Яна Ясная "Невидимка и (сто) одна неприятность"

– А если я скажу, что в тот же день, когда я возвращался к себе от тебя, я внезапно провалился прямо в стену, а потом также внезапно выпал с потолка в своей комнате?

Я застыла и одарила Лагранжа недоверчивым взглядом. Не смеется, вроде. Даже не улыбается больше.

– Скажу, что у тебя глюки от магического истощения.

– Значит, это преподавательская версия? Что у тебя глюки? Удобно. Но нет, седая девочка, у меня точно не было галлюцинаций. Так что с тобой случилось на самом деле?

Перекинув ремень сумки через плечо, я посмотрела Лагранжу в глаза и выдала:

– Расскажу, если перестанешь меня так называть.

– Шантаж! – восхитился Даниэль, оживившись. – Нет, на такие условия я не согласен, придется сменить тему разговора. Скажи, у тебя парень есть?

Я закатила глаза, поднялась и решительно зашагала по коридору в сторону женского крыла. Позади послышались нагоняющие шаги.

– Ну зачем же так расстраиваться? Он тебя бросил? Или ты его? Или не было?..

“Я невидимка, невидимка, невидимка…”

Потерпи еще чуть-чуть, Лали, ему надоест и он отвалится. Ты уже много раз так делала. Можешь помечтать, чтобы его прямо сейчас снова куда-нибудь сначала провалило, а потом вывалило, главное только не говори ничего.

Я шла вперед глядя себе под ноги. Отполированные шагами плиты пола мелькали перед глазами. И когда они вдруг провалились куда-то вниз буквально передо мной, я почти успела остановиться.

Почти.

Я вскрикнула, теряя равновесие и проваливаясь в эту дыру, но жесткая рука ухватила меня за локоть и дернула назад, впечатывая в идущего за мной Лагранжа.

– Вот это номер… – пробормотал он в мои волосы.

Прямо перед нами пола больше не было. Но это вовсе не означало, что он сломался, осыпавшись на этаж ниже. Перед нами зияла чернотой бездонная дыра.

– Что за?.. – вырвалось у меня против воли.

– Глюки? – иронично закончил Даниэль, делая несколько шагов назад и оттаскивая меня подальше от дырищи.

Я вытянула шею, пытаясь заглянуть туда, вглубь. И под моим взглядом в черноте что-то проявилось…

Одна за другой плиты пола выныривали из темноты и беззвучно вставали на свои места, пока через несколько долгих секунд пол опять не стал совершенно обычным. Я помотала головой и потерла глаза.

Сюр какой-то.

– Будешь и дальше утверждать, что это не тема для разговора?

Я обернулась и только сейчас осознала, что Лагранж продолжает крепко держать мои плечи. Я передернула ими, высвобождаясь, и неожиданно для самой себя произнесла:

– Давай только уйдем отсюда. Пожалуйста.

Даниэль кивнул и зачем-то взял меня за руку.

– Идем, знаю я одно спокойное местечко.

Мне хотелось фыркнуть, тоже мне специалист нашелся – новичок! – учить меня будет на тему спокойных местечек, но я не успела.

Нет, пол под нами не провалился, просто на мгновение перед глазами все поплыло, сменило цвет на зеленоватый, как при взгляде сквозь бутылочное стекло, накрыло ощущение невесомости, а потом… темнота. Абсолютная и всепоглощающая. Ни пола под ногами, ни искорки света перед глазами, всех ощущений – сжимающая мою руку чужая ладонь.

– Лагранж?.. – осторожно позвала я, севшим голосом.

– Я тут… – примерно с теми же интонациями отозвался парень и дернул меня, подтягивая поближе.

Я не совсем поняла, делаю я шаги или просто плыву в этой невесомости, но с удовольствием дополнительно вцепилась в нащупавшуюся рубашку и бицепс под ней.

– Со мной такое уже было, – произнесла я почему-то шепотом. – Почти. Когда я тащила тебя к себе в комнату, меня перебросило с одного этажа на другой с теми же сопроводительными эффектами. Только без черноты. Что нам делать?

Вполне возможно, окажись я в такой ситуации одна, я бы уже орала и билась в истерике. А так… было страшно, конечно, жутко даже. Но без паники.

– Подождем, – голос Лагранжа тоже звучал скорее напряженно, чем испуганно. – Я думаю, что-то должно случиться.

Я не стала говорить, что в последний раз, чтобы что-то случилось, мне пришлось биться как придурошной и ждать шесть часов. Хотя по моим ощущениям шесть часов тогда все же не прошло…

Вот мы сейчас постоим тут, подождем, а где-то там (не знаю, где именно “там”, но это точно не “тут” пронесутся часы, дни, столетия, и когда мы вывалимся из этой темноты, никого из знакомых уже не останется в живых (это может быть грустно), и Горок давно уже нет (а вот это – не очень), и вообще мир неузнаваемо изменился, а мы – люди из прошлого…

Меньше фантастических романов надо читать! Я отвесила сама себе мысленную оплеуху, и попыталась сосредоточиться не на фантазиях, а на реальности.

Реальность ускользала. Единственным четким ориентиром, за который получалось зацепиться, оставался Даниэль Лагранж.

– Слышишь? – вдруг произнес он, и я почувствовала, как закаменели от напряжения мышцы под моими пальцами.

Я сначала отрицательно мотнула головой, и только потом – услышала.

Гулкие приближающиеся шаги.

Понять, откуда они звучат, было совершенно невозможно. А потом к шагам добавилось громкое сбивающееся дыхание. Кто-то бежал, задыхаясь. И когда во мне уже начала подниматься паника, в темноте вдруг как луч света прорезался силуэт. Определенно женский. Длинные светлые распущенные волосы и длинная ночная рубашка до пят.

Девушка бежала не к нам, а будто куда-то мимо нас. И то и дело оглядывалась. Совершенно незаметно из темноты стали проступать очертания интерьера, но они были зыбкими, как будто туманными, постоянно менялись не в силах закрепиться – колонны, коридор, узкая лестница, что-то невнятное…

Картинка возникла так резко, что у меня даже заслезились глаза. Хотя вокруг нас совершенно точно царила ночь, даже луна после полного мрака казалась ослепительной.

Мы – и девушка – оказались на крыше. На крыше нашего замка. К горлу подступила тошнота, а голова закружилась. Я по прежнему не чувствовала опоры под ногами, но высота несмотря на невесомость, казалась вполне реальной.

Девушка захлопнула за собой чердачную дверь, оглядела окрестности безумным взглядом, и осторожно ступая босыми ногами по наклонной черепице, направилась к нам.

– Эй! – Я вздрогнула, когда Даниэль ее окликнул.

И в то же мгновение вся картинка пошла трещинами и лопнула, на мгновение ослепляя.

Нас швырнуло вниз, больно ударив о твердь земную и на мгновение вышибив дух.

Я со стоном распахнула глаза, в которых плавали звезды и уставилась на небо – тоже ночное. Но вместо полной луны, заливавшей все светом мгновения назад, мой взгляд нащупал острые рожки новорожденного месяца.

– Осторожно, – произнес рядом Лагранж. – Без резких движений.

Я скосила на него глаза, послушно не торопясь подниматься, и почувствовала как мне натурально дурнеет – мы были на крыше.

Настоящей, всамделишной замковой крыше. До благословенной земной тверди, которой я так обрадовалась, было добрых шесть этажей…

Горло перехватило так, что даже крик в нем застыл. Я с ужасом уставилась на крохотное, не более десяти сантиметров, ажурное металлическое ограждение – все, что отделяло нас от пропасти.

“Хорошо еще, крыша довольно пологая…” – мелькнула отстраненная мысль.

Зря она это, потому что даже слабый уклон резко сделался ощутимым, и меня захлестнуло паникой – будто я вот-вот сползу туда, вниз. Пальцы вцепились в черепицу, я зажмурилась и постаралась выровнять дыхание.

Фух, дышим. Думаем. Если подать сигнал, то его возможно кто-нибудь заметит и обязательно нас спасет! Заодно, может быть, кто-то из профессоров все же даст более разумное объяснение происходящему, чем галлюцинации!

Приняв решение, я открыла глаза, и меня чуть удар не хватил. Лагранж стоял, выпрямившись во весь рост, чуть расставив ноги для устойчивости, и озирался.

– Там есть люк! – радостно оповестил он меня. – Давай руку.

Я еще крепче вцепилась в черепицу и отчаянно помотала головой.

– С ума сошел? Никуда я не пойду. Сейчас подадим сигнал и нас снимут.

– Ты боишься высоты? – спросил парень. Что удивительно – без насмешки.

– Шестиэтажной и без ограждения – боюсь! – отрезала я.

Лагранж помолчал немного, задумчиво изучая мое распластавшееся по крыше тело. Мне ужасно хотелось дернуть его вниз, чтобы он сел, а лучше лег, и не вызывал у меня паническую тошноту своим безрассудством, но мне не хотелось, чтобы это выглядело так, будто я о нем беспокоюсь.

– Они могут не увидеть.

– Что?

– Ты, конечно, подавай сигнал, но его могут не увидеть. Во-первых, сейчас все в большинстве своем уже по комнатам, а мы на крыше жилого крыла, то есть люди под нами, тяжело привлечь их внимание. А во вторых, помнится ты пропала на шесть часов и никто тебя не нашел, пока ты сама не вывалилась.

Он снова протянул руку:

– Давай. Мы не упадем, обещаю. Тут до люка всего десяток метров. Сними только туфли. Босиком устойчивее, чем на каблуке.

Я сглотнула.

Медленно села, стащила сначала одну туфлю, потом другую. Пристроила рядом с парой Лагранжа. А потом уцепилась ледяными пальцами за протянутую ладонь.

– Не торопись. Не бойся, я держу. Не смотри с крыши вниз, только под ноги.

Он осторожно потянул меня наверх, помогая выпрямиться.

Колени тряслись, зубы, кажется, стучали. Да я вся дрожала как осиновый лист на ветру.

– Сейчас попробуем кое-что, держись, – Лагранж переложил мои пальцы себе на локоть и принялся колдовать.

Нам в лицо нежно дохнуло теплым воздухом, а потом меня как будто сдавило со всех сторон мягкой подушкой. Ощущение не то, чтобы приятное, потому что на лицо ее тоже наложили. Я хватанула воздух ртом, и, к счастью, урвала для легких кусочек кислорода.

– Потерпишь? – Даниэль заглянул мне в глаза. – Это для уверенности.

Я сначала не поняла о чем он, но, сосредоточившись на ощущениях, сообразила, что эта подушка будто поддерживает меня, не давая шататься, замедляя движения, но делая их от этого более точными. Будто воздух вокруг меня уплотнился и преодолевать его надо с усилием. А усилие это мешает дрожать.

И я кивнула.

Пара десятков мелких шагов по крыше вдоль многоэтажной пропасти показались мне вечностью.

Я вся вспотела, как после часового забега, перед глазами слегка плыло, то ли от паники, то ли все таки от нехватки кислорода. Хотя я больше все же ставила на панику. “Не смотри вниз” – это то самое указание, которое ни-ког-да не стоит давать боящимся высоты!

Когда Даниэль остановился, мое сердце чуть не остановилось вместе с ним, решив, что мы падаем. И на всякий случай, плюхнулось в желудок, скрутив его судорогой.

Но оказалось, что мы просто дошли до люка.

Деревянную дверцу Лагранж бесхитростно вынес магией. Дерево брызнуло вниз щепой и обломками, открывая нам зияющий чернотой лаз на чердак.

– Садись, – скомандовал Лагранж, и я с огромным удовольствием подчинилась, почти не чувствуя ног от волнения. Стоило мне сесть, как заклинание-подушка развеялось, свежий вечерний воздух хлынул в легкие, а тело, лишившись поддержки, сделалось слабым и снова трясущимся как желе.

Парень тоже опустился на четвереньки, сунул голову в люк, пустив вперед себя светлячка, что-то хмыкнул под нос и, сообщив: “Я первый!” – ловко соскочил в темноту, оставляя меня на крыше одну одинешеньку.

– Падай, бука, – донеслось из этой темноты. – Я поймаю.

Уловив мои колебания, он жизнерадостно добавил:

– Думай о том, что упасть на чердак – это куда менее страшно чем упасть на каменный замковый двор!

Да этот парень мотиватор года!

Уцепившись за деревянную раму, я спустила вниз одну ногу, потом другую, и только тогда, ощутив себя увереннее, посмотрела вниз.

Лагранж, который выпрямившись едва ли не задевал потолок, ухмыльнулся, обхватил меня за талию, и легко снял с крыши на пол.

– Поймал! – объявил он, страшно довольный собой.

По хорошему, надо было его стукнуть и побольнее.

Но вместо этого я закрыла лицо руками и ткнулась лбом в лагранжевское плечо.

Вообще любое другое плечо подошло бы куда больше! Но к сожалению, других плеч в поле зрения не наблюдалось, а мне надо было прийти в себя и не сорваться в истерику. И хорошо, если только в истерику.

Даниэль замер на несколько мгновений. А потом осторожно выпустил мою талию, чтобы переместить руки мне на плечи. Он чуть сжал их, и я ощутила горячий выдох на своей шее. А еще через несколько мгновений одна рука поднялась еще выше, и коснулась волос…

Я судорожно, с сухим всхлипом выдохнула и резко отступила на шаг, выворачиваясь из его рук. Дура, Лали! Теперь он решит, что ты на него вешаешься!

– Все хорошо, – пробормотала я, зачем-то вытирая сухие щеки и часто моргая. Слезы так и не пролились, и слава богу! – Со мной все нормально. Идем отсюда.

– Нет, – Лагранж мотнул головой. – Подожди.