Шлицман отвинтил с бутылки крышку и, запрокинув голову, отпил. Коньяк булькнул, а Шлицман, пожевав мокрыми губами, вернул пробку на место и снова спрятал бутылочку в задний карман своих потрепанных джинсов.
Удивительный момент – Гурову понравился этот человек. Чувствовалось, что он далеко неглуп, совершенно не агрессивен, как это часто бывает с теми, кто был застукан на месте преступления, но главное, что Шлицман не гнул пальцы. Он принял Гурова за своего, опять же, не по причине того, что искал собутыльника, а исходя из умения остаться вежливым в сложной для него ситуации. «Воспитанный, – отметил Лев Иванович. – Жаль, если заметут. А ведь так и будет. Он уже нетрезв, а впереди еще долгая ночь в компании других».
На лестнице послышались шаги. Маша с учительницей поднимались по ней и вскоре зашли на второй этаж. Тамара Георгиевна, увидев учителя истории, резко остановилась и с осуждением качнула лохматой головой.
– Олег Алексеевич? – понизив голос, угрожающе произнесла она.
– Тамара Георгиевна? – широко улыбнулся в ответ Шлицман.
– Вы уже закончили тут?
– Еще нет.
– Ну так давайте же.
– Непременно.
– А что еще осталось?
– Карты и атласы. Кинопроектор, бобины с пленками. Диафильмы, которые мне приказали выбросить, но я отказался это делать. Портреты, книги.
– Помощь не нужна?
– Упаси боже. Все сам сделаю.
– Делайте, Олег Алексеевич, – заключила заместитель директора. – Я попозже зайду.
Гуров понял: то, что он посчитал за чужой секрет, давно таковым не являлось. Зря Шлицман назвал замдиректора плохим психологом. Плохой психолог сейчас бы поспешно увел гостей подальше от поддатого коллеги, отвлек бы от него внимание любым способом, что выглядело бы хоть и объяснимо, но вызвало бы у посторонних ненужный интерес, но заместитель директора встретила опасность с открытым забралом. Она задала коллеге абсолютно будничные вопросы, тем самым показывая, что ситуация не требует проявления повышенного внимания, потому не все в курсе, что здесь происходит. Иными словами, не происходит ничего из ряда вон выходящего.
Шлицман скользнул взглядом по лицу Маши и пошел к повороту за угол – туда, где, по-видимому, располагался коридор. Сворачивая, он обернулся, снова посмотрел на Машу и остановился.
– Не помню вас, – с вызовом сказал он. – Как ваша фамилия?
– Она вам ничего не скажет, – тут же нашлась Маша. – Я выпустилась раньше, а вы пришли сюда работать уже потом. Я вас тоже не помню.
– Олег Алексеевич сменил Инну Яковлевну, – заместитель директора тут же взяла нить разговора в свои руки. – Маша, ты должна ее помнить.
– Конечно, – улыбнулась Маша. – Это ее вечное «Как можно не знать, когда родился кардинал Ришелье?!» Она просто бредила Францией.
– Он родился девятого сентября одна тысяча пятьсот восемьдесят пятого года, – все так же стоя вдалеке, произнес Шлицман. – Интересные дела: он правил в следующем веке, уже в семнадцатом. Начал в двадцать четвертом году, а закончил в сорок втором.
После этих слов он скрылся из вида. Маша вытаращилась на историка. Гуров тоже молча внимал происходящему. И только замдиректора быстрее всех пришла в себя. Она подхватила Машу под руку и потянула ее в сторону лестницы.
– Актовый зал этажом выше, это не здесь, а здесь все уже разобрано, вы же сами видите, мы просто не успели убрать, столько дел, но директор решил, что это не имеет значения, тут ведь все свои будут…
Она старалась заговорить их и увести туда, где все пристойно и в лучших традициях. Гуров посмотрел на то место, где только что стоял учитель истории, и последовал вслед за супругой.
Интересное начало. Живое и многообещающее.
Глава 2
Заместитель директора вскоре оставила Гурова и Машу вдвоем. Ей кто-то позвонил, и она умчалась по своим делам, извинившись и пообещав увидеться в скором будущем.
Маша, оставшись с мужем наедине, заметно оживилась. Она схватила его за руку и потащила к первой попавшейся открытой двери.
– Здесь нам преподавали алгебру и геометрию. А дальше будет непонятная комната. Помню, что в ней то ли совет дружины собирался, то ли в комсомол принимали. У нас был старший пионервожатый, Костя его звали. Всегда ходил с таким лицом, словно под стенами Мавзолея стоял. Я была классе в пятом, когда он приходил к нам в класс и втирал всякое такое про пионерию, Ленина, революцию и остальное. Мы его боялись, он как будто бы неземным был. Ну знаешь, каким-то как не от мира сего. Не в том смысле, что странным, а в том, что возвышался над нами во всех смыслах. Не поверишь, но даже у учителей, когда они с ним разговаривали, менялось выражение лица.
Гуров помнил то время. Он был старше жены на несколько лет, но разница в возрасте позволяла им иметь общие воспоминания. Особенно школьные.
– И у нас был такой человек в школе, – вспомнил Лев Иванович. – Только эту должность занимала девушка, которая уже окончила школу. Светлана. Надо же, как сейчас помню.
Они медленно шли по коридору, попутно заглядывая в каждое помещение. Здесь, на третьем этаже, все пока что было цело и не разобрано. В кабинетах стояла мебель, на полу не валялись обрезки проводов. В самом конце коридора виднелись распахнутые двери, откуда доносился гул голосов. Гуров понял, что это и есть актовый зал, где уже вовсю готовятся к проведению выпускного. Маша тут же подтвердила его догадки.
– Нам туда, – произнесла она и подхватила мужа под руку.
– Может, домой? – взмолился Гуров. – Скажем потом, что не нашли актовый зал и ушли.
– Я обещала, – извиняющимся тоном произнесла Маша. – Осталось потерпеть совсем недолго. А потом, когда вся эта лабуда с торжественной частью закончится, можно будет расслабиться. Да брось, Лева, все будет нормально.
Они зашли через широкий проход в актовый зал, который оказался большим. В его пространство вписали сцену, довольно широкую, украшенную воздушными шарами и плакатами с блестящими надписями: «Спасибо всем, кто нас учил!», «Наши учителя – лучшие!», «Не забудем нашу школу!» Похожие лозунги можно было обнаружить на каждой стене.
Выпускников и гостей более старшего возраста к этому часу набралось прилично. Актовый зал был уставлен стульями, многие места были заняты. Недавние школьники выделялись яркими и смелыми нарядами и вели себя довольно раскованно, а вот взрослые стеснялись. Гуров и сам, оказавшись посреди чужого праздника жизни, почувствовал себя неловко, тем более что Маша, едва войдя в зал, практически сразу же потянула его в дальний угол, где под окнами сидела компания женщин и мужчин.
– Это мои, Лева. Мои! – бросила Маша Гурову. – Ой, господи. Мои же!
Гуров был вынужден отпустить руку жены, и она тут же о нем забыла. Придерживая подол платья одной рукой, другой она уже вовсю махала бывшим одноклассникам, которые ее сразу же узнали. Маша обняла каждого, затем представила Гурова как любимого супруга, а потом снова о нем забыла. Странно, но Машу встретили не как звездную персону, а наоборот, приземлили, и ей это определенно нравилось. Она и сама, как было известно Гурову, была рада тому, что у нее никто не просит автограф и не одаривает елейными улыбками, а запросто называет Машкой и отпускает шутки по поводу ее известности.
– Видел тебя в сериальчике, – довольно ухмыляясь, заметил один из тех, кто учился с актрисой Строевой в одном классе. – Ты там в желтом купальнике на катере рассекала.
– Вот только начни, Миронов. Только начни, – пригрозила ему Маша.
– Ну а что? – делано удивился тот.
– Я весь класс, конечно, не ждала, но почему-то думала, что нас будет больше, – перевела тему разговора Маша. – Миронов, чего сидишь? Мое место занял.
– Прости, – рассмеялся тот и уступил Маше место.
Знакомясь, Гуров пожимал многочисленное количество рук и вскоре уже запутался в именах и фамилиях. Он присел на подоконник и еще раз осмотрелся, теперь уже более внимательно.
Вдоль задней стены тянулись столы, выстроенные в длинный «шведский стол». Подле них сновали взволнованные женщины, видимо, из родительского комитета. Они то и дело поправляли и без того идеально уложенные на тарелках фрукты и без конца пересчитывали пирамидки из пластиковых стаканчиков.
– Из ресторана все привезут часам к десяти, – услышал Гуров сообщение одной из женщин. – Спиртное тогда же принесем из кабинета директора. А для детей я еще пиццу заказала…
«Пиццу я бы съел, – подумал Лев Иванович. – Но не дадут ведь, ибо вырос давным-давно».
– Лева! – позвала мужа Маша.
– Да? – очнулся Гуров.
Она протягивала ему свой мобильный телефон. Удивленный Гуров взял его и поспешил в коридор, чтобы можно было хоть что-то расслышать.
Звонил Стас, решивший напомнить ему про ключи от сейфа.
– Ты чего Машке-то названиваешь? – насторожился Гуров. – Почему не мне?
– Потому что ты был недоступен.
– Ты уже напомнил про ключи.
– Ну вот решил повторить.
Гуров хорошо знал коллегу – дело было не в ключах. Присутствовало что-то еще.
– Как там с Василевским дела? – спросил он.
– Умер.
– Как это так? – опешил Лев Иванович.
– Не знаешь, как умирают?
– Подожди, не понял, – тряхнул головой Гуров. – Он же был в изоляторе.
– Вот там и умер. Сердце. На герыче сидел. Плюс переволновался бедняжка.
– Странно.
– Не странно. Никто ему в этом не помогал. Остановка сердца. Без вариантов.
– Ну он хоть признание сделать успел?
– Это да, – оживился Стас. – Облегчил душу. Начал еще до моего появления, я там даже был не нужен. Он все выложить успел.
– И все равно странно.
– Отдыхай, Лев Иваныч, – посоветовал Крячко. – Дело закрыто. А про ключи все-таки не забудь. Или, если хочешь, я сам к тебе за ними заеду.
Гуров сунул руку в карман и нащупал связку ключей, с которой забыл снять ключ.
– Не надо. Привезу, – ответил он. – С утра в понедельник приеду и привезу сам.
– Ну все тогда. Я просто хотел тебя известить о Василевском.
– Понял.
Гуров достал из кармана телефон и набрал номер телефона Маши. Мобильник жены тут же отозвался знакомой тихой мелодией.
– Есть же связь, – пробормотал Лев Иванович.
Внезапно он ощутил прикосновение к своему плечу. Обернулся и увидел стоявшего рядом директора школы Немировича. Его лицо было озарено довольной улыбкой.
– Решил узнать, все ли в порядке, – еще шире улыбнулся он.
– Все в порядке, – подтвердил Гуров, засовывая оба телефона в карман. – Хотя… а что здесь с мобильной связью?
Директор непонимающе посмотрел на Гурова, но через секунду сообразил, о чем идет речь.
– Плохая связь? Вы про это? – уточнил он.
– Просто сейчас мне звонили с работы, но связи не было. А вот на телефон жены сигнал поступил.
– Со связью сейчас проблема, – согласился директор. – Вы же видите – здание старое, скоро снос, что-то уже отключили, а налаживать нет смысла. Но на улице интернет ловит прекрасно, там сигнал отличный.
– Да нет, мне не нужен интернет, – покачал головой Гуров. – Но я вас понял. Если что, то выйду на улицу.
– Сегодня утром отключили систему видеонаблюдения, – вздохнул директор. – Да она уже и не нужна, если честно. Этот вечер будет последним, когда в школе соберется народ. А потом останусь только я, некоторые педагоги и рабочие. Мы будем заканчивать все оставшиеся дела. Вот ваша жена помнит, какой красивой была эта школа раньше. Должна помнить. Тут была своя атмосфера. Особенная такая, которая встречается только в старых зданиях Москвы. А вы родом из Москвы?
– Да, я здесь родился.
– Ага. И я.
Разговор сначала был ни о чем, но Немирович неожиданно увлекся. Очевидно, найдя свободные уши, он принялся рассказывать Гурову о пожаре в семидесятых годах прошлого века, про осиное гнездо на чердаке и про редкий сорт яблонь в школьном дворе. Постепенно добравшись в повествовании до наших дней, директор похвастался тем, что старшие классы неоднократно выезжали во время каникул за границу.
– Были в Испании, в Финляндии, несколько раз посетили Эстонию. Все это своими силами. За последний год много раз выезжали просто покататься по Москве. Даже ученики из других школ записывались на экскурсии. Многие дети, как их родители, совершенно не знают родной город, представляете? Нам всем было полезно и очень интересно покататься по Москве.
– Это просто замечательно…
– У нас прекрасный спонсор, – дошел до главного Немирович. – Папа одной из девочек, замечательный человек.
– Полагаю, тоже когда-то здесь учился? – намекнул Гуров.
– Вовсе нет. Но ради дочери он на многое готов. Занимает высокий пост, имеет связи, возможности. Вы же понимаете, о чем я?
– Конечно, – согласился Гуров. – Куда же без связей?
– А вот напрасно иронизируете, – обиделся директор.
– Не иронизирую, – уверил его Лев Иванович. – Просто знаю, как устроена жизнь, вот и все. Вы молодец. И папаша тот.
– Его зовут Юрий Петрович Серов, – торжественно объявил Немирович и многозначительно замолчал, ожидая реакции.
Гурову фамилия ни о чем не сказала. Директор решил просветить.
– Глава Управы нашего района, – подсказал он.
