Екатерина Стадникова "Дом на холме"

Дом на холме
Екатерина Стадникова

Блуждающая башня #1
Как просто все в черно-белом мире. Есть враги и предатели, которых приказано уничтожить. Есть долг, который положено исполнять с честью. Там не задают вопросов и не испытывают терзаний. Лишенные сложных эмоций рыцари-Тени стоят на страже порядка и благополучия. Как было бы все просто…

Дайна – Тень. И всегда носила форму с честью. Она адвокат, следователь и палач в одном лице – Вестник Смерти. Единственный инструмент внутренней безопасности самой могущественной организации. Дайна получает разрешение рекрутировать себе замену. Но что Тень станет делать, если замене всего одиннадцать лет?

Екатерина Николаевна Стадникова

Стадникову Александру Федоровичу,

Стадникову Александру Александровичу

вечная память.

Глава 1. Странная ночь

– Зачем навещаете? – робко проскрипел старый кобольд.

При других обстоятельствах Дайна непременно ответила бы: «Чтобы спрашивали» – но это не тот случай и не тот слушатель, кто оценит иронию.

– Пытаюсь понять, – отозвалась она.

– Ну… моя снаружи постоит. – Засов на двери лязгнул, и эхо, охотно подхватив резкий неприятный звук, заплясало между неприветливых сырых стен подземелья.

В центре маленькой квадратной камеры, напоминавшей каменный мешок, возвышалась идеально гладкая ледяная глыба. Морозный кристалл источал голубоватый свет. На него, бесспорно, стоило взглянуть – но не это влекло. Едва запотевшая поверхность отражала черты молодого худого лица поверх тех, что таились внутри. Мисс Уиквилд поежилась. Лед дышал туманом, стелившимся по скользкому полу.

Прозрачный столб хранил в себе тело человека, с которого все началось. Трудно представить, насколько давно. Женщина поймала себя на том, что никак не может отвести взгляда от самодовольно улыбающегося старика. «Вероятно, в юности он тоже был красив», – закралась совершенно неуместная глупая мысль. Воплощение зла, безымянный враг, зверь безжалостный и беспощадный, – просто промерзший насквозь труп.

«Вы, безликие, умрете – а я останусь жить в сердцах преданных детей», – вот что сказал он Первым Рыцарям, прежде чем лед поглотил его с головой. Не побежден, но остановлен. Именно таким Дайна представляла себе безумного мага древнего мира. Правда в ее глазах мертвецу не хватало чего-то вроде крючковатого носа или длинных желтых когтей. Он выглядел слишком… обычно.

В свой прошлый визит сюда мисс Уиквилд выскочила за дверь, не продержавшись и десяти секунд наедине с телом. Чересчур живым казался опрятный старик.

Руки сильно озябли. Покинув камеру, она прислонилась спиной к стене. Даже здесь изо рта шел пар. Вполне понятный страх сковал душу: предчувствие надвигающейся угрозы.

– Леди пугает мою до жути, – признался хрупкий тюремщик. – Лица нет. Точно все хорошо?

– Да, – отозвалась женщина. – Уже ухожу.

– Уходить? Нас давно надо отсюда уходить, – оживился Шепти.

Полоумный кобольд поднял на нее рыжую с проседью собачью морду, встряхнув увесистой связкой ржавых ключей.

Едва ли кто-то еще водил дружбу с Шепти: вид его голого извивающегося крысиного хвоста вызывал тошноту, а специфический запах псины мог свалить с ног. Да и отношение к «нелюдям» за века сложилось не самое лучшее. Но одетый в лохмотья, зловонный и уродливый, старый кобольд обладал чутким сердцем. Именно Шепти позволял Дайне тайком ото всех «навещать» камеру вечного узника глубоко под землей в сырых лабиринтах тюрьмы Трибунала.

– Знаете, моя сама иногда заходит… ну… туда, – вдруг признался кобольд, скрипя тяжелым ключом. – Как живой, но не живой. Зачем запирать? Приказали – Шепти запер. Столько умерло и родилось, а он тут.

Старый кобольд почесал рогатую макушку и закашлялся.

– Спасибо, Шепти. – Мисс Уиквилд старалась не дышать.

– Не надо спасибо, – громко высморкался в рукав тот. – Моя не грустно, это лучше спасибов.

Ворча, как пес, и кутаясь в грязные тряпки, кобольд повел ее прочь. Едва ли человек сам смог бы выбраться из этих мрачных запутанных переходов, а вот Шепти и его сородичи знали их наизусть.

Скрежет когтей и шлепанье босых подошв – старый кобольд очень спешил. Если Дайну застанут в этой части тюрьмы, его глупая седая головушка окажется… Шепти приглушенно заскулил.

Вдруг впереди раздались точно такие же скрежет и шлепанье, а вместе с ними – стук подкованных сапог. Сердце ушло в пятки. Кобольд схватил обмершую мисс Уиквилд за подол и скользнул в черноту ближайшего коридора. Крошечный зверек проявил недюжинную ловкость и прыть, когда сдвинул камень и скользнул в лаз у самой земли. Женщина не без усилий последовала за ним.

«Кобольду просто», – посетовала она про себя. – «В Шепти едва ли набирался метр роста». Каждой пядью тела Дайна чувствовала неровности проклятого тоннеля. Однако выбор невелик: попасться или спастись. А впереди только куцый хвост и пятки.

К счастью, другие посетители прошествовали мимо. Только причин радоваться по-прежнему не было. Мисс Уиквилд скорее догадалась, чем ощутила. Сэр Коллоу – пожалуй, самая высокая во всех смыслах фигура, кроме Магистра, разумеется. Живая легенда, древний, лучший из лучших. Попадаться ему на глаза даже в резиденции Ордена – предприятие рискованное!

Такой, конечно, волен идти, куда заблагорассудится, но пара вещей смущала. Во-первых, что начальство делает на дне мира лично? Во-вторых, где глазки-шпионы, прочесывающие все подряд? Где предосторожности? Где? Вывод напрашивался сам собой: Мастер Тени здесь так же незаконно, как и Дайна.

Испугавшись собственных мыслей, она поспешила нагнать Шепти, уползшего далеко вперед в хитросплетении крысиных ходов.

* * *

Эмили со скучающим видом смотрела в окно, но ровно до того момента, как это заметила ее мать:

– Юная леди, подобные упражнения никак не помогут вам в дальнейшей жизни, – недовольно фыркнула она. – Если бы, считая ворон, можно было чему-то научиться, в мире прибавилось бы образованных людей.

Девочка ничего не ответила и снова принялась монотонно скрипеть пером. Уроки чистописания сводились к бесконечному копированию книжного текста на непослушные, загибающиеся листы. Трудно было понять, что меньше всего нравилось одиннадцатилетней Эмили: та бессмыслица, которую она старательно выводила, или сам факт сидения в душной библиотеке.

А где-то там, внизу, благоухали розы и колыхался ласковыми волнами яблоневый сад. Как можно было тратить жизнь на шелест пыльных страниц, когда за стенами проходят последние теплые деньки? Но мама, особа принципиальная, имела на этот счет свое собственное мнение.

Ей не было никакого дела до сада, роз или погожего осеннего вечера. Леди Аэрин Варлоу мечтала воспитать дочь по образу и подобию своему. Эмили же искренне считала себя «папиной» и всячески отрицала внешнее сходство с матерью и доставучими тетушками.

С другой стороны, глупо отрицать тот факт, что мало женщин могли соперничать в красоте и благоразумии с мадам Аэрин. Миниатюрная, она напоминала причудливую куклу: фарфоровая бледность, точеный остренький носик, темные глаза с поволокой и черные густые кудрявые волосы.

Отгородившись толстой книгой в тяжелой обложке, девочка бросила тоскливый взгляд на проделанную работу. Она уже знала, что и этот вариант мама не примет. Вот дважды прорисованная «о», а под конец – «м», исправленная на «н». Стоило начинать переделывать прямо сейчас. Эмили шумно вздохнула.

Из холла донесся мягкий, почти музыкальный звон. Самый радостный и волшебный звук! Вернулся отец. Вот сейчас мама скажет, что на сегодня достаточно, и спустится его встречать, как делает всегда.

Но та отчего-то не спешила.

– Покажи результат, – предложила она.

Девочка послушно встала из-за стола и направилась к сидящей в мягком кресле матери. Приняв из детских ручек работу, леди Аэрин пристроила на носу очки.

– Это никуда не годится, – наконец, сообщила она. После чего встряхнула листы, скомандовав им: – Дэнуо.

Текст, на который потрачен не один час, в считанные секунды исчез с поверхности бумаги. Эмили хотела было надуться, но не успела – дверь в библиотеку распахнулась, и вошел долгожданный спаситель.

Глава семейства, любящий муж и отец, в принципе не понимал желания жены обучать дочь самостоятельно. Но ему отчаянно не хватало твердости, когда дело касалось Аэрин. «С женщинами, детьми и стариками я не воюю», – обычно говорил папа, примиряюще поднимая руки. Круглолицый добродушный мистер Ханс Варлоу служил дочери эталоном того, каким обязан быть настоящий мужчина. Иногда казалась, что эти двое понимают друг друга без слов.

– Кто обидел мою сказочную принцессу? – ласково поинтересовался он.

– Мама, – наябедничала Эмили.

Ханс щелкнул дочь по носу и осторожно поднял на руки.

– Знаешь, Аэрин, я пообщался сегодня с директрисой школы. Встретил ее совершенно случайно. – Мужчина сотни раз пытался заводить разговоры на подобные темы.

Одинаково безрезультатно.

– Нет, – коротко отрезала мама. – Нежелательные знакомства Эмилии ни к чему. Перестань, иначе я слягу! Не выдержу и слягу. Так и знай.

– Но хоть на сейчас-то вы закончили? – мистер Варлоу взглянул на жену поверх очков. – Не держи ребенка в доме. Вон какой у нас бледный вид.

– Да, пожалуй, – нехотя ответила мужу леди Аэрин.

Сама Эмили только и ждала этих слов. Вежливо попрощавшись с родителями, она выскользнула за дверь.

Девочка знала усадьбу, как свои пять пальцев. Дом и сад, принадлежавшие семейству Варлоу, казались Эмилии целым миром! Тем более что так редко удавалось покидать его. В любом случае, требовалось срочно распорядиться образовавшимся временем, пока мама не придумала какое-нибудь новое задание, чтоб «юная леди не болталась просто так».

На одной ножке девочка задумчиво доскакала до первого этажа, пересекла холл и очутилась на улице. Запахи осени заставляли сердце биться чаще. Хотела ли Эмили в настоящую школу с учениками и учителями? Конечно, да! Во всех книжках, которые ей читал отец, у героев были друзья. Она же прожила уже одиннадцать лет – и все еще писала себе записки и играла сама с собой в шахматы. Скучные кузины не в счет. Эмили знала об их существовании, пару раз родственницы даже навещали усадьбу, только ни одна из сестер мамы не задержалась здесь надолго. «Я ценю тишину», – отшучивался отец. А маленькой Эмили доставалось лишь полное одиночество.

По правде сказать, не такое уж полное – но сверстников рядом с ней действительно не было. В день рожденья, задувая свечи на именинном пироге, Эмили загадывала найти друга, а вместо этого получала плюшевых медведей и зайцев. Каждый раз, когда речь заходила о школе, у мамы срочно начиналась мигрень, головокружение, лихорадка, что угодно.

Девочка тихо брела по садовой дорожке, заботливо посыпанной мелким беленьким песочком, пока не вышла к колодцу. Эмили любила разговаривать с эхом.

– Ты скучала? – крикнула она в темную влажную глубину.

– Скучала… скучала… скучала… – отозвался колодец. Воображение дорисовывало интонации.

– Вот я здесь! – на дне всегда стояла ночь.

– Здесь… здесь… здесь… – подхватило эхо.

Эмили могла так болтать часами – представляя, что в колодце живет точно такая же, как она, девочка, только невидимая. И той второй Эмили тоже очень скучно… За неимением лучшей кандидатуры в друзья можно было общаться с бесконечно повторяющим эхом.

Тут-то до ушей девочки и долетел странный звук. Кто-то плакал! Бросив глупую болтовню с воображаемой подругой, Эмили, задержав дыхание, напрягла слух. Здорово мешал шелест яблоневых деревьев, но вскоре направление было определено.

Продираясь сквозь декоративные кусты, девочка все боялась, что таинственный «кто-то» умолкнет. В этот момент ее не волновал жалобный треск розового с оборками платья.

Когда перед Эмили открылась щетинящаяся острыми колючками живая изгородь в три человеческих роста высотой, плач стих. От досады девочка пнула мирно лежащее яблоко. Звук определенно не почудился.

А ведь она уже нарисовала себе картинку, будто в усадьбе появился еще один ребенок. Но откуда ему (или ей) взяться? От города можно добраться только нарочно: он расположился почти у подножья поросшего густым лесом холма, на вершине которого, собственно, и находилась усадьба. Между городом и усадьбой были еще какие-то фермы, но Патрик клялся, что детей там нет. Садовник ездил на фермы играть в карты, чем весьма расстраивал экономку Грету Вафэн.

Эмили стащила с волос надоевшие бантики и по-собачьи замотала головой. Пушистые кудряшки отливали медью на солнце. Здесь, в саду, можно было стать собой: забыть о маминых «не бегай», «не смейся громко», «не то..», «не это…»; можно было есть яблоки с дерева или даже с земли! Более того – вообразить себя хоть капитаном пиратского корабля или независимой искательницей приключений!

Но для начала, стоило разуться. Нанизав туфельки на ленту и закрепив все это на поясе, девочка приготовилась с головой погрузиться в мир грез – оставалось подыскать подходящий «клинок»: без сучьев и, по возможности, не кривой. Тот «плач» теперь казался ей шалостями бурного воображения.

Вдруг Эмили остановилась, как вкопанная, и от смущения ее щеки залила краска. Неподалеку в тени у самой изгороди стоял он!

Люсьен выглядел моложе папы – наверное, из-за своей худобы. Девочка втайне надеялась, что когда его жена умрет, родители разрешат выйти за него замуж. Это, конечно, несусветная глупость – но Люс был тем самым «единственным другом», который скрашивал одиночество мисс Эмилии Варлоу. Он выглядел таким же узником усадьбы, как сама девочка, оттого Эмили симпатизировала бедняге. Шутка ли? Взрослый мужчина, которому не дозволялось показываться за воротами. Из всех местных обитателей один Люсьен не имел особенной роли. Так только, составлял отцу компанию за шахматной доской и болтался с девочкой по саду.

– Тоже слышала? – обернулся Люс.

– Плач? – уточнила Эмили.

– Да, – мужчина достал из кармана брюк начищенное румяное яблоко и протянул Эмили. – Не могу понять, кажется мне это или нет.

– Не кажется, – сообщила она. – Двоим казаться не может.

– Спорный вопрос, – Люс широко улыбнулся. – Предлагаю экспедицию за изгородь!

Не успела девочка обрадоваться, как строгий голос все испортил:

– Не важно, во что вы двое играете на этот раз, но в лес никто не пойдет! – немолодая стройная блондинка в жемчужного цвета блузе и брюках смотрела сурово.