Разум убийцы. Как работает мозг тех, кто совершает преступления
Ричард Тейлор
На передовой. О запутанных преступлениях и тех, кому под силу их раскрыть
Главный вопрос, которым на протяжении всей своей карьеры задавался судебный психиатр Ричард Тейлор, мог бы звучать так: зачем люди убивают? В своей книге он рассказывает о преступлениях на сексуальной почве и в состоянии аффекта, финансово мотивированных, психотических и массовых, о детоубийствах и убийствах, связанных с терроризмом. Это взгляд изнутри на одну из самых редкий профессий, а также попытка разгадать мотивы людей, совершающих тяжкие преступления. Как решается, что будет с человеком после обвинения? Как судебный психиатр работает с преступником и что случается с теми, кто признан невменяемым? Что можно сделать, чтобы предотвратить повторение трагических событий? Вы узнаете, как происходит психиатрическая оценка преступника, а также о нашумевших делах, в которых автор принимал участие в качестве судебного психиатра.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Ричард Тейлор
Разум убийцы. Как работает мозг тех, кто совершает преступление
Посвящается Кэтрин, Луизе и Ханне
Richard Taylor
The Mind of a Murderer:
A glimpse into the darkest corners of the human psyche, from a leading forensic psychiatrist
Copyright © 2021 Richard Taylor
The right of Richard Taylor to be identified as the Author of the Work has been asserted by him in accordance with the Copyright, Designs and Patents Act 1988.
© Ляшенко О.А., перевод на русский язык, 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
От автора
В описанных в книге историях изменены биографические, географические, временные и культурные детали, чтобы сохранить конфиденциальность людей, но не утратить важные элементы каждого дела. Я использовал псевдонимы вместо имен убийц и других людей, например врачей, полицейских, юристов, свидетелей и членов семьи.
Настоящие имена использованы исключительно в тех случаях, когда изложенная информация уже находится в открытом доступе. В этих широко известных делах, перечисленных в книге, я описывал свою роль и использовал информацию, доступную в отчетах о расследовании, средствах массовой информации и сборниках судебных решений. Я не разглашал конфиденциальную информацию из проведенных мной опросов, за исключением случаев, когда данные находятся в свободном доступе. Например, большие отрывки из судебно-психиатрических экспертиз Энтони Харди, в том числе оценки, проведенной мной, были опубликованы в отчете о расследовании.
Лица, информация о которых не находится в открытом доступе, дали свое согласие на упоминание их имен в тексте. При цитировании опубликованных исследований и научных трудов приводятся имена авторов и некоторые ссылки. Термины пояснены в тексте.
К случаям, к которым я имел непосредственное отношение и в которых были использованы настоящие имена, относятся дела Энтони Харди, Дэниела Джозефа, Максин Карр, Сары Торнтон, Кэтлин Маккласки, Джона Уилмота, Кристофера Наддса, Абу Хамзы, Дхирена Баро, организаторов проекта «Газовые лимузины» и терактов в самолетах, Мухаидина Майра и Роберта Стюарта.
К случаям, к которым я не имел непосредственного отношения и детали которых были взяты из открытого доступа, относятся дела Теда Банди, Эдмунда Кемпера, Эндрю Кьюненена, Аарона Алексиса, Навджит Сидху, Луизы Портон, Тани Кларенс, Виктории Климби, Питера Коннели, «Адама», Питера Сатклиффа, Андреи Йетс, Майры Хиндли, Розмари Уэст, Киранджит Алувалиа, «Жизель Андерсон», Салли Челлен, Гюнтера Подолы, Рудольфа Хесса, Эмиля Силье, Роберта Хансена, Мухаммеда Атты, Тимоти Маквея, многочисленных заключенных из Федеральной тюрьмы супермаксимальной безопасности во Флоренсе, Брентона Тарранта, Андерса Брейвика и Халида Масуда.
Введение
Убийство – это не просто преступление. Только в 2017 году 464 тысячи человек стали жертвами убийств во всем мире. Поскольку число подобных преступлений превосходило тысячу в день, смертность от них была значительно выше, чем от вооруженных конфликтов (89 тысяч) и террористических актов (26 тысяч). В 2017 году было убито около 87 тысяч женщин и девочек, из которых 50 тысяч были умерщвлены партнерами и другими членами семьи.
В некоторых странах мира ситуация хуже, чем в других. В Северной и Южной Америке уровень убийств всегда остается высоким. В некоторых странах Латинской Америки в результате убийств погибает в 50 раз больше людей, чем в Западной Европе, и такие насильственные преступления являются главной причиной смерти в этих государствах, особенно среди молодых взрослых. Произошло значительное увеличение доли смертей в результате ножевых ранений среди 800 убийств, зарегистрированных в Великобритании и Северной Ирландии за последние годы, несмотря на общее снижение уровня насильственных преступлений с летальным исходом в Европе.
ООН определяет убийство как «незаконную смерть, причиненную человеку с намерением вызвать смерть или нанести серьезные увечья». Согласно закону Великобритании, умышленное убийство, в отличие от непреднамеренного, – это незаконное убийство любого «разумного существа», совершенное лицом в «здравом уме» с намерением вызвать смерть или серьезные увечья.
Зачем люди убивают? Большинство убийств совершается, когда человек испытывает «нормальные» (или хотя бы понятные) эмоции, такие как гнев, ярость, страх или ревность, однако есть тонкая грань между этими чувствами и психическим расстройством. При психотическом убийстве в психическом состоянии преступника наблюдаются изменения, выходящие далеко за рамки обычных. Как правило, убийца полностью утрачивает связь с реальностью, бредит и галлюцинирует. Такое чаще всего бывает при шизофрении, серьезном психическом заболевании. Во всем мире около 0,5 % людей имеет диагноз «шизофрения», но именно они совершают 6–11 % убийств. Согласно результатам одного крупного исследования, у этой группы риск совершить убийство повышен в 19 раз. Подавляющее большинство людей с шизофренией гораздо чаще становятся жертвами насилия или прибегают к самоповреждению, чем причиняют вред другим. И очень важно, чтобы всех людей, страдающих психическими заболеваниями, не стигматизировали (клеймили) за жестокое поведение, которое проявляют некоторые пациенты с такими нарушениями. Тем не менее повышенный риск нельзя игнорировать, поскольку, в отличие от общего снижения числа убийств, количество подобных преступлений, совершенных людьми с шизофренией, возросло.
Лондонская столичная полиция раскрывает около 90 % убийств (во многих городах США раскрывается только 60 %). Отчасти это связано с тем, что в новом Скотленд-Ярде есть специальные команды по расследованию убийств, располагающие значительными ресурсами для раскрытия таких преступлений (однако, когда дело касается уличных и совершенных бандами убийств, нежелание некоторых свидетелей давать показания усложняет задачу). Еще одна причина высокой раскрываемости таких дел заключается в том, что подобные преступления очень редко совершают случайные незнакомцы. Большинство жертв знали своих убийц, поэтому полиции не нужно далеко ходить, чтобы найти преступника. На самом деле одна из самых распространенных форм таких насильственных преступлений – это убийство одного сексуального партнера другим, часто в преддверии разрыва. Обычно их жертвами являются женщины (из всех жертв за год только 1 % мужчин был убит партнером). Однако группа населения, имеющая самую высокую вероятность стать жертвой убийства, – младенцы до года. В таких случаях преступником обычно является мать.
Алкоголь и наркотики в той или иной степени присутствуют практически в половине дел об убийствах, однако они редко служат единственным объяснением произошедшего. Финансово мотивированные насильственные преступления с летальным исходом удивительно редки: на них приходится приблизительно 6 % всех убийств в Великобритании и США (включая те, что совершаются в ходе грабежей и краж со взломом). Убийства на сексуальной почве еще более редки: на них приходится менее 1 %, но им уделяется непропорционально много внимания, особенно если речь идет о серии подобных преступлений.
Как судебный психиатр, я провожу судебно-психиатрическую экспертизу людей, совершивших тяжкое преступление, и лечу тех, у кого было диагностировано душевное расстройство. Чаще всего я занимаюсь судебно-психиатрической оценкой вскоре после совершения преступления, пишу отчеты и даю показания в качестве свидетеля-эксперта в суде. Однако мое участие не начинается и не заканчивается судебным процессом.
После завершения судебного процесса человека, совершившего убийство, необходимо изолировать, чтобы защитить общественность. Однако мы должны попытаться понять его мотивы, чтобы вылечить расстройство, реабилитировать пациента, а также снизить риск, что он совершит убийство в будущем. Перед выходом преступника на свободу я оцениваю опасность, которую он представляет для общества, и контролирую его поведение на свободе. Позднее мне, возможно, придется добиваться его помещения в лечебное учреждение или под стражу. Я не только работаю с известными убийцами, но и провожу психиатрическую оценку людей, которые агрессивно себя ведут и могут совершить убийство (такое бывает редко). Иными словами, я стремлюсь предотвратить подобные преступления, хотя прогнозирование рисков – дело неточное.
Когда я только начал работать судебным психиатром, вокруг царила атмосфера новизны и жизнерадостности. Хотя качество услуг в некоторых больницах остается на высшем уровне и психиатрическая помощь в тюрьмах стала намного лучше, оптимизм поугас из-за ликвидации наркологических служб и резкого сокращения коечного фонда в больницах. За последнее время число убийств холодным оружием, совершенных под действием наркотиков, значительно возросло, и муниципальные психиатрические больницы настолько перегружены, что полицию и другие экстренные службы просят выполнять нашу работу. В некоторых случаях это приводит к страшным последствиям, включая убийство.
Это книга о моей работе. Мы рассмотрим матере- и детоубийства, убийства сексуальных партнеров (часто жертвы насилия убивают обидчика), убийства под воздействием алкоголя, в состоянии аффекта и на сексуальной почве, убийства с последующей амнезией, финансово мотивированные, психотические, а также массовые, связанные с экстремизмом и терроризмом. Я выйду за рамки сообщений СМИ и покажу, что, хотя каждый случай индивидуален, в разных типах подобных преступлений есть общие закономерности. Вдобавок ко всем делам, к которым я имел отношение как профессионал, у меня есть личная история, связанная с убийством, и вы узнаете об этом случае и его влиянии на мою семью.
Прежде всего это книга о психическом состоянии убийц и попытках понять их поступки, чтобы предотвратить их повторение в будущем и научиться распознавать предупреждающие знаки у других потенциальных преступников.
Хотя в этой книге ужасно много убийств, я надеюсь, вы поймете, что я призываю в ней к пониманию и человечности.
Убийства на сексуальной почве
Дело Энтони Харди
1
В какой-то степени преступника выдала карта лояльности супермаркета Sainsbury’s. Покупая черные мусорные пакеты, чтобы складывать в них части тел жертв, он не мог устоять перед списанием бонусных баллов. Полиция поймала его благодаря камерам наблюдения.
Речь идет об Энтони Харди, также известном как Кэмденский потрошитель. Чтобы понять, как связана его любовь к бонусным баллам и моя работа, нам нужно вернуться в 2002 год, когда полиция приехала в его лондонскую квартиру, ошибочно полагая, что это будет совершенно обычный вызов. После ссоры с соседкой из-за протекающей трубы 51-летний Харди написал на ее двери непристойное слово аккумуляторной кислотой. Когда полицейские проникли в его квартиру, их насторожило, что дверь в спальню заперта. «Что там?» – спросили они. Харди делал вид, что у него нет ключей, пока один из офицеров не нашел их в кармане его пальто. Полицейские открыли дверь.
В комнате была кровать, рядом с которой стояло ведро с теплой водой и видеокамера на штативе. На постели лежало тело 38-летней женщины по имени Салли Роуз Уайт.
Вам может показаться, что факты говорят сами за себя. Разумеется, Харди обвинили в убийстве, однако след от укуса на правом бедре Салли и небольшая ссадина на голове не были смертельными травмами. А судмедэксперт Фредди Пател, обнаружив признаки ишемической болезни сердца, пришел к выводу, что вероятной причиной смерти стал сердечный приступ.
После этого у полиции не было иного выбора, кроме как снять с Харди обвинение в убийстве. Двенадцатого марта 2002 года он признал себя виновным в порче соседской двери, и в соответствии с законом «О психическом здоровье» его перевели из тюрьмы Пентонвиль в психиатрическую больницу святого Луки в Максвелл-Хилле. Там он находился под наблюдением специалистов и прошел лечение от «аффективного расстройства». В психиатрии термин «аффективные расстройства» обозначает целую группу психических недугов, включая депрессию. Они могут различаться по степени тяжести от двухнедельной подавленности, потери интереса к жизни, усталости, чувства собственной бесполезности и так далее до тяжелого состояния, сопровождаемого мыслями о самоубийстве и психотическими эпизодами. К этой группе также относится биполярное расстройство, при котором наблюдаются отчетливые маниакальные эпизоды, характеризующиеся повышенной раздражительностью, приподнятым настроением, снижением потребности во сне, ускорением речи (речевой напор), ощущением собственной грандиозности[1 - Грандиозность – самооценка, характеризующаяся гипертрофированными идеями собственной значимости, превосходства, возможностей и величия. Вера в собственную исключительность, требование от окружающих особого отношения и эгоцентризм. При приобретении идеями величия бредовой формы они обозначаются термином «бред величия».] и так далее.
В случае Харди проблема заключалась в легком или умеренном снижении настроения, которое усугублялось употреблением алкоголя. В прошлом у него, вероятно, были сильные перепады настроения. Из-за необычных обстоятельств оценку риска должен был провести судебный психиатр.
С этого момента я и взялся за дело.
Судебные психиатры составляют немногочисленную группу врачей. Из 330 тысяч медиков, зарегистрированных в Генеральном медицинском совете Великобритании, судебных психиатров около 350 человек, и о нашей работе известно немного. В отличие от клинических психологов, у нас есть медицинское образование. Мы в первую очередь является психиатрами, а во вторую – судебными экспертами. Мой путь к этой профессии был извилистым и непродуманным. Я провел шесть лет в медицинской школе и три года работал младшим врачом в отделении неотложной помощи и зарубежных больницах. Затем я поступил на шестилетний курс психиатрической подготовки. Это была многогранная программа, за время которой мы набирались опыта в таких областях, как психозы, зависимости и детская психиатрия. В итоге я выбрал судебную медицину, но о причинах, побудивших меня принять это решение, задумался уже позднее.
Меня часто спрашивают: «Вы работаете с мертвыми?» Ну, мне часто приходилось это делать в прошлом, начиная с третьего дня обучения в Университетском колледже Лондона, когда мы познакомились с трупами, которые нам предстояло анатомировать месяцами. В то время как судмедэксперты используют свои знания для установления причины смерти жертвы, судебные бухгалтеры, одонтологи, токсикологи и антропологи применяют свой опыт в суде. Специалисты моей профессии интересуются мертвым телом исключительно с целью узнать, что оно может рассказать о психическом состоянии преступника. Эта специальность находится на пересечении психиатрии и юриспруденции, и это значит, что нам часто приходится оказывать помощь преступникам с психическими заболеваниями. Мы оцениваем состояние пациента, пишем отчет и как независимые эксперты даем показания в уголовных и гражданских судах о психиатрическом статусе подсудимого. Мы можем сыграть решающую роль в деле об убийстве: подсудимого могут признать невиновным по причине невменяемости или приговорить к более мягкому наказанию в связи с ограниченной вменяемостью, содействием совершению самоубийства или провокацией (потерей контроля). Исход дела в большей или меньшей степени зависит от мнения психиатра, которое может быть яростно оспорено.
Не нам решать, кто совершил преступление (хотя мы можем определять готовность задержанного к допросу в полиции, поскольку психически нездоровые люди могут признаться в том, чего они не делали). Нас больше интересуют причины совершения преступления, и мы в основном сосредоточены на человеке, находящемся под стражей. Каким он был до совершения преступления? Почему и при каких обстоятельствах произошло убийство? Можно ли содержать его в тюрьме? Способен ли он участвовать в судебном процессе? Какую ответственность он несет: полную или частичную? Объясняются ли его действия психическим расстройством?
Затем мы должны решить, что будет с убийцей после признания вины. Куда он попадет: в психиатрическую больницу или тюрьму? Каким его признают: сумасшедшим или виновным? Или и тем и другим? Если убийца направится в больницу, какой уровень безопасности необходимо обеспечить? Можно ли ему помочь? Есть ли шанс на выздоровление?
Осмыслил ли он – и мы – совершенное преступление? Можем ли мы разработать план профилактики рецидивов? Безопасно ли выпускать его на свободу?
Все эти вопросы возникают после задержания. Хотя мы обычно не участвуем в профилировании неизвестных подозреваемых, нас часто просят оценить риск, который представляют для общества люди, еще не совершившие серьезных преступлений. Одна из таких оценок была связана с Энтони Харди.
Я хорошо помню беседу с этим пациентом. Я разговаривал с ним 28 августа 2002 года. В его прошлом было много необычных деталей. Психиатрические опросы конфиденциальны, но биография преступника и отрывки из специальных отчетов уже находятся в открытом доступе, поэтому я могу говорить о них здесь. Харди родился в городе Бертон-апон-Трент, графство Стаффордшир. Говорили, что он прилежно учился в школе и стремился скрыть свое низкое происхождение. Во время учебы в Имперском колледже Лондона он познакомился со своей будущей женой Джудит. В 1972 году они поженились, впоследствии родили четырех детей и долгое время прожили в Австралии. Несмотря на случаи домашнего насилия и неоднократные измены супруга, его жена несколько раз соглашалась помириться с ним.
В Австралии у него были проблемы с полицией из-за серьезного нападения на Джудит, которое он совершил в 1982 году. Он ударил ее по голове бутылкой замороженной воды, а затем попытался утопить в ванне. Харди намеренно взял сосуд такой формы, чтобы по травмам головы можно было предположить, что Джудит поскользнулась и ударилась о бортик ванны. Идею заморозить воду он, вероятно, взял из рассказа Роальда Даля «Агнец на заклание», в котором женщина до смерти забивает мужа замороженной бараньей ногой, а затем угощает ей следователей. (В СМИ много говорят о пагубном влиянии видеоигр и рэпа, а о вреде рассказов Роальда Даля – ни слова.) Как бы то ни было, с Харди сняли обвинения, и брак распался, однако до официального развода прошло еще четыре года. Мужчина потерял работу (он был инженером), и его социальное положение ухудшилось. Сначала он был водителем пикапа, а затем стал просто безработным.
По возвращении в Великобританию у Харди диагностировали биполярное расстройство, аномальные свойства личности и алкоголизм. Он отсидел в тюрьме пару коротких сроков за порчу дома бывшей жены и угон автомобиля ее нового партнера. Мужчина несколько раз лежал в психиатрических больницах, проживал в различных лондонских ночлежках и был судим за воровство и пьяный дебош. В 1998 году Харди арестовали, после того как проститутка обвинила его в изнасиловании, но позднее обвинения были сняты из-за отсутствия доказательств. К 2002 году, получая пособие, пьянствуя и страдая от диабета, он вел в основном затворническую жизнь в убогом жилье в многоквартирном доме недалеко от Роял-Колледж-стрит в Камдене.
Внешне Харди выглядел внушительно: он был тяжелым и высоким, выше 180 сантиметров. Во время опроса его речь была размеренной и он, похоже, тщательно обдумывал свои ответы, прежде чем их озвучить. Мужчина отрицал какие-либо маниакальные или депрессивные симптомы и практически не проявлял эмоций, что в психиатрии называется уплощенным аффектом. Он практически ничего не рассказал о преследовании бывшей жены, хотя однажды проделал долгий путь до Бери-Сент-Эдмундса, чтобы бросить камень в окно ее дома. Помню, он заставил меня чувствовать себя неловко. Пациент неохотно говорил на опросе, и его внутренний мир остался для меня загадкой. Однако Харди сказал, что ему быстро становится скучно, он склонен к импульсивным поступкам и любит острые ощущения. Он признался, что испортил соседке дверь, написав на ней «отвали, шлюха», а затем влил аккумуляторную кислоту в прорезь для писем, используя в качестве воронки отрезанное горлышко бутылки из-под сидра. Мужчина сказал, что в то время много пил, а также утверждал, что не помнит, как Роуз Уайт оказалась в его квартире, хотя предполагал, что, возможно, сам пригласил ее туда. Он признался, что ранее снимал проституток в районе Кингс-Кросс. Одна из работавших в тот день медсестер сказала, что Харди очень огорчили мои расспросы об умершей женщине. По его словам, они заставили его задуматься о самоубийстве.
Все еще находясь в больнице, он согласился принять участие в программе реабилитации алкоголиков, и ему разрешили в течение дня проводить время дома. Никаких проблем с этим не возникло. Он выразил сожаление по поводу того, что некрасиво поступил с соседкой, и больше не проявлял к ней враждебности.
Мы составили отчет (что необычно, и я, и два моих стажера провели опрос, чтобы сравнить записи), в котором отметили историю враждебного отношения к бывшей жене и тот факт, что нам стало некомфортно, когда Харди говорил об умершей женщине по имени Роуз (особенно о видеокамере на штативе). Мы порекомендовали проинформировать местную комиссию Межведомственного соглашения о защите общественности [1], возглавляемую полицейским и сотрудником службы пробации, чтобы она могла составить план дальнейших действий до его выписки из больницы. Мы пришли к выводу, что он мог представлять серьезную опасность для женщин, не связанную с его психическим состоянием и употреблением алкоголя. Однако нам также пришлось учитывать тот факт, что, судя по результатам вскрытия, он не был виновен в смерти Роуз Уайт.
Я больше не встречался с Харди и в течение следующих месяцев был занят другими делами. Так было до кануна 2003 года.
У меня два мобильных: личный и рабочий. В ту ночь персональный телефон лежал у меня в кармане брюк, а второй – в куртке, висевшей в узком коридоре рядом с кухней и у подножия маленькой лестницы из трех кривых ступенек.
Нашему старшему ребенку тогда было три года, а младшему – год. Пойти на новогоднюю вечеринку мы не могли, поэтому пригласили гостей на ужин. На улице было сыро и ветрено, поэтому я был даже рад, что мы остались дома. Кроме того, я готовил, а значит, был в своей зоне комфорта.
Поскольку мы с женой оба были врачами, работавшими на полную ставку, домашняя жизнь требовала сложного разделения труда. Мы по очереди забирали мальчиков из детского сада в зависимости от того, кто раньше заканчивал. Как и у большинства молодых родителей, у нас был очень напряженный график, но я с радостью променял стирку и уход за детьми на роль шеф-повара. В будни я предпочитал делать что-то простое, например запекать куски рыбы в духовке, но по выходным тратил время на приготовление пасты с морепродуктами. Это помогало мне отвлечься от работы. Более того, разъезжая по тюрьмам и малоизвестным психиатрическим больницам, я не упускал возможности заглянуть к поставщикам интересных продуктов. По пути из тюрьмы Холлоуэй я заезжал в сицилийский гастроном, возвращаясь из Уормвуд-Скрабс – в магазин специй. Еще я всегда посещал один из немногих сохранившихся рынков морепродуктов.
В тот вечер к нам в гости должны были прийти два психиатра. Я успел выпить бутылку отличного красного вина и был занят приготовлением грандиозного ужина. Поскольку я был увлечен и слушал песню Майлза Дэвиса Maxis Making Wax, до меня не сразу донеслись звуки рабочего телефона, находившегося в коридоре. К тому моменту, как я не без усилий достал его из кармана куртки, звонивший успел положить трубку.
Посмотрев на экран, я встревожился. Мне звонил Дуг Кардинал, медбрат психиатрического отделения, ответственный за связи с полицией. Как это ясно из названия его должности, он выступал в качестве посредника между нами и правоохранительными органами. Сам факт звонка означал, что произошло что-то плохое, а то, что он пытался связаться со мной, когда я не на дежурстве, было поводом для очень серьезного беспокойства.
Я попытался ему перезвонить, но у него включился автоответчик. Мне в голову пришла мысль, что он, вероятно, под землей в камере предварительного заключения, поэтому я вернулся к Майлзу Дэвису. Однако былое умиротворение меня покинуло, и его сменило навязчивое беспокойство. Если все врачи боятся принять неправильное решение и навредить пациентам, у нас, судебных психиатров, есть два других страха. Во-первых, мы опасаемся, что пациент покончит с собой. Ежегодно в мире совершается около 800 тысяч самоубийств – в два раза больше, чем убийств. В 2018 году в Англии и Уэльсе было совершено 6507 самоубийств, что вполне типично. Эта цифра почти в 10 раз превысила число убийств и затмила количество жертв дорожно-транспортных происшествий (1770). Из 6507 самоубийц у 1700 человек были проблемы с психическим здоровьем. Таким образом, это трагическая, но характерная особенность работы психиатра. Во-вторых, мы боимся, что пациент убьет другого человека. Ежегодно в Великобритании приблизительно 75 убийств из 800 (около 10 %) совершается людьми с психическими заболеваниями. Из них примерно две трети совершают пациенты, проходящие лечение у психиатра.
Иными словами, больные убивают относительно редко, но, когда это происходит, последствия обычно катастрофические. Это самый страшный ночной кошмар любого судебного психиатра.
На этом этапе я, конечно, думал об убийцах из своего списка пациентов и размышлял, кто из них мог натворить дел. Я подумал о Гэвине Фолкнере, больном шизофренией уроженце Глазго, который зарезал ножом незнакомца и бросил его тело в Риджентс-канал, после того как жертва предположительно начала насвистывать песню David Watts (Гэвину долгое время мерещилось, будто Пол Уэллер[2 - Пол Уэллер – британский музыкант, фронтмен группы The Jam, которая выпустила кавер песни Рея Дэвиса David Watts.] его преследует). Или, возможно, это был Пол Кеннеди, веселый ирландец, живший в муниципальной квартире рядом с пабом. Он обезглавил прихожанина саентологической церкви[3 - Саентология – религиозное движение, основанное в 1950-х годах американским писателем-фантастом Лафайетом Рональдом Хаббардом. Во многих странах считается сектой.], думая, что у него роман с его девушкой. Мужчина действовал в состоянии патологической ревности (слово «патологический» в медицинских и психиатрических терминах означает любое отклонение, обусловленное заболеванием или находящееся за пределами того, что мы называем нормальными эмоциональными состояниями).
В течение получаса я еще дважды перезвонил Дугу, но оба раза попадал на автоответчик. К нам приехали гости, но даже еще один бокал вина не помог мне отвлечься от работы. Я ушел на кухню и снова набрал номер Дуга. На этот раз он наконец снял трубку и подтвердил мои худшие опасения: произошло нечто серьезное, а именно убийство. В мусорном баке нашли части человеческого тела. Расследование велось в разных направлениях, но одного из бывших пациентов разыскивали «для помощи полиции в расследовании».
Этим пациентом был Энтони Харди.
Это стало для меня неожиданностью. Насколько мне было известно, его направили на принудительное шестимесячное лечение на основании закона «О психическом здоровье», и он до сих пор должен был находиться в психиатрической больнице. Позднее выяснилось, что его без моего ведома выписали еще в ноябре, однако на тот момент я был сбит с толку новостью о том, что он не в больнице и что его разыскивает полиция в связи с делом об убийстве.
Надежда все же еще оставалась. Возможно, пациента добавили в стандартный список подозреваемых, поскольку годом ранее в его квартире обнаружили тело женщины, умершей от сердечного приступа. Тот факт, что полиция хотела побеседовать с Харди, мог ничего не значить. Надежда теплилась во мне примерно час, пока мне не перезвонил Дуг. В тот момент я нарезал недоготовленный кусок оленины.
– Не хочу тебя огорчать, Ричард, но Харди точно является главным подозреваемым, – сказал он.
– Ясно, – ответил я, чувствуя, как сердце уходит в пятки. – А почему ты так думаешь?
– В его квартире обнаружили обезглавленный торс, завернутый в мешки для мусора.
