Борис Акунин "Просто Маса"

– Теперь прошу вас, – попросила Орин хозяйку. – Сакэ мужчинам буду наливать я.

Та поотнекивалась, потом согласилась и тоже села к столу. Это был всегдашний ритуал.

О томлении О-Судзу написала вот что:

…Улетай прочь,
Как под ветром лепесток,
Вслед за юностью.

Это был намек на то, что Орин еще совсем молода, потому и томится несбывшимся. Куртизанка поняла и поблагодарила поклоном. Вдвоем, без мужчин с их грубым воображением, рэнга у них получилась бы много изысканней.

Доктор схватил листок.

– Моя очередь!

И запыхтел:

– Юность, что делать с юностью? … «Которая…». Нет, «Которой не жаль. Потому что умный человек…» – Стал считать слоги: должно было получиться пять, потом семь, потом снова пять. – Нет. «Ибо умный человек»… Да, вот так. Каково, а? Послушайте!

…Которой не жаль,
Ибо умный человек
Ни о чем не жалеет.

– Будто молотком по наковальне. После такого и добавить нечего. Голландоведение[14 - ГолландоведениеНаука со столь странным названием в эпоху Эдо была для Японии маленьким окошком в большой мир. С середины XVII века страна объявила самоизоляцию. Иностранцам было строжайше запрещено ступать на священную японскую землю, а подданные микадо, намеренно или случайно попавшие за границу (допустим, унесенные тайфуном рыбаки), лишались права вернуться обратно. Этот «железный занавес», с одной стороны, надежно оберегал Японию от зловредных чужестранных влияний, но с другой обрекал на технологическое отставание. Поэтому одной-единственной стране, Голландии, все же разрешалось посещать крошечный островок около города Нагасаки. Вся информация, поступавшая из внешнего мира, изучалась специальными учеными. Они назывались «голландоведами». Поэтому кое-какое представление о «мире за окном» у японцев было, но весьма, весьма приблизительное.Это книга о диковинных странах и их диких обитателях:Туманное представление о воздушных шарах:И более точное о паровых машинах:] не идет вам на пользу, – наморщила носик Орин. Она Саяму вечно поддразнивала, это всех веселило. – Господин Береза, выкручивайтесь. А я вам сыграю «Водовороты под луной». Кстати, не пора ли раздвинуть ширмы? Мне кажется, в саду уже светло.

Но сёдзи приоткрылись со стороны прихожей. В щель заглянул Данкити, который сегодня встречал гостей и заботился об их слугах. По лицу ученика Тацумаса понял: что-то произошло. Извинившись, он вышел.

– Учитель, сюда направляется паланкин Касидзавы! – зашептал Данкити. Его худое горбоносое лицо казалось застывшим. Парень он был нервный, очень старался себя сдерживать и в минуты волнения делался просто каменный. – Караульщик прикинулся, что на рогатке заело засов. Это их ненадолго задержит.

С Тораэмоном Касидзавой, советником его светлости Южного Губернатора, у мастера отношения были очень непростые. Внезапное ночное появление человека, который столько лет мечтал упечь Тацумасу за решетку, было событием тревожным.

– Касидзава-доно со стражниками или только со слугами?

– Ребята про стражу ничего не говорили, – ответил Данкити, и Тацумаса немного успокоился.

– Пойди, помоги караульщику открыть запор. Неудобно заставлять такого человека ждать.

Фазаний квартал на ночь запирался с обеих сторон, а караульные были людьми преданными.

Но выполнять распоряжение ученику не пришлось. В калитку уже входил Касидзава. Когда требовалось, он обходился без церемоний: просто вылез из носилок и прошел двести шагов пешком.

– А-а, вы вышли меня встретить? – сказал он. Мрачное лицо чуть тронула усмешка. – Право, не стоило беспокоиться. Ничего что я без приглашения? Сегодня ведь можно? Мы старые знакомые, в небе полная луна, и я тоже люблю стихи.

– Сейчас время Северного управления, и у меня много свободного времени, – продолжил Касидзава, вынимая из-за пояса длинный меч и передавая его Данкити. с коротким мечом[15 - Короткий мечСамураю полагалось носить два меча – длинный и короткий. Первый называли дайто, второй вакидзаси. В мирные времена, наставшие с XVII века, обязательное для самурая ношение мечей превратилось в довольно бессмысленную повинность, поскольку рубиться стало не с кем. Подавляющее большинство дворян за всю свою жизнь вынимали меч из ножен, лишь когда надо было почтительно отполировать клинок.Но мечи были показателем социального статуса, и самураи очень ими дорожили. Когда новое правительство в 1876 году запретило разгуливать с холодным оружием, начались самурайские восстания.Короткий меч в эпоху Эдо употреблялся чаще, чем длинный – им могли владеть не только самураи.Два вакидзаси – в ножнах и без ножен (Wikipedia)] господин советник никогда не расставался. – Можно и отоспаться, и заняться любимыми досугами. Благодать!

Столичным городом Эдо управляли два губернатора-бугё, Южный и Северный, но свои полномочия они делили не по территории, а по времени. Месяц начальствовал один бугё, месяц – другой. Эта система позволяла избегать злоупотреблений, неизбежных при единоличной власти. Конечно, из-за этого вдвое увеличивался штат чиновников, но в городе жило множество самураев, которых нужно было занять работой.

Про Тораэмона Касидзаву, формально занимавшего скромную должность советника, все знали, что настоящим губернатором является он, а не его высокородный и праздный начальник.

Замечание о «любимых досугах» мастера насторожило. У них с Касидзавой шла давняя игра в кошки-мышки: один ловил, другой ускользал. Оба получали от этого сложного балета удовольствие, но для мышки он мог окончиться печальнее, чем для кошки. Правда, господин советник всегда играл по правилам, а это значило, что Тацумасу ему никогда не одолеть. Настоящий мастер не совершает ошибок.

И все же Касидзава явился неспроста. За что-то уцепился? Неужто остался какой-то след после новогоднего визита в сокровищницу ссудного дома «Цуцуи»? Если и так, советник сразу не скажет – он человек хорошего воспитания.

Не стал торопить события и хозяин.

– А вот и «упавший с неба» гость, дорогой гость. Ты хорошо сделала, что приготовила для него место, – похвалил Тацумаса жену и представил советника другим гостям.

Оказалось, что Касидзава наслышан об обоих. Оно и неудивительно. Про господина советника говорили, что он знает каждого из миллиона двухсот тысяч эдосцев[16 - Из миллиона двухсот тысяч эдосцевЭдо был не только самым большим городом Японии, но и одним из крупнейших городов всего тогдашнего мира: вдвое больше Санкт-Петербурга и на треть больше Нью-Йорка.Правда, на панорамической фотографии 1860-х годов японская столица похожа на огромную деревню.]. Конечно, это преувеличение, но Касидзава знал всех, кого стоит знать. И знаменитый доктор, и прославленная куртизанка несомненно входили в эту категорию.

По правилам «упавший с неба», да еще явившийся с опозданием, в качестве штрафа должен был дописывать стихотворение без подготовки и не заглядывая в правую часть листка. Поэтому Орин, на сей раз обнажив оба белейших запястья, завернула край свитка и с поклоном подала его Касидзаве.

Отпив сакэ, господин советник одним глазом покосился на кривоватый почерк Саямы.

– «Умный человек ни о чем не жалеет?». Значит, я дурак. Только и делаю, что сокрушаюсь о своих ошибках. Позвольте-ка…

И вывел скользящей скорописью:

Кроме потерянного
На пустяки времени.

Тацумаса поймал быстрый взгляд жены. Взгляд означал: «У него срочное дело. Это не к добру». Поняла намек и Орин – это было частью ее искусства.

Она покачнулась, прикрыла лицо рукавом.

– Ах, у меня в последнее время такие тяжелые месячные! То мутит, то тошнит, то вдруг спазмы в голове. Очень стыдно портить праздник, но, боюсь, мне придется вас покинуть. Доктор, пожалуйста, отведите меня к паланкину. Я обопрусь на ваш локоть.

Тацумаса как хозяин тоже пошел провожать занемогшую гостью, встав с другой стороны и подставив не локоть, а плечо – он был мал ростом, ниже госпожи Орин.

Во дворе куртизанка, конечно, упросила сенсея отправиться к ней в особняк для врачебного осмотра. Сам доктор при его бестактности и любопытстве нипочем бы не ушел. Он попытался отговориться, сказавши, что судя по цвету ногтей, зубов и белков глаз почтенная госпожа пребывает в отменном здравии и проживет сто лет, но от Орин-сан отделаться было непросто.

В гостиную Тацумаса вернулся один и нашел там только господина советника. Деликатная О-Судзу под каким-то предлогом удалилась. Хозяин догадывался, куда – в соседнюю комнату, откуда будет отлично слышно каждое слово.

Разговор без церемоний

– Мне жаль, что я распугал ваших гостей, испортил поэтический вечер и все такое прочее, – сказал господин Касидзава. – Однако позвольте обойтись без длинных извинений и церемоний.

Ишь как ему не терпится, даже об учтивости забыл, подумал хозяин. Но так оно было и проще.

– Без церемоний так без церемоний, – молвил Тацумаса, не скрывая холодной ярости. – Я знаю, что вы желаете меня погубить, однако до сих пор держал вас за человека воспитанного. Если вам наконец удалось вооружиться против меня какими-то доказательствами, совершенно необязательно вторгаться в дом среди ночи, на глазах у жены и гостей. Вы могли бы прислать вызов, и я пришел бы сам.

Когда-то – оба в ту пору были много моложе – у них уже случился один такой «разговор без церемоний». Касидзава тогда попытался припереть мастера к стенке, потерпел сокрушительное фиаско и в сердцах пообещал положить жизнь, но разгромить школу Китодо, «Благородного воровства», а ее создателя выставить на позор перед всем светом и сгноить в тюрьме.

Теперь же господин советник выслушал упрек с удивленно приподнятыми бровями.

– Уверяю вас, вы заблуждаетесь. Мы так давно не беседовали по душам. Прежде я был неопытен и глуп. Когда я лучше узнал жизнь, мои взгляды на общество переменились. Я вовсе не испытываю к вам ненависти и совершенно не желаю вашей гибели. Даже странно, что вы этого не чувствуете по моему поведению. Конечно, я не спущу вам небрежности или ошибки – это мой долг. Но разве эта опасность не понуждает вас постоянно оттачивать свое искусство? Затем и волк в лесу, чтоб олень не толстел.

– Прошу вас, продолжайте, – сказал Тацумаса, когда собеседник сделал паузу. – Как именно переменились ваши взгляды? И когда?

– Это произошло восемь лет назад, в шестой год эры Каэй, когда в наш мир вторглись «черные корабли»[17 - «Черные корабли»Так японцы назвали пыхтящие черным дымом корабли американского коммодора Перри, которые в июле 1853 года приплыли из-за океана открывать Японию миру. Насильно, под угрозой ужасных железных пушек.Японцы испугались, потому что совершенно отвыкли воевать и к тому же были наслышаны о том, как легко «красноволосые варвары» разгромили великую китайскую империю в ходе «опиумной» войны.А вслед за американцами явились русские. Потом англичане, французы…Ничего не поделаешь, пришлось от изоляции отказываться. Япония стала частью Большого Мира и пустилась его догонять.В следующем веке сначала русские, а потом и англичане с американцами пожалеют, что пробудили Японию от спячки.Ужасное зрелище.А сами американцы еще страшней:]. Грубая, чужая сила, против которой не было защиты, под дулами своих огромных пушек заставила нас открыть страну Хаосу. Вот кто настоящий враг японской гармонии Ва[18 - Японская гармония ВаИероглиф ? «Ва», означающий «гармония», – старинное название Японии, потому что выше всего жители этой страны всегда ставили именно это состояние души, общества и государства.] – прилетевший издалека заморский Дракон, а вовсе не ваш тактичный Тацу, который обкрадывает лишь тех, кого грех не обокрасть.

Господин советник улыбнулся, обнажив острые зубы. Он намекал на то, что герб мастера Китодо – иероглиф «дракон», «тацу»[19 - Иероглиф тацуВ описываемые времена иероглиф «дракон» писался так:А если он вам кажется сложным, то вот вам иероглиф «полет дракона»:].

– Как это называется в вашей доктрине? «Три канона и одно правило»?

– «Три правила и один канон», – поправил хозяин. – «Не красть у своих; не красть у хороших людей; не красть у тех, у кого и так мало» – это три правила. А канон: «Кто верит в Будду, ни у кого не отнимает жизни»…

Тацумаса задумчиво смотрел на самурая. А ведь действительно – в последние годы от господина Касидзавы не было особенной докуки.

– Значит, вы сегодня пожаловали не из-за новогоднего происшествия в ссудном доме «Цуцуи»?

Советник рассмеялся.

– Мы, конечно, нашли в пустом хранилище ваш автограф, но никаких следов не обнаружили. Изящная работа! Честно говоря, так им, ростовщикам, и надо – они дерут грабительскую мзду. Сколько вы с них взяли за возврат украденного? Спрашиваю сугубо из любопытства.

– Как обычно, четверть, – поколебавшись, ответил Тацумаса. – Кроме того они пообещали брать вдвое меньший процент с вдов.

– И половину добычи вы, как водится, раздали беднякам? Это ваше обыкновение поначалу ставило меня в тупик. Потом я понял: вы делаете это, потому что ваша лучшая защита – любовь простонародья. Никто никогда не выдаст властям благородного вора Тацумасу, и все считают за честь ему помогать. Хитро!

За бумажной стенкой скрипнула циновка. Это возмущенно шевельнулась подслушивающая О-Судзу. Она-то знала, что муж помогает обездоленным не из хитрости, а следуя духу Китодо. Но что взять с чиновника? Ворона все оценивает по-вороньи.

– А еще я пришел к убеждению, – посерьезнел господин Касидзава, – что не всякое нарушение существующих законов – Зло. Не давать полю зарасти сорняками, как это делаете вы, даже полезно. Нет, уважаемый сенсей, вы мне не враг. Мой враг – истинное Зло. Вроде банды подлого негодяя Кровавой Макаки. Но ведь вы тоже с ним воюете?

– Да, мы с господином Тадаки не любим друг друга, – сдержанно ответил Тацумаса, ибо говорить грубое про человека, которого удостаиваешь вражды, – себя не уважать.

– Отчего же вы упорно отказываетесь мне помочь в его поимке?

– Я вор, а не доносчик.

«И со своими врагами разбираюсь сам», – мысленно добавил мастер.

– Ну, дело ваше, – вздохнул Касидзава. – Меня сейчас больше занимает борьба не со Злом, а с Хаосом. Он много опасней. Вы не возражаете, если я немного пофилософствую?

– Сделайте милость.

Господин советник затянулся трубкой, щурясь на огонек свечи.

– Наши предки большими жертвами, огромным трудом, кровью и потом установили в стране Ямато почти идеальный Порядок. Мы живем по установленным правилам, разумным и удобным. Мы заботливо пестуем культуру, искусства и ремесла. Всё у нас логично, всё осмысленно. Дух нации обитает в императорском Киото, разум нации – в сёгунском Эдо. Тело нации – самурайские княжества[20 - Cамурайские княжестваАдминистративная структура тогдашней Японии была запутанной, и европейцам разобраться в ней было непросто.В Киото царствовал (но не правил) император-микадо, небесный владыка.В Эдо царствовал еще и сёгун, владыка земной, но и он не очень правил. Реальная власть обычно находилась в руках у главного министра дайро и совета высших сановников-родзю.Однако жизнь народа определяли не Эдо и тем более не Киото, а правители феодальных княжеств. Число их доходило до 260. Размер территории, населения, доходов был невообразимо пестр. Скажем, самое богатое княжество Кага было богаче самого бедного княжества в сто с лишним раз.Административная карта Японии:], их двести с лишним, как больших и маленьких костей в человеческом скелете. Конечно, Япония не рай, но это наш дом, наша крепость. Мудрые предки затворили ее от внешнего мира, чтобы он не мешал жить, как нам нравится. Мы – архипелаг, со всех сторон окруженный океаном. Имя океану – Хаос. Он насылает на нас тайфуны и цунами. На эти нежданности мы отвечаем тем, что стараемся сделать наше существование сколь возможно более предсказуемым. Мы не меняемся, мы всегда те же. Мы живем так уже десять поколений. По переписям видно, что за два века не изменилась даже численность нашего населения – это всё те же двадцать миллионов человек. И каждый знает свое место, свои обязанности. Каждый находится под присмотром и под защитой. Иногда рождаются люди, не желающие подчиняться существующим законам, но и они не могут жить без правил – изобретают собственные, тем самым лишь разнообразя общую гармонию…

Он выразительно посмотрел на Тацумасу. Тот признательно склонил голову.

– Но вот Хаос-Океан дунул ветром, который надорвал наши хрупкие сёдзи. Пока мы лелеяли нашу стабильность, внешний мир не стоял на месте. Он воевал, корчился, грыз сам себя – и в этих судорогах развивался. Он отрастил себе стальные клыки и огненные зубы. Мы были вынуждены открыть наши порты для иностранных варваров – иначе они поступили бы с нами, как с Китаем. Но значит ли это, что Хаос победит?

Тацумаса молчал. Пусть господин советник ответит сам – тогда станет ясно, к чему он клонит.

– Нет. Победим мы. Потому что настоящая сила не в пушках и паровых машинах, а в культуре, дисциплине, крепости духа. В готовности пожертвовать жизнью ради чего-то большего, чем твоя жизнь. По этим качествам мы определенно превосходим и нахрапистых америкадзинов, и хозяев моря игирисудзинов, и «красных айну» из страны Рококу[21 - Cтрана ОросияЯпонцы привыкли относиться к «варварам» пренебрежительно и, записывая неблагозвучные названия диких заморских стран иероглифами, иногда подбирали знаки обидного смысла.Словосочетание «А-мэ-ри-ка» ????, например, состоит из иероглифов, которые складываются в нехорошую белиберду, что-то вроде «Извлечение выгоды из свинцового риса». Можно было бы подобрать иероглифы того же звучания, но посимпатичней. Досталось же Франции-Фурансу красивое название ??? «Запад Лотоса Будды»!Но хуже всего обозвали Россию: ??, Рококу – «Дурацкая страна». Дипломаты его императорского величества, научившись читать по-японски, справедливо заподозрили тут русофобию, стали бороться за замену иероглифа и в конце концов своего добились. Россию стали писать так: ??. Все равно Рококу, но по смыслу «Страна росы». Совсем другое дело.]. Чтобы одолеть их, нам не хватает только одного: изучить их повадки, выведать их секреты, понять устройство их ума, разобраться в их хитрых изобретениях.

Теперь Мастер начинал догадываться о цели ночного визита. И господин Касидзава тут же подтвердил верность предположения.

– Помните, как во время второго пришествия «черных кораблей» я от имени правительства попросил вас исполнить патриотическое поручение?

Ах вот оно что, кивнул сам себе Тацумаса.

Тогда, в седьмом году эры Каэй[22 - В седьмом году эры КаэйСедьмой год эры Каэй, Вечного Блаженства, соответствует нашему 1854 году. Тяжелое время для Японии – время национального унижения и капитуляции перед нахрапистыми «варварами». Расплачиваться за это пришлось эре. Ее решительно завершили и провозгласили новую – Ансэй, Спокойного Правления (которого тоже не получилось – см. следующий комментарий).], шесть с половиной лет назад, он должен был пробраться на главное судно варваров и выкрасть их загадочный кэндзю, позволяющий произвести несколько выстрелов подряд. Задание было благополучно исполнено. Умельцы из сёгунского арсенала разобрали железное оружие с круглым барабаном на части и научились делать точь-в-точь такие же. Правда, вскоре самурай-заговорщик застрелил из подобной штуки его высокопревосходительство господина премьер-министра[23 - Самурай-заговорщик застрелил господина премьер-министраЭра Мирного Правления закончилась шумно. Главный министр Ии, вынужденный заключить неравноправные договора с иностранными державами, вызвал лютую ненависть патриотов. Восемнадцать самураев напали на кортеж министра возле сёгунского дворца 24 марта 1860 года. Злая ирония заключалась в том, что убийца застрелил бедного Ии из револьвера «кольт», который вошел в употребление совсем недавно – в результате переговоров министра с иноземцами.Конец эры Мирного Правления], но это уже не вина мастера Тацумасы.

– После того случая я стал считаться у вашего начальства специалистом по обкрадыванию варваров? Вы хотите, чтобы я опять у них что-то спер? – кисло спросил Тацумаса.

Он нарочно употребил вульгарное слово, потому что такого рода операции не достойны называться благородным термином «кража». И недовольно прибавил:

– Иностранцы теперь живут на берегу, обворовать их нетрудно. С этим могут справиться даже ваши шпионы.

– Нет. Красть ничего не нужно. Во-первых, воровство на японской земле было бы позором для отечества. А во-вторых… – Советник заколебался. – Тут всё гораздо сложнее. Мы сами не знаем, как подступиться к этой задаче. Давайте я ее опишу. Может быть, вы что-нибудь придумаете.

Он рассказал, что правительство ведет долгие и трудные переговоры с посланником страны Игирису о будущих торгово-таможенных отношениях. От условий этого соглашения зависит очень многое. Но никто не знает, чего можно добиться от варваров, а чего нельзя, какие требования будут достижимыми, а какие невыполнимыми. И так по десяткам, по сотням пунктов. Существует две опасности: либо завысить свои притязания – и остаться ни с чем, либо занизить их – и нанести казне убыток.

Посланник Ору-Коку[24 - Посланник Ору-КокуТак японцы называли британского генерального консула Джона Резерфорда Олкока (1809 – 1897), прибывшего в Японию в 1858 году.Работа была опасная – иностранцев в Японии тогда люто ненавидели. Однажды ночью в резиденцию ворвались самураи, но в реальности они, видимо, фехтовали менее ловко, чем в кино, а стреляли и того хуже – англичане кое-как отбились подручными средствами.] действует не по собственному разумению. Лазутчики разузнали, что у него имеется подробный документ от правительства, где на многих страницах расписано, чем и до какой степени можно поступиться. Эта заветная грамота называется «Инсу-тора-кусён» (Касидзава прочел трудное слово по бумажке). Если добыть и перевести секретный документ, Япония не совершит ошибок и добьется предельно возможных выгод. Но как выглядит «Инсу-тора-кусён» и где он находится, неизвестно. Временная резиденция посланника Ору-Коку расположена в бывшем храме Тодзэндзи. Прислуга перерыла там всё – тщетно. Тогда Касидзава нанял тайную секту «крадущихся», но и они ничего не нашли…

– Эти умеют находить черную кошку в темной комнате, только когда она там есть, – не удержался от комментария Тацумаса. Его всегда раздражал всеобщий пиетет перед ниндзя. – Крадущиеся хорошо крадутся, но плохо думают. Ору-Коку не такой дурак, чтобы держать секретный документ там, где до него могут добраться ваши люди. Этот «Инсу» наверняка хранится на корабле.

– Очевидно, так и есть. – Советник нахмурился. – Перед очередной встречей с нашими представителями посланник обязательно наведывается в Ёкохаму и проводит некоторое время на пароходе, который доставил из страны Игирису подарки для его величества, а вместе с ними «Инсу-тора-кусён». У вас получилось проникнуть на варварский корабль тогда, получится и теперь.

– Нет, – сразу сказал Тацумаса. – Не получится. Пробраться на корабль я, конечно, смогу, но это ничего не даст. Я не знаю языка страны Игирису. Как я пойму, что именно нужно взять? Вы ведь и сами не представляете, как выглядит «Инсу». Да и нельзя его красть – посланник догадается, чьих это рук дело, и прервет переговоры. Выйдет еще хуже, чем при невыгодном соглашении.

– Вы правы, вы полностью правы, – поник головой Касидзава. – Неужели нельзя ничего сделать? Если уж глава Китодо бессилен…

– Посидите молча, – тихо попросил Тацумаса, и советник затих.

Боясь пошевелиться, он смотрел, как мастер погружается в медитацию. Глаза благородного вора полузакрылись, руки легли на колени ладонями кверху, на устах появилась расслабленная улыбка. Дыхание стало глубоким и ровным, изо рта свесилась нитка слюны. Длилось это не больше минуты. Потом Тацумаса моргнул, вытер губы, тряхнул головой. И сказал неожиданное:

– Купеческий дом «Митомо» закончил строительство новой конторы около моста Рёгоку.

– Ну и что? – опешил советник.

– Это необычный дом. В нем вместо раздвижных перегородок повсюду сплошные стены. А одна из комнат, предназначенная для хранения денег и ценностей, вообще каменная, с железной дверью.

– Да, я слышал об этом. Дом «Митомо» подал его величеству сёгуну прошение о создании первого в Японии банку – это такая компания, торгующая не товарами, а деньгами. Никто не знает, разрешать столь диковинное предприятие или нет. Вопрос обсуждается на совете старейшин.

– Так предложите посланнику пожить в этом чудесном доме, пока он пустует. Полагаю, «Митомо» на это согласится, если вы их попросите. Игирисудзины тоже будут рады обитать среди твердых стен, они ведь не понимают красоту хрупкости.

– А… зачем это?

– Когда посланник обзаведется надежным хранилищем с каменными стенами и железной дверью, ему не придется каждый раз совершать утомительные поездки в Ёкохаму. Тайная тетрадь будет в полной безопасности.

– Но нам не нужно, чтобы она была в полной безопасности! Я слышал, что железная дверь там непростая, а с секретным кодом. Даже вы ее не откроете!

Ничего объяснять Тацумаса не собирался.