругая и родителей, и дядю, да всех подряд, уговоривших его на такой сумасбродный шаг, как женитьба.
– Боишься? – криво усмехнулась «жена». – Это я должна бояться: очнулась непонятно где, в чужом теле, еще и в чужом мире, – он истерично рассмеялась, и Генрих подавил желание вызвать бесогонов[1 - Маги, занимавшиеся изгнанием мелких бесов и крупных демонов, занявших оболочку разумных существ.]. – И что мне теперь делать?! Вся моя налаженная жизнь разрушена! Вся! Ты, пацан, это понимаешь?!
Он кто?! Да что она себе позволяет?!
– Мне семьдесят три года, самая молодость, – процедил сквозь зубы взбешенный Генрих. Ярость прогнала страх, и он больше не боялся этой…
– Ого, – в голосе «жены» послышался яд, – извините, дедушка, ошиблась. Вы хорошо сохранились для своего возраста. А жениться зачем решили? Чтобы внуков без наследства оставить?
Генрих почувствовал непреодолимое желание придушить эту дуру!
Иру несло. Обычно она старалась держать себя в руках и помнить, что для женщины, как твердила мать, «важны скромность и сдержанность». Но не здесь, не сейчас. Натянутые до предела нервы не позволяли быть сдержанной. Скромность? Какая, блин, скромность в такой дикой, совершенно нелепой ситуации?! Она, обычная школьная учительница, закинута непонятно куда, непонятно по какой причине! Рядом – незнакомый мужик, твердящий, что он – ее муж. Ее, старой девы! Да она за всю свою жизнь три раза на свидании была, и то один из них – по ошибке!
Чужое тело, чужой мир. Ира понятия не имела, что делать дальше.
– Ого, – чтобы хоть как-то справиться с ситуацией, съязвила Ира, – извините, дедушка, ошиблась. Вы хорошо сохранились для своего возраста. А жениться зачем решили? Чтобы внуков без наследства оставить?
В глазах парня-мужа появились оранжевые всполохи.
– Ты… – он вскинулся, похоже, выведенный из себя. От былого страха, увиденного Ирой, не осталось и следа, – не смей так со мной разговар-р-ривать!
Когти на пальцах заострились, зрачки в глазах вытянулись. Ире показалось, что на миг мелькнули и исчезли усы. Что за…
Книжки Ира любила пламенной любовью с самого детства. Особенно сказки. Ничего необыкновенного в ее серой жизни не было, и Ира старалась наверстать упущенное за чтением. Потом, когда подросла, увлеклась фантастикой и фэнтези. Ну, и любовными романами, куда же без них. И вот теперь, попав непонятно куда, она могла поклясться, что перед ней оборотень. Глупо, конечно, но эти вытянутые зрачки, когти на пальцах. Если поверить, что Ира и правда переместилась в другой мир, а не лежит в смирительной рубашке в спецзаведении, то…
– Ты оборотень? – страха не было, а вот любопытство присутствовало. – Нет, мне что, первый раз в жизни повезло, и я вышла за оборотня? Кто? Кошка? Собака? Может…
Она не договорила: муж, стоявший рядом с ней, зарычал, бросился в сторону, и через несколько секунд в комнате появилась кошка. Вернее, конечно, не совсем кошка. Нечто крупное, похожее на смесь льва и тигра, желтое, с оранжевыми полосками и кисточкой на хвосте. Но Ира предпочла назвать ее кошкой.
Ноги не держали – Ира уселась на вовремя подвернувшуюся постель.
– Обалдеть, – в изумлении пробормотала она, с интересом наблюдая за рычавшим «нечто». – И правда оборотень. Ну, Ирочка, ты попала…
Глава 5
Неконтролируемый оборот! У него, потомственного оборотня! Из-за женщины!
Генрих пребывал в ярости. Эта… сумела вывести его из себя несколькими фразами! Да он всегда славился умением держать лицо даже в самых жестких ситуациях! А эта… Эта…
Ярость клокотала внутри, заставляя раздувать усы и шипеть, шипеть, шипеть. Он, тайгер, научившийся владеть собой с пятнадцати лет, здесь и сейчас потерял контроль из-за женщины! Стыд и позор!
– Хорошая киса, – он резко дернулся, обернулся на звук.
Его так называемая жена сидела на постели и смотрела на него без капли страха! Любопытство, интерес, даже капелька обреченности – все это легко читалось у нее на лице. Но ни страха, ни почтения, ничего, что было привычным для Генриха.
Он снова зашипел.
– Ой, да брось. Ну кошка ты. То есть кот. Подумаешь. Никто от такого не помер. Вряд ли это лечится. Но все же. А усы у тебя шикарные, пышные. И хвост тоже с кисточкой.
Она болтала без остановки. Генрих уже даже не пытался уловить смысл сказанного. Его раздражало все: и жена, и невозможность выйти в таком виде из комнаты, – засмеют! – и сама ситуация. Он брал в жены приличную, нежную, ласковую девушку. А получил?! Кого он получил?! Какую-то… Генрих даже слова не мог подобрать в возмущении. Ему подсунули неизвестно кого!
И самое главное: попробуй сейчас расскажи родителям или дяде: сразу станешь посмешищем у всего двора! Не смог справиться с женщиной!
– Я, конечно, кошек не очень люблю, особенно дома, шерсти от них много, – продолжала между тем жена, – но ты очень симпатичный. Да и вычесывать тебя можно, изредка.
Дошло до Генриха не сразу. А когда дошло, он зашипел и начал в ярости хлестать себя хвостом по бокам. Он кто?! Кошка?! Она назвала его кошкой?! Его, благородного тайгера?!
Чувствуя, что еще пара секунд, и он разорвет эту дуру на части, он вышиб с разбега дверь лбом и бросился в коридор. Ему необходимо прийти в себя! Срочно! А то… Он – кошка! Дура!
«Ты, Ирка, главное, болтай поменьше, а то жених сбежит», – иронично наставлял Иру отец, когда она собиралась второй раз на первое свидание в двадцать семь лет. Не послушалась, естественно, наболтала от волнения всякой чуши. Парень и правда сбежал. С тех пор Ира усвоила, что язык – страшное оружие. Особенно ее язык. Перед учениками она, конечно, всегда держала себя в руках, сто раз обдумывала и репетировала дома все, что должна будет сказать на уроках. А вот потом, когда занятия заканчивались, в учительской, с соседями по дому, с родителями, в общем, без детских ушей, могла наговорить лишнего. «Ты, Ирочка, ведьма, только без силы», – как-то заявила ей соседка по дому, восьмидесяти шестилетняя тетя Клава. Ира тогда только весело фыркнула. А теперь, задумчиво наблюдая, как через запертую дверь от нее сбегает новоприобретенный жених, задумалась: может, и правда, ведьма?
Ведьма или нет, а надо было вставать и приниматься за дело. Лентяйничать Ира не привыкла. Перво-наперво она осмотрела себя с ног до головы.
– Платье, а платье, как тебя снять-то? Укутали, как капусту.
Платье предсказуемо молчало. Шкафа со сменной одеждой в комнате не имелось. Ира покрутила головой: в книжках о других мирах рассказывалось о служанках, всегда готовых угодить своим господам. Рядом служанок не наблюдалось.
– Что ж, будем искать, – проворчала Ира, снова влезая в ненавистные туфли и поправляя несчастное платье, успевшее скособочиться.
Каблуки, особенно чересчур высокие, как и «шпильку», Ира терпеть не могла. Она любила комфорт и удобство. Но теперь приходилось идти, чуть прихрамывая, по коридору в поисках служанок именно на каблуках.
Самой себе Ира напоминала пьяную цаплю: шла так же неуверенно, нерешительно, изредка пошатываясь. Откуда появились и почему остались эти не до конца скоординированные движения, Ира не понимала. То ли перенос подействовал, то ли алкоголь вчерашний. Но она сейчас вообще мало что понимала. А потому просто шагала по длинным широким коридорам, хорошо освещенным розовыми, желтыми, голубыми шарами под потолками.
Три коридора, две широких комнаты, и желанная лестница, ведущая вниз. Ира надеялась, что, спустившись, окажется где-нибудь в комнатах для слуг.
– Как они живут в таких громадных замках и дворцах, – вздохнула Ира, с ностальгией вспоминая теперь свою маленькую квартирку. Вот там уж точно не нужно было никуда шагать по часу. Все под рукой.
Глава 6
Генрих по праву считал себя баловнем богов. Высокий, статный, мускулистый, более чем симпатичный, одаренный и умом, и положением в обществе, наследник довольно приличного состояния и титула. Он со дня своего рождения привык к уважению и почестям. Он точно знал, чего может требовать от судьбы. Он любил жизнь, и та, несомненно, отвечала ему взаимностью.
Когда же все пошло не так?! Когда все резко изменилось?! А самое главное, почему?! Почему он, как последний мальчишка, сейчас рассекал по полям в образе тайгера, тщетно пытаясь успокоиться?! Он, близкий родственник императора! Почему боги внезапно отвернулись от него?!
Эмоции выплескивались из Генриха. Глупая женщина! Как она посмела назвать его кошкой!
– А я говорил, что для брака ты еще молод, – послышался рядом хорошо знакомый голос.
Генрих зашипел, распушив усы. Вот только отца здесь и не хватало! Он-то как тут появился?!
– Оборачивайся. Поговорим.
Оборачиваться Генриху не хотелось – тем более сейчас. Было стыдно. Потеря контроля – проступок несущественный, но не для тайгера, чей род ведет к самим богам!
И все же пришлось повиноваться.
Отец – высокий красавец брюнет – смотрел на Генриха чуть насмешливо.
– Вы и дня не женаты. Чем такая кроткая девушка смогла тебя вывести?
– Это не девушка, – буркнул Генрих, – это наказание небес. За что только?
– Луиза? – густые брови отца, Людвига фор Дартант, герцога Армийского, поползли вверх в театральном жесте. – Ты уверен, что мы говорим об одной и той же Луизе?
Генрих раздосадовано дернул плечом:
– Нет. Это не Луиза. Я, Бездна, не знаю, кто она! Произошло вмешательство богов! Та, кто в ней сидит, тоже женщина, но не Луиза.
Он ожидал от отца какой угодно реакции: страха, настороженности, удивления, но только не смеха.
Смеялся отец недолго, но весело и задорно. Обижаться на такое поведение Генриху не хотелось. А вот понять его надо было бы.
– И что это было? – буркнул он, едва отец успокоился.
– Пророчество сбылось, то самое, родовое, которое пифия выдала через час после твоего появления на свет, – хмыкнул отец. – Пойдем, познакомлю тебя с ним.
Деревянная лестница с простыми, но, на первый взгляд, надежными периллами, вела вниз. Там, в полутьме, словно в фильме ужасов, разливался широкой полосой неяркий свет. Ира мгновенно вспомнила голливудские страшилки, недовольно передернула плечами и решительно встала на первую ступеньку. В конце концов, надо мыслить логически: вряд ли ее выдернули из родного мира, чтобы убить здесь. Такими мыслями Ира бодрила себя, аккуратно переступая со ступеньки на ступеньку.
Лестница закончилась, перед Ирой открылся коридор, утопавший в мягком рассеянном свете. И ни одной двери.
– Огуречик, огуречик, – насмешливо пробормотала Ира, внимательно осматриваясь, – не ходи на тот конечик. Там мышка живет, тебе хвостик отгрызет. Эй, мышки с огуречиками, ау! Есть кто живой?!
Молчание было ей ответом. Ира обернулась, собираясь вернуться наверх, и в изумлении уставилась на совершенно гладкую стену за спиной.
– Что за… Народ, это уже не смешно!
Опять тишина.
– Ну ладно, – пробормотала Ира, – вы сами напросились.
Отец твердил, что ее пение способно уложить в гроб любого. Ну, или вытащить из гроба. В зависимости от степени «оживленности». Кто бы с Ирой ни играл, он явно следил за ее реакцией. А значит…
Ира набрала в грудь побольше воздуха и запела:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой[2 - «Катюша». Популярная советская песня, один из неформальных символов Великой Отечественной войны.].
Пела она правильно, точно попадая в ноты, как и положено учительнице музыке. И вроде все верно, как и должно быть. Но… Громко. Тихо петь Ира не умела. А потому на ее уроках дети обычно сидели как можно дальше от любимой учительницы, когда та решала продемонстрировать им свои музыкальные таланты.
– Все, все, сдаюсь. Не ори.
Незнакомый голос, вроде бы мужской, раздался, когда Ира закончила петь первый куплет.
– Ненадолго тебя хватило, – усмехнулась она, разглядывая мелкого и щуплого старичка, появившегося перед ней, словно вылезшего из земли.
– Ты так орешь, – поморщился тот, – что ничье терпение не выдержит.
– А вот не надо было заводить меня непонятно куда, – хмыкнула Ира. – Ты кто?
