P.S. Помнишь наш детский девиз? Не предавать и не бояться! Я иногда вспоминаю. Может, сложись все чуточку иначе… а впрочем, что мечтать о несбыточном? Не предавай, братец, и не бойся. А я за вами пригляжу.
К письму был приложен еще один лист.
Уважаемый тан Адан Мигель Аракон.
С прискорбием сообщаю вам, что шестнадцатого марта этого года ваш брат Даэрон Эктор Лассара скончался на руках своей дочери Антонии Даэлис Лассара.
Причиной его смерти стал разрыв сердечной мышцы. Акт о смерти был составлен доктором Ассуна, подписан и заверен мной, а также градоправителем, таном Саллеро. Смерть его была совершенно естественной и ожидаемой.
Прилагаю к письму список имущества покойного, а также номера фонемов, по которым можно с нами связаться для уточнения дальнейших вопросов, касаемых наследства.
С уважением, нотариус А. М. Авиель.
Список был невелик. Всего одно поместье Лассара.
Тан Аракон посмотрел на племянницу.
М-да.
Свалилось ему счастье на голову.
Вслух он, конечно, этого не сказал, но… но девушку разглядывал очень тщательно. И вынужден был признать – ни в мать, ни в отца она не пошла. Получилась этакая странная помесь.
Красивая?
Сложно сказать.
Волосы, как у Даэрона. Черные, глянцевые, вьются крупными кольцами. Только вот это дополняется кожей непонятного оттенка… загорелой? Или от природы такой? Желтоватой?
Пока не понять.
Лицо правильное, брови и ресницы черные, но глаза неприятно светлые. Не такие, как у Даэлис, у той глаза были цвета голубого серебра. У Антонии они намного светлее, почти прозрачные, белесые, неприятно смотрятся на смуглой коже. Губы тонкие, упрямо сжатые. Фигура вроде неплохая.
Платье?
Жуткое. Такое… в цветочек, у него в доме даже служанки носят нечто приличнее. Впрочем, это уж вовсе не его забота.
– Антония Даэлис.
Тони продолжала молчать.
– Не могу сказать, что рад твоему визиту, племянница. Ты в курсе нашей семейной истории?
Антония кивнула.
В курсе.
Отец в последние годы сильно пил, а напившись, разговаривал о чем угодно, только спроси. И о своей ссоре с семьей, и о свадьбе, и о матери… Тони слушала.
– Тогда ты понимаешь, что на радушный прием рассчитывать не стоит.
Антония кивнула еще раз.
Выгонят сейчас – или хотя бы переночевать дадут? Идти было откровенно некуда, разве что возвращаться в Лассара. Но там… м-да.
Туда было лучше не возвращаться.
Да и денег ей на обратную дорогу точно не хватит. Несколько десятков песет – ладно, может, на билет в дилижанс ей и хватит. Но не на поезд, это уж точно.
– На улицу я тебя, разумеется, не выгоню.
– Благодарю, тан Аракон.
Мужчина поморщился.
– Можешь называть меня дядя Мигель.
– Благодарю, дядя Мигель.
– Но на многое не рассчитывай. У меня две дочери на выданье, и в первую очередь я буду думать о них.
– Да, дядя Мигель.
Тан Аракон довольно кивнул. Кажется, девчонка оказалась понятливой.
– Моя супруга с дочками отправились по магазинам. Когда они вернутся, я вас познакомлю. Наша семья не слишком богата, придание мы тебе выделить не сможем. Поэтому рассчитывать надо лишь на имение. Что ты знаешь о его рентабельности?
Антония знала.
Но стоит ли раскрывать все свои карты?
– К моему сожалению, дядя Мигель, я не способна к математике. Эти цифры такие сложные.
Мужчина даже не удивился.
– Да, женщинам бывает сложно спланировать свои расходы. Ладно, я свяжусь с нотариусом. Как его зовут?
– Александр Мария, дядя Мигель.
– Хорошо. Скоро должна вернуться моя супруга…
Мужчину прервали звонкие женские голоса, щебетавшие нечто очень содержательное.
Антония прислушалась.
Шляпка, ленты, отделка…
Есть хотелось – аж желудок судорогой сводило. Но кормить ее явно никто не собирался. А в чемодане есть несколько маисовых лепешек…
Желудок скрутило вовсе уж неприятно. Антония выпрямилась и крепко сжала кулаки. Потом медленно расслабила пальцы. Что-то ей подсказывало, что накормят ее не скоро…
– Папа, это ужасно!
– Это невыносимо!
– Девочки, спокойнее!
В гостиную одна за другой вторглись три женщины. В первую минуту у Антонии даже в глазах зарябило, но потом она кое-как собралась, сосредоточилась, и оказалось, что все не так страшно.
Первой в комнату влетела очаровательная девушка лет восемнадцати. Если ее что и портило, так это несколько жидковатые черные волосы. Но накладной шиньон успешно исправлял это маленькое недоразумение, а все остальное и так было выше всяких похвал.
И кремовая кожа, и большие карие глаза, и тонкие черты лица. Фигура тоже отвечала последним канонам красоты – высокая, тонкая, стройная. А уж про дорогое бледно-розовое платье и упоминать не стоило. Антония оценила и шелк, и кружево… м-да.
Если у дядюшки и есть проблемы с деньгами, или он это скрывает, или платья куплены с рук, или… это надо выяснить.
Вторая девушка была на год или два моложе. У нее и фигура еще не сформировалась, но Антония видела, что эта девушка, скорее, пошла в отца. И более крепкой и коренастой фигурой, и чертами лица – нет, не красавица. Может, еще и перелиняет, но пока – на троечку. Даже бледно-зеленое платье не скрывает ее огрехов. Но приданое – лучшее украшение девушки, не так ли?
Последней вплыла их мать.
Антония прикусила губу.
Даже сейчас она была красива. Черные волосы, карие бархатные глаза, улыбка…
Фигура, несмотря на двое родов, не расплылась, только налилась и обрела завершенность. Костюм цвета сливы облегал ее уверенно и элегантно. На черных волосах неведомым чудом держалась шляпка с пером. И брошь, которой было приколото это перо…
Да чтоб Антонии сквозь кресло провалиться, если это не аметист. С бриллиантами!
– Дорогая, – поднялся ей навстречу дядя Мигель.
– Михелито! – улыбка, протокольный поцелуй в щечку… Только вот Антония кожей почувствовала, как ее почти что просканировали. Просветили лучами от ушей до пяток, оценили старое платье, сбитые каблуки на туфлях, неухоженное лицо – и сделали выводы.
Весьма нелестные для девушки.
– Позволь тебе представить, дорогая. Наша племянница, Антония Даэлис Лассара.
Точеные брови тетки вздернулись вверх.
– Вот как? Девочки, выйдите вон.
– Мама?! – возмутилась старшая. Что ж, красавице явно многое позволялось.
– Папа? – с более вопросительной и менее скандальной интонацией уточнила вторая.
– Девочки. За дверь.
В голосе дамы лязгнул капкан, и девушки не решились протестовать. Первой выплыла младшая, потом прошествовала к двери старшая – и мягко прикрыла ее.
Несколько секунд в гостиной стояла тишина.
Потом дядя Мигель прошел к двери – и резко открыл ее.
– Ой!
– Папа!
– Юные ританы, если я увижу вас подслушивающими под дверью, о новых платьях в этом месяце можете забыть.
Угроза прозвучала достаточно веско.
Девушки надулись и удалились. В этот раз окончательно.
Тетка сверлила Антонию ледяным взглядом. Пауза затягивалась.
Девушка смотрела в пространство рассеянным взглядом и молчала. А зачем говорить?
О чем говорить?
Вот спросят или попросят высказаться – тогда.
Молчание нависало над полем битвы, давило, требовало разрядки… первым, что и неудивительно, сдался дядя Мигель.
– Розалия, я понимаю, что ты не в восторге.
– Да, Михелито. Я не в восторге.
– Но мы не можем выгнать на улицу юную девушку, оставшуюся сиротой.
Розалия вздохнула. Вот здесь и сейчас красавицу она уже не напоминала. Скорее – жабу. Есть такие… остромордые.
– Мигелито, у нас две дочери на выданье.
– Да, Розалия.
– И нам важна их репутация.
– Несомненно.
– А если кто-то узнает… о той истории? Это бросит тень и на наших девочек. Они могут не сделать удачную партию. Ты знаешь, что Альба сегодня разговаривала с Сесаром-младшим?
– Сесар вернулся из Приграничья?
