Внезапно сидящая рядом Лея подскочила и, подхватив ближайший камушек, запустила в них. В ее темных глазах плескались злость и обида. Эти двое тут же подняли крик, а я ухватила девочку за руку и потащила прочь. Она упиралась и зло зыркала на сплетниц.
– Ах ты… – перестала плеваться семечками та, в которую угодил камешек. – Люди добрые! Что творится-то? Сейчас она в честных женщин камнями кидается, а вырастет, что делать будет? А?!
– Точно влияние этой чужачки! У Фаинки она такой не была! – поддержала ее подруга.
Я тащила Лею прочь, а та так и норовила выскользнуть из рук.
– Лея, прекрати! – наконец, не выдержала я.
– Они злые! Они тебя обзывали! – с обидой выпалила она.
– Ты права, хорошая моя: они злые. Только камнями все равно кидаться нельзя, – я присела перед ней, чтобы заглянуть в глаза.
– Почему? Они ведь злые! – девочка смотрела своими глазищами, кажется, прямо в душу.
– Но все остальные теперь злой считают тебя. – Она несогласно засопела. – Пойми, нельзя все решить силой и киданием камней.
– И что тогда нужно было делать? Просто слушать, как они тебя обижают?
И вот что ей на это ответить? Я обняла ее:
– Леечка, спасибо тебе за защиту! Но давай договоримся так: если меня кто-то обижает словами, то я сама буду им отвечать, а если молчу – значит, так нужно. – Она несогласно засопела. А я заговорщицки улыбнулась и продолжила: – А потом мы с тобой вместе придумаем, как их научить уму-разуму.
– Отомстить, что ли? – недоверчиво переспросила девочка.
– Нет, именно что научить уму-разуму. Идет?
Лицо Леи внезапно осветила такая же заговорщицкая улыбка, и она ответила:
– Идет!
Я встала и протянула ей руку, чтобы вернуться в тень телег. Сплетниц уже куда-то унесло, место снова было свободно.
– Вот вы где! – шел нам навстречу Леб и улыбался. В руках у него была большая корзина. – А я вам тут кое-что принес!
Я смутилась, припомнив разговор молодок, и потупилась.
– Спасибо, господин Леб, но не нужно.
Улыбка сползла с лица мужчины.
– Так я от чистого сердца, Аника!
– Вы-то от чистого, только некоторые могут не так понять, а нам еще жить в деревне, – вздохнула.
Он, сдвинув вперед картуз, почесал пятерней затылок.
– Так это… того… я не вам! Я Лианем вашу отблагодарить хочу! Она ж мне руку вернула, а я все никак до нее не доеду, чтобы выразить свое уважение! Не сочтите за труд передать ей от меня гостинец.
– Ну, раз гостинец для Лианем… – протянула я, улыбаясь, а он заговорщицки подмигнул Лее.
Какой хороший, оказывается, у отца Леи друг. Сразу понял, что его дочь в стесненных обстоятельствах, и решил ей помочь! Кто я такая, чтобы отказываться от помощи девочке? Да и не в тех мы обстоятельствах.
– Спасибо, господин Леб! – от души поблагодарила я.
– Аника, ну хватит уже мне выкать! Я себя совсем старым чувствую.
– Ну какой же ты старый? Бородатый – это да, но не старый, – подбодрила я его и улыбнулась.
Состряпанная легенда о благодарности знахарке помогла свести все сплетни на нет, но почти всю дорогу обратно на меня все равно косились с подозрением.
А молодок мы с Леей все-таки проучили: прорастили все семечки, которые они с таким удовольствием щелкали, и Лея попросила пролетавших мимо птиц гадить именно над этими двоими. Сколько крику было… К концу поездки они уже и сами поняли, что что-то не так, и косились на нас особенно подозрительно, только что они могли нам предъявить?
***
Время с той поездки пролетело как-то быстро и незаметно. В подаренной нам корзине обнаружился отрез плотной ткани, и Лианем уже начала шить из него Лее на осень новую рубаху и штаны. Пока еще тепло, но со дня на день обещают изменение погоды. У меня работа в артели отнимала все силы. Откровенно не нравилось целыми днями возиться с рыбой. Не мое это. Да и видела я в жизни гораздо больше, чтобы удовлетвориться таким вот существованием. Не об этом я мечтала для себя и своих детей. Но впереди зима, будет время все обдумать и понять, что я буду делать дальше. Сейчас же передо мной стояла задача выжить.
Копченый окорок из той же корзины мы до сих пор смаковали небольшими порциями, и за него я Лебу была особенно благодарна. Иногда мяса хотелось так, что я даже на наших курочек-несушек с вожделением поглядывала. Но на столе все равно каждый день только рыба. Раньше я ее никогда столько не ела и даже не предполагала, что она может приесться! Но Лианем обещала, что чуть позже многие начнут забивать своих свиней и расплачиваются с ней мясом.
Живот от таких мыслей заурчал. Эх, еще немного – и он начнет активно расти, и моя беременность перестанет быть секретом. Теперь уже даже и не знала хорошо это или плохо. Конечно, отношение деревенских, по словам Лианем, тут же кардинально изменится, но для меня это как-то дико звучит: я же останусь той же самой девушкой. Рога и когти, как у порождений Темного из местного фольклора, у меня не вырастут. Они просто узнают, что я ношу ребенка. Но не доверять в этом вопросе знахарке у меня причин не было. Однако теплилась надежда, что после этих новостей от меня отстанет Тарак.
Вчера этот пират недоделанный снова нарисовался – не сотрешь. Пришел на подворье к вечеру, когда я воду в дом таскала, чтобы нагреть и помыться после рабочего дня, и уставился. Молчал и смотрел, будто дырку прожечь хотел. Я быстро воду из колодца набрала и в дом, а там Лианем.
– Там пират ваш пришел.
Она поглядела на меня и отложила нож, которым чистила картошку, встала. Только разбойник уже в дверях появился.
– Ну, здравствуй, Лианем, – все также зыркая в мою сторону, поздоровался он.
– И тебе не хворать. Чего пришел? – недружелюбно поинтересовалась знахарка.
– Так позвать тебя к раненому. Он дома у вашей Фаинки лежит.
– Хорошо, сейчас приду. А ты шел бы… – она колко на него глянула и отвернулась, чтобы собрать кое-какие вещи, – …дорогу мне показывать.
– Сама, небось, дойдешь. Чего тебе там показывать? – осклабился он в ответ.
– Старая я, могла и забыть. Давно у нее не была, – и толкнула мужчину в плечо, подгоняя.
Он хмыкнул, снова на меня глянул, но вышел.
Обычно я ходила на такие вызовы вместе с Лианем, училась понемногу у нее, да и вообще старалась запомнить все, что она рассказывала. Она иногда даже проверяла, что я запомнила. Мне же очень не хватало тетради, в которую можно было бы делать записи. Здесь бумага – страшный дефицит. У Лианем, правда, такая тетрадь была, сшитая ею из отдельных листов не очень хорошего качества.
Сегодня я с ней не пошла. Только с облегчением вздохнула и поставила греться воду. Еще Лею нужно было найти. Уж кто в конце дня чумазый, так это она!
А вечером, когда мы с Леей уже собирались ложиться спать, в дверь постучали. Она как раз расчесывала мои длинные волосы, которые целый день, по местным обычаям, были упрятаны под платок. Мы решили, что это Лианем вернулась, и Лея, отдав мне расческу, поскакала открывать щеколду. Однако вместо знахарки на пороге появился Тарак. Он отодвинул замершую в дверях девочку и вошел в избу, которая сразу показалась тесной.
Я замерла под его взглядом и боялась пошевелиться. Он с какой-то первобытной жадностью рассматривал рассыпавшиеся по моим плечам светлые волосы и буквально ощупывал тело взглядом, отчего казалось, что пуританская ночнушка на мне вдруг превратилась в развратный пеньюар.
Мне стало страшно. Никогда прежде я таких взглядов на себе не ловила. Но тут сзади раздался запыхавшийся голос знахарки, которая явно сильно спешила за мужчиной.
– Что встал в дверях? Проводил и иди отседава!
Он перевел на нее диковатый злой взгляд, но Лианем не дрогнула и тихо, но особенно весомо сказала:
– Не доводи до греха, Тарак. Я ведь уже старая, мне душевный покой нужен, а то ум за разум зайдет, и в следующий раз не те травки положить вам в дорогу могу.
На скулах мужчины заходили желваки, и он так на нее, а потом и на меня глянул, что расческа выпала из пальцев. Лея притихла. Пират несколько секунд посверлил знахарку взглядом, что-то прикидывая.
– А ежели она сама захочет? – наконец, сузив глаза, спросил.
– Ежели сама, то Пресветлый вам судья, а я мешать не стану.
Мужчина хмыкнул, снова ожог меня взглядом и, наконец, вышел прочь. Лианем тут же закрыла за ним дверь, а потом, словно лишившись опоры, рухнула на лавку. Котомка сползла с плеча, и содержимое вывалилось на пол.
– Что теперь будет? – спросила я.
– Не знаю. Но насильничать пока точно не станет. А вот как оно дальше повернется – не знаю, – со вздохом ответила Лианем. – Дай, что ли, воды напиться, а то что-то нехорошо мне. А ты, Лейка, тоже не стой столбом, собери вон, что вывалилось на пол.
Так полные невеселых дум вчера спать и легли. А сегодня вечером, только я с работы пришла, он опять заявился.
– Света тебе в дом, Аника.
Я на приветствие только кивнула и взяла зерна, чтобы покормить кур.
– Что смотришь так неприветливо? – во все тридцать два улыбался он. – Давай, что ли, воды наносить помогу, – и тут же ухватился за ведро.
Подобный энтузиазм сбивал с толку.
Тарак не только натаскал воды в дом, но и живность нашу напоил. И все это улыбаясь, посверкивая глазами и посматривая в мою сторону.
– Может, еще чем помочь нужно, хозяюшка? – подошел он ко мне.
– Спасибо большое, но ничем, – все так же с подозрением на него поглядывая ответила, и, к моему несказанному удивлению, он засобирался уходить.
– Ну что ж, – он подхватил со старого покосившегося забора свою безрукавку, оглядел прореху на месте отвалившейся штакетины и даже не спросил, а просто сказал: – Завтра приду забор вам поправлю, – махнул рукой и, насвистывая что-то себе под нос, направился прочь.
– И что это было? – в полном недоумении спросила я у подошедшей Лианем.
Та посмотрела вслед уходящему мужчине и философски произнесла:
– Посмотрим…
…И вот сидела я, смотрела на звезды и задавалась вопросом: что ожидает меня дальше?
В той, прошлой, жизни все было так предсказуемо, понятно и спокойно, что порой ввергало в депрессию. Здесь другие хлопоты и мысли, и тревожно на душе.
Внезапно рядом присела Лея и привалилась ко мне бочком. Я обняла малышку за плечики.
– Ты чего не спишь? Зачем за мной пошла?
– А ты чего не спишь?
– Просто хотела немного подумать.
Мы некоторое время просто сидели, смотрели на звезды и гладкую посеребренную поверхность моря.
– Аника, – посмотрела на меня Лея, – а ты меня точно не отдашь Фаине?
Я с удивлением глянула на малышку. Неужели она все это время боялась, что я верну ее мачехе?
– Конечно, не отдам! Ты что?! Как ты такое вообще могла подумать?
– А почему?
– Потому… – а и правда, как объяснить ребенку простую вещь, что раз уж взяла однажды за нее ответственность, то никогда не отступлюсь, что полюбила ее, как родную? – Потому что теперь ты моя дочь, – наконец, ответила и сама поняла, что так оно и есть. Покрепче обняла девочку и прикрыла глаза, переживая настоящую бурю удивительных эмоций. Как я мечтала когда-нибудь произнести эти слова, подарить свою любовь маленькому человечку… И вот теперь эта мечта сбылась.
– Правда? – взяв мое лицо в ладошки и требовательно заглядывая в глаза, спросила Лея.
– Правда, – улыбнулась я, сдерживая слезы.
– Тогда теперь мне можно называть тебя мамой?
– Если хочешь, – моргнула, и слезинка все же скатилась по щеке.
– Хочу, – твердо ответила девочка и улыбнулась так светло и радостно, что не ответить ей улыбкой было невозможно. – Мама… – обняла меня крепко за шею и разрыдалась.
Мы с ней плакали, смеялись, разговаривали обо всем на свете и, лежа на траве, смотрели в небо и выбирали самые яркие звезды.
ГЛАВА 7
Подходя вечером к дому, я уже видела, что там кипит работа. Тарак не просто поправлял покосившийся забор, он взялся строить его заново!
Я смотрела, как он без рубашки, взмокший, склонился над бревнышком и обстругивал его. Увидев меня, он выпрямился и улыбнулся:
– Света тебе в дом, Аника.
– Ага, и тебе, – в полном обалдении ответила. Прямо не пират, а честный труженик рубанка. – А что это ты тут затеял?
– Так я же вчера сказал: забор буду чинить. Вот и чиню, не видать мне штурвала! Старый ваш совсем пришел в негодность. Только тронул его, как он тут же и завалился, как гнилая мачта. Пришлось вот идти в лес, искать подходящие деревья, разживаться инструментом…
