Темный карнавал
Рэй Дуглас Брэдбери
Pocket book (Эксмо)
Настоящая книга поистине уникальна – это самый первый сборник Брэдбери, с тех пор фактически не переиздававшийся, не доступный больше нигде в мире и ни на каком языке уже несколько десятков лет! Отдельные рассказы из «Темного карнавала» (в том числе такие классические, как «Странница» и «Крошка-убийца», «Коса» и «Дядюшка Эйнар») перерабатывались и включались в более поздние сборники, однако переиздавать свой дебют в исходном виде Брэдбери категорически отказывался.
Перевод Марины Воронежской оригинального сборника Рэя Брэдбери 1947 года.
Рэй Брэдбери
Темный карнавал
© М. Воронежская, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022
The Homecoming
Праздник Возвращения
– Вон они, – сказала лежащая на кровати Сеси.
– Где они? – выкрикнул Тимоти, еще стоя в дверях.
– Кто-то над Европой, кто-то над Азией, кто-то над островами, кто-то над Южной Америкой! – торопливо, одними губами прошептала Сеси.
Она лежала на спине – лицо ее было неподвижно, глаза закрыты, длинные темные ресницы слегка подрагивали.
Тимоти шагнул на грубый дощатый пол ее комнаты.
– И кто там?
– Дядя Эйнар и Дядя Фрай, еще Кузен Уильям, еще вижу Фрульду, Хельгара и Тетю Моргианну, Кузину Вивиан и… Дядю Иоганна! Они приближаются, и довольно быстро.
– Они летят по воздуху? По небу? – громко восклицал Тимоти, хотя уже стоял рядом с кроватью.
Его серые глаза блестели, и выглядел он ровно на свои четырнадцать. На улице дул ветер, уже стемнело, и дом освещали только звезды.
– По воздуху, по земле – по-всякому, – сквозь сон проговорила Сеси, которая лежала неподвижно и пересказывала все, что ей виделось в мыслях, – Сейчас вижу, как какое-то существо, похожее на волка, переходит по мелководью темную реку, над самым водопадом, шкура у него блестит под звездами. Теперь вижу бурый дубовый лист, как его ветром уносит в небо. А вон летит маленькая летучая мышь. А там… еще какие-то существа, в лесу, их много, они бегут под деревьями, и внутри деревьев, в самом верху, продираются между веток… Все спешат сюда!
– А они точно доберутся до нас завтра к вечеру? – Тимоти вцепился рукой в простыню. – Они точно успеют к Празднику Возвращения? – Когда он наклонился к сестре, с его лацкана свесился паук, который начал раскачиваться туда-сюда, как будто исполнял какой-то танец.
– Да, Тимоти, да. – Сеси нетерпеливо вздохнула и замерла. – Не расспрашивай меня больше. И давай уже, иди. Я хочу немного пройтись по любимым местам.
– Спасибо, Сеси. – Тимоти вышел в холл и побежал к себе.
Надо было срочно застелить постель. Он проснулся совсем недавно, с заходом солнца. И, как только взошли первые звезды, сразу побежал к Сеси, чтобы она помогла ему справиться с наплывом чувств по поводу предстоящего праздника. Теперь-то она уже совсем крепко спит, от нее не слышно ни звука.
Пока Тимоти умывался, паук набросил на его тонкую шею серебристое лассо.
– Ты только подумай, Спид, уже завтра вечером – канун Всех Святых!
Тимоти выпрямился и посмотрел в зеркало. Зеркало в его комнате было единственным официально разрешенным зеркалом во всем доме. Право на него Мама уступила ему исключительно «по болезни». А что в итоге? Одно сплошное расстройство! Тимоти открыл рот и в очередной раз увидел там мелкие, убогонькие зубки, которыми наградила его природа. Какие-то бобовые зернышки, а не зубы, – круглые, тусклые, худосочные. Клыки вообще никуда не годятся! Настроение у него разом упало.
На улице было уже совсем темно, и Тимоти зажег свечу. Он чувствовал себя совершенно разбитым. Всю прошлую неделю семья жила по старинке: днем – сон, а на закате – будь добр вставай и делай дела. Вон даже синяки появились под глазами.
– Я дефективный, Спид, – прошептал он маленькому существу, – даже просто привыкнуть спать днем, как все, и то не могу…
Он поднял свечу повыше. Эх. Вот если бы у него были мощные зубы с резцами, острыми, как шипы. Или мощные руки. Или мощный ум. А еще лучше, если бы он мог высылать свой разум куда угодно, как Сеси, – лежа в мягкой постели и даже не просыпаясь… Но нет, он дефективный. У него болезнь. Он даже темноты боится, свечку из рук не выпускает. Братья смеются над ним. И Бион, и Леонард, и Сэм. Им смешно, что он спит в кровати. Как Сеси. Но с ней-то все понятно – ей кровать нужна, чтобы отправлять разум из тела на охоту, для этого требуется комфорт. Но Тимоти – он-то почему не спит в красивом полированном гробу, как все нормальные люди? И с какой это стати Мать разрешает ему иметь собственную кровать, собственную комнату, собственное зеркало! Неудивительно, что вся семья шарахается от него, как от распятия Христова. Эх. Вот если бы у него из лопаток выросли крылья… Тимоти обнажил спину, вгляделся в нее и с горечью вздохнул. Нет. Этого не будет. Никогда.
Снизу доносились всякие волнующие и таинственные звуки. На стенах, на потолке, на дверях шуршали черные гирлянды. Вдоль перил лестницы поднимался запах горящих черных свечей.
Послышался Мамин голос – высокий и решительный. И голос Папы – эхом из сырого подвала. А это Бион прошел где-то под окнами их старого загородного дома, он тащит огромные двухгаллонные[1 - 2 американских галлона = примерно 8 литров. – Прим. пер.] бидоны, и они булькают при каждом шаге.
– Надо идти на праздник, Спид, – сказал Тимоти.
В ответ паук закружился на конце свой шелковой нити, и Тимоти вдруг остро осознал свое одиночество. Потому что… делаешь все, делаешь – полируешь гробы, приносишь поганки и пауков, вешаешь гирлянды… А как сам праздник начинается – так ты уже никому не нужен. Чем меньше народу увидит дефективного сыночка – тем лучше. Меньше будет разговоров.
Внизу Лора с радостными криками носилась по всему дому: «Праздник Возвращения! Праздник Возвращения!» Казалось, ее шаги звучали везде сразу.
Тимоти еще раз прошел мимо комнаты Сеси – она все так же спала. Она всегда спит. Спускается вниз раз в столетие. Сеси, Сеси… Вот бы спросить ее: «Где ты сейчас, Сеси? В ком? Что у тебя происходит? Ты за холмами? Как там все вообще?» Но вместо этого Тимоти заглянул в комнату к Эллен.
Эллен сидела за столом и сортировала богатства, собранные во время работы мастером по маникюру: волосы всех цветов (светлые, рыжие, темные) и обрезки ногтей. Она работала в салоне красоты в Меллин-Тауне, примерно в пяти милях[2 - 5 миль = около 8,5 км. – Прим. пер.] от дома. В углу комнаты стоял добротный гроб из красного дерева с ее именем.
– Иди отсюда, – сказала Эллен, даже не взглянув на него, – невозможно работать, когда ты стоишь над душой.
– Ну, канун же Всех Святых, Эллен! – сказал Тимоти, пытаясь быть дружелюбным, – ты только подумай!
– И что? – Она складывала обрезки ногтей в маленькие белые мешочки и подписывала их. – Тебе-то что с этого? Только перепугаешься до смерти. Иди лучше спать.
Его щеки вспыхнули от возмущения.
– А кто будет полировать гробы, работать и помогать?
– Так. Если ты сейчас же не уйдешь, то завтра обнаружишь в своей постели дюжину сырых устриц, – голосом, не терпящим возражений, сказала Эллен. – До свидания, Тимоти.
В гневе он бросился вниз по лестнице и врезался в Лору.
– Смотри, куда идешь! – провизжала она сквозь сжатые зубы, из которых торчали гвозди с плоскими головками.
Она забивала их в двери и развешивала на них… акониты[3 - Аконит – ядовитое растение (вид рода Aconitum, сем. Лютиковых – Ranunculaceae), имеющее древнюю историю и множество названий – борец, волчий корень, волкобой, царь-трава, черное зелье, козья смерть, шлемник, туфелька, синеглазка, прострел-трава, королева ядов и др. В мифах является непременным атрибутом богини Гекаты – повелительницы привидений и чудовищ, которая посылает людям ужасы и кошмарные сны, помогает в колдовстве и убийстве с помощью отравления. – Прим. пер.] (уф, искусственные, ну и шуточки у нее)!
– Что, напугаем Дядю Эйнара? – крикнула она громко, чтобы все услышали.
И унеслась прочь. Тимоти побежал к распахнутой двери лестницы, ведущей в подвал, из которого поднимался густой дух сырой земли.
– Папа?
– Ты очень вовремя! – крикнул ему снизу Отец. – Давай быстрее сюда, не то все прибудут, а у нас ничего не готово!
Тимоти замешкался всего на несколько секунд – и услышал целый миллион звуков. Братья разговаривали, спорили, приходили, уходили – прямо как поезда на вокзале. Достаточно было просто постоять на одном месте, чтобы мимо тебя пробежал весь дом. И каждый что-нибудь тащил в бледных руках. Леонард – черный медицинский саквояж. Сэмюэль – пыльную книгу в черном переплете (такую огромную, что она едва помещалась у него под мышкой), плюс еще черную гирлянду. Бион (который сделал очередную ходку к фургону) втаскивал в дом все новые галлоны жидкости.
Отец отвлекся от полировки, и Тимоти получил от него тряпку, а заодно и неодобрительный взгляд.
– Вот этот натираем до блеска, – сказал он, хлопнув по огромному гробу из красного дерева, – а уж тогда переходим к следующему. Давай шевелись, не то так всю жизнь проспишь.
Натирая поверхность гроба воском, Тимоти заглянул внутрь.
– Дядя Эйнар крупный мужчина, да, пап? – спросил он.
– Угу.
– А сколько в нем?
– Смотри по размеру ящика.
– Метра два? Больше?
– Много болтаешь.
Тимоти натер поверхность до блеска.
– А весит, наверное, все двести пять, – сказал он.
– Да хоть двести пятнадцать! – взорвался Отец.
– Не, двести пятнадцать – это с крыльями!
Отец пихнул его локтем.
– Смотри лучше, что делаешь! Не так надо, а вот так. Смотри!
Около девяти часов Тимоти вышел на октябрьский холодок (с его то теплым, то промозглым ветром) и два часа бродил по лугам, собирая пауков и поганки.
Проходя мимо фермерского дома, он сказал светящимся окнам: эх, знали бы вы, что творится сейчас у нас! Затем поднялся на холм и посмотрел на город, который засыпал за много миль отсюда, вместе с круглыми часами на церкви, что были видны даже издалека. Город тоже не знал!
Тимоти принес много банок с поганками и пауками. И в подвале (в часовне) была проведена короткая церемония: Отец возносил молитвы Темному, а красивые, цвета слоновой кости руки Матери двигались ему в ответ. Все дети были в сборе, за исключением Сеси, которая лежала в постели у себя наверху. Впрочем, Сеси не собиралась мириться с таким положением дел. Было видно, как она выглядывает то из глаз Биона, то из глаз Сэмуэля, то из глаз Матери, то из… не успеешь оглянуться – а она уже в тебе. А теперь уже нет.
Изо всех сил втянув живот, Тимоти молился Темному: «Пожалуйста, ну пожалуйста, помоги мне вырасти, помоги мне стать похожим на моих братьев и сестер. Можно я просто буду таким же, как они? Если бы только я все это умел… Делать скульптуры из волос, как Эллен. Или всех в себя влюблять, как Лора. Или читать странные старые книги, как Сэм. Или работать на хорошей работе, как Леонард и Бион. Или (не сейчас, конечно) завести семью, как Мать и Отец…»
В полночь прибыли первые родственники!
Бабушка и Дедушка, прямиком из Старого света, очень веселые и приветливые. Просто сплошные приветствия!
После этого примерно раз в час кто-нибудь прибывал. Влетали через боковые окна, стучались в двери – то в парадную, то в заднюю. И это не считая шума из подвала, шорохов с чердака и свиста осеннего ветра в дымоходе… Мама наполнила жидкостью большую хрустальную чашу для пунша. Папа прошелся по всем комнатам и зажег еще больше свечей. Лора и Эллен приколотили к дверям еще несколько поддельных ведьминых цветков. А Тимоти стоял в эпицентре событий (с каменным лицом, вытянув по швам трясущиеся руки) и только успевал поворачивать голову – туда-сюда, туда-сюда! Все увидеть, ничего не пропустить! Каждый стук двери, каждый смешок в темноте, каждый бульк льющегося вина… А еще шум ветра, топот ног, бурные приветствия у дверей, дребезжание оконных стекол… И тени мелькают одна за другой, и кружатся, и исчезают, и опять…
Праздник начался!
Пять, десять, пятнадцать – уже целых тридцать человек! А будут еще шестьдесят!
– Так-так, а это, значит, Тимоти!
– А?
Чья-то холодная рука взяла его за руку. Над его лбом склонилось длинное бородатое лицо.
– Хороший, хороший парень, – сказал бородач.
– Тимоти, – сказала Мама. – Это твой Дядя Джейсон.
