Вера Камша "Битва за Лукоморье. Книга I"

Битва за Лукоморье. Книга I
Александра Злотницкая

Татьяна Андрущенко

Елена Толоконникова

Вера Викторовна Камша

Роман Валентинович Папсуев

Новые сказки Старой Руси
Могуче и необъятно Мировое Древо Карколист. Великое разнообразие миров, больших и малых, темных и светлых, вплетено в его ветви.

Раскинулась в нем привольно земля богатая – Славия, посреди нее – великая Русь, а вокруг – царства-королевства Золотой Цепи, именуемые в народе тридевятыми.

Да вот беда – сгущаются над мирной и благополучной Славией тучи, собирается в темных лесах кровожадная нечисть, а коварный враг уже замыслил войну…

Уникальный проект «Сказки Старой Руси», созданный в 2015 году художником и писателем Романом Папсуевым, основан на славянском фольклоре, русских народных сказках и былинном эпосе. Знакомые с детства герои перемещены в авторскую фэнтези-вселенную, где их ждет немало подвигов и приключений. Яркий, самобытный мир, родные и при этом новые образы – такого вы еще не видели!

Роман Папсуев, Вера Каллша, Татьяна Андрущенко, Александра Злотницкая, Елена Толоконникова

Битва за Лукоморье. Книга I

© Папсуев Р. В., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Сказка от начала начинается, до конца читается, в середке не перебивается

Долг

Ночью ударил первый заморозок, а утром небо огласили звонкие плачущие кличи: это прощались с Русью обережные журавли. Огромные, белоснежные – ни единого черного или хотя бы серого пера – птицы, взлетали с расписанных осенью болот и, выстроившись похожими на наконечники стрел клиньями, неспешно плыли над вековыми лесами, полноводными медленными реками и убранными полями. Люди, заслышав журавлиный плач, отрывались от дел и поднимали взгляд к небесам, желая крылатым путникам сытной зимовки в южных землях и счастливого возвращения по весне. Знающие люди говорят, что обережные журавли несут на своих крыльях тепло… и еще они издали чуют черное зло.

Вожак пролетавшего над Гребневым лесом клина, тревожно и коротко крикнув, стал стремительно набирать высоту, одновременно сворачивая с не менявшегося сотни лет пути. Окажись сейчас внизу кто-нибудь знающий и глазастый, он бы тоже поспешил прочь, уходя от неведомого лиха, но следить за встревоженными журавлями было некому. Как и слушать, как кто-то огромный пробивался сквозь чащу – был он невидим, тяжел и быстр, куда быстрей медведей и вепрей, извечных обитателей здешней глухомани. Ох, недаром люди обходили Гребнев лес стороной. Обычные люди… только воинский человек идет, куда пошлют, а знахарь – куда велит долг.

* * *

…Они рухнули одновременно – колдун-злонрав, чьего имени так и не узнали, и знахарь Вежин, но колдун больше не поднялся. Заклятие Вежина, пусть и очень простое, сделало свое дело: отвлекло приспешника Тьмы от ратников, которые не растерялись и не ошиблись. Честной булат пронзил полное вражьей злобы тело, и бой на поляне завершился победой русичей.

Вежин заставил себя разлепить глаза и, опершись о покрытую мягким мхом землю, кое-как уселся. Трое его спутников стояли над убитым и что-то громко и оживленно обсуждали; чуть охрипшие голоса ратников били по раскалывающейся от боли голове, точно кузнечные молоты. Понять, о чем речь, у знахаря не выходило, а лесная поляна с недостроенной избой, нечистым покойником и его победителями медленно кружилась, при этом умудряясь еще и мерцать. Вежин с силой сжал виски руками, и кружение замедлилось, но и не прекратилось… а лежавшая на краю поляны холщовая сумка с зельями казалась недосягаемой, как Ирий.

– Ты чего это, Вежин? – будто камнем из пращи врезалось в горемычную голову. – Никак ранен?!

– Н-нет, – промычал знахарь в опушенное короткой юной бородкой жизнерадостное лицо. Дрожащее, будто речное отражение в ветреный день. – Н-не ранен…

– Да у тебя лицо всё в крови! – не отставал ратник.

Знахарь вытер лоб и поднес к глазам ладонь. В самом деле, мокрая и красная, будто кожу содрали.

– Это из пор… сочится. Надорвался я малехо, Малобуд.

– Помочь чем? – Подошедший Твердята, старший над воинами, тоже мог бы говорить потише.

– Сумку мою дайте, – попросил Вежин, – а так… надо мне полежать, подождать… Глядишь, само пройдет.

– Вот и лежи! – отрезал старшой. – Долг свой ты исполнил, можешь и отдохнуть. Если что, пару жердин вырубим, на плащах до твоего Совёлого дотащим. К слову, парни, а ну-ка давайте не сумку к нему, а его – к сумке! Пусть в теньке-прохладе в себя приходит.

Возразить Вежин не успел, да и сил не было. Малобуд со Жданом – ребята шустрые и своего старшого слушали беспрекословно. Ойкнувшего знахаря сграбастали будто какой куль и отволокли на самый край поляны. Прислонили к затесавшемуся меж густых кустов бересклета высокому пню, сунули под руку заветную сумку, а сами вернулись таращиться на колдуна. Глазеть молодым ратникам было на что – тело поверженного врага съежилось, усохло и покрылось тонкими складками сморщенной бледно-желтой кожи.

Вежин шмыгнул носом, сглотнул теплую соленую кровь и обтер руки сперва о зеленый пушистый мох, а затем о порты. Больше всего ему хотелось спать. Оно и понятно, сон восстанавливает силы, которых ушло немало: как ни крути, а засевший в чащобе злодей был много опытнее его, молодого знахаря из захолустного села. Никогда не искавший на свою голову приключений Вежин всё больше зубы заговаривал да заплутавших в лесах дурней искал, в бою раньше бывать не доводилось.

Не буди лихо, как говорят… да у лиха сон чуток. В последние годы на Руси нечисть обнаглела, стала лютовать, по слухам, целые деревни изводила, а потому и нагрянули в Совёлое витязи, прознав про злого чародея. По-умному, нужно было потаскать их по чащобе, наврать, что колдун морок навел и обычному знахарю его ну никак не сыскать. Посылайте, дескать, в Китеж-град за Охотниками, они тем и живут, что нечисть выискивают да истребляют… Только не умел Вежин ни врать, ни отказывать, вот и привел княжьих людей, куда те хотели, а потом еще и в драку ввязался. Хотя тут уж выбирать не приходилось: либо они врага кончают, либо он их.

Когда казавшийся чудовищно-огромным злонрав простер вперед руку, меж пальцами которой проскакивали синие искры, знахарь понял – это смерть. Сам толком не соображая, что творит, Вежин со всей силы шарахнул по гаду «медвежьим страхом». Заклятие, которым спокон века отгоняют лезущих в овсы косолапых, навредить всерьез не могло, но громыхнуло неслабо, колдун отвлекся, а тут и Твердята с парнями подоспели… Теперь, задним числом, Вежин понимал, что, с перепугу не рассчитав сил, чудом не прикончил сам себя, но сделанного не воротишь, да и обернулось всё в итоге неплохо. Колдун мертв, витязи живы, сам он отлежится, а к завтрашнему вечеру, глядишь, и волшба вернется.

Знахарь повозился, устраиваясь поудобнее, и, уверившись, что «само не пройдет», принялся дрожащими руками копаться в своей сумке. Собираясь утром в лес, Вежин вовремя вспомнил, что «береженого коня и зверь не берет», а потому чего только не набрал в дорогу! Запасливость его теперь и выручит: целебное зелье вернет опустошенному телу хотя бы часть потраченной силы. Отыскать бы только нужную скляницу среди всего этого лекарского добра! Запасливость, чтоб ее… И дрожь эта дурная… Может, на помощь кликнуть?

Вежин покосился на добрых молодцев, что со всем почтением внимали отдававшему очередные указания старшому. Кивнув, Малобуд шагнул было к так и недостроенной колдуном избе, но вдруг замер на месте, ткнув пальцем в сторону леса. Глянул туда и знахарь, да, видать, как-то неловко повернулся: виски сдавило, перед глазами замельтешили полупрозрачные черви, зато слух не подвел, и Вежин услышал, что с той стороны поляны доносится треск ломаемых сучьев и размеренный тяжкий топот.

Почти успокоившееся сердце бешено заколотилось, знахарь прижал руку к груди и, протерев горемычные глаза, вновь выглянул из-за кустов. С мечами на изготовку, перекинув вперед длинные щиты, ратники уже выстроились плечом к плечу; они явно чего-то ждали. Вежин мог видеть их спины, но не то, что надвигалось из леса – а оно надвигалось, причем быстро.

Кусты бруслины на дальнем конце поляны вздрогнули и раздвинулись, да только за ними никого не оказалось – упругие ветви разошлись сами собой, склонились в сторону избы, потрепетали, сбрасывая рыжие листочки, а потом резко выпрямились, будто кто-то невидимый сквозь них прошел. В пустоте раздался непонятный громкий храп – звук походил одновременно и на конское фырканье, и на рык большого хищного зверя.

Невидимками по своим владениям ходят лесовики[1 - Для лучшего понимания текста рекомендуем ознакомиться с кратким словарем в конце книги.], а с ними, умеючи, договориться всегда можно. Вежин точно бы сумел, только в Гребневой чаще лесные духи не водились, да и чутье знахаря подсказывало – здесь что-то другое, холодное, как могила. Злое. Опасное. Надо бежать, но вычерпанный до дна заклятием знахарь бежать не мог, а воины и не хотели.

Странный звук повторился, что-то глухо стукнуло, и пронизанное солнцем ничто подернулось темной дымкой, поползло пятнами… Мгновение-два – и вот уже на поляне высился громадный вороной конь, необычный и жуткий. Глаза болотными огнями светились в глубоких глазницах, длинная грива ровной волной бежала вниз по могучей шее. Ноги, массивные и крепкие, бугрились мышцами; широкая грудь и крутые бока лоснились, как жиром смазанные, а на них паутиной проступали вздутые вены, по которым пробегали видимые даже сквозь шкуру призрачные огоньки.

Верхом на чудо-коне восседал всадник в черных, под стать своему скакуну, одеждах. Плащ ниспадал с широких плеч, глубокий капюшон скрывал лицо, а руки в перчатках с раструбами почти по локоть держали поводья небрежно и расслабленно. Неужто Охотник?! Услыхали в Китеже про колдуна, вот и прислали… Охотники, они ведь темное носят, да и на дивоконях, случается, ездят… Но нет, не могло от китежанина веять таким злом!

Вороной топнул копытом и оскалился, издав жуткий, не конский да, пожалуй, и не живой, хриплый звук, будто по камню железом проскрежетало. Всадник же спокойно рассматривал открывшуюся ему картину, не шевелясь и даже не пытаясь заговорить.

– Кто таков будешь? – властно спросил Твердята, перехватывая поудобнее щит. – Назовись!

Вместо ответа незнакомец неторопливо спешился, забросив поводья к короткому тупому рогу на передней луке седла, и небрежно хлопнул коня по шее. Столь же неспешно он направился к ратникам. Полы его просторного и длинного плаща, доходящие почти до щиколоток, мерно качались из стороны в сторону – кажется, они были подбиты красным.

Полумертвый Вежин, нащупав под рубахой Знак защиты души, как мог тихо, лег, почти упал наземь, подтянув к себе драгоценный мешок. Сидящих смирно погибель порой милует, да как бы, отсидевшись, на поживу совести не достаться.

– Выходит, – внезапно донеслось из-под капюшона, – припозднился я.

– Это смотря к чему, – голос старшего не сулил гостю ничего хорошего. – Ты что у колдовского логова забыл, чуженин? Дело пытаешь аль от дела лытаешь?

– Дело пытать собирался. Оно под ногами у вас валяется.

Воины недоуменно глянули вниз. О чем это он? О мертвеце, что ль?

– Кривославом его звали, – подтвердил невысказанную догадку чужак, задумчиво разглядывая убитого. – Что ж, осталось разве что должок забрать… При нем нету, значит, в избе искать придется. Дайте-ка пройти.

– Экий ты шустрый, – хмуро попенял Твердята. – Подождешь.

– Могу и подождать, – равнодушно согласился незнакомец, – мне торопиться некуда.

Он и впрямь все делал неспешно. Неторопливо и слова произнес, и капюшон за спину отбросил. Ратники невольно отшатнулись, и было с чего.

Хищное лицо незнакомца казалось восковым. Длинные черные волосы, зачесанные назад, не скрывали проступавших под кожей ребристых выростов на лбу и скулах. На впалых щеках и безволосом остром подбородке красовались алые наколки в виде злых рун, а в правой ноздре поблескивала небольшая, украшенная самоцветом серьга. Темно-красные глаза смотрели холодно и безучастно.

– Упырь, что ли? – словно не веря своим глазам, пробормотал старший. – Они ж Отца-Солнца боятся!

Упырь поправил перчатки и почти добродушно произнес:

– Вот что, русичи. Мне с вами делить нечего. Ступайте своей дорогой, а я своей поеду… только должок заберу.

– Обойдешься, нечисть, – резко бросил Твердята. – И сам с этой поляны не уйдешь!

Ратники сомкнули щиты, а красноглазый едва заметно усмехнулся и потащил из скрытых под плащом ножен длинный меч. Крутанул им, разминая запястье, и спокойно пошел по кругу, обходя противников. Час от часу не легче!

Пугающие рассказы о еретниках, непревзойденных упырях-мечниках, передавались из уст в уста много веков; ими стращали не только детей, но и молодых дружинников. С таким противником никакому знахарю не совладать, а вот воинам порой удавалось. Тут, главное, хотя бы раз зацепить, ведь булат нечисть ох как не любит! А были у княжьих витязей еще и броня, и щиты, и стать – по сравнению с рослыми воинами красноглазый выглядел хлипким.

Стояли ратники плечом к плечу, поэтому, когда упырь начал движение, стали поворачиваться за ним ладно, как единое целое, не упуская врага из виду. Того, впрочем, это ничуть не смутило.

– Откуда вы, витязи? – продолжая движение, лениво спросил упырь.

Левой рукой он тронул застежку у шеи, и длинный плащ скользнул на землю. На еретнике не оказалось никакой брони. Только плотный и приталенный длинный черный кафтан, покроем напоминавший халаты южан – с короткими рукавами и длинными, складчатыми полами, что никак не стесняли движения и в ногах не путались. Спереди кафтан украшали кожаные накладки с тускло-золотой вязью, а на груди он был застегнут встык золотыми крючками и дополнительно стянут тремя рядами ремешков. Высокий кроваво-красного цвета воротник выглядывал из-под плотного тканевого оплечья и наполовину скрывал неестественно длинную шею упыря. На широком алом поясе помимо ножен висело странное оружие, которое красноглазый, сняв, взял в левую руку.

Оружие оказалось короткой дубинкой – железной, чуть длиннее локтя[2 - Локоть – единица измерения длины, не имеющая определенного значения и примерно соответствующая расстоянию от локтевого сустава до конца вытянутого среднего пальца руки. Примерно 50 см.] и украшенной искусными узорчатыми рельефами. Небольшой, но явно очень тяжелый набалдашник изображал скалящийся клыкастый череп.

– Небось с заставы какой? – продолжал допытываться еретник. – Или из города?

– Нам с нечистью разговоры вести не след, – задорно выкрикнул стоявший справа от старшего Малобуд. – Проваливай в Чернояр, к своему хозяину, погань!

– У меня два хозяина, – уточнил упырь, будто сообщая нечто очень важное. – И оба не любят, когда их волю не исполняют.

Обнажив в ухмылке клыки, красноглазый на краткий миг прервал свое движение и указал дубинкой на Малобуда.

– Ваше счастье, что я не голоден. Подарю вам смерть быструю… а вот тела, пожалуй, сохраню. Пусть вы и не богатыри, отваги вам не занимать. Глядишь, укодлаки из вас недурные вый-дут. Обучим.

– Щиты выше! – Твердята, как и положено, стоявший посередине, и впрямь не собирался вести долгих разговоров с нечистью. Колдуна Кривослава первым достал именно он, может, и сейчас сдюжит?

Упырь, похоже, тоже решил, что сказал достаточно. Сделав резкое движение вправо-влево и заставив молодых ратников дернуться, он стремительно пошел вперед, держа темный меч перед собой. Пошел широко, будто перекатами, ловко расставляя ноги в высоких сапогах из мягкой кожи, качаясь из стороны в сторону, принуждая воинов гадать, куда же он шагнет в следующий миг.

Когда он приблизился достаточно, витязи разом двинулись навстречу, и Твердята сразу попробовал проткнуть нежить булатным мечом, ударив снизу вверх из-за щита. Старший из ратников понимал, что они наткнулись на страшного противника, но… не понимал, насколько страшного.

Вежину почудилось, будто время потекло густым медом – медленно, позволяя хорошо рассмотреть каждое движение сражающихся.

Вот, отражая удар, красноглазый машет дубинкой, отводя булатный клинок. Бил бы простой человек, рука витязя и не дрогнула бы, но… бил еретник – и сыпанувший искрами меч старшего уводит влево. Туда же, пусть и ненамного, тянет щит, в правую грань которого уперлось предплечье Твердяты. В стене щитов возникает прорезь, и упырь даром времени не теряет. Его меч совершает змеиный бросок и тут же отлетает назад – острие сумело найти уязвимое место и, царапнув кольчужную бармицу, ударило Малобуда под скулу, пробив голову почти насквозь. Бездыханный ратник падает наземь.

Усмехаясь, упырь ловко отскакивает и, пританцовывая, смахивает с клинка капли горячей крови. Он играет с противниками, забавляется, как кот – с еще живой, но уже обреченной мышью.

– Ах ты тварюга! – рычит Ждан, кидаясь вперед, не слыша отчаянного крика старшего: «Стой!..»

Поздно. Еретник легко уворачивается от широкого молодецкого замаха, дожидается, пока клинок пройдет мимо, и бьет парня дубинкой по шлему. Оглушенный витязь кулем валится в траву, а красноглазый вступает в бой с Твердятой. Ну, Белобог, помоги!..