– Все тот же ровный тон… Так можно подумать, что ты ничего не чувствуешь, – произнесла медленно.
Нежно погладила его плечи, почти с восторгом провела пальцем по одному из припухших рубцов. Обрисовала невесомым касанием место, где рассекла ему кожу. Поддавшись хулиганскому настроению, слизнула выступившую алую жидкость, зажмурившись от удовольствия, покатала на языке этот кисловато-металлический вкус с пряными нотками. Иногда, под настроение, я любила и такие игры. Но не с людьми. С ними предпочитала не доводить до крови. На это мое действие Кайл вздрогнул и чересчур громко выдохнул воздух.
Удивленно приподняла бровь. Я сумела причинить ему по-настоящему сильную боль? И это после того, как он получил около двадцати ударов без единого звука? Думаю, дело тут в другом. Желая проверить свою догадку, скользнула рукой по его груди, погладила сосок со штангой, спустилась ниже, накрыла полувозбужденный член ладонью. Чем вызвала явно сердитый выдох Кайла. Не нравится, что тело реагирует на мои прикосновения? Ну конечно, проще ненавидеть меня и других хозяев.
Позволила себе ироничную улыбку. Не на ту напал, парень. Я сегодня намерена добиться от тебя целого спектра разных эмоций и реакций. И равнодушие с ненавистью туда не входят. Поэтому приподнялась на цыпочках, все также прижимаясь к нему всем телом, упираясь затвердевшими сосками в его спину, приблизила свои губы к его уху и продолжила свою речь.
– Но это ведь неправда? Никаких эмоций не испытывают лишь сломанные игрушки. А знаешь, какая судьба ждет их? Они никому не нужны и их продают. Снова и снова, – жарко прошептала ему, почти касаясь уха губами.
Только сейчас заметила, что в нем тоже есть две сережки. Сережка-гвоздик с прозрачным камушком в мочке и серебряное колечко в хрящике. Не удержавшись, аккуратно взяла последнее зубами и чуть потянула на себя, отчего у Кайла сбилось дыхание.
– Ты хочешь быть сломанной игрушкой? – спросила тихо, отступая от него назад.
– Н-нет, – все же ответил он с запинкой.
– А мама собирается тебя продать, – призналась ему честно.
Кайл от этой новости стремительно обернулся, впрочем, не отрывая ладони от стены, и уставился прямо на меня, ища в моем лице подтверждение того, что я лишь шучу. Но осознав, что мои слова были правдой, он побледнел, в его глазах мелькнуло практически отчаяние.
– Госпожа… – прошептал парень немного растерянно и с надеждой уставился на меня.
Я присела на подлокотник кресла. С любопытством принялась рассматривать Кайла. Внутри меня все замерло от предвкушения.
– Да? – я приподняла бровь, ожидая его следующей фразы.
– Я сделаю все, что хотите, буду таким, каким пожелаете… Позвольте мне остаться, не продавайте. Что для этого нужно делать? – произнес он, быстро облизнув губы.
– Раньше надо было думать. Мама уже все решила, а своих решений она не меняет, – произнесла медленно.
Видя, как его плечи поникли, а в глазах затухает надежда, на смену которой приходит глухая тоска и обреченность.
Такой настрой мне тоже не очень нравится. Внезапно появилось желание как-то его утешить, подбодрить.
– Хотя… Для моего личного раба она бы сделала исключение… Но вот проблема: я не держу личных рабов, они мне быстро наскучивают, – задумавшись, произнесла с искренним сожалением, сдув непослушную прядь со лба.
Но неожиданно поняла, что действительно, что-то в этом недоэльфе есть. И если он все же сумеет в достаточной степени меня заинтересовать и доставить изысканное удовольствие, то… Я подумаю над этой идеей.
– А каким должен быть раб, чтобы вы посчитали его идеальной кандидатурой на роль личной игрушки? – неожиданно спросил Кайл, нервно облизнув нижнюю губу.
Я оценивающе на него посмотрела. А парень совсем неглуп, знает, о чем нужно спрашивать в его положении.
– Ты считаешь себя в праве задавать мне вопросы? – между тем спросила холодно, сузив глаза.
– Простите, госпожа, – он поспешно опустил голову, но я успела заметить ярко выраженную досаду в его глазах.
Сама не могла сказать, почему же тяну, продолжая этот пустой разговор. У меня никогда не было личного раба и желания что-то менять также не наблюдалось. К тому же, в таком случае я предпочла бы себе чистого невинного элитника… Или же нет? Может ли статься так, что Кайл именно тот, кто мне нужен?
– Мой ответ на вопрос будет стоить дополнительного наказания, – протянула я, с интересом ожидая его реакции.
Наверное, если бы он сейчас отказался, это стало бы наибольшим разочарованием этого вечера. К счастью, Кайл оправдал мои надежды.
– Согласен, моя госпожа, – ответил и с некоторой дерзостью посмотрел мне прямо в глаза.
Я на миг засмотрелась на эти голубые озера с бушевавшим в них вихрем самых разнообразных эмоций. Но чего там точно не увидела, так это покорности. Ничего себе кадр! Эта выходка заставила меня весело рассмеяться. Кажется, скука действительно отступила. Задумавшись, постаралась представить, что же действительно хочу видеть в парне, который будет проводить со мной большую часть времени, чего мне не хватало в остальных. Хмыкнув, я честно перечислила самые основные моменты:
– О, не твоя, пока далеко не твоя. Хорошо. Мой личный раб должен быть идеально воспитан, но при этом не всецело покорный. Я ничего не имею против наличия у него собственного мнения, пока оно не выходит за определенные рамки. У меня всегда должны иметься причины: за что его следует наказать. Это может быть несущественная мелочь, за которую порка больше напоминает прелюдию – не суть, важен сам факт. Мне нравится пороть, но есть порка для моего удовольствия и расслабления, а есть – как средство снятия напряжения или злости. Раб должен остро чувствовать эти моменты, улавливать мое настроение и вести себя соответственно. Понимать, когда можно позволить себе послабление, а когда лучше не нарываться. Следовательно, мне нужен умный раб. Хочу всегда видеть отклик на свои действия. Эмоции, мимика, жесты, стоны, вскрики – ничего нельзя скрывать, только если я не приказала обратного. Больно, страшно, обидно, приятно, возбужден – все эти и другие эмоции я должна видеть, если они есть. Никакого равнодушия или спокойной покорности – это скучно. То же самое касается событий, происходящих в жизни раба: я должна знать все, любую незначительную мелочь. От меня не должно быть секретов. Я сама решу: что важно, а что нет… Если остались вопросы – можешь задать, дополнительное наказание все равно уже заслужил.
– А если раб испытывает злость, ненависть? Их тоже показывать? – задал неожиданный вопрос Кайл, сверкнув упомянутыми эмоциями в глазах.
Широко улыбнувшись, я побарабанила ноготками по подлокотнику кресла, отстукивая незатейливую мелодию. Этот мальчик меня определенно забавляет! Своей экспрессивностью, непокорностью, непосредственностью… Но будет жалко, если окажется, что это закостенелый образ и его из него никак не вытряхнуть.
– Это лучше, чем равнодушие. Если эти эмоции проявляются лишь в мимике – тем интереснее будет заменить их на другие. Если же в словах или жестах, сам понимаешь, наказание неизбежно, – я пожала плечами.
– Можно еще спросить, госпожа? – его голос прозвучал достаточно вежливо.
– Давай. Последний вопрос. А то мне уже вновь становится скучно, – солгала я.
Мне было как угодно, но не скучно. Мной полностью завладели азарт и предвкушение. Хотелось, как маленькой девочке, подпрыгивать в нетерпении и хлопать в ладоши, ожидая, когда же начнется настоящее развлечение.
– Если вы любите пороть, зачем нужно, чтобы раб совершал мелкие проступки? Если это личный раб – вы можете делать с ним все, что угодно. В любой момент, руководствуясь лишь своим желанием, – Кайл нетерпением ожидал ответа, не отрывая от меня своих внимательных голубых глаз. Судя по всему, для него это очень важно.
На счет «чего угодно» я бы поспорила – рабам редко достается что-то серьезнее порки, следы от которой полностью сходят в течение двух-трех недель. Закон следит за этим достаточно строго. С другой стороны, любой закон можно обойти.
Те же пирсинги и уши-импланты Кайла являются тому ярким примером. Вроде бы просто украшение. Но если задуматься, проколы можно делать и самостоятельно, на дому и, не удовлетворившись одним, «криво сделанным», что мешает спустя время сделать другой? Или дождаться, пока этот зарастет, и проколоть снова? Доказать, что это сделано по злому умыслу, в принципе можно, но очень хлопотно – такой ерундой обычно занимаются очень редко. Судя по всему, существуют и иные лазейки. Возможно, Кайл и их успел испытать на своей шкуре.
Тогда тем более не понимаю, чего ему спокойно у нас не сиделось? Мама скора на расправу, но порет рабов не так уж часто и лишь в том случае, когда вина неоспорима. Да, часто доводит до синяков и ссадин, но при этом обеспечивает дорогостоящими заживляющими мазями, от которых последствия самого строгого «воспитания» исчезают полностью максимум за три-четыре дня. Не думаю, что у нас Кайлу было хуже, чем у прежнего или прежних хозяев…
Впрочем, я отвлеклась на свои рассуждения, а парень все еще ждет ответа, с отчаянной решимостью всматриваясь в мое лицо, словно боясь пропустить мельчайший признак неискренности. Но я и не собираюсь его обманывать – мне это ни к чему.
– Просто так – неинтересно. А вот в качестве наказания, когда к коктейлю эмоций раба прибавляется еще и вина…. Мммм… То, что нужно, – мечтательно улыбнулась и подмигнула ему, поддавшись хулиганскому настроению.
– Спасибо за ответы, госпожа, – произнес он задумчиво.
Я промолчала, продолжив сидеть на подлокотнике кресла и лениво покачивать одной ножкой, строя из себя едва ли не пай-девочку, – мой самый любимый образ. Судя по всему, сейчас Кайл принимал решение, хочется ли ему быть моим личным рабом или рискнуть и вновь попасть на аукцион.
На одной чаше весов вся такая непонятная я, с немалым списком требований, сразу сообщившая ему, что порот он будет у меня не единожды, да и, наверняка, домашние рабы успели нашептать ему обо мне много «хорошего». Большей частью это ничем не подтвержденные догадки и слухи, но я не тороплюсь их развеивать – пусть шепчутся. На другой – унизительная процедура аукциона, где товар можно пощупать, а за определенную плату еще и опробовать за кулисами.
Да и неизвестно еще кто станет новым хозяином. Но зато, опять же, могут купить и не как постельную игрушку. Для работ на кухне или в саду, например. И обязанностей не очень много, и дергать будут реже… Если повезет.
Если же не купят, до следующего дня продажи будут иметь его там все, кому не лень, приведут в товарный вид лишь за день до нового аукциона. Учитывая смазливую мордашку Кайла, шансов, что он останется без хозяина или будет сугубо бытовым рабов – мизерные. И, судя по всему, парень это тоже понимал.
И сейчас мне было интересно: какой же выбор сделает? Нет, свое удовольствие я сегодня получу в любом случае, но насколько полным оно будет – другой вопрос.
Глава 4
Надо отдать должное: на принятие решения ему хватило всего нескольких секунд. Под моим пристальным взглядом Кайл опустился на колени, лишь чуть поморщился от боли, когда выпрямился, задействовав мышцы поротой спины. Но насколько его успела узнать, ему ничего не стоило не подать виду, что испытывает болезненные ощущения. К тому же, если по-честному, по-настоящему сильных ударов было всего два-три, сомневаюсь, что для него это было что-то совсем новое. Ура-ура, парень принял мои правила игры!
– Ты что-то хочешь мне сказать, Кайл? Или попросить… – вежливо поинтересовалась я, склонив голову набок и игриво стрельнув глазами в сторону лежащей на полу плети.
Мой намек поняли верно и в следующую секунду парень метнулся к девайсу, не вставая с колен, взял ее ртом, красиво для этого изогнувшись, вновь едва заметно поморщившись от боли в спине, после чего медленно подполз ко мне, глядя прямо в глаза. Взял орудие наказания в руки, протянул мне и просительно посмотрел снизу-вверх. Стоит признать, смотрелось это все довольно эффектно.
Невольно задышала чаще, облизнув нижнюю губу, и чуть крепче стиснула бедра. Нет, если Кайл все же отправится на аукцион, с такими талантами у него явно нет шансов стать кем-то иным, кроме постельного раба.
– Пожалуйста, госпожа, продолжайте наказание, – сказал он почти искренне.
Но просительное выражение глаз на миг сменилось злостью, но тут же сменилось едва ли не подобострастием. Я едва заметно поморщилась от такой откровенной неискренности.
– А я, когда описывала характеристику идеального для меня раба, разве не упомянула, что врать мне нельзя ни в единой мелочи? И лицемерие, а также выражение эмоции, которую на самом деле раб не испытывает – сюда тоже относится. И карается мной очень жестоко… Впрочем, о чем это я. У меня ведь нет личного раба, – хмыкнула я, не торопясь принимать из рук Кайла плеть.
Ну же, думай, мальчик, соображай, как выкрутиться из этой ситуации, показав искренность, но при этом не разочаровав и не разозлив меня.
На его лице мелькнула досада, перемешанная едва ли не с отчаянием. Затем сменилась решительностью.
– Госпожа, я очень хочу стать вашим личным рабом. Пожалуйста, позвольте мне попытаться, – попросил он вдруг довольно искренне и твердо.
И в этот раз я ему поверила. Пусть, не совсем то, чего ожидала, но с поставленной задачей справился.
– Пытайся, кто тебе мешает? Я все равно накажу так, как изначально запланировала за твой возмутительный проступок. Если мне понравится и останется желание повторить это вновь, и не единожды – обещаю, попрошу маму подарить тебя мне, – с предвкушением улыбнулась я, после чего все же взяла из его рук плеть.
Со вкусом потянувшись, так, что мои соски все же выглянули на пару мгновений из глубокого выреза пеньюара, приковав к себе внимание Кайла, вскочила с подлокотника.
– Перегнись через спинку кресла и возьмись руками за подлокотники, – скомандовала я.
Кайл тут же выполнил приказ, выставив на обозрение свои округлые молочно-белые ягодицы. Не удержавшись, провела по ним ладонью, чувствуя бархатистость кожи. От прикосновения парень вздрогнул и повернул голову в мою сторону, удивленно уставившись. Сжалившись, решила уточнить, что именно хочу получить от своего личного раба.
– Удивлен, что поставила в такую позу? Знаю-знаю, рабов обычно принято пороть по спине. Но какая мне разница: что, где и как принято? Это моя спальня и моя игрушка. И да, мне приносит удовольствие именно такая порка. Во время экзекуции запрещается отпускать подлокотники, вскакивать, нецензурно выражаться. В остальном, можешь не сдерживаться. Если что-то из твоих действий мне покажется неприемлемым – сразу тебе сообщу. Все понятно? – доброжелательным тоном поинтересовалась я, проведя кончиком плети по его пояснице и ягодицам.
– Да, госпожа.
– Отлично, – с этими словами я с удовольствием нанесла первый, не особо сильный хлесткий удар, алым росчерком расцветший на его заднице.
Это заставило парня вздрогнуть. Следующие несколько ударов он перенес почти спокойно, лишь чуть дернувшись на последнем. Из его уст не вырвалось ни звука, лишь дыхание стало более тяжелым. Упорствует или просто не привык показывать, что чувствует, расслабляться во время экзекуций? Это легко проверить.
– Итак, Кайл, поведай-ка мне, почему же ты без спросу покинул нашу территорию, а? – вкрадчивым тоном поинтересовалась я, не прекращая порку.
– Я… я лишь хотел… прогуляться… госпожа… – через силу выдавил он, едва слышно застонав на последнем ударе.
О, вот она, сладкая музыка боли! А ведь я до крови не довожу. Безусловно, синяки останутся, все же, провинился он знатно, но даже если в итоге пойдет на продажу, раб с поротой задницей всегда смотрится довольно пикантно.
Конечно, если Кайл абстрагируется, боль уйдет на второй план и будет не так ощущаться. Судя по всему, это его излюбленная тактика. Но мне такой вариант не подходит. Я буду сбивать с толку, не позволю уйти в себя, заставлю прочувствовать каждый миг общения со мной.
– И зачем же ты хотел прогуляться? Как далеко ходил? – с неподдельным интересом спросила я, любуясь как точно ложатся алые полосы на его ягодицы.
Ровнехонько, полосочка к полосочке, будто ниточки полотна. Пока еще даже нигде не пересеклись. Что за красота!
– Я… ай! – вот и первый глухой вскрик.
Я прекратила порку и радостно захлопала в ладоши. Воооот то, чего добивалась! Мной овладел азарт. Обошла кресло с другой стороны, потянула Кайла за волосы, вынуждая посмотреть на себя.
Дааа, на лице растерянность, на щеках нездоровый румянец от… стыда, что ли? Или тщательно сдерживаемых эмоций. А еще в глазах заметила нешуточную чистую, незамутненную ярость. Даже так? Я проказливо подула ему в лицо, отчего он зажмурился, вызвав мой веселый смех. Тут же распахнул глаза, с возмущением уставился в ответ, заставив меня улыбнуться еще шире.
Вернулась к его восхитительной заднице, нежно погладила ее ладонью, заставив Кайла дернуться. Затем прижалась к нему бедрами вплотную, почти легла на его спину, тоже наклонившись.
Хоть он и был перегнут через спинку кресла, стоял к нему не вплотную. Это позволило мне одной рукой гладить его плоский живот, спускаясь все ниже, нашаривая важную часть тела.
– А скажи-ка мне, зайка моя длинноухая, часто ли тебя раньше пороли? – поинтересовалась я, принявшись водить пальчиками вокруг его члена, чувствуя, как он возбуждается, но не касаться органа.
– Постоянно, – коротко выдохнул он, забыв добавить «госпожа».
За это я тут же шлепнула ладошкой по поротой заднице, вызвав его судорожный вздох.
– Простите, госпожа, – Кайл тут же осознал в чем его вина.
– А по заднице пороли? – я задала провокационный вопрос, возвращая свою руку в паховую область.
– Только когда был ребенком, госпожа. Когда стал рабом, порка стала намного болезненнее, но приходилась больше на спину, плечи и грудь, – ответил он, тяжело дыша.
О, Кайл родился свободным? Это многое объясняет и тем любопытнее. Насколько знаю, довольно часто молодые, смазливые парни и девушки из небогатых семей, не желая работать или как-то еще устраивать свою жизнь, продают себя в рабство. Определяют свою цену, выбирают хозяина, заключают договор на добровольной основе. Деньги сразу кладутся на счет в банке. Можно считать, отныне их жизнь устроена. Конечно, иногда попадаются хозяева-садисты, не без этого. Но таких единицы и это уже зависит в большей степени от везения.
Им не нужно думать о том, где достать еду, одежду, крышу над головой, особой ответственностью не обременены, имеют право решать: заводить ребенка или нет, зная, что тот уже изначально будет несвободным. С последним я, правда, не согласна, но, думаю, со временем выйдет закон и на этот счет. За все это плата – лишь беспрекословная покорность. В случае плохого поведения зачастую грозит лишь порка.
Опять же, они знают, что все предельно просто: вел себя хорошо – получил определенную награду, накосячил – получил по заднице, после чего твоя вина считается искупленной и можно жить спокойно дальше, больше не возвращаясь к этому. Если когда-то кто-то из хозяев решит освободить раба (иногда в старости им выписывают вольную) – тоже не проблема. Обналичив счет, можно спокойно жить несколько лет, не работая. Или попытаться вновь продаться в рабство.
Судя по всему, Кайл в свое время, решив избежать лишней ответственности, продал себя, но ему не повезло с одним или несколькими хозяевами, отчего и проснулась жажда свободы. Такое иногда случается у рабов. Но ненадолго: единожды решив себя права распоряжаться жизнью, редко кто хочет по-настоящему вернуть его себе. Скорее Кайлу сейчас просто хочется найти хозяина, с которым ему было бы хорошо.
– Понятно. И сейчас ты чувствуешь себя едва ли не оскорбленным, что тебя порют так, как обычно наказывают детей? Забавно. Можешь считать это моей блажью, но, если все же приму решение взять тебя своим личным рабом, наказания будет принимать именно эта твоя часть тела, – хмыкнула я, поняв откуда в его глазах взялся стыд. Он возмущенно вскинул голову, но быстро взял себя в руки.
Во время того, как я произносила эту фразу, ладонью сжала его член и водила вверх-вниз, четко следя за тем, чтобы Кайл не кончил. Наказывать сегодня его еще и за это не хотелось, и так развлекательная программа предполагается довольно обширной. А это лучше приберегу на другой раз.
Хм… Прозвучало так, как будто я уже решила его оставить себе. Рановато пока делать такие выводы, мы лишь начали.
Рассуждая подобным образом, продолжала неторопливо ласкать Кайла, но обратила внимание, что он вновь недвижим, замер в одно позе и помимо тяжелого дыхания, от него ничего не слышно. Понятно, режим маскировки вновь включен. Но теперь для того, чтобы не кончить, я ведь не разрешала.
Желая проверить свою догадку, вновь подошла ближе и потянула за волосы, вынуждая смотреть на меня. Заметила в глазах возбуждение вперемешку с почти ненавистью. О, совсем не хочешь, чтобы твое тело реагировало на мои ласки подобным образом? Тебе же хуже.
На моем лице появилась мрачная улыбка. Я ведь могу играть по-разному, ориентируясь лишь на свое наслаждение. Отметила прокушенную губу Кайла. Наверняка сжал ее зубами, чтоб оставаться равнодушным к происходящему. С одной стороны, его можно понять – столько лет носил эту маску, скрывал чувства, а с другой – мне какое дело до его мотивов? Есть я, есть моя игрушка и есть мое удовольствие, которое получу так или иначе. К тому же, что скрывать, мальчик действительно вызывал интерес.
– Кажется, я ясно выразилась. Мой раб не имеет права мне лгать, – зло сузив глаза, холодно сказала я.
– Я не лгу, госпожа, – звенящим от напряжения голосом ответил Кайл.
– Ты прикусил губу, стремясь сдержать стоны или вскрики, твое тело напряжено. Что это, как не ложь? – глядя ему прямо в глаза, отчеканила я, наблюдая за борьбой на его лице.
Было видно, что ему хотелось мне угодить, чтобы не попасть на аукцион, но и внутренняя ярость, почти ненависть прорывалась наружу. Сколько лет в рабстве, а эти эмоции еще не искоренили? Этот мальчик начинает забавлять меня все больше. Но ему свой интерес не покажу.
