Регуляторы. Книга первая. Цена говядины
Константин Александрович Жевнов
Дикий Запад это эпоха. Какой мы ее видим? Ковбои, индейцы, бандиты, шерифы, пальба, салуны… С двадцати шагов из револьвера – бах! И белке в глаз! Или грязь, антисанитария, грубость, геноцид индейцев, все сплошь злодеи и преступники… Так каким был этот пресловутый Запад? Действительно диким или благородным? А может каким-то другим? А люди его населявшие, так ли шаблонны они были?
Отдельной страницей Дикого Запада является история Билли Кида. Одних фильмов о нем снято больше десятка! Люди бывшие с ним рядом известны меньше, но и их имена на слуху: Дик Брюер, Док Скарлок, братья Коу, Чарли Боудри… Эта книга о них обо всех, и в первую очередь о том, кто был ближайшим другом Малыша Билли Бонни. Не о киношных глянцевых стереотипах, а о реальных людях.
Против моего обыкновения, эта книга не фантастика, хотя и сухим историческим трудом ее точно не назовешь! Что-то среднее, скорее всего – это роман по реальным событиям…
Константин Жевнов
Регуляторы. Книга первая. Цена говядины
Пролог
[1 - Фотография, использованная на обложке, взята из коллекции Линды Санчес (linda sanchez collection) с сайта https://www.ruidosonews.com/story/news/local/community/2019/03/12/lincoln-county-celebrates-150th-birthday/3140582002/ (https://www.ruidosonews.com/story/news/local/community/2019/03/12/lincoln-county-celebrates-150th-birthday/3140582002/)]
Темноволосый парень лихо опрокинул в глотку содержимое стакана и, слегка дернув щекой, прислушался к собственным ощущениям. Ощущения, по-видимому, оставляли желать лучшего. Слегка презрительно скривив губы, он очень мягко поставил стакан на стол, словно эта посудина была сделана не из мутного местного стекла, а имела европейские корни, причем, вполне возможно, даже из самих гор Богемии[2 - Даже из самих гор Богемии – Богемское стекло (Богемия область современной Чехии), а в последствие и хрусталь, по крайней мере, со второй половины средних веков обоснованно считались лучшими изделиями в области стеклянной посуды.]. Огладив короткие щегольские усы, явно составлявшие его тайную гордость, парень подхватил деревянную ложку, скептически ее оглядел, отковырял какой-то прилипший комок и занялся трапезой.
Поданные блюда не отличались какой-то особой изысканностью. Все те же, стандартные для пограничья, тушеные бобы с кукурузной лепешкой и кусок вареной говядины. Вот только парень умудрялся вести себя за столом так, словно находился на званом вечере у мэра Нового Орлеана и отдавал должное трюфелям и устрицам, а не бобам и кукурузе. Все его движения были четко выверены, немного вальяжны и слегка не торопливы, а оттого создавали ложное ощущение безобидности и безвредности данного джентльмена для окружающих, вообще, свойственное многим представителям южных штатов.
На вид южанину было сложно дать сильно за двадцать, но молодость, отнюдь, не выделяла его среди посетителей заведения, в котором лишь хозяин, с гарантией, достиг сорокалетнего рубежа. Одет парень был в непонятного грязно-серо-коричневого цвета макинтош, явно бывший в девичестве офицерским мундиром Конфедератов. Впрочем, получившаяся куртка была подогнана вполне по фигуре нового владельца, аккуратно заштопана и даже сохранила почти полный комплект латунных форменных пуговиц.
Из-под расстегнутого клапана выглядывала достаточно свежая белая рубаха с отложным воротником, а на шее был щегольским узлом повязан, в прошлом, ярко-красный платок. Бесформенные штаны имели цвет схожий с макинтошем, но с явным преобладанием светло коричневых тонов, несли на себе следы неоднократного ремонта, а также потертые кожаные вставки, однозначно показывающие, что их хозяин большую часть времени проводит в седле.
На ногах парня были надеты тяжелые тупоносые сапоги, когда-то ярко-желтые, ныне же, столь потертые и запыленные, что составляли со штанами практически единую цветовую гамму. Ну, а венчала этот наряд широкополая серая фетровая шляпа, всем своим видом говорящая, что ей довелось принять активное участие в гражданской войне. На украшенном патронташем оружейном поясе южанина справа была закреплена закрытая крышкой кобура с револьвером. Само ее положение говорило о том, что парень не был ганфайтером[3 - Ганфайтер – стрелок, участвующий в дуэлях. Понятие было в значительной мере идеализированно и растиражировано Голливудом, хотя в реальности ганфайтеров было крайне мало и большинство воспетых «фабрикой грез» персонажей Дикого Запада никогда к их числу не относились.] и привык зарабатывать на жизнь, не пуская в ход револьвер при каждом удобном случае и уж точно не участвуя в дурацких дуэлях на десяти шагах.
Когда миска с бобами стала приближаться к своему логическому финалу, за стол, занимаемый южанином, грузно плюхнулся длинноволосый русый широкоплечий парень в столь же запыленной, но явно менее ухоженной, одежде. Вновь прибывший первым делом схватил кувшин с водой, окинул стол в поисках пустой кружки, убедился в отсутствии искомого предмета и с выражением оскорбленной невинности принялся пить прямо из горлышка. Выхлебав не меньше половины, русоволосый расплылся в блаженной улыбке, но почти сразу собрался и сообщил:
– Чарли, хозяин гостиницы говорит, что этот адвокатишка сейчас в городе, так что, давай перекусим, пропустим по паре стаканчиков и наконец-то урегулируем наши разногласия с Джоном Чисамом! Признаться, мне до смерти надоел этот городишко!
– Мы же только вчера приехали? – хмыкнул южанин.
– Одной ночи для этого вполне достаточно! – поднял очи горе русоволосый, – В этой глуши, даже нет приличного публичного дома, а из развлечений, лишь игра в кости! Может хоть виски доброе?
– Нет, Фрэнк, с этим тебе тоже не повезло, – откинувшись на стену, сказал Чарли, – То пойло, которое здесь называют словом виски, дома отказались бы пить даже негры.
– Что, все так плохо? – поморщился Фрэнк, махнув рукой мексиканцу, подававшему блюда.
– Даже еще хуже! – проникновенно сообщил темноволосый южанин, – Но! Не попробовав, ты никогда не простишь себе, что испугался местной бормотухи. А, кроме того, будешь считать, что на свете есть нечто сопоставимое по вкусу и качеству с этой отвратительной отравой, которую гонят, не иначе, из местного свиного навоза.
– Да? – скептически вопросил русоволосый, – Ладно, будем считать, что ты меня полностью убедил и где-то даже заинтриговал. Составишь компанию или мне одному давиться?
– Куда ж деваться! – лениво развел руками Чарли, – В одном, ты совершенно прав, дружище, других развлечений в этом городишке не предусмотрено.
Через несколько минут на столе между ними появилась еще одна порция бобов, кусок мяса и бутылка виски объемом в одну английскую пинту. Пили практически молча, никуда не торопясь и редко перебрасываясь скупыми, по большей части, односложными восклицаниями и междометиями. За это время в кафе «Медвяный вереск»[4 - Кафе «Медвяный вереск» – вопреки расхожему мнению, на диком западе были распространены не только и даже не столько салуны. Более того, само слово салун произошло от французского салон и первоначально обозначало смесь ресторана, игорного и публичного дома, так сказать, в одном флаконе. Большинство населенных пунктов не имело столь серьезных развлекательных учреждений, и довольствовались кафе и реже ресторанами, многие из которых носили вычурные и даже поэтические названия.], как называлось данное заведение, стало существенно больше народу. Заняты, оказались почти все столы и отнюдь не все взгляды, что ловили на себе южане, были благожелательны или нейтральны. Наконец из бутылки были разлиты последние капли, приятели отсалютовали друг другу стаканами и допили местное пойло.
– Пожалуй, ты прав! – глубокомысленно произнес Фрэнк, бесшумно поставил стакан и, пожевав губами, довольно таки громко продолжил: – В состав рецепта однозначно входит свинячье дерьмо, но также, ярко прослеживаются нотки ослиной мочи и еще что-то такое…, эдакое, в послевкусии…
– Я понимаю, о чем ты говоришь, – покивал головой Чарли, слегка прикрыв глаза, – Но, уж прости, дружище, не могу найти источника, для этого мерзкого вкусового шлейфа. Хотя…
– Я весь внимание, не томи! – аж навалился на стол светловолосый, – Я уверен, ты сможешь определить недостающий ингредиент!
Чарли вновь кивнул головой, на его лице заиграла лучезарная улыбка, между тем царивший ранее в салуне гомон, практически улегся и в наступившей тишине, парень произнес:
– Дохлая крыса! Однозначно, дохлая крыса! – он вновь кивнул, открыл глаза и сказал: – Свиной навоз, ослиная моча и дохлая крыса!
– Потрясающе! – откинулся от стола Фрэнк, – Кто же сумел разработать столь потрясающий рецепт?
Чарли взял в руки бутылку, слегка прищурился и громко прочел:
– Компания «Эл-Джи Мерфи энд Ко.»
Реакция собравшихся в «Медвяном вереске», оказалась не однозначной. Большинство посетителей, выслушав Чарли, вернулись к своим делам, кто, посмеиваясь, а кто, поморщившись. Исключение составили лишь трое парней в обычной потрепанной одежде пастухов, синхронно вставших из-за соседнего стола. Самому старшему из них, здоровенному детине, на голову выше любого другого посетителя салуна, не было и тридцати, под бесформенным плащом у него обнаружился вполне еще годный мундир сержанта кавалерии.
– Я смотрю, еще не всех мятежников[5 - Мятежники – конфедераты, представители армии Юга (КСАШ).] научили держать их поганые языки за зубами! – рявкнул детина, – Думаю, сейчас самое время вырвать парочку!
Фрэнк и Чарли переглянулись, причем в глазах светловолосого промелькнула неприкрытая радость.
– Чарли, ты не будешь «против», если я дам укорот этой чересчур брехливой собаке, которая прежде чем открыть свою зловонную пасть, даже не соизволила представиться? – продолжая сидеть спиной к троице, осведомился светловолосый.
– Ну, что ты Фрэнк! Если тебе так хочется марать руки об этого отставного сержанта, я не смею тебе мешать! – ухмыльнулся темноволосый южанин и плавно перетек в позу, позволявшую в мгновение ока выбраться из-за стола.
Дальнейшее произошло настолько быстро, что опрошенные, впоследствии, шерифом Брэди, свидетели, единодушно утверждали, что Грэг Мюллер сам упал, наверное, споткнулся. И хотя на руках у шерифа оказался свеженький труп отставного сержанта, идти против многочисленных свидетелей шериф не рискнул и от греха решил отвезти задержанных в форт Стэнтон[6 - Форт Стэнтон – форт армии США недалеко от Линкольна, штат Нью-Мексико. Был построен в 1855 году 1-м драгунским, 3-м и 8-м пехотными полками, чтобы служить базой для военных операций против апачей Мескалеро.].
Детина успел сделать пару шагов, размахнуться и нанести удар своим громадным кулаком в то место, где мгновение назад находилась голова Фрэнка. Вот только, каким-то неимоверным кульбитом, светловолосый южанин в момент удара оказался за спиной Мюллера. Бывшего сержанта по инерции крутануло, и он упал, ударившись виском об угол стола. Умер он, еще не достигнув, пола. Нужно заметить, что двое приятелей Мюллера не стали испытывать судьбу, а опрометью бросились из салуна, как они рассказывали позднее, в контору шерифа.
К их радости Уильям Брэди, вместе с тремя своими помощниками, как раз решил, что пришло время слегка промочить глотку, и даже мельком увидел концовку происшествия. Фрэнк Фримен, при виде четырех револьверов, направленных ему в грудь и живот, счел за лучшее, не оказывать сопротивление шерифу, а вот Чарли решил вступить в объяснения со служителями закона. Не смотря на то, что обвинять его было не в чем, его оружие находилось в застегнутой кобуре, а речь была тихой и спокойной, один из помощников шерифа – Джордж Хиндман, нанес парню удар рукоятью револьвера по голове. Чарли Боудри обернулся, удивленно взглянул на обидчика и кулем рухнул на пол.
Пока опрашивали свидетелей, уводили Фрэнка, вытаскивали из салуна тушу сержанта, Боудри так и продолжал валяться на полу.
– Слышь, шеф! А этот, разговорчивый, походу того, – спустя минут десять тихонько сообщил шерифу Билли Мэтьюз, еще один из помощников, пощупав артерию на шее южанина.
– Да и дьявол с ним, сволочью конфедератской, – тихо ответил Брэди, потом почесал кончик носа и добавил: – Бери Джорджа, и грузите этого в телегу. Выбросим его на полпути в форт Стэнтон, если что, скажем, что отпустили.
– А его дружок? – поинтересовался Билли.
– Я не думаю, что он доживет до встречи с судьей[7 - «Я не думаю, что он доживет до встречи с судьей» – в связи, со слабостью и мягкостью судебной системы в Западных штатах, частым явлением были внесудебные расправы, причем, зачастую преступников (а иногда и нет) группы линчевателей отбивали у законной власти и даже похищали из тюрем.], – уверенно сказал шериф.
– О’кей, шеф! – кивнул Мэтьюз и заорал: – Джордж, иди сюда, помоги арестованного перетащить.
Глава 1
Джозайя Гордон «Док» Скарлок и Чарльз Мериуэзер Боудри
около 1876 года[8 - Джозайя Гордон «Док» Скарлок и Чарльз Мериуэзер Боудри около 1876 года – фото взято с http://andspeakingofwhich.blogspot.com/2012/04/life-and-death-of-charlie-bowdre.html (http://andspeakingofwhich.blogspot.com/2012/04/life-and-death-of-charlie-bowdre.html)]
Просторы неосвоенных земель манили к себе не только честных людей, готовых работать от зари до зари не покладая рук, – после окончания Гражданской войны с разных концов страны потянулись туда преступники всех мастей. В те времена, когда еще не было телефона, интернета и телевидения, бандитам было легко затеряться на бескрайних равнинах, где их никто не знал…
Ю.В. Стукалин «По закону револьвера. Дикий Запад и его герои» : НЦ ЭНАС ; 2007
Парень тащился по дороге. Для любого, кто вырос в относительно обжитых местах, не говоря уж про выходцев из больших городов, этот участок степи ничем не отличался от любого другого участка и лишь житель пограничья, удивленно глянув на вас, сказал бы, что перед вами, несомненно, дорога, причем довольно оживленная. Сложно было сказать наверняка, был ли выбор этого пути для парня осознанным или же маршрут был произвольным и лишь случайно совпал с дорогой. Было непонятно даже то, знал ли этот горе путешественник, вообще, что движется по наезженному тракту.
Нельзя сказать, что он выглядел как-то уж особенно странно. Бескрайние равнины Нью-Мексико видели и не такое, но пешее путешествие, отсутствие шляпы, разбитая голова и явный недостаток оружия, довольно внятно говорили, что, либо парень попал в беду, либо у него сильно не в порядке с мозгами. Хотя, первое никогда не исключает второго, как, впрочем, и наоборот.
Солнце медленно ползло в зенит и чем выше оно поднималось, тем медленнее тащился путник. Несколько раз он падал и подолгу лежал в траве, ни подавая никаких признаков жизни, вполне возможно, что при этом, он даже терял сознание. Впрочем, пока что, у него получалось вставать. Его темные волнистые волосы превратились в сплошной колтун из-за склеившей их крови, пара кровоподтеков уходило на спину, сполна испятнав ворот белой рубахи. Возможно, капли крови были и на верхней одежде, но удачный цвет куртки отлично их маскировал.
Любому знакомому со степями Территории Нью-Мексико было ясно, что если путник не доберется до воды, то он обречен. Несомненно, знал об этом и сам парень. Вот только он явно не был знатоком здешних мест, а примет указывающих на близость источников то ли не знал, то ли не замечал, упорно продолжая тащиться все вперед и вперед. К сожалению, любое упорство имеет предел. Незадолго перед закатом путник покачнулся, и очередной раз упал, перегородив дорогу, какое-то время он еще возился, но встать уже не смог. Впрочем, ночная прохлада сделала свое доброе дело, и всю вторую половину ночи парень проспал обычным, здоровым сном. Когда же восходящее солнце окрасило степь в нежно-розовые тона, спящий путешественник, видимо, вновь провалился в забытье, и не очнулся, даже, когда на него чуть не наехала легкая повозка.
Умные лошадки, без понукания, везшие открытый фургон в сторону городка Линкольн, являвшегося за компанию еще и столицей одноименного графства, всхрапнув, встали в десятке метров от валявшегося на дороге тела. В повозке сидели двое молодых мужчин. Старший по возрасту, лет под тридцать, высокий лопоухий парень с темно-русыми волосами и выгоревшими на солнце, ставшими почти белыми усами, подхватив винчестер, спрыгнул с повозки и приготовился открыть огонь. Младший, гладковыбритый темноволосый крепыш, по виду явно богатый ранчеро[9 - Ранчеро – владелец ранчо.] в отлично пошитом костюме, не стал изображать из себя отличную мишень, а прихватив винтовку, скатился на землю и тоже занял позицию для стрельбы с колена.
– Док, что видишь? – через пару минут внимательного наблюдения за степью поинтересовался ранчеро.
– Пока что ничего, сэр, – вскоре ответил из-за повозки лопоухий, – Все на редкость спокойно.
– Что думаешь? – спустя еще полминуты спросил темноволосый и сплюнул в траву.
– Это точно не засада, – сказал, названный Доком, и, встав в полный рост, продолжил: – Кроме этого парня здесь никого нет.
– Похоже на то, Док, похоже на то. Ты знаешь его? – поинтересовался ранчеро, так же вставая и опуская оружие, но не на секунду не переставая следить за степью.
– Не знаю, сэр! Со своей позиции я вижу лишь сапог и кусок куртки – русоволосый еще раз внимательно оглядел окрестности и закончил: – Я подойду поближе.
Темноволосый, продолжая внимательно отслеживать происходящее в окрестностях, сунул руку во внутренний карман, вытащил серебряный портсигар и, достав тонкую мексиканскую сигару, стал катать ее из одного уголка рта в другой. Док же медленно двинулся к лежащему парню. Не доходя до тела пары метров, он опустился на корточки, присмотрелся и воскликнул:
– Тысяча чертей! Да, это же Чарли Боудри! Как он здесь оказался? – после чего, на всякий случай, окинув цепким взглядом окружающую равнину, подобрался поближе и, отложив винчестер, принялся осматривать раненого.
– Боудри? – задумался брюнет, – Это не тот ли Боудри, с которым ты держал сыроварню в Аризоне?
– Да, сэр! Он самый. Жив, чертяка! Мистер Танстолл, бросьте-ка мне флягу с водой, попробую привести его в чувство.
– Значит, ты хорошо его знаешь? – спросил ранчеро, наощупь доставая из-под скамьи кожаную баклагу и ловко перебрасывая ее русоволосому.
Док перевернул Чарли на спину и, открыв плоскую кожаную флягу, аккуратно придерживая голову парня, стал по капле вливать воду в сухие потрескавшиеся губы. Влив не меньше, чем полпинты[10 - Полпинты – Пинта – это одна восьмая галлона, 0,568 л. Соответственно полпинты – 0,284 литра.], светловолосый, наконец, удовлетворенно вздохнул и заткнул флягу крышкой.
– Ага, – кивнул Док, – После Аризоны мы с ним выкупили здесь ферму, но тягаться вдвоем против Мерфи, – парень лишь развел руками, – В общем, я прибился к вам, а он охотился на угонщиков скота. Я и не знал, что Чарли вернулся в Линкольн.
– Не дело бросать здесь этого парня, – наконец-то закурив, сказал Танстолл, – Давай ка, Док, забросим его в повозку и отвезем на ранчо, что-то мне сегодня резко расхотелось посещать город.
Ранчеро подогнал повозку, и они с Доком не без труда забросили так и не пришедшего в себя Боудри в багажное отделение. Закончив, оба мужчины уселись в экипаж и все так же неторопливо покатили по тракту в обратную сторону. Туда, где среди яркой майской степи расположилось, покинутое ими около часа назад, ранчо. Взобравшееся повыше солнце уже не красило великую равнину в романтические розовые цвета, оно вновь стало привычно ярким и жестким.
***
Больше недели Чарли провалялся в горячке, а в те редкие минуты, когда он выныривал из забытья или горячечного бреда, никого не узнавал, дико вращал глазами, кричал что-то неразборчивое и даже пытался драться. Временами казалось, что парень не выкарабкается и отправится прямиком к костлявой старухе. Больше всех переживал Док Скарлок, на протяжении всей болезни не отходивший от друга, менявший повязки и лечивший Боудри мазями и настоями собственного приготовления.
Когда Док буквально падал от усталости, его сменяли, либо Дик Брюер, работавший у Танстолла бригадиром скотоводов, либо один из братьев Коу, державших ранчо поблизости и в прошлом хорошо знакомых с Чарли. Сам хозяин ранчо, Джон Танстолл, также не остался безучастным. На второй день, он привез к больному лучшего врача графства. Вот только, визит местного светила медицины помог Боудри не сильно, хотя, с другой стороны и к значительному ухудшению тоже не привел. Так что, возблагодарив господа, Скарлок продолжил лечение с помощью народных индейских средств и тех знаний, что удержались в голове, после того, как он покинул стены университета в Новом Орлеане.
Наконец, вечером двадцать третьего мая горячка отступила. Чарли прекратил метаться и впервые спокойно уснул. На радостях, узнавшие об этом ковбои закатили на ранчо знатную гулянку и чуть не разбудили Боудри. Но, не иначе, как по воле провидения, с пастбища примчался Дик Брюер и разогнал всех спать. Утром, пристыженные парни получили выволочку еще и от мистера Танстолла. Впрочем, он не стал никого наказывать, зато долго качал головой и бросал на пастухов такие укоризненные взгляды, что те были готовы под землю провалиться.
А в обед двадцать четвертого, Чарли очнулся. Открыл слегка мутные глаза и пару минут пялился в потолок, словно привыкая, к тому, что не покинул юдоль земную. Постепенно в глазах появилась осмысленность, довольно быстро перешедшая в озадаченность, и он внимательно оглядел все, что попало в поле зрения. Видимо, увиденные над головой потолочные балки и крашеные доски не внесли в его жизнь достаточной ясности. Немного подумав, с видимым усилием, Чарли приподнялся и даже сумел сесть, облокотившись о стену, при этом обильно вспотев и, некоторое время, пережидая нахлынувшую дурноту.
Потом, почти минуту он рассматривал Брюера, дремавшего в кресле-качалке, а после, еще столько же, очень знакомую рукоять револьвера Лефоше калибра .47[11 - Лефоше калибра .47 – Во время гражданской, армия Конфедерации испытывала жуткий оружейный голод. Собственное производство не справлялось, и Южане скупали по миру все более-менее достойное оружие, до которого могли дотянуться. Флотский револьвер французского конструктора Лефоше под 47 калибр (12 мм) пользовался среди южан особой популярностью. Он был легче и удобнее американского Кольта при высокой огневой мощи, а по скорости заряжения в боевых условиях превосходил все остальные модели, использовавшиеся в армии Конфедерации. За время войны было закуплено более двадцати тысяч таких револьверов.], выглядывавшую из закрытой кобуры, не менее знакомого оружейного пояса. Пояс висел на столбике кровати, но, вот незадача, не изголовья, а подножья. Боудри сверлил кобуру взглядом, прикидывая, хватит ли у него сил, совершить почти акробатический кульбит и достать до оружия, или он, лишь растратит все силы. Последние четырнадцать лет, без Лефоше под рукой, Чарли чувствовал себя голым, в гораздо большей степени, чем, будучи без штанов.
