– Почему нет?
– Ах, ну да. Вы – друзья. Не ко мне же ему идти.
– Ты сейчас кого ревнуешь? – вздохнула я.
Он досадливо отвернулся, посидел так некоторое время, потом спросил без особой уверенности в голосе:
– Может, нам пора жить вместе? Мы ведь об этом думали?
– Вряд ли стоит торопиться, – мягко сказала я.
– Ты считаешь, что ошиблась с выбором? – Я выругалась, а он криво усмехнулся: – Лезть в чужие мозги – это запросто, а вот сама открываться ты терпеть не можешь. Даже если это ответ на простой вопрос.
Я сама рассказала ему о своей способности чувствовать собеседника, его эмоции, душевный настрой, если угодно. Читать чужие мысли я, слава богу, не могу. Мне уже не раз приходилось пожалеть о своей откровенности. Впрочем, для Джокера эта моя особенность была очевидна и без моих признаний, она вроде бы и явилась одной из причин, по которой меня взяли в команду. Тех причин, что на поверхности. Об истинных мотивах Бергмана оставалось лишь догадываться.
– Это не простой вопрос, Дима, – собравшись с силами, заговорила я. – Я люблю тебя, ты это знаешь. Но любовь бывает разной.
Он засмеялся, откинувшись на спинку стула.
– Предлагаешь мне место лучшего друга? Ну, спасибо, что не врага.
– Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к россказням Максимильяна о кровавых клятвах, прошлых жизнях и прочей дребедени. Полный бред, и вряд ли когда-нибудь изменю свое мнение. Но раз вам пришла охота поразвлечься, всем троим или только Максу – пожалуйста. Одна просьба: не заигрывайтесь и не морочьте голову мне. Это все, что касается моего так называемого выбора. А теперь мы можем поговорить о наших отношениях. Если хочешь.
– Не уверен, что хочу, – отвернулся он.
– Значит, мы не будем о них говорить.
– Хорошо. – Он передвинулся поближе. – Тебя что-то не устраивает?
– Напротив. Мы не видимся неделями, все реже оказываемся в одной постели, и то, что меня это устраивает, лишний раз свидетельствует: мы не совсем похожи на влюбленную пару.
– Полно людей вокруг именно так и живут… – Он вновь покачал головой, сообразив, как нелепо это прозвучало.
– Согласна, – пожала я плечами, – но съезжаться нам не стоит. Создадим друг другу лишние неудобства.
– Вадим в тебя втюрился, это ясно, – буркнул Димка, глядя на меня исподлобья.
– При чем здесь Вадим? – разозлилась я. – Если у меня появится мужчина, он будет кем угодно, только не членом нашего странного трудового коллектива.
– Ты так в самом деле думаешь? – В голосе была насмешка, а еще сочувствие, как ни странно. И это задело, точно он наперед знал: ничего подобного в принципе невозможно.
– Уверена.
Мы немного помолчали, глядя друг на друга в большой печали.
– Я не оправдал твоих надежд? – первым нарушил молчание Дима.
– Считай, что я сама толком не знаю, чего хочу.
– Значит, все-таки не оправдал.
– Как и я твоих.
– Я по этому поводу не особо заморачивался.
– Может, в этом все дело?
– Типа, это ты взяла меня за руку, и я пошел, как овца на заклание? – Теперь в его голосе была обида.
– Сравнение с овцой мне не нравится. Но по существу… разве было по-другому?
– Я знаю одно: мне хорошо с тобой. Даже когда тебя нет рядом, сама мысль, что ты… Господи, что за чушь я несу… – покачал он головой. – На самом деле я просто идиот. Забыл, что женщины нуждаются во внимании. Мог бы цветы принести сегодня и вообще… Много бы чего мог… Мы с тобой нигде не бываем…
– Хватит покаянных речей, – перебила я. – Давай не будем спешить, если уж мы сошлись во мнении, что один раз точно поторопились.
– То есть ты предлагаешь ничего не менять?
– Я предлагаю не насиловать самих себя, – засмеялась я. – Делать лишь то, что хочется делать, а не то, что должны. Собственно, именно так мы и живем сейчас.
– Плывем по течению?
– В надежде, что окажемся в нужной точке.
Он поднялся и взял меня за руку, мы обнялись и долго стояли, тесно прижавшись друг к другу. Мне было спокойно в его объятиях, мир стал простым и ясным, но теперь я, как никогда, отчетливо понимала: Димка для меня кто угодно – друг, брат, но только не тот мужчина, которого я бы хотела назвать возлюбленным. Хуже того, я знала: в этот момент наши мысли были схожи. Его от признания удерживало упрямство, а меня… Я вдруг отчетливо представила лицо Максимильяна, он посмотрел на меня с сочувствием, в котором угадывалась насмешка, и ласково произнес: «Я же говорил, милая, это было ошибкой».
После обеда позвонил Бергман. Учитывая, что он недавно вернулся, позвонить вполне естественно с его стороны, но я тут же решила: это связано с моим недавним разговором с Димкой. Голос Максимильяна звучал хрипловато, но была в нем особая мягкость – бальзам для девичьих сердец.
Кстати сказать, ничего о его личной жизни я не знала, правда однажды он представил нам свою девушку. Редкая красавица и умница, что, само собой, не удивило. Мы отлично провели вечер (я была с Димкой, а Вадим со своей подружкой), девушка мне понравилась, но продолжения знакомства не последовало. Телефонами мы не обменялись, впрочем, ни мне, ни ей ничто не мешало обратиться к Бергману. Однако не обратились. И я вряд ли смогу ответить на вопрос, почему этого не сделала.
– У нас есть повод собраться, – после приветствия и дежурных фраз на тему «как жизнь» сказал он. – Жду вас сегодня вечером, Лионелла уже занята ужином.
Не дожидаясь моего ответа, Максимильян простился, а я, поразмышляв над его фразой «у нас есть повод собраться», решила: мне предстоит выслушать очередную порцию бреда о нашем предназначении и моем выборе. Впрочем, если о выборе Бергман говорил довольно часто, то как раз о предназначении помалкивал. То ли интересничал, то ли сам о нем не знал, что куда вероятнее.
«Пошлю его к черту», – подумала я и вдруг поймала себя на мысли: я рада, что сегодня мы увидимся. И еще: я скучала. Гордость не позволяла признаться в этом, но я ждала его возвращения. С нетерпением.
Ближе к вечеру появился Вадим, на этот раз предупредив о своем приходе по телефону. Открыв дверь, я увидела, что он стоит, привалившись к дверному косяку, пиджак расстегнут, руки в карманах брюк, лицо хмурое.
– Ты готова? – точно опомнившись, спросил он.
Костюм на нем был тот же, рубашку он сменил и теперь был в галстуке, опустив его чуть ниже и расстегнув верхнюю пуговицу рубашки.
– Гадаю, что надеть, – ответила я. – Я бы предпочла джинсы, но Лионелла, чего доброго, вытолкает меня в шею.
– Запросто. Я бы не рисковал.
– Не знаешь, зачем он собирает нас? – спросила я, оставив Вадима в комнате, сама, прихватив платье, отправилась в ванную. Дверь плотно закрывать не стала, чтобы мы могли слышать друг друга.
– Собирает? – переспросил Вадим. – Я решил, что просто соскучился. Думаешь, у нас появился клиент? Я уже на мели.
Я лишь головой покачала. Деньги у Воина не задерживались. Подозреваю, что всякий раз он просто торопился от них избавиться.
Между тем я критически рассматривала себя в зеркало. Строгое платье тёмно-синего цвета и серебряная брошь – вполне подходило под определение «вечерний туалет». С другой стороны, наряд довольно скромный. Ни у старушенции, ни у ее хозяина не будет повода решить, что я для них так вырядилась. «Достойный повод отстаивать свою независимость», – мысленно скривилась я.
Наши отношения обрастают ненужными сложностями. Почему я могу вести себя естественно с Димкой, Вадимом, с кем угодно, но не с ним? В тот вечер этот вопрос грозил остаться без ответа.
Я вышла из ванной, Вадим, взглянув на меня, присвистнул.
– Не перебарщивай с комплиментами, – предупредила я, а он растянул рот в улыбке.
– Ты сама-то видишь, как офигенно красива?
– У меня зрение плохое, а носить очки стесняюсь… Значит, у нас, возможно, появится клиент? – сменила я тему.
– Это только мое предположение, точнее, робкая мольба к Господу. Еще немного, и придется клянчить деньги у Джокера в счет будущих гонораров.
– Возьми у меня.
– Брать деньги у женщины неприлично, – хмыкнул Вадим. – Их как раз на женщин и надо тратить.
– Мне нравится ход твоих мыслей, – кивнула я.
– А я тебе нравлюсь?
– Еще как. Ну что, поехали?
Покинув квартиру, мы спустились во двор, где стояла машина Волошина. Вадим распахнул дверцу и помог мне сесть, а я спросила:
– Как думаешь, почему он стал заниматься расследованиями? Есть масса способов заработать деньги.
– Ты имеешь в виду Джокера?
Я молча кивнула, Вадим завел машину и выехал со двора.
– Что у Джокера в голове, знает только он. Так что тут я тебе не помощник.
– А ты сам?
– Я? Особо выбирать не приходилось. Главный айболит в госпитале прямо заявил, что не имеет права выпускать в народ убийцу, прошедшего соответствующую подготовку, если он не в состоянии держать свои таланты при себе. Как видишь, в выражениях не стеснялся. Я думал, что так и загнусь в психушке, начну пускать слюну и ждать прибытия инопланетян со дня на день. Но тут появился Джокер, и поперла везуха.
– Почему ты там оказался?
– В психушке? Непременно как-нибудь расскажу, обнажив одну из граней моей личности. Тот же айболит заверил: подобная откровенность должна вызывать у людей желание со мной подружиться.
– У Димки особого выбора тоже не было?
Вадим пожал плечами.
– Димка верит, что мировое зло будет наказано. Сам-то я этой верой так и не обзавелся. Детка, – вздохнул он, – если тебе что-то от меня надо, придется намекнуть прозрачнее. В смысле чтения между строк я абсолютно безграмотен. Как большинство мужиков, кстати. По крайней мере, я других не встречал.
– Это ты сейчас о чем? – нахмурилась я.
– К Джокеру у тебя все тот же интерес или вдруг появился новый?
Зло фыркнув, я отвернулась.
– По-твоему, я в активном поиске? – спросила сквозь зубы.
– Даже если и так, что с того?
– Господи, – простонала я, – иногда я всерьез жалею, что с вами связалась. Трое конченых психов, правда каждый на свой лад.
– И я из всех самый симпатичный, – радостно закивал Вадим.
Волошин припарковывал машину, когда возле дома Максимильяна появился Димка, так что к дверям особняка мы отправились вместе. Открыла нам Лионелла. Обладательница столь редкого имени работала у Джокера долгие годы, называла себя экономкой, боготворила своего хозяина и, подозреваю, недолюбливала нас. Хотя кто знает.
Воин молодцевато выпятил грудь и, рассчитывая сразить ее улыбкой, отчаянно скалил зубы, успев пропеть:
– Счастье мое, вы сегодня обворожительны.
Ответом она его не удостоила, целиком сосредоточившись на Димке. Тот явился в джинсах и клетчатой рубахе навыпуск. Парень из тех, кто сам толком не помнит, что надел с утра. Лионелле пора бы к этому привыкнуть, но она упрямо старалась привить ему некие правила, без которых обходиться не могла, а вот он, напротив, обходился, и прекрасно.
– Хозяин, кажется, покупал вам костюм? – осведомилась она, выговаривая слова с такой ветхозаветной строгостью, что я всерьез заподозрила: небеса сейчас потемнеют и плотный рой саранчи поднимется над горизонтом.
– Вам надо почаще выходить из дома, – в ответ съязвил Димка. – Двадцать первый век на дворе, мужчины носят юбки…
– Оборванец, – отрезала Лионелла и зашагала по коридору.
– Черт бы побрал эту старушенцию, – бормотал Димка. Он был раздражен, вряд ли это слова Лионеллы так подействовали. Значит, была еще причина.
Друг за другом мы вошли в столовую. Бергман сидел в кресле, листая толстый журнал, наверняка какой-нибудь каталог. Заметив нас, отложил его в сторону и поднялся навстречу.
Вот уж кто знал толк в костюмах. На этот раз он был в темно-сером, оттого, наверное, глаза Бергмана отливали сталью. Черные кожаные туфли, дорогущие, поблескивали мягким глянцем, черный шелковый галстук под воротником снежно-белой сорочки завязан безупречным узлом. Он был не просто красив. Великолепен. Прочие мужчины становились в его присутствии неловкими увальнями. Впрочем, возможно, они-то этого не замечали или им попросту наплевать. Димка точно не замечал, а Вадим поплевывал. Примерно так. С обоими Бергман поздоровался за руку и обнялся, точно встретились они после долгой разлуки. Меня тоже обнял и поцеловал. Почему бы и нет? Быстро оглядел с макушки до пят, словно просканировал. Я попробовала настроиться на него, заведомо зная: ничего не получится. Попытки считать его эмоции неизменно заканчивались провалом. Так и вышло. Оставалось лишь наблюдать за ним, что я и делала.
Он прошел к своему креслу за столом, а я в который раз подумала: в нем есть что-то такое, к чему нельзя прикасаться. Его обычную сдержанность можно приписать равнодушию или хорошему воспитанию, но я-то знала: в глубине бездонного колодца под названием «Бергман» беснуется огненный вихрь, который он научился смирять, а может, и вовсе отрицал у себя его наличие. Однако я видела его так же ясно, как перстень на пальце или запонки на манжетах.
Он вдруг в упор посмотрел на меня и усмехнулся, словно отлично знал о моих мыслях. Вполне вероятно, действительно знал. О его истинных возможностях оставалось лишь догадываться. Но в его присутствии не раз возникало чувство, что мир, вырвавшись из заведенного порядка, погрузился в тревожный сумрак, что в нем существует нечто неизведанное, если не сказать потустороннее. Именно это и мешало всецело доверять ему. То, что непонятно, поневоле вызывает подозрение.
Некоторое время я была уверена: Бергман мошенник, умело манипулирующий людьми. И даже попыталась навести справки о некоторых фактах его биографии, ведь, по сути, никто из нас ничего о нем не знал, кроме самых общих сведений: в городе он появился несколько лет назад, купил бывший купеческий особняк в центре, отреставрировал его, на первом этаже открыл букинистический магазин. На прочих размещались его покои, где за порядком следила Лионелла, странноватая тетка, похожая на злую колдунью из сказки. Я пробовала выведать у нее тайны хозяина, не сомневаясь, что они есть, но не преуспела. Впрочем, как и во всем остальном. Вадим предупреждал: если Бергман не хочет, чтобы о нем что-то знали, значит, никто не узнает. И оказался прав, как бы ни было болезненно для моего самолюбия с этим согласиться.
В общем, Максимильян по-прежнему человек-загадка, но в ходе предыдущего расследования я несколько поменяла о нем мнение. Если бы он не пичкал нас байками о клятвах в прошлой жизни и прочей фигне, я бы согласилась с тем, что он отличный парень… Впрочем, я действительно так считала, решив попросту не обращать внимания на некоторые особенности его многогранной личности.
Теперь отношения наши носили дружеский характер, однако в тот вечер ничего хорошего от нашей встречи я не ожидала и оттого злилась. Мы заняли привычные места за обеденным столом, Вадим справа от Бергмана, Димка слева, а я напротив. Лионелла с нами за стол никогда не садилась, предпочитала есть в кухне. Старушенция была так предана Максимильяну, что я некоторое время не сомневалась: она близкая родственница, и даже записала ее в родные бабки. Правда, доказательств кровных уз так и не нашла. При этом Лионелла всегда подчеркивала: Бергман ее хозяин, а она ему служит. Согласитесь, для двадцать первого века отношения не совсем обычные. Впрочем, как необычен и сам хозяин особняка. Так что чему удивляться?
Лионелла поставила на стол супницу, торжественно объявив:
