– Уволить бы урода… – сказал сам себе Лоунс, громко зайдя в кабинет и захлопнув дверь.
Будь добр – уволь себя на пару мгновений. Вернись когда я отсюда уйду.
– Так… На чем я остановился?
На том, что мне помешал отсюда выйти.
Мужчина резво пробежал к своему рабочему месту. Чем ближе он становился ко мне, тем аккуратнее я миновал противоположную, боковую сторону стола. Когда он присел на своё кресло, я очутился прямо перед ним, прижавшись к разделяющей нас деревяшке прямо напротив входной двери. Надеюсь, он никого сюда не пригласил. Будет обидно начинать всю затею с превосходной, вечерней мокрухи.
– Продолжим… – пробубнил про себя Джешош, что-то перекладывая и ложа перед собой.
Мне показалось, что Лоунс очень быстро добрался до второго этажа, где и был заведующий хозяйством банка. Все вопросы по состоянию здания, его чистоте, исправности дверей и разной мелочи, в том числе связанные с присутствием крыс, решается через него. Хотя, возможно, он дошел лишь до секретаря своего. Жаль. Лучше бы прогулялся.
Перо в руках банкира снова начало черкать пергамент. Я отчего-то подумал, как странно что такой пунктуальный человек в своей профессии как Лоунс делает работу в последний момент. Не девок же он всё время трахал. Хотя, опять же, его кабинет частенько пах выделениями соитий. Тот ещё гоблин в обличье человека. Мне бы так.
Я притаился, думая о его везении. Вдруг мужчина резко встал, направился к потайной двери. Если бы он внимательнее смотрел по сторонам, то наверняка заметил бы мою пятку, что скрывалась за углом стола. А это проблема. Прятаться так долго не получится. Значит надо что-то придумывать.
Я посмотрел на его стол, пока он шарился у себя в кладовке. Пару пергаментов, чернильца, перо в ней. Теперь все эти канцелярские принадлежности во мне вызывали легкую ностальгию по временам, когда научится писать было той ещё проблемой. Вообще, как оказалось, писать людям лень. Винить их в том сложно – сам черкаю только в исключительных случаях. Потому я решил взять одну из бумаг на столе, дабы вызвать ситуацию, которую никак не ожидает мистер Лоунс. Я аккуратно потянул один листок со стола, как за ним потянулась вереница других.
Их шелест для моих ушей являлся криком "Вор!".
Я спрятался быстрее, нежели на меня обернулся Лоунс. Я едва не зашипел, оттого как совсем не заметил ещё листки пергамента на том что крал – всё они слегка закруглены от чернил. Я вслушался, что делает банкир. И с негодованием повторил свой маневр относительно него.
Снова пришлось прижаться к столу с другой стороны. Невезение так и прёт. Ещё раз скрестись по какой-нибудь поверхности не стану – люди после такого сразу под ноги смотрят чаще и в темные углы заглядывают. Не стану я рисковать особенно в таком закрытом месте. Я прислушался к тому, что творит мой оппонент по пряткам.
Он что-то долго писал. После чего сделал пару прочерков, сам себе что то буркнул и снова встал.
Направился он теперь в другую сторону. В сторону комода.
Открыв в нем какие-то ящики, начал искать документы. Я перебрался на другую сторону. И когда осторожно выглянул на стол, пришлось затаить дыхание. Ибо точно мог запищать от восторга.
Совсем недалеко от меня стояла чернильница. В ней перо. Они иногда переворачиваются, оставляя ужасное пятно на документах. Такое вызывает настоящий гнев, ярость здешних работников. Они потом куда-то убегают, обычно. Я посмотрел на спину мужчины. Потом снова на перо в чернильнице. Оно стояло хорошо, именно на деревянной поверхности стола, просто так не перевернешь. Однако рядом были листы. Лоунс небрежно кинул пачку документов на стол. Он почти не оборачивался на мой угол, откуда торчал мой нос. Я подвинул чернильцу поближе к краям листов. Очень аккуратно вышел за спину банкира, придвинул документы ближе к пергаментам, что соприкасались с моим черным, жидким орудием канцелярии. Он достал ещё какую пачку документов, уже чуть осторожнее положил их на стол. В его поле зрения я не попал – спрятался за угол. После чего высунул свой нос, и пока он закрывал ящик, перевернул чернильницу, что якобы случайно задела уголок бумаги пером. Да так, что всё содержимое вылилось на писанину Лоунса.
Я прижался к столу. Стиснул зубы, чтобы не засмеяться. Хотя скорее не загоготать.
Когда он повернулся и заметил что произошло, я услышал вначале звук похожий на начало ураганного ветра, а затем громкое, всем известное ругательство. Касалось оно проститутки в обиходе мужицкого жаргона.
Согласен, мужик. Это жестоко. Почти так же, как заставлять меня прятаться за столом и лежать в неудобной позе в вентиляции, пока ты тут наслаждался приятной компанией.
То я называю справедливостью. Подобное не касается меня, если я остаюсь в минусе.
– Сука! – крикнул мужик, убирая испорченные чернилами листки.
Честно, кажется, будто меня ругает.
Но это тоже справедливо. Ибо я отношусь к крику, как человек к таракану. Неприятен, но жить можно.
Лоунс убрал три-четыре листа со стола, выругался совсем непонятно ещё пару раз в нос и обошел стол. Я снова начал от него убегать за углы. Приятно что света мало – думаю, при свете дня он бы меня давно заметил. Мужчина ненадолго залез в кладовую, чем-то промокнул листы и снова заорал:
– Блядь!
После чего зашипел, с силой смял листы у себя в руке и кинул их в сторону. Как же приятно после такого было слышать звук открываемой двери, вместе с удаляющимися шагами главы банка. В таком случае я даже засмеяться посмел. Негромко, правда. Понимая, что мой шанс всё прочитать и вернуть бумагу на место наступил, я немедля начал рассматривать конверт в своей руке. Он у меня немного стал влажный от пота на пальцах, однако свою форму сохранил, что радовало. Ибо с самого начала я хотел вернуть конверт в комод для предотвращения неприятных казусов и возможного скорого расследования.
Мои глаза уставились на аккуратно сложенный пергамент в руке. После чего я моргнул, прищурился, пригляделся к запечатанному гербу банка.
Мотнул головой. Понюхал воск на стыке краёв язычка с самим конвертом.
Решил сравнить запах со старыми запечатанными конвертами. Снова забрался на комод, открыл тот ящик что открывал ранее. Нашел те бумаги, с которыми соприкасалась нужная мне и понюхал их пломбы.
Дело принимало хреновый поворот.
Конверт мисс Ворнель скрывали без её ведома.
Я перепрыгнул на стол хозяина банка, слегка нагрел пломбу над свечой, достал свой кинжал, поддел воск чтобы осторожно открыть бумажку. Получилось. Открыл лист и удивился от объема текста перед собой.
Две строки. На первой написано "Джозефина". На второй номер, что я немедленно запомнил. Всего пять цифр.
Ниже ещё подписи Лоунса должны быть, но я то делаю всё неофициально, потому могу пройти как персона королевской крови. Я засунул лист обратно в конверт, нагрел пломбу с внутренней стороны. Подумал что схватится, но плавали там херы и русалки. Один раз чиркнув по голове ногтем, немедля бросился к ящикам стола Лоунса. Повезло всё найти сразу. Взял немного воска из них, я нагрел их до обожжения пальцев, прилепил к пломбе с нужной стороне и всё. Готово. Резво запрыгнул на комод, положил конверт туда, откуда его взял.
После чего немедля бросился к вентиляции. Вышло чуть больше шума, чем хотелось бы, но в свою скрытую тропу в здании я попал. И никто, ничего не заметил.
Однако мне всё равно пришлось притаиться. Из-за собственных мыслей, ибо моё наблюдение меня не то чтобы напугало, но заставило обдумать дальнейшие действия.
Путь к испытаниям
Конверты клиентов запечатываются только раз. Никогда более. Только открывают и все. Всё время я ползал по длинным путям вентиляции, подслушивал разговоры с партнерами банка из аристократов, и эта здешняя заповедь врезалась в мою память точно. Никогда, никаких исключений не было. Разве что только по слову короля или королевы, но такое бы здесь произвело фурор. Потому этот вариант отбросить можно смело. Значит, оставался взлом. Взлом, что совершил не я.
Мало того что подобная мысля бесит сама по себе, так ещё из неё мог вполне выйти вывод что теперь содержимому письма верить нельзя. Взломщик мог вполне поменять бумагу на какой-нибудь другой документ. Легко. Клиент приходит за своим добром, но его ему не дают, потому что хранитель "врат" не находит предоставленный номер. Пока идёт разбирательство, кто виноват и тому подобное, от недобросовестных личностей и след простыл. То есть то, ради чего я всё затеял, здесь могло уже и не быть. Что подталкивало меня махнуть на всё рукой, ведь я совершенно не знал что в ячейке у Ворнель в этом огромном банке. Будет забавно если картина, какая-нибудь. Повеситься в вентиляции негде, потому придется сделать это над главным входом в худшем случае. Или в "кладовке".
Мои руки обмякли, голову я положил на них. Наверное, все же лучше уйти отсюда. Находка выбила из меня всё желание. Я не первопроходец. То разъело моё самолюбие, как гниль разъедает дерево.
Я услышал открываемую дверь в кабинете Лоунса. Вернулся. Вернулся тот, кто не сберег мою ценность. Банк так плохо хранит свои секреты, что даже конверт защитить не в силах.
Я раскрыл глаза. Если бы мог встать в полный рост, то несомненно бы так и сделал.
Насколько далеко зашел первый воришка я не знал. В банке Флюз у ячейки Ворнель имеется четыре порога охраны. Первый мерзавец обошел. Этот тот самый документ, что имеет две строки. Здесь оно называется "письмом руководителя банка". Далее идут "врата". Та ещё заморочка у них найти нужный документ на основании "письма". Затем "Кладовка". А в ней ещё особенные провожающие, что должны указать место хранения ячейки. Самое легкое воришка сделал. Дошел ли до "врат" можно узнать лишь одним способом.
Я сжал кулаки и целенаправленно двинулся вперёд.
Если этот паразит ещё тут – укокошу. Убью. Растерзаю. А может просто подставлю под удар охраны при возможности. Так даже веселее. Пусть знает, что не надо покушаться на чужое.
Особенно если это чужое – моё.
***
В своё время, когда я только начинал ползать по вентиляционным шахтам, мне постоянно казалось что звуки от меня в них настолько громкие, что я могу в любой момент попасться. Как ни странно, мне везло. Пусть большинство тайных троп состоит из досок, а шум ползания любого маломальского тела по ним распространяется достаточно хорошо, людские уши плохо улавливают звуки. Особенно когда их хозяева чем-то заняты. Легкий шорох там, легкий шорох здесь – и все думают что тут водятся крысы. Крысы, которые не гадят. Потому что вентиляцией никто не пользовался кроме меня. В этом здании жрать нечего. За исключением столовой, но там была такая чистота пола, что порой в посуде обычных таверн не сыщешь. Какие тут вообще крысы могут быть. Лишь в воображении здешних работников и их руководителя.
Я прополз подальше от главного фантазера банка, и, наконец, добрался до вертикального спуска вниз. По своему обыкновению посмотрел в темную пропасть, затем высунул треть тела над нею, чтобы немного вскарабкаться наверх. Ухватившись своими когтями за поверхность вентиляции, я аккуратно втиснул остальную часть тела в вертикальное положение. Оперся ногами о противоположные стенки, руки по швам, ладони наружу. И в таком ужасающем положении настоящей пытки начал медленно спускаться вниз.
Лишь бы не сорваться. Высота в два этажа не слишком большая, однако будет больно.
И громко.
Я впивал свои когти в дерево шахты так сильно, что оставались следы на поверхности. Очень надеюсь, что при их ремонте ничего подозрительного не обнаружат. По другому ползать здесь не выходит. Чем дольше я находился здесь, тем больше скучал по родной мне канализации или пещере. Ибо сейчас вокруг меня проклятая пыль. И очень узкое пространство.
До первой развилки я добрался быстрее, нежели до второй. Всё же места мало, а сил на подобный маневр уходит много. Отдохнуть негде. Шаг прохождения маленький, ибо он зависел от высоты поднятия и опускания плеч. Чем дальше шел путь, тем я становился осторожнее. Я потел. Дышать становилось тяжелее. Руки, плечи, ноги ломило. Пальцы даже болели. Ненавижу спуски. А вот просто лежать в подобных, но горизонтальных условиях очень даже ничего. Успокаивает как ни странно.
Ощутив как мои ноги оперлись о нужный мне уровень, я с наслаждением расслабился. Чуть переводя дыхание, приспустился ниже необходимого, чтобы просунуть голову в нужную дыру. Залез в неё и там же лёг. Прикоснулся лбом о пол, если так можно выразиться. Выдохнул. И пополз дальше.
Хорошо что заниматься червячным движением мне понадобилось недолго. В скором времени я остановился напротив решетки в коридор здания третьего этажа. Прислушался. Убедился, что я никого не испугаю, спокойно вышел в своей манере из тайной тропы, после чего по камням, цепляясь за их зазоры, заполз в темный угол. Притаился.
Тишина мне нравилась. И угол мне нравился. Но меня совершенно не устраивали звуки из кабинетов рядом. Там шуршали. Где-то разговаривали. До сих пор работали.
Хорошо что есть те, кто свалил по своим делам.
Когда мне стало спокойнее от того, что ко мне точно никто пока не хочет выходить из кабинетов, я спрыгнул на пол, подбежал к двери, из за которой доносилась приятная тишина, и быстро её отпёр. Отмычка в процессе сломалась. Что жаль – я их берег, ведь в банке их невозможно найти. А лишний раз выходить на улицу мне мешали заколоченные в камень кованные гвозди внешних решеток и общая сложность проникновения в здание. Даже смешно, пусть печалью отдавало очень даже сильно.
Я проскользнул в типичный кабинет, где стоял стол с горами пергамента и шкафом в углу. Солнечные лучи из окна тухли, мои друзья, тени, начинали своё царствие. Приятно осознавать наступление ночи. Жаль только мне придется дальше прятаться в освещенных коридорах здания. Я запрыгнул двумя прыжками от стены, на высокую мебель. Благодаря когтям пробрался к очередной решетке вентиляции. Немного пошуршал, прежде чем залезть в свой проход и укрытие одновременно.
Немного повременил перед тем, как двигаться дальше. Это тайный для всех, кроме заведующего хозяйством, путь пролегает через комнаты для клиентов-аристократов, затем поворачивает налево, спускается на один этаж вниз и затем через холл, благо не нужно выходить из вентиляции, проходит прямиком на путь вниз до нужного мне места. Вот прямо до самого нужного. Теперь необходимо убедить плечи не стонать от усталости – грустно будет падать там, где совсем рядом стоит стража банка. Не хочу портить ни им, ни себе вечер.
Но до того надо было ещё добраться. А то в вентиляции – скука смертная.
Скука. Но не для плеч.
Боюсь когда это взятие своей собственности закончится, мне легче будет ползать нежели бежать. Я хорошо чувствовал, как за четыре недели пребывания в таких условиях сделали мои плечи сильнее. Мускулистей, что ли. Ползаешь, ползаешь, аки червяк, уже уважая таких маленьких продолговатых существ всю жизнь так передвигающихся. Подобное для меня уже не странная мысль. Какие только думы не приходят там, где делать в общем то нечего. Разве что подслушивать разговоры здешних сотрудниц. Ради приличия навострил уши. И с сожалением пополз дальше, ибо разговор был про документы и работу.
Сейчас не помешало бы какую-нибудь сплетню услышать. Обдумать её, взвесить всё за и против, так сказать. Решить насколько она реальная. На самом деле они очень часто видоизменяли правду по самый кончик рога единорога. И я мог подобное говорить с особенной уверенностью. Ведь правду, обычно, я знал. Так и новости до меня доходили из города. Происходило там мало чего. То, что касается меня, и того меньше. Всего одна новость. Зато какая. В канализациях начали находить тела. Страшно изуродованные, жуткие. Женщины здешние говорили что маньяк. Я им не верил. Мало правды они говорили, однако нет дыма без огня. Жаль, что проверить огонь не могу. Только завтра. Если повезет.
Мой нелегкий, невидимый путь продолжался. Мысли наскучили, вылезать ещё рано. Когда я дополз до очередной решетки, то обнаружил за ней комнату для аристократии. Аккуратные столики, покрашенные стены в белый цвет сверху и ярко-красный снизу. Разумеется, в них были ещё диванчики, полки заставленные хорошими освежающими напитками и тому подобное. Богатые комнаты. Не для простолюдинов. Зачем-то хорошо освещенные на данный момент. Меня подобное заставило чуть-чуть отдохнуть на месте, прислушиваясь, а потом поторопится пройти участок из этих помещений как можно быстрее, пока не появятся странные предвестники непредвиденных ситуаций. Это я про шум. Которого сейчас не было, а зря, ведь свечи на стенах горели не для красоты точно.
Моё передвижение мне показалось шумным. Лишь потом понял что это в ушах кровь бунтует.
Одну комнату я прополз без проблем. Вторую тоже. Отчасти. Зацепился слегка за решетку, да так что она слегка брякнула. Когда я уже находился между второй и третьей комнатой, в последнюю внезапно кто-то ворвался. Явно неся с собой что-то тяжелое.
Я притаился. Хотел насупиться от своего неведомого счастья, как то же самое произошло в помещение позади меня. Всё точь в точь. Лишь шаги другие, менее грузные. С обеих сторон меня окружили. Хотелось бы похвалить, да слова жалко. То, что произошедшее совпадение меня не успокаивало. Не верил я.
***
Когда звук касания чего-то деревянного об пол прозвучал спереди и сзади, я сжался до размеров младенца. Грустно осознавать, что никакое снаряжение не спасет в ситуации, где твоя туша даже двинуться нормально не может. А при ударе деревянного предмета о стену, что передала мне всё чувство беспомощности перед неизведанным, я успел поймать себя на мысли об отсутствии мыслей.
Я ничего придумать не мог, кроме как бездействовать. Прикинуться здешним камешком показалась неплохой идеей.
С обеих сторон что-то начало скрипеть. С циклом похожим на шаг. Это кто-то куда-то поднимается. Кроме как сюда больше некуда. Очень надеюсь что голову сувать не станут с огоньком в руках. Я, конечно, достаточно далеко от обеих решеток вентиляции, но непонятный черный силуэт в глазах людей плохо сказывается на моей незаметности. Если заорут – я вообще ничего не сделаю. Не от того что мне будет жалко их убить. Пока я доползу чтобы вылезти из тесного туннельчика, все кого мне надо будет укокошить уже убегут. Потому не шевелимся.
Ведь лучшие помощники по хозяйству этого здания уже выдернули решетки из гнезд и засунули в вентиляцию свои головы, осторожно освещая темноту свечкой в руке.
– Ну что, видно огонек, а? – крикнуло бородатое лицо мужика передо мной.
О, я вижу тебя так, что солнце теперь мне не светило, дорогой.
– Сейчас! – крикнули сзади меня. Я услышал как по деревянной стенке вентиляции шебуршит рука какого-то мальца, потом прочистили горло, и после паузы молодой голос добавил, – ничего не вижу!
– Да ладно! Блин… А так!?
– Тоже ничего. Что то мешает.
Это вы мешаете. Не будь вас, я бы давно уже свалил отсюда.
– Ну не обвал же там, а?
– Да… Кажется будто вообще стенка.
– Но тут стенки нет! – отрезала голова мужика, насупилась. Я сделал то же самое.
– Вообще ничего не видите? – спросил малой со стороны моей попы, как ему ответили.
– Ну… Подожди ка…
Мужик начал вглядываться. Мне того было достаточно, чтобы понять что он вполне может увидеть мои глаза.
Шальная мысль подала идею странного фокуса. Я наклонил голову вбок, как позволяла вентиляция и зажмурил один глаз. Я смотрел прямо на бородатого мужика, который начал жмуриться после моего движения. Я не шевелился.
– Ты поводи огоньком немного! – сказал мужик.
– Так? – подсказали мне со спины.
Я как мог, по всей своей совести, начал водить своим огоньком из стороны в сторону. Лицо мужика расслабилось сразу. Он кивнул, крикнул:
– Всё. Тут потом чистить надо, но нормально. Говна крыс нет и хорошо.
И это хорошо. Не хотелось бы вас обоих называть каким-нибудь срамным словом.
Звук убираемой решетки дал мне настрой на отдых. Я положил голову на подбородок, никуда не спеша, ведь надо дождаться пока совестливые работники уйдут. Отчего мне так повезло я понял чуть позже, при закрытии дверей комнат на ключ. Причина в говне крыс, не существовавших тут. Лоунс хотел от заведующего хозяйством проверки вентиляции. Забавно как я сам себя чуть не выдал без стыда и совести.
Зато теперь я набрался сил. Могу дальше путешествовать по местам одиноким и совсем не тихим.
***
Дальнейший путь тоже имел проблему, но после произошедшего я даже был не прочь слегка вспомнить особенности прохождения поворотов здешних путей. Места мало, цепляешься за углы, порой материшься аки сапожник. Если последнее совершалось мной осознанно, то первое и второе выбешивало своей неожиданностью. Постоянно происходило что-то новое, приходилось придумывать такие позы при повороте своего тела, что змеи бы меня приняли за своего сородича. Такой же зеленый и вертлявый. Победив очередного врага на пути к сокровищу, я отпраздновал победу лежанием. После такого тело болело. Однако ждал меня путь не близкий. Времени мало. Потому пару вдохов, выдохов и я пополз дальше. Наращивать мышцы на плечах до уровня своих ног.
Прошло ещё некоторое время, пока я смог дойти до следующей решетки вентиляции. Здесь я находился в кабинетах начальников среднего звена. Все они были видны справа, а слева, за сплошной каменной стеной, уже шел главный зал в здание. Огромное помещение, смежное в тремя этажами этой огромной постройки. Там одна люстра со статуей очень даже массивные и большие. Удивительный банк. Я когда впервые всю подобную красоту увидел, сразу подумал что похоже всё на храм. По самой идее так оно и было. Храм, где богом являлось золото, а вера выражалась монетами.
Я без всяких проблем прополз мимо всех кабинетов. Когда я услышал откуда-то чей-то разговор, остановился, не понимая откуда исходят слова. Я не успел определить сторону звука, он прекратился быстрее чем я думал. Обидно что на моих маленьких путях всё же есть места, где нет даже намека на удобство понять слышно тебя или нет. Такие участки проходили сравнительно недалеко от мест, где часто ходят люди и в вечернее время, как сейчас, такое могло сыграть злую шутку. Снова видеть бородатое лицо помощника заведующего хозяйством мне не хочется. Пусть он ничего плохого, в принципе, не сделал. Что не отменяет моего к нему отношения.
