Но, впрочем, в руках Данилова имелся могучий информационный ресурс в виде ЦК партии.
Он выскочил в предбанник. Ангелина, надев очки, печатала какую-то справку в две закладки копирки.
– Ангелиночка Павловна, – резко вопросил Данилов, – помните такой случай: группа советских туристов, студентов, погибла во время зимнего похода на Урале. Умерли все, больше десяти человек. Год назад, два или три?
– Н-нет, ничего подобного не припомню.
– А могло такое событие до ЦК не дойти?
– Да ну что вы! О чем вы говорите! Мы бы точно знали.
– Тогда, Ангелиночка Пална, я вас прошу, бросьте все. Садитесь на телефон и звоните, свехсрочно, молнией, в вузы Свердловска. И не только Свердловска, но вообще всего Уральского региона. Выясните: идет ли на эти зимние каникулы в поход студенческая тургруппа под руководством некоего Дятлова. И дайте мне, пожалуйста, телефонный справочник. Какие там гостиницы у нас есть в районе ВДНХ, то есть ВСХВ?
Ангелина – вот что значит школа! – казалось, одновременно ухитрилась сделать два дела. Одной рукой записала в рабочий блокнот установочные данные, что сгрузил ей Данилов:
– Урал,
– вузы,
– поход,
– Дятлов.
И как будто бы другой рукой в то же самое время протянула ему справочник Московской городской телефонной сети, причем раскрытым на странице, где гостиницы. Причем нужные ему в районе Выставки – «Турист», «Золотой колос», «Байкал» – загадочным образом оказались отмечены легкими карандашными галочками.
Данилов схватил фолиант и убежал. Открывая двери к себе, он слышал, как верная секретарша набирает междугородний номер. В ЦК партии уже появилось чудо-чудесное – импортные АТС фирмы «Строуджер», поэтому здесь, в единственном месте в стране, можно было звонить по межгороду не через телефонистку, а напрямую, набирая номер.
Сам же Данилов из своего кабинета принялся обзванивать гостиницы. Волшебные слова – «С вами говорят из ЦК партии» – оказывали на собеседников магическое воздействие. Он даже свою должность преуменьшал: негоже помощнику Никиты Сергеича простым гостиничным клеркам телефонировать. Представлялся: «Инструктор ЦК КПСС Данилов» – и все равно пред ним стелились.
Довольно быстро удача ему улыбнулась. Во втором корпусе отеля «Золотой колос» дежурная сказала: да, значится такой Кривонищенко, проживает в триста девятом номере.
– Он сейчас у себя? Или вышел?
– Ключ не сдавал. Значит, у себя, наверное.
– Посетители находятся у него в номере в настоящее время?
– Не могу знать. Не видела. Если хотите, могу дежурную по этажу спросить. – Да-да, в то время имелось такое чудо в советских гостиницах, как дежурная по этажу. Она восседала у лестницы или у лифта и зорко секла, чтобы вверенные ей постояльцы не роняли честь и достоинство коммуниста-комсомольца.
– Не надо, лучше сами зайдите к нему в номер и попросите, чтобы он до моего прибытия никуда не отходил. Я приеду к нему для личной беседы.
А тут и Ангелина к нему вежливо поскреблась. Данилов распахнул дверь, и секретарша доложила:
– Свердловск, Уральский политехнический. Действительно, тургруппа Дятлова собирается на Северный Урал в поход третьей категории сложности.
– Прекрасно! Телефон ректора? И секретаря парткома института?
Вышколенная помощница подала ему листочек с четырьмя фамилиями и телефонами: кроме запрошенных там значились еще председатель профкома и начальник турклуба.
– Со Свердловском разница во времени два часа. Там сейчас уже восемнадцать.
– Я в курсе. Будем надеяться, секретарь парткома привык в прежние времена допоздна засиживаться. Спасибо вам огромнейшее за помощь!
Нет, даже без Интернета можно жить. Если ты в ЦК партии, конечно, работаешь.
– И соедините меня, пожалуйста, Ангелина Пална, с секретарем парткома института.
Тоже политес, которому Данилов не сразу, но выучился: для пущего эффекта на периферию лучше звонить через секретаршу.
Минуты через три в трубке раздался вальяжный, но исполненный чинопочитания голос партийного начальника. После взаимных расшаркиваний, когда секретарь парткома всячески пытался нащупать, к добру ли, к худу ли раздался звонок из «большого ЦК», Данилов влепил в лоб:
– До нас дошла информация, что у вас собирается в туристический поход группа под руководством некоего Дятлова.
Вряд ли главный партиец огромного института ведал об этом, да и фамилию Дятлова слышал едва ли, поэтому ограничился в ответ неопределенным междометием, чем-то средним между «да-да» и «я же их предупреждал».
– Так вот, есть мнение, что экспедицию эту следует отменить, а группу – расформировать.
– Понимаю. А что такое? В чем причина?
Подставлять несчастных «дятловцев» и возводить на них поклепы Данилов не собирался, поэтому проговорил обтекаемо:
– На маршруте возможны нежелательные встречи.
– Понимаю вас, – столь же глубокомысленно ответствовал партийный чинуша, хотя ни черта, конечно, не понимал.
Данилов положил трубку, достал из шкафа свое пальто с шапкой и бросился к выходу. Конечно, партийный секретарь вуза к его звонку должен прислушаться, не может не прислушаться. С другой стороны, дисциплинка в стране успела подрасшататься. И если лет десять назад, когда жив был усатый упырь, после подобного звонка из Москвы всю группу дятловскую могли ненароком и расстрелять, то теперь, кто знает, может, и вовсе пропустят в Свердловске «сигнал» мимо ушей? Надо подстраховаться. Поэтому молодой человек бросился вниз, к машине.
Несолидно выскочил, почти бегом кинулся к стоянке. Шоферы персональных «ЗИМов», «Волг», а то и «ЗИСов» потоптывали на морозце, похлопывали руками, но курили, сбившись в кучу, и судачили. Они оглядели Данилова исподлобья – Алексея не уважали. Странно им было: чуваку положена по штату персоналка с личным водилой, а он, юнец, несерьезный оранжевый «Москвич» за собственный счет купил. Сам за рулем горбится. И моет свою тачку сам, и заправляет, и даже чинит.
Но помимо удовольствия носиться за рулем по полупустому городу, Данилов очень хорошо представлял себе, что все эти водилы из спецгаража постукивают на своих хозяев, конечно: куда ездил, по какому адресу, да о чем в салоне говорил, как о ком отзывался. А зачем Алексею такое счастье? И так, он не сомневался, все время находится под колпаком. И кабинет его слушают, и квартиру – несомненно. Может, даже в «Москвича» жучок воткнули.
Он вставил ключ в зажигание, вырулил с парковки и погнал.
Быстро долетел до круга на Лубянке – памятник Дзержинскому тут только-только появился[2 - Памятник основателю ВЧК Дзержинскому (скульптор Е. Вучетич) на одноименной площади, перед зданием КГБ, был установлен 20 декабря 1958 года. В августе 1991-го, после провала путча, его снесли. В настоящее время скульптура находится в парке «Музеон».]. Пронесся по улице Дзержинского, потом по Сретенке. Светофор над Садовым горел разрешительным светом. Только в этом, пятьдесят девятом году их конструкцию начнут менять: зеленый сигнал поместят вниз, красный – вверх. Пока же все наоборот: зеленый – выше всех.
Молодой человек в «Москвиче» помчался по проспекту Мира. Четверти часа не прошло, как он миновал свой дом возле метро «Мир» (так в ту пору называлась «Алексеевская»). Дальше, казалось, – край Ойкумены. Никакого памятника покорителям космоса (в который как бы втыкался в двадцать первом веке проспект Мира) еще не существовало. За железнодорожным кольцом начинались пригороды – город Бабушкин, а потом Подмосковье: Перловка, Тайнинка, Мытищи.
Данилов остановился, не доезжая квартала до гостиницы «Золотой колос», запер «Москвичок», пошел к корпусу. И вдруг – ба, навстречу шествует его собственная юная мамочка – довольная, даже, кажется, раскрасневшаяся. Неужто посещала своего возлюбленного в гостинице? И советские церберши пустили? Разрешили пребывание в номере особы противоположного пола?
– Привет, – он подошел к ней.
Ее глаза округлились.
– Данилов? Ты что, следишь за мной?
– Конечно, слежу. А ты не знала?
– Теперь буду знать.
– Ты, говорят, любовь закрутила?
– Валентин разболтал! Вот трепло!
– Да мне, если честно, до твоей любови дела нет. Встречайся с кем хочешь. Но ты, говорят, со своим предметом в поход собралась? По горному Уралу?
– А тебе-то что? – спросила Лариса с вызовом.
– В общем-то, ничего. Но ты, по-моему, убедилась уже, что мне – будущее ведомо?
– Да, болтун ты знатный. – Девушка усмехнулась, но в ее глазах мелькнул опасливый огонек.
Данилов об заклад готов был биться, что к его предсказаниям Лариса прислушивается.
– Так вот, знаю я, что все, кто в этот поход пойдет – и возлюбленный твой по фамилии Кривонищенко, и руководитель группы Дятлов, и ты, если вдруг тоже с ними отправишься, – все вы погибнете. Поэтому я сделаю все, чтобы вы никуда не пошли. А если товарищи твои все-таки, несмотря ни на что, вдруг на авантюру решатся, я тебя прошу: ни в какой поход, да на Урал, этой зимой – ни ногой.
– Я вот не пойму, Данилов: тебе вообще до меня что за дело? Возникаешь раз в год – то хамить начинаешь, то предостерегаешь…
– А ты, Жаворонкова, считай, что я – твой ангел-хранитель. Сама посуди: откуда я знаю о тебе такие вещи, которые ты никому-никому раньше не рассказывала?
– Например?
– Например, в девятом классе ты влюбилась в своего учителя физики. А когда он продемонстрировал к тебе – после уроков, наедине – недвусмысленный мужской интерес, съездила ему по физиономии и в слезах убежала. И все твое чувство к нему как рукой сняло.
Эту историю когда-то в юности рассказывала ему мама – из педагогических, видать, соображений, чтобы он с девчонками рук не распускал. Но сейчас она вся вспыхнула, бросила ему: «Дурак!» – развернулась и кинулась прочь по улице Ярославской.
Данилов зашагал к своей машине. Кажется, все, что мог, он сделал. Все равно, конечно, надо держать ситуацию (как говорят партийные чинуши) «на контроле». И он постановил для себя, что через неделю снова позвонит в Уральский политех, только на этот раз – ректору.
И знать не знал Данилов, что не сможет он через неделю никому позвонить, никак не сможет.
Он сел за руль своего «Москвича» и покатил в сторону области. Хотелось проехаться, проветрить голову.
Ярославское шоссе в пятьдесят девятом году представляло собой скромную двухпутную дорогу: один ряд ехал в Москву, встречный – в Подмосковье. И никаких тебе пробок.
Северянинский путепровод уже открыли, ждать на переезде не пришлось, поэтому довольно быстро Данилов достиг будущего пересечения с МКАД. Дорогу еще не ввели, но уже делали под нее насыпь[3 - Первая очередь МКАДа, восточная, от Ярославского до Симферопольского шоссе, откроется 22 ноября 1960 года.].
Вот там-то, в тени возводящегося моста, Алексея и ждала засада.
Милицейская «Волга» с репродукторами на крыше, а в ней двое красивых фуражкиных. И почему-то сразу подумалось: это не просто случайная облава – ай-яй-яй, товарищ водитель, что ж вы так быстро едете, – а конкретно по его душу.
Так и случилось. Лейтенант чуть не наперерез машине с жезлом выскочил. Засвистел, замахал, указал: прижаться к обочине. Данилов послушно выполнил команды. Не бежать же.
Он вышел из своего «москвичонка». Здесь, в СССР, повелось: остановленный милицией шофер обязательно поднимался навстречу орудовцу. Встречал, так сказать, лицом к лицу. Лишь позже, с наступлением капитализма, в России утвердится американский стиль: водитель сидит по-барски в кресле, ждет, когда полицейский причапает.
Алексей вытащил из кармана документы. Но лейтенант, не дожидаясь, нетерпеливо спросил:
– Товарищ Данилов?
– Так точно.
– Вам придется проехать с нами.
«Ну, вот оно! Слишком хорошо все у меня складывалось: квартира, машина, должность. Так не могло продолжаться вечно. Вот и случилось».
– Куда – проехать?
– Вам все объяснят. Оставьте здесь свою машину.
– Надо, значит, надо, – дернул плечом Алексей.
Его усадили на заднее сиденье милицейского авто. Лейтенант уселся рядом. «Волга» сделала лихой разворот и понеслась назад, в сторону столицы.
Сержант за рулем включил сирену, мигалку и помчался во весь опор. Машина неслась, словно в фильме «Дело пестрых», местном блокбастере прошлого, пятьдесят восьмого года. Прохожие на улицах провожали их глазами. Небось думали: доблестная орденоносная милиция летит ловить опасного преступника.
– Я арестован? – спросил Данилов. – Задержан?
Лейтенант промолчал. Рулевой сержант тем более.
Милицейское синее с красным авто, как бы повторяя в обратном порядке и в ускоренном режиме недавний путь Данилова к окраинам, очень быстро донеслось до Садового. Но там не помчалась прямо, по Сретенке, а свернуло, как ни странно, направо. Данилов удивился: почему ушли на Садовое? Куда везут? И почему его вообще вдруг задержали? Да так странно, с милицией? Только что он был на работе, на Старой площади. Почему не там его взяли? С недавних сталинских времен повелось арестовывать без шума: по ночам или по дороге на работу. А тут такой бемц. Что за суета и спешка? И куда его везут? По идее, в одно из трех мест: либо он срочно понадобился на службе, тогда это – ЦК КПСС на Старой площади. Либо – и это лучшее, что он мог представить, – прямиком в рабочий кабинет Хрущева, в Кремль. Или – и то было худшим вариантом – в КГБ, на площадь Дзержинского. Но при всех этих вариантах сине-красная «Волга» должна была по Сретенке лететь к центру. Но нет – вот уже площадь Маяковского. Тут пока не построили никакого тоннеля. Мелькнул недавно установленный памятник пролетарскому поэту. У его подножия, несмотря на мороз, опять читали стихи – первые несанкционированные сборища, робкие ростки оттепели.
Мелькнуло старое здание «Современника» (скоро его снесут) – там народ толпился, верно, стрелял лишние билетики на спектакль-сенсацию «Голого короля» с молодыми Евстигнеевым и Квашой.
Но милицейская машина летела дальше – к площади Восстания. Повернули на Кутузовский, затем – на недавно, к сорокалетию Октябрьской революции, открытый мост и понеслись дальше, в область.
– Куда мы следуем? – нервно спросил Данилов, подделываясь под стиль милицейского протокола, оттуда и выскочило это бюрократическое словечко.
Как-то боязно сделалось. Сейчас завезут куда-нибудь в лес да шлепнут без приговора. Хотя в пятьдесят девятом году это не практиковалось. Даже в самые расстрельные времена соблюдали видимость законности: «тройка», трибунал и лишь потом – пуля в затылок.
Даниловский вопрос повис без ответа.
– Куда мы едем? – переспросил Алексей уже с нажимом. – Я ответственный работник ЦК и хочу знать!
– Да мы в курсе, – ласково проговорил лейтеха и повторил: – В курсе мы, что вы, товарищ Данилов, ответственный работник. Не волнуйтесь, скоро доставим вас по назначению.
И то, что тот ответил, и предупредительная интонация, прозвучавшая в голосе милицейского лейтенанта, и, наконец, то, что никакими наручниками его свободу не ограничили – мог ведь выпрыгнуть на любом повороте! – несколько успокоили Алексея. А вскорости они остановились на обочине, где их уже ждал огромный членовоз, впрочем, нет, это слово как обозначение автомобилей, в которых передвигались вожди, появилось в обиходе позже… То был очень большой «ЗИС», или «Завод имени Сталина» – его, равно как и автомобиль, к тому моменту еще не переименовали.
– Вылазьте, товарищ Данилов, – с дружеским участием промолвил лейтенант-орудовец. – Приказано вас передать с рук на руки.
Алексей выполнил приказ и выбрался из «волжанки». Лейтенант держался рядом, будто боялся, что Данилов дунет в лес. Сержант остался за рулем.
А из лимузина навстречу вылез незнакомый – вальяжный и владетельный мужчина лет сорока. Кажется, в коридорах ЦК Данилов его встречал и был тот чуть ли не главным помощником Хрущева: как его – какая-то фамилия древняя, старославянская – Воротынский, что ли, Шуйский, Милославский?..
Милицейский лейтенант тоже признал в товарище высокую власть, вытянулся в струнку и козырнул. Не обращая на него никакого внимания, ответственный работник – а все обличье незнакомца, не говоря об авто, кричало о том, что он работник именно ответственный, с ласковой укоризной обратился к Данилову:
– Что ж это вы творите, дорогой наш человек! Куда пропали? С работы, говорят, уже уехали. Дома не появлялись. Пришлось, натурально, в розыск вас подавать! Милицию на поиски подключать!
«Я не виноват, что у вас тут еще мобильников не изобрели», – захотелось ляпнуть Алексею.
Но в курсе ли товарищ, что Данилов – человек из будущего? Допущен ли к сей тайне? Поэтому он просто буркнул:
