Друнина сейчас раздражало решительно все. Елки, расставленные к месту и не к месту. Сотрудники кафе в красных колпаках с белыми помпонами – детский сад какой-то! Представительница авиакомпании, которая так и не смогла толком объяснить, есть ли шансы на вылет. Друнина не покидало чувство, что все они издеваются над ним, намекают, что, если он не сумеет сбежать сейчас, ему придется утонуть в болоте всех этих навязанных торжеств и нелепых праздников.
Он ждал, сколько мог – до тех пор, пока созданный метелью полумрак дня не сменился ранней темнотой вечера. Снега становилось не меньше, а больше, как и людей, застрявших в зале ожидания. Зал для ВИП-персон не спасал, толпа привилегированных тоже распухала, а в дверях еще и периодически появлялись какие-то женщины с детьми, заявлявшие, что они многодетные матери и им можно. Внутрь их никто не пропускал, но шум усиливался.
Друнину пришлось сдаться. Поднять белый флаг, отступить – с робкой надеждой на то, что снегопад ослабит хватку и улететь получится через день-другой. Но не сегодня, это уже нужно признать. Возможность ночевки в аэропорту угнетала даже больше, чем срыв планов, и Друнин отправился домой.
Снова полагаться на такси он не собирался: даже из заметенного мутной пеленой окна можно было разглядеть, как машины беспомощными льдинками скользят через снежную кашу. Друнина не прельщали ни такие аттракционы, ни новые рассуждения о том, как ветряки наследуют землю. Поэтому в город он предпочел вернуться на экспрессе.
После гудящей суеты аэропорта его приняла точно такая же гудящая суета вокзала. Обычный гул толпы – да еще и новогодние бонусы, мишура, от которой глазам больно, и нелепые песенки… Друнин просто смирился с этим – как невинно осужденный, приговоренный к пытке. Себя он мог успокоить только тем, что хуже уже не будет.
Зря он об этом подумал, конечно. Вроде и много лет на свете прожил, не раз в эту ловушку попадался, а вот не сдержался. Едва Друнин уверовал, что уже достиг дна, как гул толпы ножом разрезал бодрый голос:
– Папа!
Папами в толпе наверняка были многие, и пока еще не было гарантии, что обращаются именно к нему. Но Друнин не дал себе обмануться. Голос он узнал, да и обращение это, папа, было для него сродни скрипа пенопласта по стеклу. Чуждое, несвойственное ему, как оскорбление, за которое нельзя упрекнуть. Хуже может быть только…
– Дедуля!!!
Да, и она здесь. Полный набор. Объявление его дедулей прозвучало еще громче – и сказано было еще более радостным голосом, прямо-таки бурлящим восторгом. Друнин малодушно прикинул, успеет ли он добежать до стоянки такси, но быстро отказался от этой идеи.
Ему сегодня не везет, это нужно признать. Никак иначе не объяснишь, что он столкнулся с этими двумя именно сейчас и здесь – в месте, где его быть не должно. В многомиллионном городе, ну каковы были шансы! Похоже, там, наверху, кто-то решил над ним поиздеваться… А если так, попытка бегства закончится лишь тем, что Друнин поскользнется и его будут долго выкапывать из сугроба. Тоже семейное мероприятие, в принципе.
Поэтому Друнин призвал все смирение, на которое был способен, и повернулся к зовущим его голосам. Конечно же, никакой ошибки не было. К нему спешили именно те люди, от которых метель не позволила ему улететь.
– Папа, как удачно! – просияла Рина, останавливаясь перед ним. Удачно ей, как будто издевается!..
А Леля и вовсе ничего говорить не стала. Она налетела на Друнина увесистым пушечным ядром, обняла с удивительной для подростка силой, и на ногах им обоим удалось удержаться лишь чудом.
– Хватит меня тискать! – нахмурился Друнин. – Ты уже почти взрослая женщина, что за телячьи нежности?
Но Леля не поддалась:
– Дед, не ворчи, я просто рада тебя видеть!
Пока он пытался отлепить от себя Лелю, Рина обнаружила сиротливо притаившийся среди снегов чемодан. Радости у нее мгновенно поубавилось.
– Папа, это что такое? Ты что, собирался улетать?
– Не, просто люблю по городу с чемоданом гулять. Тренирует руки, развивает координацию.
Леля, не ожидавшая такого поворота, наконец отстранилась – хоть что-то хорошее произошло. Ну а ее обиженный взгляд Друнина не удивил, сразу было ясно, что этим все закончится.
– Папа, надеюсь, ты не собирался улететь на Новый год? – подозрительно прищурилась Рина. – Даже не предупредив нас?
– Нет, – невозмутимо соврал Друнин.
– А куда ты летел? И когда?
– Почему сразу летел? Может, я только с поезда?
– Потому что ты не упустишь шанс вознестись над жалкими людишками, – рассудила Леля.
– Глупости какие! И вообще, это все не важно. Я никуда не лечу – и никто никуда не летит, пока не кончатся эти снегопады, тут все очевидно.
Он был уверен, что на этом случайная встреча закончится, но Рина от его слов заметно просияла, словно услышала долгожданную новость. Друнин насторожился: если мироздание решило поиграть с ним, оно так просто челюсти не разомкнет.
– Папочка, это же здорово! Волшебно! Ты – решение всех наших проблем!
– Дед, это будет так круто! – добавила Леля.
– В чем дело? – осторожно поинтересовался Друнин.
– Я все никак не могла найти, с кем оставить Лелечку, – доверительно сообщила Рина. – Шестнадцать лет ребенку – вроде и няньку нанимать поздновато, но и одну бросать нельзя. А вот оставить с родным дедом – другое дело!
– Сразу нет.
– Папа!
– Куда вы вообще намылились в такую метель? – удивился Друнин. – Аэропорты не работают, сказал же!
– А нам аэропорт и не нужен. Компания, в которой я работаю, решила обычный корпоратив заменить неделей отдыха в загородной усадьбе. Туда можно и на машине, и на электричке добраться.
– Богато нынче банки живут! Так возьми с собой дитя, я тут при чем?
– Только для взрослых, – пояснила Рина. – Можно пригласить одного человека, и я беру Мишика.
– Я не против, – указала Леля. – Им полезно вдвоем побыть, а я рада буду с любимым дедулей потусить! Сколько мы уже не виделись?
– Мы не просто так не виделись, – напомнил Друнин. – Я очень занят, я постоянно работаю. В моей квартире даже тараканы не приживаются, потому что там голод, холод и разруха.
– Вот Леля и проследит, чтобы ты не мумифицировался в каком-нибудь темном углу, – парировала Рина. – Она у нас девочка самостоятельная, готовить умеет, путь в магазин найдет.
– Что ж ты тогда ее одну не оставишь?
– Потому что неправильно это – чтобы ребенок накануне Нового года один оставался. А вот с родным дедушкой – совсем другое дело!
– Дед, соглашайся, ну что ты в самом деле? – подмигнула ему Леля. – Разве ты не видишь, как все сложилось? Мы с мамой только что спорили, ехать ей или нет, а тут вдруг ты! Именно в этот момент! Это больше, чем случайность.
– Да уж, – криво усмехнулся Друнин, предчувствуя скорое поражение. – Похоже, это была все-таки не метель, а судьба.
Глава 4. Карусель
Они договорились встретиться у карусели. Предложил это Антон, место было популярное – особенно для свиданий. А Юна попросту не нашла повода отказаться. Потому что она взрослая женщина, открытая новым знакомствам. Вроде как неловко признать, что на ней по-прежнему висит груз воспоминаний, способных утянуть ее в черную пустоту за прорубью. Антону это не нужно, он другого ищет.
Он – имя и лицо из мобильного приложения. В приложениях теперь можно заказать что угодно, от сосиски в тесте до любви всей твоей жизни. Впрочем, на любовь Юна особо не надеялась, она прекрасно знала, что нужно Антону. Теперь оставалось убедить себя, что это нужно и ей.
– Не осуждай, – велела она стеклянному ангелу, наблюдавшему за ней с комода. – Мне осточертело приходить в пустой дом. От этого становится только хуже. Да и вообще, мне уже официально сказали, что я – человек конченый. Какой смысл держаться за мораль?
Ангел поселился на комоде, потому что новогодней елки в доме Юны не было – да и не предвиделось. Оставалось загадкой, зачем ей вообще понадобилась елочная игрушка. Но раз уж так сложилось, Юне нравилось думать, что у нее есть сосед по комнате, с которым можно поговорить.
На этом странности должны были закончиться, да не сложилось. Не до конца осознавая, что делает, Юна перед самым выходом вернулась к комоду, забрала ангела и положила в карман. Уже в кабине лифта торжественно признала себя дурой и утешилась мыслью, что Антон все равно не будет обыскивать ее карманы, так что не страшно. О ее позоре узнает только ангел, но он молчаливый.
Юне не хотелось приходить раньше, она опасалась оставаться наедине с каруселью. Но Антон ей жизнь не упрощал: когда она добралась до места встречи, он прислал сообщение о том, что опоздает минут на десять. И целую толпу смайликов – видимо, чтобы ей было не одиноко ждать.
Теперь она дожидалась кандидата в любовники перед вращающейся под переливы колокольчиков каруселью и старалась поверить, что это для нее ничего не значит. Детей здесь не было – аттракцион предназначался для взрослых. Многие почему-то стеснялись кататься, как будто это сразу отрывало солидный кусок от их репутации. Но другие, особенно влюбленные пары, обожали все эти расписные сани, разноцветных лошадок, оленей с ветвистыми рогами и необъяснимо миролюбивых волков. На карусели хохотали, делали фото и целовались, не стесняясь никого и ничего.
Сначала Юна видела только это, а потом все как-то само собой изменилось. Кроме реальных людей на аттракционе теперь мелькали тени, два золотых силуэта – он и она. Некоторое время просто ходили, выбирали, говорили о чем-то и смеялись. Шутки на гениальные не тянули, но тем двоим было все равно. Их объединяло странное, с детства забытое чувство, что они на одной стороне, а весь мир – на другой. Только они способны понять друг друга, и не страшно, что смешно…
Они выбрали синюю лошадь с золотой гривой. Девушка легко взлетела в седло. Ее спутник остался рядом, хотя она указывала на плывущего по волнам карусели волка. Ему не нужен был волк – и кататься было не так уж важно. Ему хотелось остаться достаточно близко, чтобы держать ее за руку…
Воспоминания хотелось подавить, а они прожигали любые преграды раскаленным металлом. У счастья из прошлого неизменно остается слишком большая власть, грозящая болью в настоящем.
– Приве-е-ет! Ты, должно быть, Юлиана?
Незнакомый голос уничтожил золотые силуэты, обратив их в гаснущие искры. За это Юна была готова простить ему то, что он подкрался незаметно и завопил на ухо слишком громко. Порой даже чужая глупость способна стать нужным якорем.
– Я, – подтвердила Юна, отворачиваясь от карусели.
Антон оказался тем случаем, когда заказ в интернете идеально соответствует реальности. На фото он себе не польстил, он и в жизни был ухоженным и вполне привлекательным мужчиной. Может, даже слишком ухоженным, но это дело вкуса. Антон и сам понимал, что ему достались тонкие, несколько женоподобные черты, и старался уравновесить их усами и бородой. Длинные ресницы, обрамлявшие карие глаза, он скрывал за очками в толстой черной оправе. Он постоянно улыбался, демонстрируя великолепные белые зубы.
Он отлично подходил на роль человека, которого можно пригласить домой в день знакомства. Этого Юне хотелось даже больше, чем говорить с Антоном сейчас. Чтобы было, на кого отвлечься, чтобы не снилось больше… всякое.
Но Антон пока не представлял, что ему не нужно напрягаться ради достижения главной цели обитателей того мобильного приложения. Пока Юна оценивала его, он тоже оценивал Юну. Его улыбка стала чуть шире, он явно решил, что ради такой девушки можно и постараться.
– Покатаемся на карусели? – предложил он. – Ну а что? Новый год же скоро! Прикольная штука, только в этом году установили!
– В прошлом, – автоматически поправила Юна.
Почему-то вдруг стало холоднее, и она спрятала руки в карманы, чтобы согреться. Пальцы скользнули по стеклянным крыльям, словно напоминая, что она не одна на свидание пришла. От предложения хотелось отказаться, да и вообще поскорее уйти, но Юна пересилила себя.
Если сбежать сейчас, эти воспоминания так и будут гоняться за нею. А вот если заменить их новыми… Может, так будет лучше? Юне придется видеть эту карусель дальше – до конца праздников. Так пусть рядом с золотогривым конем появляются образы ее и Антона, а не те призрачные двое, которые давно уже не имеют никакого значения.
Юна снова казалась жизнерадостной. Она умела притворяться, да и ее спутник не знал ее достаточно хорошо, чтобы заподозрить неладное.
– Знаешь, это отличная идея!
– Хорошее начало, – одобрил Антон.
Они направились к медленно вальсирующей карусели. Музыка здесь становилась громче, огни – ярче, и пахло близкой сладостью, должно быть, карамелью от лотка с попкорном. Юне казалось, что она погружается в мир вечного праздника, где забот просто не существует, они приснились и ей, и остальным. Канун Нового года существует исключительно для того, чтобы наслаждаться моментом, все, что было, уже не важно, оно потеряло цену…
Держаться за эту веру получалось крепко, по-детски наивно – но лишь до того момента, когда карусель сломалась. Едва Юна ступила на вращающийся круг, как он вздрогнул и начал замедляться. Лампочки жалобно мигнули и угасли, музыка захлебнулась неожиданными басами и сникла. То, что пару секунд назад было пульсирующим воплощением праздника, теперь превратилось в угрюмую декорацию для фильма о потерянном детстве.
Люди удивились, посыпались вопросы, кто-то уже возмущался, кто-то снимал на мобильный даже это. Непонятно, зачем. Просто по привычке.
Юна не возмущалась, она почувствовала неприятный холод внутри. Рука снова скользнула в карман, к стеклянному ангелу. Захотелось сжать пальцы сильнее – чтобы игрушка обратилась в бессмысленные и кровавые осколки, но Юна сдержалась. Это просто совпадение, ничего больше.
– Быть не может, – только и сказала она.
– Бардак, да? – возмутился Антон. – Ничего наладить не способны!
– Может, скоро запустят? Просто электричество пропало?
Отвечать Антону не понадобилось: прямо перед ними рухнула одна из фигур с карусели. Достаточно далеко, чтобы никого не задеть, но достаточно близко, чтобы Юна смогла разглядеть синюю лошадь с золотой гривой.
Печальная судьба карусели подтвердилась, посетителей попросили на выход. Можно было отвлечься на другие аттракционы, которые такая участь не постигла. Но Юне этого не хотелось, а Антон не настаивал, он выбрал для них кафе и даже отыскал столик прямо за новогодней елкой.
Он пытался расспросить Юну о ее жизни, у нее не было настроения говорить, однако Антона это только порадовало. Он был не против поболтать о собственной работе в маркетинге, об увлечении фотографией, верховой ездой и еще чем-то – к этому моменту Юна потеряла нить разговора. Она думала не о том, что он говорит, а о том, что он милый. Общепринято милый, неплохой. Откровенно утверждающий, что большой любви он не ищет, а ищет постоянную любовницу, потому что – ну надо. Он хотя бы честен. Да и Юна ведь сюда пришла с определенной целью, все сходится. Ради цели можно и потерпеть, и ко многому себя приучить…
Так что Юна была готова после ужина пригласить его к себе, но тут с елочной ветки скатилась игрушка. Сама по себе скатилась, Юна сидела достаточно близко, чтобы увидеть это. Может, где-то поезд метро проехал, и вибрация сбила игрушку с ветки, может, сквозняк постарался.
В самом падении игрушки не было ничего примечательного: она, пластиковая, крепкая, разве что потеряла пару блесток, это не помешало бы ей вернуться на елку, но тут запустился эффект домино. Игрушка подкатилась прямиком под ногу официантке, которая, не ожидая такого коварства, продолжила идти дальше. Но по игрушке идти дальше не получилось, девушка оступилась, испуганно ойкнула и начала заваливаться. Ближайший посетитель среагировал молниеносно: подскочил со своего места и поймал официантку на лету.
А вот поднос он поймать не сумел, да и не пытался, потому что поднос определенно проигрывал по привлекательности девушке. Содержимое подноса, представленное глинтвейном и салатом, пестрой волной накрыло часть столика, за которым сидела Юна, и полностью – ее спутника. Антон теперь был мокрым и замысловато инкрустированным овощами.
Этого оказалось достаточно, чтобы начались перемены. Из оболочки менеджера, фотографа и ценителя живописи Ван Гога неожиданно вылез базарный торговец, обложивший официантку такими словечками, что даже Юна, со всем ее клубным опытом, почерпнула для себя кое-что новое. Отшучиваться Антон не желал, успокаиваться – тем более, и даже предложенная подоспевшими администраторами компенсация не уняла его боль. При этом он был не в состоянии объяснить, что же ему, собственно, нужно, он словно не мог решить для себя, расплакаться или и дальше брызгать слюной с настойчивостью автополива на лужайке.
Сначала Юна еще пыталась унять его, объяснить, что все не так уж страшно. Даже предлагала пойти к ней домой, где можно все исправить. Но Антон хотел не домой, а на поле боя. В конце концов Юна сдалась, оставила на столике плату за заказанный чай и ускользнула в ночь. Антон этого так и не заметил. Его дальнейшие впечатления Юну тоже не интересовали, поэтому номер несостоявшегося возлюбленного она сразу отправила в черный список.
Стеклянный ангел из кармана переместился на ее ладонь и летел теперь через горящую огнями ночь, восхищенно разглядывая мир сквозь пальцы.
– Слушай, а ты часом не одна из тех проклятых вещиц, которые снимают в фильмах ужасов? – рассуждала Юна. – А то уж очень ты не по-ангельски действуешь! Или это все-таки знак? Господи, я говорю с куклой… Кстати, Господи… Если это твой босс, то как-то не вовремя он вписался за меня. Когда я еще что-то просила, меня никто не слушал, не слышал… И никогда слышать не будет! Когда мне это было нужно, меня проигнорировали. А теперь, когда уже не нужно и поздно, началась мистическая мистика. Только знаешь, что? Спасибо, не надо, забыли!
Поток возмущений закончился лишь тем, что Юна поскользнулась и чуть не уронила ангела. Поймать успела, но это стало лучшим намеком на то, что злость на стеклянной фигурке лучше не вымещать. Не ангел виноват, что все просто сыплется в последние недели… Хотя какие там недели, месяцы, а скоро и год замкнется…
У ангела вообще задача простая: висеть на елке, однако ему и этого не позволили. Почувствовав внезапную симпатию к незаслуженно обиженному спутнику, Юна свернула к ближайшему елочному базару. Тащить с собой елку она по-прежнему не собиралась, просто выбрала самую пушистую сосновую ветку, какая только нашлась на окруженном ароматом хвои участке.
Продавец не удивился, ему было не привыкать. Он обернул часть ветки обрывком журнальной страницы, чтобы Юна не укололась, и дежурно поздравил с наступающим. Для него это пока было таким же естественным, как для других – «здравствуйте» или «будьте здоровы».
Так что новогоднее настроение на какое-то время закрепилось – пока Юна ехала домой и подбирала вазу для ветки. Ваза нашлась, ангел обрел новый дом и теперь гордо оглядывал свои владения с высоты. Тут все могло и закончиться, вполне оптимистично, если бы Юну не угораздило посмотреть на журнальную страницу, которую она несла к мусорному ведру.
От страницы была оторвана часть – небольшой треугольник, забравший с собой фрагмент названия. Поэтому невозможно было догадаться, что там значилось изначально, о чем вообще была статья. Но из оставшихся трех слов по диагонали легко складывалась законченная фраза, теперь словно горевшая у Юны в руках живым пламенем, заставлявшая сомневаться и в реальности происходящего, и в собственном рассудке. Всего три коротких слова – но оказавшихся здесь то ли вовремя, то ли совсем не вовремя, кто уже поймет…
«Я тебя слышу».
Глава 5. Тепло
С Таней, конечно, некрасиво вышло. Саша и сам не понимал, как так произошло, думал, что сдержится, сумеет сосредоточиться на настоящем моменте. Обычно у него получалось. Но тут многое сложилось: его усталость, декабрь этот, напоминающий о прошлогодних событиях, а потом еще то, что он увидел на ярмарке… Он не справился.
Теперь придется извиняться. О том, что между ним и Таней все кончено, Саша и мысли не допускал. Он прекрасно знал, что Тане эти отношения тоже нужны, у нее свои планы. Если у двоих есть желание преодолеть конфликт, они справятся сами.
Жаль только, что не все это понимали. Уже по тому, с каким скорбным видом старший брат заявился в его кабинет, можно было догадаться: Иван все знает. Получается, Таня успела нажаловаться… Это нехорошо, раздражает, но можно простить и догадаться, почему ее так задело вчерашнее.
