– Мне страшно, – послышался голос Ярика, и у меня сжалось сердце. Я обернулась к детям.
– Страшно будет тогда, когда я в это поверю, а пока что никому из вас нечего бояться. Я в полном порядке. Идемте в дом здесь очень холодно.
***
– Я хочу, чтобы вы провели повторную проверку.
– В пепле нашли его ДНК, Марианна. Ни через полгода, ни через год результаты не станут иными.
Зорич смотрел, как я наливаю себе виски и подношу огонек к сигаре. От сильной затяжки мутнеет перед глазами. Лицо ищейки расплывается на фоне огня в камине. Мне кажется, или он осунулся за эти дни и впервые забыл побриться? Его пальцы слегка подрагивают, и он нервно курит сигары моего мужа, стараясь не смотреть мне в глаза.
– Это ничего не значит. – сказала я и плеснула ему еще виски в бокал, проследила взглядом, как он залпом выпил. Винит себя. Винит за то, что не был рядом с ним. Пусть винит. Я тоже не могу себе простить, что уехала. Если бы я осталась хотя бы еще на день, он был бы сейчас здесь рядом со мной.
– Это результаты проведенной идентификации, Марианна. Она точна как швейцарские часы, если не еще точнее.
Ответил глухо и отошел к окну, открыл форточку выпуская дым на улицу. Я вдруг подумала о том, что впервые вижу, чтобы Зорич курил.
– Мне плевать на вашу идентификацию. Я не чувствую, что он мертв.
– Вы просто не хотите в это верить. Мы искали тело и нашли. Нужно предать его земле.
– Зато вы все поверили и, вместо того чтобы искать дальше, вы пытаетесь убедить меня в его смерти.
– Где искать, милая? Где? Мы нашли и место смерти, и пепел. Нашли все следы и улики. Мы ищем только убийцу. Я перевернул весь Лондон. Если бы он был жив, мы бы уже нашли хотя бы какие-то следы. Он бы вышел с нами на связь, в конце концов!
Обернулась к отцу и почувствовала, как хочется заорать в бессильной ярости, но голос почти пропал, и я могла только сипло хрипеть.
– Ищите убийцу. А я буду искать его. И не смейте без меня никого хоронить! Уж точно не под именем моего мужа, пока я вам не дам своего согласия.
Я осушила бокал и с грохотом поставила на стол, а потом вышла из кабинета и пошла к себе.
Оставшись одна, разделась догола и надела его рубашку, уселась в кресло и снова налила себе виски. Как и все эти нескончаемые дни после того, как мне сообщили о смерти Ника, я беспощадно пила его коллекционный виски и курила терпкие и до невыносимости крепкие сигары, сидя за его ноутбуком.
Представляла себе, как он пришел бы в ярость, увидев меня за этим занятием, и отобрал бы сигару, выплеснул виски в окно. Нет, не из-за заботы о здоровье, а именно потому что в понимании Ника его женщина не должна курить и пить что-то крепче шампанского или мартини. Чертов консерватор, которого бесят даже чрезмерно короткие юбки и слишком открытые декольте. Хотя иногда он сам затягивался сигарой, и я могла наклониться чтобы забрать затяжку прямо из его рта…это было настолько интимно и эротично – курить вместе с ним после того, как дым скользил внутри его тела и потом попадал в мое.
Были мгновения, когда отчаяние сводило с ума настолько, что я начинала тихо скулить, ломая ногти о столешницу, и выдирать клочьями пряди волос. В эти секунды мне хотелось сдохнуть. Я падала на пол и, стоя на четвереньках, тяжело дыша, пыталась встать на ноги и не могла. У меня болело все тело. Оно превращалось в развороченную рану мясом наружу, и я истекала кровью, рыдала кровавыми слезами, пока снова не ощущала, как внутри трепещет то самое пламя, как продолжает биться мое сердце…
Я помнила, что значит потерять его по-настоящему. Когда-то я видела, как он умирает. Пусть каким-то дьявольским образом все изменилось, но моя память с маниакальной настойчивостью воспроизводила картинку его смерти, заставляя стонать в агонии боли, но в то же время давая мне убедиться, что тогда мои ощущения были иными. Я стала мертвой. Мгновенно. Сейчас я была более чем жива, и я ощущала, что он где-то дышит со мной одним воздухом, иначе я бы уже задохнулась. Только почему не дает о себе знать? Почему исчез с поля зрения всех ищеек? Почему не звонит мне? Что с тобой произошло, любимый? Пожалуйста, свяжись со мной…докажи мне, что я не обезумела.
Первые дни я ждала его звонка, отказываясь вообще верить в то, что нам сообщили. Потом я ждала, когда прах привезут из Лондона вместе с результатами экспертизы. Его привезли, но я все равно не верила. Мой разум отказывался принимать смерть Ника, и я не знала это: мое помешательство, или я и в самом деле чувствую, что он жив.
Обхватила колени руками и закрыла глаза. Где же ты, Ник? Умоляю, покажи мне, где тебя искать. Ты чувствуешь, как я начинаю замерзать? Ты ощущаешь, как пытается погаснуть наш огонь?
По щекам покатились слезы, и я вдруг услышала, как пришло оповещение на электронную почту. Мейл для важных писем от главы ищеек клана в Европе. Я посмотрела адрес отправителя – Шейн Валаску. Он обычно сообщал Нику о нарушениях маскарада в пределах Лондона и окрестностей. Пометка двумя красными галочками возвещала о срочности вопроса. Что бы ни произошло, я княгиня европейского клана и обязана вести дела Ника, пока он не вернется.
Я открыла письмо и пробежалась по нему затуманенным взглядом.
«Поступило несколько десятков сообщений из полиции о полностью обескровленных телах. В Лондоне и окрестностях орудует серийный убийца. Полиция не может выйти на след опасного маньяка. Тела жертв находят в самых разных местах. Нет связи между пострадавшими, нет определенного пола, возраста и рода занятий. Все убийства происходят ночью, ближе к утру. Так же поступили около десятка сообщений об исчезновениях мужчин и женщин преимущественно в северной области города.
Это выдержка из полицейской сводки, госпожа Мокану. Мы считали, что в Лондоне орудует новорожденный, и пытались изловить его своими силами, но он слишком умен и опытен. А еще смертельно голоден. Так может вести себя вампир, когда ему требуется кровь для регенерации. Мы должны объявить готовность номер один и мобилизовать все силы на поимку преступника, иначе нам станет довольно проблематично сдерживать СМИ, и в расследование вмешаются охотники, а затем и Нейтралитет. Мы начнем операцию по масштабному поиску убийцы, если вы прикажете».
Я несколько секунд смотрела на мейл, а потом взяла сотовый и набрала номер Шейна. Он ответил моментально.
– Примите мои…
– К делу. Как давно начались убийства?
– Почти месяц назад. В ночь на первый понедельник января было убито около десяти человек. Первые трупы нашли на городской свалке. Потом в течение всего месяца их находили в самых разных местах.
– Почему вы решили, что это все же не новорожденный вампир?
– Потому что с жертвами извращенно играли, прежде чем убить. Новички на это не способны.
– Что это значит?
– Это значит, что он наслаждался процессом убийства, госпожа. Ему была нужна не только кровь, но и их страдания. Так поступают не новорожденные, а те, кто уже давно вкусили вкус смерти, и конвульсии жертвы перестали приносить кайф. У некоторых вампиров есть особое развлечение – играться с едой, прежде чем выпить ее до суха. Почти все жертвы имели до десятка укусов по всему периметру тела, и в ранах не было яда, вызывающего чувство эйфории и анестезии. Они мучительно умирали и прекрасно понимали, что с ними происходит. Психопат просто жрал их живьем и растягивал удовольствие.
– Понятно. Объявляйте готовность номер один. Поставьте охотников и Нейтралитет в известность сами, чтобы избежать их вопросов в дальнейшем и заручиться их помощью, если потребуется.
– Есть еще кое-что…
– Что?
– Мы пока не уверены, что это дело рук одного и того же убийцы, но мы так же в последние несколько дней нашли тела вампиров. Обескровленные тела. Вы понимаете, что это значит, да?
– Носферату все на месте, не поступало сообщений о побегах из зоны?
– Не поступало. Я связывался и с Зебом, и с Рино. Там все в порядке. Мы думаем, что это один и тот же вампир. Такие же рваные раны, отсутствие яда и вырванные сердца. Но здесь уже преимущественно женщины.
– Нужно быть полным психом, чтобы нарушать наши законы настолько явно и нагло. Это, по меньшей мере, странно. Нужно немедленно уведомить Нейтралитет.
– Дайте нам один день. Если мы его не найдем, то сообщим и тем, и другим.
– Хорошо. Действуйте и докладывайте мне.
– Да, госпожа. Простите, что побеспокоил в такой день.
Он явно собирался отключиться, а я вдруг неожиданно для себя спросила:
– Шейн, это же вы обнаружили прах моего мужа?
– Я … да.
– Где вы его нашли?
– На заброшенном оружейном складе за чертой города.
– Анализы ДНК получили тоже вы?
– Конечно. Я переслал копию и оригинал вместе с останками вашему отцу.
– И насколько процентов совпало ДНК?
– На девяносто девять и девять процентов, госпожа. Мне очень…
– Что включают в себя эти девяносто девять и девять процентов?
– Мы проверяем уцелевшие частицы, иногда это довольно проблематично, так как к нашему появлению пепел может развеяться или его кто-то тронет. Но мы собрали все до крупинки, мы понимали, насколько это важно.
– И сколько этого самого пепла вы нашли для того, чтобы провести идентификацию?
– Достаточно. Нам хватает даже наперстка, чтобы получить точную информацию.
– Скажите мне, Шейн, если отрезать вампиру руку или ногу и сжечь на солнце, сколько примерно пепла может остаться? На наперсток хватит?
– Эээээ…да. Вполне.
– То есть, теоретически, это могут быть не останки вампира, а, например, его истлевшие конечности?
– Да…но там было намного больше наперстка, а так же кольцо, да и камеры зафиксировали, как на склад въехала машина вашего мужа. Как он поднимался на крышу, и то, что он оттуда не вышел. По времени все совпадает. Прошло больше трех суток, прежде чем мы его нашли. Тело разложилось, сгнило и истлело, это все, что от него осталось.
– От чего умер вампир, прах которого вы нашли?
– Исследование остальных частиц пепла показали, что ему вырвали сердце и искромсали тело на куски. Об этом говорят характерные молекулы распада тканей и время полного разложения. Мы отправили остальной прах в несколько лабораторий для подтверждения причин смерти. Так мы поступаем, если есть подозрение, что останки принадлежат членам королевской семьи.
Мое собственное сердце судорожно дернулось, и я закрыла глаза, стараясь выровнять дыхание.
– У нас не возникло никаких сомнений. Будь эти сомнения, мы бы искали его дальше. Мне очень жаль, госпожа Мокану. К сожалению, это правда – ваш муж мертв.
Отключила звонок и снова почувствовала, как сползаю на пол с кресла. Я не кричала, только тихо завыла, прислонившись лбом к холодному мрамору пола, сдирая ногти до мяса, прокусывая губы, чтобы не орать на весь дом и не напугать детей. Отец не говорил мне этих подробностей…он пожалел меня. Даже не показал заключение, потому что не хотел, чтобы я все это прочла.
Я легла на бок, подтянув колени к груди, чувствуя, как течет по подбородку кровь из прокушенных губ. Боль стала настолько сильной, что мне казалось, я горю живьем, с меня слезает кожа, только пламя не горячее, а мертвенно холодное, словно жидкий азот. От меня отваливаются куски плоти, я утопаю в собственной крови и могу только хрипеть одно слово – «неееет». Беззвучно и непонятно, потому что мне кажется, я разучилась говорить. Взгляд застыл на рассыпавшемся по полу жемчуге. Я смотрела на круглые бусины и чувствовала, как медленно бьется мое сердце. Позволила льду опутывать мое тело и убивать меня…больше нет смысла бороться. И нет сил.
На столе завибрировал сотовый. Он жужжал и жужжал, пока не сполз на пол и не упал возле меня. Голубой экран дисплея мигал в темноте, а я не могла пошевелить даже пальцем, чтобы его взять. Все же заставила себя протянуть руку и подтянуть к себе смартфон, посмотреть затуманенным взглядом на дисплей и громко судорожно втянуть воздух, увидев имя на экране. Схватить окровавленными пальцами и едва слышно прохрипеть:
– Ник?!
На том конце связи ничего не ответили. А потом звонок отключился. Я вскочила с пола, размазывая слезы и набрала номер еще раз. Руки так тряслись, что сотовый несколько раз выскользнул и упал на пол. Мне не ответили. Теперь номер находился вне зоны доступа. Я тут же набрала Зорича. От волнения не могла сказать ни слова. Меня буквально подбрасывало на полу.
– Да, Марианна.
– Мне только что поступил звонок с номера Ника. Отследи, откуда он был сделан. – я не говорила, я по-прежнему хрипела, как и всегда, от сильного волнения у меня начинал пропадать голос.
– Отслежу. Минут через пять перезвоню и дам вам ответ.
Положила сотовый рядом с собой на пол и принялась собирать рассыпавшиеся жемчужины в ладонь. Такие холодные, как огромные хлопья снега.
«– Пообещай мне… Пообещай, что я уйду первая. Пообещай, что сделаешь это для меня! Я не хочу оставаться одна…
– Обещаю, малыш…Обещаю… Только подожди, хорошо? Дай побыть с тобой еще немного…потом…позже».
Закрыла глаза и словно почувствовала, как его ледяные руки обнимают меня изо всех сил. Вот почему лед ассоциируется у меня со смертью…каждый раз, когда я боюсь его потерять, мне становится так же холодно, как в том проклятом лесу, где мы замерзали заживо вдвоем и где он пообещал мне, что я уйду первая. Он всегда держал свое слово. Он не мог меня оставить.
Завибрировал сотовый, и я тут же нажала на прием звонка. Ответить не смогла – голос пропал окончательно.
– Звонок поступил из окрестностей Лондона. Мы пытаемся определить точные координаты, но видимо там, откуда пошел сигнал, очень плохая связь. Скорей всего, это лесная местность в пригороде, но мы пока не уверены.
«– Закрой глаза, любимая.
– Нет, я хочу смотреть на тебя…хочу, чтобы ты остался в моих глазах. Хочу, чтобы навечно остался в них. Прости меня…прости за это, но я буду с тобой…ты меня почувствуешь. Обещаю.
– Я заберу тебя туда, где мы будем счастливы.
– Только не отпускай меня, держи крепче. Не разжимай рук.
– Не отпущу. Никогда. Клянусь. Буду держать до последнего вздоха. Моего вздоха».
И я буду держать. Это он позвонил мне. Почувствовал, что я не выдерживаю и ломаюсь. Мой мужчина всегда меня чувствовал, даже если был за тысячи километров от меня. В груди все болезненно заполыхало, начали плавиться ребра, и снова быстрее забилось сердце. Лед с хрустом ломался вместе с обрывками плоти, я начала гореть, как в лихорадке.
– Я вылетаю в Лондон, Серафим. Приготовь наш частный самолет.
– Зачем в Лондон?
– Это он мне звонил, и я найду его. Ты можешь поехать со мной, а можешь сидеть здесь и продолжать его оплакивать, – в сотовом не раздавалось ни звука, – вылей виски в окно, Зорич, и забери меня в аэропорт. Хватит скорбеть. Он жив. Я это чувствую. Ты мне веришь?
Еще несколько секунд тишины, а потом звон разбитого стекла, и чуть севший голос ищейки:
– Я выезжаю к вам. Собирайтесь.
Глава 2
Шейн медленно раскладывал передо мной фотографии жертв. Снимок за снимком.
Вначале сметных, а потом и вампиров.
– Видите, их раны отличаются от одной жертвы к другой? У первых трех по одной ране на горле. Очень глубокое единственное проникновение клыков и мгновенная смерть. Тогда мы еще думали, что убийца новорожденный, потому что это последствия зверского и неконтролируемого голода. С каждой новой жертвой характер укусов менялся. Он словно входил во вкус и начинал играть с ними, смаковать свою трапезу, пока не переключился на себе подобных.
Я отстраненно рассматривала фото и складывала обратно на столешницу. Потом подняла взгляд на начальника ищеек европейского клана и, глядя в его зеленые глаза, спросила:
– То есть вы считаете, их убивает один и тот же вампир?
