Э-эх! Дело тебе нужно, Аратарн, настоящее дело. Ты, спору нет, исполнял, что мог, – берёг родные края от лихих людей и нелюдей, от забредающих тьма ведает откуда чудовищ; они, конечно, не ровня Орде, ну так и Защитников у хуторов не стало. Но этого тебе мало.
Он пустился в дорогу.
Единственное, что удалось сохранить с тех проклятых лет, были кони. Могучие, куда сильнее обычных лошадок, в чешуйчатой броне, с копытами, что могли разить не хуже самых тяжких палиц. А могли обернуться и мягкими звериными лапами, коль нужно. Гибкий хвост с роговым клинком на конце не хуже гномьего меча рассечёт вражий панцирь – не обойтись в Лесном Пределе без такого коня, Орда хоть и сгинула, да и без неё бед хватает.
Аратарн тронул поводья, и умный конь, чувствуя настроение всадника, сам принялся выбирать дорогу, точно зная, куда надлежит добраться.
– Ты. Должен. Был. Спасти. Маму!
Именно эти слова, рыдая, выкрикнула Лидаэль в лицо собственному отцу – великому чародею Горджелину Равнодушному, ещё прозываемому Снежным Магом. Выкрикнула, прежде чем опрометью выбежать за ворота отцова замка и, не глядя, швырнуть за спину чары, намертво запечатавшие тяжёлые полотнища створок.
Она узнала куда больше, чем хотела.
Узнала, как появилась на свет.
Узнала, что случилось с её матерью, принцессой Эльтарой Эльфранской.
Узнала, как и почему оказалась в воспитанницах Старого Хрофта, Отца Дружин, Игга, Аса Воронов – Древнего Бога Одина.
Горджелин Равнодушный рассказывал обо всём, не щадя ни себя, ни дочери. Он ни от чего не отрекался. Он всё признавал – словно ему было совершенно всё равно, что она, Лидаэль, о нём подумает!
– Ты должен был спасти маму! Почему ты этого до сих пор не сделал?!
Вместо ответа Равнодушный поднял пустой правый рукав.
– Культя отрастёт обратно, ты сам говорил, – кипела Лидаэль.
Горджелин кивнул.
– Она отрастёт, дочь. Твоя бабка, Истинная Чародейка Фелосте, оставила мне множество даров, в том числе и этот. Но я лишь хотел сказать, что проклятие, наложенное на Эльфран, слишком сильно. Я могу ещё десять раз оставить в бою руку или ногу, но это не поможет. Нужны действенные чары обратной трансформы, а они не поддались пока даже мне.
– Не верю. Не верю! – Слёзы текли по щекам, тёплые и солёные. – Ты должен был спасти маму!
Снежный Маг промолчал.
И тогда Лидаэль, чтобы просто хоть чуть-чуть приглушить рвущую изнутри боль, вскочила, запустив тяжеленной сапфировой чашей в стену, бросилась вниз по лестницам и переходам, прочь из этого проклятого места, прочь от этого ужасного человека, прочь, прочь, прочь!..
…Её не преследовали.
Лидаэль не помнила, как вернулась домой – туда, где жила со Старым Хрофтом и Ками, старшей сестрой. Ну, как сестрой – не кровной, конечно же. Мама спасла ту девочку в галенском погроме, вернула ей жизнь, но немалой ценой.
Дом встретил Лидаэль звонкой и чистой пустотой. Его не оставили в спешке, не бросили, нет, отсюда уходили спокойно и с полным осознанием того, что делали.
«Наши пути расходятся, – словно бы сказали ей. – А долгие проводы – лишние слёзы».
Её вещи стояли собранными. Всё, что может понадобиться молодой чародейке в многотрудных странствиях: книги, свитки в кожаных футлярах, запечатанные воском от воды; редкие ингредиенты расфасованы по скляницам, аккуратно рукою Ками подписаны; всё предусмотрено, ничего не забыли дед со старшей сестрой – только сами сгинули.
И весточки не оставили. Что с ясной ясностью говорило: «Не ищи нас, не следуй за нами. Судьба твоя отныне от нас отдельна».
Лидаэль не обижалась. Она понимала.
Тот парень, Аратарн… их первая встреча, когда и он, и она удирали от Орды, их удесятерившиеся силы, стоило её пальцам найти жёсткую, бугристую от мозолей ладонь невольного спутника; и все последующие приключения, – казалось бы, должны были привязать их двоих друг ко другу крепче железных цепей, ан нет – разошлись пути-дороги. Оба они отправились искать отцов.
Она, Лидаэль, нашла. Хотя лучше б, наверное, и не находила.
Не торопясь и тщательно, так же, как и дед со старшей сестрой, закрывала-запечатывала она дом. Она тут выросла. Это её всё. Исхожена каждая тропка, знаком каждый кустик. И дать всему этому впасть в разор, в тлен, в запустение?! Никогда!
…Сперва она оставалась в доме. Одна. Лесные гномы, которых, помнится, сестра Ками спасала от морового поветрия, дружно явились помогать.
Какое-то время Лидаэль даже казалось, что тут она и останется – могущественной и загадочной лесной чародейкой, владычицей этих мест. Но – проходили недели и месяцы, пришла зима, набросавшая, как и положено, сугробов по самую крышу – и Лидаэль не выдержала.
Не с кем словом перемолвиться, всё одна и одна. Да, сперва она жадно училась – по оставленным книгам; но к весне уже с трудом могла заставить себя хотя бы взглянуть на строчки.
Нет, не могу так больше, призналась она себе. Пока были дед и сестрица… а вот одной – нет!
Она тщательно заперла окна, двери, ставни, наложила на всё неснимаемые наговоры. Аккуратно расставила на полках, рассадила на кровати старые свои игрушки, ещё детские – рука не поднялась выкинуть.
И – отправилась в путь.
Дорога вела золотоволосую чародейку на юг, в Гален Светлопенный. Там оправились от бед и лихолетья, там была нужда в знающих магах. А она, Лидаэль, ведает не только лишь истребительные заклинания навроде Разрыв-чар, Молота-сверху или Огонь-метлы.
…Гален Светлопенный встретил её очередной ярмаркой. Казалось бы, весна, какие тут торжища, народ всё подчистую подъел, все припасы! – но, ведая о том, к галенским причалам устремлялись корабли с юга. Везли зерно, засоленное или прокопчённое мясо, зелень, что выдержала бы морской переход; для особо важных покупателей, для королевского двора и знати свежесть поддерживалась особыми чарами.
Маги были нужны. Правда, как немедля убедилась Лидаэль, в ней самой видели прежде всего не чародейку, а… а… продажную девку – «одна ж елдыкаешься», как выразился некий купчина, тщетно трясший перед ней кошелём. Потом он, правда, отправил двоих мордоворотов притащить упрямую девчонку силой, и тут уже воспитанница Старого Хрофта себя показала: одному досталось по макушке Молотом-сверху, к другому она применила Огонь-метлу, слегка подправив и изменив до Огонь-веника.
Убивать она никого не хотела; мордовороты же всё поняли правильно, и вопли их слышались ещё долго, хотя бежала эта парочка очень быстро.
Мало-помалу глупцов она отвадила, хотя Молот-сверху без дела, что называется, не ржавел, ибо, сколь глупцов ни отваживай, время от времени всё равно появятся новые.
Чародейка Лидаэль не отказывалась ни от какой работы. Варила любовные зелья и эликсиры, восстанавливающие потенцию. Не моргнув глазом, бралась вправлять степенным купцам геморроидальные шишки. Принимала роды. Пару раз ходила с королевскими галерами против пиратских гнёзд. Один раз сшиблась даже с кораблём змеелюдов.
Галенские маги встретили её, само собой, безо всякой приязни. Мужчины, особенно молодые, сперва подкручивали усы, женщины при встрече ревниво поджимали губы. Правда, на испытаниях, куда Лидаэль явилась получать жезл (первое отличие практикующей волшебницы), у завистниц повытянулись физиономии, когда Смерть-скалка Лидаэли обратила изрытую ямами, заваленную покрытыми гарью валунами землю ристалищного поля в ровную, аки стол, поверхность, хоть танцы тут устраивай.
Один старичок, явно пытавшийся добиться её, Лидаэли, благосклонности во всем понятном деле, даже предлагал сразу вручить ей аж целый посох, но был с позором забаллотирован.
Жезл она, тем не менее, получила.
Время в Галене Светлопенном не летело, не бежало, а ползло. Не стало Орды на далёком севере, отпала нужда в Рыцарском Рубеже, что якобы сдерживал её когда-то; но, само собой, Орден Звезды так просто никуда не делся.
Впрочем, политика Лидаэль не занимала. Она училась, жадно впитывая и подхватывая всё, до чего могла дотянуться. В Галене оседали маги из Восточного и Западного Хьёрварда, даже из Южного; копились сборники чар и прописи заклинаний, бестиарии, отчёты экспедиций, предпринимавшихся магическими орденами – Илет, Ар, Киле и иными. Сами ордена в Северном Хьёрварде захирели, пришли в упадок – маги всё больше стремились к независимости, ибо зачем им всякое начальство? И так короля на всех хватает.
А ещё Лидаэль не менялась. Старели, седели, толстели чародейки, что вместе с ней юными магичками проходили испытания на первый жезл, а она оставалась всё такой же. «Эльфья кровь», – шипели ей вслед. Смертные маги Хьёрварда умели отсрочить старость и смерть, но, само собой, бессмертия не достигали.
Однако в Галене становилось всё скучнее. Казавшиеся неисчерпаемыми библиотеки стыдливо обнажали концы полок. Многое повторялось. Многое оказалось вымыслом, да притом ещё и опасным – попытаешься воспроизвести, не обрадуешься.
…И тогда она уходила из города. Шла в порт, налегке, с небольшим заплечным мешком да кинжалом на поясе – по её просьбе гномы Ар-ан-Ашпаранга обточили кусок драконьей чешуи, и сжатый до игольчатой остроты луч заговорённого пламени вычертил на клинке самой Лидаэлью придуманные руны.
В гавани она выбирала самый причудливый и необычный корабль. Годилось всё – огромные карраки и галеоны, пентаремы и нефы, небольшие гукоры, кнорры и копфы – неважно, на чём плыть, лишь бы плыть.
Золотоволосую Лидаэль знали. И считалось, что она приносит удачу.
…Однако искала Лидаэль не сокровища, хотя охотно принимала участие в подобных экспедициях. Нет – места силы, логовища Древних, забытые храмы и могильники ушедших в смертную тень держав. И особенно занимала её Ночная Империя.
Ночная Империя, созданная великим и ужасным чародеем, чьё имя забылось, вернее – чьё имя приказали забыть. Об этом молчали летописи, о тех временах не пели скальды с бардами.
И только в Хранимом Королевстве, что в Восточном Хьёрварде, сохранившем лишь имя да тень былой славы, в заброшенном Храме Солнца, что в Эриваге, Лидаэль наткнулась на каменные скрижали.
Частично разбитые, сорванные со стен, они валялись забытой всеми грудой. Пришлось складывать по кусочкам, копировать древние руны, потом долго и нудно трудиться над расшифровкой.
Прочитанное завораживало.
Необозримая империя, раскинувшаяся по всем четырём континентам Большого Хьёрварда. Империя, где властвовали маги и магия, но никаких вам Орд и прочих беспорядков. Кровопускания устраивались тем, кто оные беспорядки пытался учинять.
Империя Тьмы.
Ну, то, что во Тьме зачастую порядка поболее, чем во Свете, Лидаэль знала давно. Да и честные пираты, с рёвом бросавшиеся на абордаж, подставляя грудь под стрелы и клинки, были как-то симпатичнее святош из Ордена Звезды, которые, что называется, «и сами не жили, и другим не давали». Пираты рисковали головами ради ничтожных, с точки зрения Лидаэли, целей, но рисковали. Даже пиратские капитаны шли в бой, а не отсиживались в относительной безопасности.
Она сама отбила не один такой абордаж. К тем, кого сразили её чары, она не испытывала ни зла, ни ненависти; просто она защищала тех, кто не смог бы защититься сам.
Побывала она и на острове Хединсей.
Мрачный, пустой, мёртвый камень, где каждая скала, каждая расщелина, казалось, вопиет о столкнувшихся здесь силах. Крепости стояли пустыми, дома – давно позаброшены. Но это была не Ночная Империя, это возвели много, много позже.
Лидаэль вернулась в Гален, нагруженная бесценными свитками. Копии старинных надписей, результаты её собственных замеров на Хединсее; Тьма явила своё могущество, и могущество это было поистине необорным. Потребовалось вмешательство сил, равных божественным, – и только тогда Ночная Империя пала.
При её-то правителях никакой Орды бы нигде не случилось!..
Эх, вот если б удалось возродить ту мощь, ту силу, думала порой она. То единение ради великой цели – мира и покоя в Хьёрварде. Ведь пока из тьмы внешней не явились враги, Ночной Империи никто не мог бросить вызова. Ссоры и свары случались, но чтобы кровь потоками и груды тел до неба – уже нет.
…Однако созидалась эта держава отнюдь не оливковыми ветвями мира. Сухие строки уцелевших клинописей, откопанных скрижалей, схоронённых под сухими песками свитков говорили о походах и завоеваниях, невиданных ранее. Воины Ночной Империи приходили и побеждали, несмотря ни на что. Царства распадались в прах, правители делались рабами или всходили на эшафоты, но зато жизнь их подданных становилась лучше, сытнее, покойнее и безопаснее. Империя беспощадно карала преступников, и невинная дева с мешком золота беспрепятственно пересекла бы её владения из конца в конец; «повинуйся закону, и будешь процветать» – так звучало простое правило. Купцы снаряжали богатые караваны в самые дальние края Большого Хьёрварда; пахари, избавленные от капризов и тирании мелких нобилей, получившие землю, а в засушливых краях – и воду (благодаря магии), собирали небывалые урожаи. Ремесленники мирно трудились, и любое их изделие находило сбыт – что самые простые сандалии, что самая изысканная диадема.
Казалось бы, живи да радуйся!..
…Но жёсткая рука Империи нравилась далеко не всем.
Лидаэль с досадой бросала чтение. Глупцы, безголовые глупцы, зло думала она. Глупцы, не сознававшие собственного счастья!.. Порядок не даётся бесплатно. Но разве жизнь – не дороже? Негоцианты, оставшиеся жить, а не валяться на обочине с выпущенными кишками – неужели они предпочли бы такую, с позволения сказать, свободу? Земледельцы, в мире и покое возделывавшие свою пашню, а не привязанные к забору, под батогами за «недоимки», в то время как гогочущая дружина мелкого нобиля насилует его жену и дочерей?.. Нужна им такая вольность?
…Однако, если верить бесстрастным скрижалям, именно это они и предпочли.
Ночная Империя рухнула.
И чем дальше, тем упрямее Лидаэль пыталась пробиться к правде. Цена порядка и мира – есть ли она? Где проходит черта между разумной достаточностью и бессмысленным ограничением? И есть ли такие чары, что помогли бы провести эту границу?
Она собирала заклинания. Самые разные: погребённые в старых могильниках, скрытые в катакомбах забытых храмов, в подвалах принадлежавших магам некогда высоких и гордых башен, скрипты и волюмены, гримуары и даже просто дневники давно сгинувших в безвестности чародеев. Лидаэль тщательно копировала старые страницы, проверяла на скрытые, потайные надписи, билась с древними языками, взламывала хитроумные шифры. Её арсенал ширился, рос, и всё ближе придвигался тот день, когда предстояло решить – что же ей делать со всем этим богатством.
Отца она не видела. Не видела и не хотела.
Отчего-то не удавалось услышать и мамин голос. Эльфран хранил свои тайны, жизнь там текла, словно за пределами сокрытого королевства не существует ни времени, ни пространства.
Что ж, если никто не сможет помочь маме – поможет она, Лидаэль. Это её дочерний долг.
Мысль о том, что именно ей придётся снимать так называемое Проклятие Эльфрана, посещала девушку уже давно, можно сказать, с самого начала её самостоятельной жизни.
Но для этого неплохо было б понять, что это за Проклятие вообще. Не «что оно делает» – это-то Лидаэль знала отлично, – а каков механизм, что за силы тут действуют, где скрыты сами чары, придавшие Проклятию форму?..
Потому что не бывает магии «просто так», как не взмывает обратно к тучам сеющий из них дождь. Обойти законы бытия – в этом суть магии, однако этот обход не нарисуешь пальцем в воздухе. Должен отыскаться носитель чар, то, что сохраняет их столько веков.
Где-то (верила Лидаэль) сокрыто сердце Проклятия: древний алтарь на костях жертв, алмазные плиты со вплавленными в них символами и рунами, зарытая глубоко в подземельях книга, неважно что – нечто. Которое можно расшифровать, расколдовать, распутать; или, на худой конец, попросту уничтожить.
А значит, её дорога лежит в Южный Хьёрвард, в его густые, необозримые джунгли, что начинаются за поясом раскалённых песков.
Собственно говоря, всё было готово к экспедиции. Уложены вещи, оружие, артефакты и лёгкий доспех. Отправляйся в гавань, ищи корабль – чего медлить?
…Однако она медлила. Ждала неведомо чего, какого-то знака; и – сама себе удивляясь – всё чаще вспоминала Аратарна.
…Он едва успел. Мать слегла и уже не вставала – словно разом кончились все силы.
– Пора мне, сынок. – Саата смотрела на него, едва заметно улыбаясь. – Устала я, дорогой мой, кровиночка моя. Долгую, долгую жизнь прожила – спасибо тебе, – да и зажилась, видать. – Она вздохнула, тихонько, словно виня себя, что вот – расстроила единственного сына. – Об одном жалею, что не довелось внучков потетёшкать-понянчить. Ну да так, чтобы всё иметь, – такого и не бывает…
– Нет! Не говори так!..
– Да чего уж тут теперь, сынок. Пора тебе дальше идти, на меня, старую, не оглядываясь.
В сердце Аратарна от этих слов словно впились незримые клешни, сдавили до нестерпимой боли. С трудом сдержался, чтобы не застонать.
– Погоди, мама, в Костяные угодья собираться.
Саата усмехнулась.
– Не я тороплюсь, сынок, – костлявая меня торопит…
Аратарн зажмурился на миг, вновь открыл глаза. В груди клокотали сила и боль. А ещё – непреклонная решимость.
– Поспи, мама. Утро вечера мудренее. – И, не дав старой травнице даже слова молвить, положил ладонь ей на глаза.
Она негромко вздохнула, тело расслабилось, объятое покоем. Аратарн почти сразу же ощутил затаившуюся внутри хворь – нечто бесформенное и тёмное, голодное, хищное.
Неподвластное его чарам.
«Врёшь, не возьмёшь! – Аратарн стиснул зубы, по вискам покатился пот. – Не возьмёшь!»
Лекарь. Нужен настоящий лекарь. Истинный.
И он его отыщет.
