Отплыв подальше от берега, перевернулся на спину и сделал несколько гребков. А потом, чувствуя невероятную радость от этой воды, солнца, легкого ветерка, принялся резвиться.
Он то вспархивал бабочкой-баттерфляем, то носился кролем, то лягушкой вытягивался на волне.
Понежился в воде под ласковыми лучами солнца, а потом нырнул глубоко-глубоко.
Вынырнул он недалеко от песчаного пляжика. Поднялся, пошел к берегу. И только тут заметил, что на берегу ситуация изменилась. Рядом с его вещами стояла новая иномарка. «Лендровер».
Казакова возмутила бесцеремонность водителя, который бросил машину, чуть не наехав на его одежду.
А где же его верный спутник? Прохор Зыков?
Но оказалось, что его пономарь был задействован в другой сцене.
Судя по всему, на пляже шли разборки. Двое вновь приехавших молодых людей – один бритый наголо, второй, наоборот, длинноволосый – вступили в конфликт с его подопечными, Романом и Дарьей.
Четверка выясняла отношения. А Прохор стоял рядом.
Казаков вышел из воды, пошел к своей одежде, прислушиваясь к громкому разговору:
– Я тебе сказал, чтобы ты с ним не гуляла! Не то тебе плохо будет! – орал бритый налысо молодчик с синими наколками на ногах. – А ты не рыпайся! – завопил он на Романа, который попытался что-то возразить. И снова Дарье:
– Иди домой! Там поговорим!
Второй, длинноволосый, «весь в заклепках» (Казаков определил его как «блатного крестьянина») стоял рядом и молчал.
Похоже, это был грандиозный семейный скандал, поэтому, памятуя народную мудрость, что-то вроде «муж и жена – одна сатана» и имея большой жизненный опыт, Казаков подобрал свои вещи и принялся одеваться. Чтобы убраться подобру-поздорову.
Но тут ситуация начала разворачиваться совершенно в другую сторону. В диалог вступила Дарья (женщина всегда находит у мужчины самое слабое место):
– Я уже взрослая! И сама решаю, с кем мне гулять и общаться! – смело и резко заявила она, как настоящая казачка. – А ты здесь, Колька, не выступай! Сам нормальной бабы не можешь найти… Да тебе нормальные и не дадут…
Тут поднялся настоящий дым коромыслом. Лысый мажор Колька покраснел как рак. Схватил ее левой рукой за руку, а правой размахнулся, чтобы дать ей леща.
Но не получилось. Дарья стала вырываться, завопила, зашипела, как кошка. В дело вмешался Роман. Коротким мгновенным тычком в челюсть он свалил мажора на песок.
Но тот лежал недолго. Буквально через мгновение он вскочил, как ванька-встанька, оттолкнул бросившегося на помощь носатого-длинноволосого. И с криком: «Я тебе, сука, покажу!» – ринулся к машине. Хлопнул дверцей. И буквально через секунду подлетел к парочке с большим черным пистолетом в руке:
– Я вас, суки, порешу! Козла твоего прихлопну…
Те с бледными лицами попятились.
Хлопнул выстрел.
Казаков и сам толком не понял, как оказался рядом. Действовал на автомате.
Он подскочил к Кольке. Несколько резких движений – и оружие мажора оказалось у него в руках.
Уже потом, анализируя произошедшее, Казаков понял, что сработал рефлекс. Тысячи раз он повторял это упражнение на тренировках, когда служил в спецназе. Тысячи раз показывал его курсантам казахской «Альфы». Вот и сейчас – получилось. Как говорится, мастерство не пропьешь.
Пистолет теперь был у него в руках, а ствол глядел прямо в лицо охреневшего мажора.
– Тю! – забормотал тот, отползая задом в сторону. – Этот еще откуда? Да ты знаешь, хто я? Да мы тебя!
В ответ отец Анатолий принялся, как учит церковь, ласково увещевать их, обращаясь ко второму товарищу:
– Слушай, забирай его! И валите вы отсюда от греха подальше!
И его теплые слова имели большой успех.
– Коля! Пойдем! Ну их на х…, дураков этих! – бормотал второй, оттаскивая друга-приятеля.
После чего они сели в красный «лендровер», и машина рванула в сторону станицы. Как говорится, и след простыл.
Молодые подошли к отцу Анатолию:
– Спасибо вам!
– Да не за что! – ответил он привычно. И стал потихоньку одеваться.
Оделся. Повертел в руках травматический пистолет. Сначала хотел отдать его Прохору, чтобы тот вернул законному хозяину. Но, вспомнив рожу этого самого хозяина, вытащил магазин, разрядил обойму и, широко размахнувшись, выбросил травмат в Дон.
Пистолет шлепнул по воде. А следом за ним чмокнули и пошли ко дну патроны.
Распорядившись таким образом трофеем, отец Анатолий собрался было покинуть лужайку и отправиться к себе. Но молодые, отошедшие во время этих действий чуть в сторонку, подступились к нему снова. Оказывается, чтобы напомнить:
– Отец Анатолий! Вы обещали повенчать нас! – сказала Дарья.
На что он ответил:
– Судя по всему, родственники ваши не слишком будут рады этому событию.
– А ну их! – фыркнула она.
– То есть вы считаете, что их мнением можно пренебречь?
– Именно так! Мы любим друг друга! – вступил в разговор, тряхнув чубатой головой, Роман. – И хотим быть вместе. Вы же знаете наши обстоятельства…
Обстоятельства он знал. Но он рассчитывал, что венчать будет батюшка Петр, который уже упылил. Оставалось только одно. Выполнить данное обещание. И он сказал:
– Приходите в церковь вечером. Как стемнеет!
Парочка переглянулась между собою. А отец Анатолий поинтересовался у Дарьи:
– Так эти молодцы кем тебе приходятся?
– Это ее брат! А второй – женишок, которого приваживает к ней ее мамаша, – встрял в разговор Роман.
– Угу! – понимающе кивнул Казаков. И подумал: «У родни на нее совсем другие планы. Банальная история, повторяющаяся из века в век». И повторил:
– Приходите вечером!
IV
Много людей в своей жизни отпевал отец Анатолий. Немало и покрестил. А вот венчать не доводилось. Но назвался груздем – полезай в кузов. Или взялся за гуж – не говори, что не дюж; так поговорками он старался ободрить себя, листая справочник, в котором в полном соответствии с канонами православия были расписаны все действия священнослужителей во время этого величайшего таинства.
Пономарь Прохор – единственный, кого он привлек к этому делу, – с некоторой долей изумления наблюдал, как иеромонах со справочником в руке выхаживает по храму, то и дело разворачиваясь и бормоча что-то себе под нос.
К вечеру он, как прилежный ученик, освоил почти все премудрости и вернулся в курень, дабы перекусить, а потом завершить приготовления.
Летние ночи коротки. И солнце заходит поздно. Но настал час. И разгорелся на горизонте красный закат, а на посеревших небесах появились бледные звездочки. На земле же неумолчно затрещали сверчки. И тогда отец Анатолий в полном облачении отправился в храм и стал ждать молодых.
Они явились. И не одни. За молодыми из темноты в воротах изгороди храма мелькнули еще три тени. Два паренька и девчонка.
«Наверное, хотят, чтобы были свидетели», – решил Казаков, встречая всех прямо на паперти.
Встретил, перекрестил и повел в украшенный по такому случаю собор.
Там он с удовлетворением осмотрел своих подопечных. Роман был в костюме. С галстуком. И напомнил отцу Анатолию прилизанного «эффективного молодого менеджера». Выдавали его происхождение только казачьи кудри и чуб на сторону. Да испуганные глаза, с вопросом в них: «Ой, что сейчас со мной будет?»
Дарья, видно, готовилась давно. На ней было закрытое нарядное платье, белые туфли. И фата на голове.
Ну, а сопровождающие были кто в чем. Ясно, что это приглашение они получили неожиданно.
Прохор подал большие толстые свечи. Отец Анатолий зажег их и вручил молодым.
Дело пошло.
Казаков твердо решил ничего не упускать. И провести обряд по всем правилам.
Предварительно пояснив молодым, что они сейчас пройдут предварительное действо, он торжественно сказал:
– Сейчас у нас совершается обручение. То есть я объявляю вас женихом и невестой. И с этой минуты вы начинаете уже жить не так, как раньше. Не для себя, а друг для друга. Как захочет ваш супруг и супруга… Кольца взяли?
Дарья протянула ему два тоненьких золотых колечка. Одно побольше. Одно поменьше. Отец Анатолий начал тянуть фразу:
– Обручается раб Божий Роман рабе Божией Дарье!
Повторив это трижды, он взял в руки теплые, видно, нагретые в кулачке кольца. И, поочередно меняя их, надел ей его кольцо, ему – ее. И так снова и снова обменял их.
Покончив с этим делом, он произнес:
– Господу помолимся!
И запел торжественный кондак.
Наступило время чина венчания. И отец Анатолий обратился к оробевшим ребятам:
– По чину венчания я должен задать вам соответствующие вопросы, касающиеся твердости вашего намерения в отношении друг друга…
Помолчал. Продолжил:
– С этого момента вы, когда посмотрите друг на друга и увидите какой-нибудь телесный или духовный изъян, вы должны ясно осознавать, что это ваш личный изъян. Ибо, – Анатолий возвысил голос и поднял указательный палец вверх, – с момента совершения сего таинства венчания вы становитесь одним человеком. И что бы с вами ни случилось – беда или радость, – это ваше общее.
В древние времена был обычай – перед выходом из родительского дома молодые вместе выпивали общую чашу вина до дна. А потом разбивали ее. Это для того, чтобы больше никто из нее не пил. Потому что это только ваша чаша. Ваша общая судьба. Как говорил Христос – в Царстве Божием не женятся и замуж не выходят. Но те, кто здесь, на земле, и в этой жизни обвенчался, и в жизни будущей будут вместе. Поэтому сейчас я должен вас в соответствии с каноном спросить обоих… – помолчал торжественно. – Имеешь ли ты, Роман, намерение всеблагое и твердое взять в жены Дарью?
– Да! – тихо ответил парень и кивнул чубатой головой в знак согласия.
– Не обещался ли ты другой невесте?
– Нет!
А затем уже к Дарье:
– Имеешь ли ты, Дарья, намерение всеблагое и твердое взять в мужья раба Божьего Романа? Не обещалась ли ты другому жениху?
Громко и отчетливо ответила и она.
Отец Анатолий взял из рук Прохора разукрашенную венчальную корону. Поднял ее на вытянутые руки, перекрестил ею Романа. И водрузил корону-венец на его белокурую макушку. Села она плотно – только чуб торчал сбоку. При этом действе он трижды произнес венчальную формулу:
– Венчается раб Божий Роман рабе Божией Дарье! Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Аминь!
То же действо он проделал и по отношению к Дарье. Только корону на голову не водрузил. Ее над головой невесты держала свидетельница-подружка (чтоб прическу не испортить).
Проговорил венчальную формулу:
– Венчается раба Божия Дарья, рабу Божьему Роману. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Аминь!
Затем наступила главная минута. Он трижды вознес тайновершительные слова, благословляя их:
– Господи, Боже наш, славою и честью венчай их!
А уж потом запел, зачастил:
– Господь наш… Иже еси на Небеси… Да святится имя Твое… Да приидет Царствие Твое… да будет воля Твоя… – и далее по тексту.
Получилось вроде неплохо, даже несмотря на отсутствие певчих.
Теперь надо было дать наставление молодым. И откуда что взялось? Он прямо разливался соловьем:
– Холостяцкая жизнь скучная, тоскливая. А сейчас у вас начнется жизнь новая, наполненная радостями. – В воображении Казакова даже пробежали картины тех радостей, что ожидают их. – …Поэтому в их предвкушении вам дается по три глотка вина из Каны Галилейской…
И снова пономарь – молодец, что бы он делал без него? – оказался рядом с серебристым сосудом на блюде. И отец Анатолий по очереди поднес насыщенное алое вино к розовым губам невесты и жениха.
Ну, а дальше – дело техники. Соединил руки молодых, наложил на них сверху свой омофор. И повел их три раза вокруг аналоя, где лежит Евангелие. Провел. Предложил поцеловаться.
