Вера Колочкова "Не пей вина, Гертруда"

Не пей вина, Гертруда
Вера Александровна Колочкова

Секреты женского счастья
Лада и Яков поженились много лет назад, но уже давно не живут вместе, их связывает только бизнес. Лада чувствует себя пустой, она будто все время плывет под водой и ничего не чувствует. Она уже смирилась с тем, что ее ничего не может встряхнуть и оживить. Лада думает так до тех пор, пока не встречает мужчину, который так похож на ее когда-то погибшего жениха. Кто он: ее спаситель или же губитель?..

«Не пей вина, Гертруда» – это увлекательный психологический роман, который никого не оставит равнодушным. Он заставит вас по-новому взглянуть на любовь, на отношения между супругами, которые уже много лет в браке. Говорят, что любовь со временем угасает, а остается только привычка. Так ли это? Писательница Вера Колочкова пытается разобраться в этом.

Авторская серия Веры Колочковой. Автор, уже завоевавший симпатии читательниц. По романам Веры Колочковой снимают сериалы, она, как никто другой, может открывать самые потаенные движения человеческой души.

Не пей вина, Гертруда

© Колочкова В., текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Гертруда. Я выпью за твою победу, Гамлет.

Гамлет. Благодарю.

Клавдий. Гертруда, стой, не пей.

Гертруда. Прошу прощения, милорд, я выпью.

Клавдий. Вино отравлено – я опоздал…

    Вильям Шекспир. «Гамлет»

Не пей вина, Гертруда, —
Пьянство не красит дам.
Нажрешься в хлам —
И станет противно
Родственникам и друзьям…

    Борис Гребенщиков. «Не пей вина, Гертруда»

Опять ей приснился Алеша. Слишком часто стал сниться… Главное, что радостным таким был во сне, улыбчивым. И говорил что-то. Вспомнить бы еще, что говорил… Всегда так и бывает – проснешься, а деталей увиденного сна вспомнить не можешь! Обидно.

Открыла глаза, потянулась, приподняла голову с подушки, глянула в окно. Хотя можно было и не глядеть. И без того понятно – ничего за окном не изменилось. День опять будет хмурым, солнца на небе не видно. И само небо такое… Будто депрессивным художником намалеванное серыми и белыми красками. Небрежные такие мазки, сердитые… Будто этот художник настроение на людях выместил – нате вам, нате! Не будет никакой небесной лазури, не будет солнца! Так живите, без солнца! Ишь, чего захотели! Берите, что дают, и радуйтесь!

Вздохнула, снова закрыла глаза. Надо все же вспомнить, что во сне говорил Алеша. Ведь явно что-то говорил, как она могла не запомнить? И по имени ее называл… Мол, ты что, Ладка… Лада, Ладушка… Я же с тобой говорю, а ты не слышишь! Я же твой Алеша, я здесь, с тобой!

И вдруг вспомнила. Вернее, услышала, как Алешин голос звучал. И поняла, что он хочет ей сказать. Вот глупая, как же она сразу не догадалась, как могла забыть! Сегодня же пятое сентября, у Алеши година! Он же в этот день погиб… Ей тогда девятнадцать вот-вот должно было исполниться… И вот уже тридцать один год прошел… Был бы у Алеши тоже в этом году юбилей…

Да, был бы… И жизнь была бы другая. Если б Алешу в Афганистане не убили. Если бы их ребенок жив был… Алеша отслужил бы в армии, вернулся, воспитывали бы дочку или сына… Она ведь поняла, что беременна, когда Алешу уже забрали. Писала ему и представляла, как он ответит: «Люблю, Ладка! Так рад! Счастлив! Я ж тебе говорил, что надо было перед призывом до загса добежать! А ты! Я говорил, говорил!» – сплошь одни восклицательные знаки.

Но ответа Лада так и не получила. Через три месяца Алешу убили. А она… Она, сволочь такая, пошла и ребеночка их тоже убила…

И нет ей за это оправдания, что ж. Да и бог уже наказал – после так и не забеременела. Пустоцветом жизнь прожила. Хоть и замужем. И нечего себе оправданий искать, что в то время по-другому не получилось бы… Мол, не от нее все зависело… Иногда обстоятельства складываются так, что ты плывешь по ним, как щепка по волнам, и не знаешь, к какому берегу тебя прибьет. Не знаешь, не знаешь…

Наверное, печальная эта мысль и дальше пошла бы по знакомому пути и привела к слезам, да телефонный звонок отвлек вовремя. Напомнил, что она в другой жизни живет. В той жизни, где на звонок надо обязательно отвечать. Где надо давно уже вскочить с постели и приступить к своим обязанностям. Потому что их много, обязанностей-то. И дел невпроворот. Как всегда…

– Лада Викторовна, доброе утро… А вы когда приедете, Лада Викторовна? Простите, что я вас беспокою…

Анин голосок звучал тревожно и в то же время довольно требовательно. Видимо, и впрямь что-то случилось, иначе бы не стала звонить, сама бы справилась. Она девушка деловая.

– Что случилось, Ань, говори?

– Да тут опять этот проверяющий из трудовой инспекции ко мне пристает… Сегодня наши трудовые книжки смотрит, и именно к вашей привязался. Говорит, запись у вас неправильная.

– Вот те раз! Чем это она неправильная? Уже больше двадцати лет назад сделана, не одну проверку пережила и стала вдруг неправильная! С какого вдруг перепугу-то?

– Так и я ему то же самое толкую, Лада Викторовна… Всегда такая запись была… А он… Еще он говорит, что и в бухгалтерских документах мы неправильно вас пишем… Что надо писать не директор магазина Любимова Лада Викторовна, а заведующий торговым объектом Любимова Лада Викторовна! Представляете? Я вообще в шоке… Даже не знаю, что ему говорить! Может, вы сами с ним объяснитесь, а? Когда вы приедете, Лада Викторовна?

– Хорошо, Ань… Я через час буду. Разберемся, не волнуйся.

Отложила телефон в сторону, вздохнула, закрыла глаза… Боже, как не хочется вставать и входить в эту суетную и беспокойную жизнь! И хорошо бы хоть один день делами не заниматься… Посвятить этот день Алеше, година все-таки… Но ведь не получится, это ясно. Надо вставать с постели, надо жить. Исполнять директорские обязанности. Хотя, как только что выяснилось, они вовсе и не директорские, а… Как Аня сказала? Она не директор продуктового магазина, а заведующий торговым объектом? Хотя какая, по сути, разница… Хрен редьки не слаще, как говорится.

Да, и надо Якову про это сказать. Теперь он имеет в собственности не три магазина, а три торговых объекта. Вот так-то, дорогой муж…

Муж, с которым она давно не спит в одной постели. Муж, который живет сам по себе в городской квартире, а она сама по себе здесь, в доме. Так получилось, что ж. Не сразу, с годами… Все супруги с годами разбегаются по отдельным берлогам, это понятно. Если такая возможность есть. А если нет возможности, так и маются до конца жизни в одной берлоге, толкутся в ней, злобясь друг на друга.

Да, у них с Яковом есть такая возможность – быть в браке и жить отдельно. Вроде и вместе, и не вместе. К возрасту каждому своя территория требуется, чтобы в ней быть самому по себе. Такое вот благо, что ж…

А дом свой она любит, очень любит. Он только ее знает, чужаков не терпит. Как не терпит ее долгого присутствия городская квартира. Она Якова больше любит…

С первого этажа потянуло вкусными запахами чего-то печеного – опять Татьяна Васильевна с утра изгаляется, хочет поразить ее воображение кулинарными изысками. Вот неудобно, ей-богу! Ну зачем она…

Татьяну Васильевну навязала ей мама, почти силой. Приспичило ей пристроить соседку-приятельницу на хлебное место, всю душу ей вынула просьбами. Мол, Танечке надо детям помочь, надо внуков поднять… А ты, Ладушка, хорошо ей платить будешь, я знаю. Уж как она сопротивлялась, мама и слышать ничего не хотела!

– Ну как, как она у меня в прислугах будет жить, мам, ну сама подумай, а? Я ж эту Татьяну Васильевну с детства знаю… Да я даже сказать ей ничего не смогу! Я ее боюсь! Она ж у меня в школе физику преподавала! Такая строгая была училка… страсть!

– Ну когда это было… От прежней строгости у Танечки уж ничего не осталось. Жизнь выбила всю строгость, как палками из ковра пыль выбивают. Сама ведь знаешь, она уж давно на пенсии.

– Тем более! Ей же тяжело будет ко мне на другой конец города ездить!

– Ну уж и город… Невелик наш город, чтобы с одного конца на другой трудно было доехать. Давай, Ладка, не воображай, сделай хорошее дело для человека! Знаешь, как Танечке деньги нужны? Ей надо одному внуку с ипотекой помочь, другому внуку с учебой… Он балбес у нее вырос, на бюджетное отделение так и не смог поступить. Ой, да она ж радехонька будет у тебя поработать, что ты! Кто еще пенсионерку на такое место возьмет? Не в уборщицы же ей идти… Она меня уж сколько раз просила, чтобы я с тобой поговорила насчет нее!

– Ну не знаю, мам… Я и сама неплохо справляюсь, в прислуге совсем не нуждаюсь…

– Да что ты заладила – прислуга, прислуга! Не прислуга, а помощница по хозяйству! Знаешь, как Танечка вкусно готовит? Да ты мне потом еще спасибо скажешь, я просто уверена! А про Танечкин возраст не думай, она еще вполне себе ничего, очень даже резвая. Да это и хорошо даже, что у нее возраст солидный… Молодуху-то хуже в дом брать, сама понимаешь!

– А чем хуже молодуха, мам?

– Чем-чем… Твой-то муженек дорогой в том сейчас возрасте, что от него всего ожидать можно… Седина в бороду, бес в ребро! Как раз в этом возрасте у мужиков башку и сносит относительно молодух, не хотят стареть, изо всех сил сопротивляются!

– Да ну, мам… Не говори ерунды. Будто ты Якова не знаешь. Ему кроме своих магазинов ничего больше не интересно в этой жизни.

– А я бы на твоем месте не была такой уверенной! Чего ты вдруг расслабилась-то?

– Да я и раньше не напрягалась особо…

– Ну и зря! То-то я смотрю, вы по разным местам живете… Ты в доме обосновалась, он – в городской квартире! Смотри, Ладка, вокруг него много всяких молодых девок вьется! И всем охота свой кусок от жизни урвать! Думаешь, никто из молодух на Яшу не обзарится, что ли? Да нынче они все хорошо жить хотят, молодухи-то. Им без разницы, сколько лет мужику, лишь бы содержал прилично. Вот о чем я тебе толкую, Ладка. А ты слушай мать, слушай… Бери в дом Танечку, не прогадаешь!

В общем, бесполезно было спорить. Да и никогда она маму переспорить не могла. Такой уж характер… Вот теперь и приходится неудобство это терпеть, будто она бессовестная барыня Салтычиха, которая нещадно эксплуатирует бедную пожилую женщину.

Вкусный запах, казалось, совсем перебрался к ней в спальню, словно требовал приличий – мол, хватит меня игнорировать, вставай быстренько, спускайся, прояви вежливость к первоисточнику! То есть к кулинарным способностям Татьяны Васильевны вежливость прояви… Старается же человек, чего ты!

И ведь не объяснишь этому первоисточнику, что это своего рода насилие. Что вовсе не нужен ей вкусный завтрак, к тому же свежеиспеченный… Это ж наверняка бешеные калории! При ее-то лишних килограммах…

Ладно, придется смириться. Все равно надо вставать, надо поторапливаться. Дела зовут, заботы.

В ванной долго рассматривала лицо. Такое оно было… Будто не выспавшееся. Из-за погоды, наверное. Хмурое утро, лицо тоже хмурое. И Татьяна Васильевна это заметила, кстати…

– Доброе утро, Ладочка! Чего-то ты бледненькая сегодня такая… Плохо выглядишь… Не выспалась, да? Неважно себя чувствуешь?

– Все хорошо, Татьяна Васильевна. Нормально я себя чувствую.

– Ну-ну… А я вот тебе пирожочки с творогом испекла, такие вкусные получились! Поешь, и сразу румянец появится! И чаек с травками заварила…

– Я бы кофе лучше выпила, Татьяна Васильевна.

– Что ты, Ладочка, что ты! Кофе в твоем возрасте уже вредно! Это дурная привычка – по утрам кофе литрами хлебать, от нее отвыкать надо!

– А я не хочу отвыкать, Татьяна Васильевна. Я кофе хочу.

Наверное, это как-то нехорошо у нее сейчас прозвучало. Вроде того – отстань от меня со своим чаем с травками и с советами отстань. Я тут хозяйка, я делаю все, что хочу. И раз уж пошла такая пьянка, то и про вкусные пироги с творогом надо тоже сказать… Чтобы навсегда упредить эти утренние печеные вкусности-поползновения!

– Я обычно чем-то легким завтракаю, Татьяна Васильевна. Овсянкой на воде, например. Или салатиком. Не наедаюсь с утра.

– Да-да, Ладочка, я услышала, я поняла тебя, да… Больше не буду… Понимаю, ты фигуру свою бережешь…

– Да было бы что беречь, Татьяна Васильевна!

– Ну что ты… Зря ты так о себе! Ты еще очень даже… Для своих лет вообще прекрасно выглядишь! Тебе ведь скоро пятьдесят, да?

– Да. Очень скоро. Через две недели уже.

– Ой! Так это ведь надо будет большой стол накрывать! Гостей-то много будет, я думаю?

– Не знаю еще… Но накрывать стол не потребуется. Я думаю, мы в кафе отмечать будем.

– Да? Жалко… Уж я бы с угощением расстаралась… Да разве в кафе могут так вкусно приготовить, Ладочка? Ведь нет?

– Могут, Татьяна Васильевна. Еще как могут.

– Ну, не знаю, не знаю… Наверное, я старыми понятиями живу. Раньше всегда юбилеи дома справляли, и ничего… Ой, да что ж я болтаю попусту, тебе ж кофе сварить надо! Я сейчас, я быстро… И салатик тоже нарежу…

– Да не надо салатик, я пирог съем. Я тороплюсь, мне давно уже пора из дому выйти. Сегодня вот только задержалась…

Быстро выпила кофе, съела пирог. Очень вкусный, кстати. О чем и сообщила Татьяне Васильевне, вставая из-за стола. И быстро пошла наверх одеваться. Быстро, быстро! Там Аня уже вся изнервничалась, наверное…

* * *

Дорога от дома была такой знакомой, что можно ехать, закрыв глаза. По крайней мере, не напрягаться лишним вниманием. И думать можно. И вспоминать… Сегодня ведь памятный день, даже положено так. И душа Алешина где-то рядом летает. Может, в машине сидит, на переднем сиденье.

От этой мысли напряглась немного, расправила плечи, улыбнулась. Пусть Алеша видит ее такой – улыбающейся. Ему ж наверняка хочется, чтобы она счастливо жила. Он же ее так любил…

И она его любила. С первого класса. Вполне ясно осознавала, что любит. Они и были неразлучны с первого класса, с тех пор как сели за одну парту. И близость у них получилась довольно ранняя, чего уж там… И планы строили на дальнейшую жизнь счастливые. Чтоб вместе, чтоб семья, чтоб много детей. А после того, как Алеша из армии вернется, чтоб непременно свадьба была. И белое платье, и машина с пупсом на капоте, и застолье широкое. И даже беременность она восприняла как вполне счастливое событие. Алеша уже два месяца далеко от нее был, а она поняла, что беременна…

И мама тоже поняла. И всплеснула руками, запричитала:

– Господи, Ладка, да что ж ты у меня глупая такая… Подождать не могла, что ли? Тебе ж восемнадцать всего! В институт не поступила, а пузо себе добыла, ума хватило! Что ж теперь делать-то будем, а?