– Посмотри на себя, взрослая ты наша. В детской одежде и с рогами на голове.
От обиды свело губы. Что плохого в ободке с ушками и ночнушке с русалочкой Ариэль?
Ох, а если мама узнает, что Влад Салют говорил со мной по видеосвязи и лицезрел все это? Да ее удар хватит.
А можно я не буду дословно смаковать этот позор? В тот вечер я впервые за всю жизнь засыпала на мокрой от слез подушке.
Единственное, что капельку утешало, – я не додумалась вести онлайн-трансляцию, стремясь поделиться радостью с подписчиками.
Блин, какая же детская мысль.
Утром я с трудом заставила себя выйти из спальни и встретиться с родителями.
Все было так мило, как в рекламном ролике, где счастливое семейство с неправдоподобными улыбками наслаждается плавленым сыром. За завтраком я по обыкновению трещала о всякой ерунде, папа кивал, а мама мягко просила нас хорошо есть и даже порезала мне помидорчик. Идиллия! Будто во вселенной не существовало никаких меркантильных продюсеров и капризных дочек.
Но обманчиво дружелюбная атмосфера не могла улучшить моего настроения. Я по-прежнему жалела об упущенном шансе и боролась с искушением собрать чемодан и сесть на первый же поезд до Москвы. Нет, я же хорошая девочка, не в моем характере взять и бросить родителей, они же будут страдать. И вообще мама жуть какая обидчивая, долго не могла простить Анжелику, вторую по старшинству дочь, за то, что та выскочила замуж не за того, на кого указал ее родительский перст. Со временем мама смирилась, и во многом этому способствовал успех нелюбимого зятя. Теперь он владелец сети книжных магазинов, а не единственной лавчонки, где наша дорогая и неблагодарная Анжелика стояла за кассой. Некоторые слова мамины, я просто цитирую. Да и папа стал относиться к Косте еще лучше, потому что любит трудолюбивых людей.
Это воскресенье мама с папой планировали провести у третьей дочери, Снежаны. Все бы ничего, но меня удивило, что никто не настаивал на моем присутствии в ее доме. То ли так извинялись за вчерашнее, не вынуждая меня весь день развлекать орущих племянников, то ли наказывали, отдаляя от семьи. Конечно, хотелось бы верить, что родители просто не желали еще одной ссоры. Со Снежей мы не очень хорошо ладим, она постоянно воспитывает меня, хотя сама часто ведет себя как эгоцентричный детсадовец.
Как только родительская машина выехала со двора, я закрыла ворота и медленно поплелась к дому по кирпичной дорожке. Было ощущение, что я только что закрыла дверь в свое великолепное будущее, а впереди меня ждали только унылые краски.
Когда выйду замуж, меня больше не будут так бешено опекать. Но какой мне достанется муж? Наглый козел, как у Марианны, или скучный педант, как у Снежаны? А свекровь? Фу-у-у! В любом случае о поездках на кастинги можно забыть.
– Чего нос повесила? А, Юнь? – вышла на крыльцо Наташа, наша помощница по хозяйству.
– Я? Да нет, все пучком.
– Пучком-пучком, уши торчком, – подразнила Наташа и поставила перед собой небольшое синее ведерко с водой. – Обычно то козой скачешь, то песенки напеваешь. А тут еле ноги переставляешь, и вид такой, будто за похоронной процессией плетешься.
Я залюбовалась ее добрыми серыми глазами и морщинками, делавшими лицо уставшим, но мудрым. Эта женщина была немного моложе мамы, но выглядела старше. В прошлом месяце, накануне ее дня рождения, я привела Наташу в салон красоты и оплатила ей модную стрижку. Волосы уже чуточку отросли, но не так, чтобы портить прическу…
– Юня. Ну вот, что я и говорю. Спишь на ходу.
Поковыряв носком щербинку в дорожке, я собралась с мыслями.
– Думаю о разном. Наташ, а у вас есть мечта?
Наташа ополоснула тряпочку и принялась привычными движениями протирать запыленные светильники.
– Хочу, чтобы все были здоровы, – сказала она серьезно.
– Это замечательно. А что-нибудь для себя? Что-то такое, в чем, может, стыдно признаться? Полет в космос или покупка ранчо в Америке. Или хотя бы платье от известного дизайнера.
Она скептически похмыкала, потом наконец ответила:
– В детстве мечтала о сказочной стране. С волшебниками, чудовищами и рыцарями в сверкающих доспехах. Книжки из библиотеки постоянно таскала, Толкиена и Ле Гуин перечитывала по сто раз. А потом поступила в институт, заболели родители, умерла бабушка, и детство закончилось. Дальше ты сама знаешь. Вышла неудачно замуж, еле сбежала от алкоголика. А как вышла на пенсию, сократили на работе. Теперь тряпкой машу. Так что мечта у меня вот какая. Дом. Свой, с садом, пусть и меньше, чем ваш. И дети. Только ни то ни другое мне не светит. Как думаешь, Юнь, может, хотя бы платье купить?
Ее смех прозвучал слишком громко. И все же он явно не мог приглушить ее боль от несбывшихся надежд.
От появившейся на языке горечи захотелось пить. Почему-то всегда подобным образом реагирую, когда другим плохо.
– Платье никогда не бывает лишним, – наставительно произнесла я, и новая порция смеха у Наташи вышла более искренней. Даже горечь отступила.
Хорошая она. Никогда не скажет, что я зажравшаяся лентяйка, которой все преподносят на блюдечке. Даже стыдно признаваться ей во вчерашней ссоре с родителями. Да, меня не пускают в страшный и развратный мир шоу-бизнеса, зато в ближайшие годы я выйду замуж, рожу детей, буду жить если не в доме с садом, то в комфортабельной квартире, и ездить несколько раз в год отдыхать. Уж мама обо всем позаботится, по накатанной схеме. Не жизнь, а мечта, а я хнычу о несправедливости мира.
Только стоило на мгновение представить, как я отказываюсь от своих планов, и губы задрожали.
Нет! Не хочу повторять за мамой! Хочу найти себе занятие и реализовать свои амбиции.
– А ты о чем мечтаешь? – спросила Наташа, отжимая тряпочку над ведром.
Сама виновата, что затеяла этот разговор…
– Мечтаю найти свое место в жизни.
– И где же оно, твое место?
Перед глазами возникли камеры, микрофоны, лыбящийся Влад Салют и протянутые ко мне руки фанатов. Но уже не так ярко, как вчера. Те фантазии ослабели и потеряли привлекательность, как заветрившийся кусок торта.
– Не знаю, – я пожала плечами. – Пойду поищу, что ли.
– Удачи, зайка.
Наташа как раз закончила свое занятие и скрылась в доме. Что ж, не буду навязываться со своей болтовней, человек работает.
С минуту постояв в одиночестве, я поднялась на крыльцо и взялась за дверную ручку…
В лицо ударил мощный порыв ветра, металлическая ручка выскользнула из пальцев. Против воли жмурясь, я отшатнулась и, отчего-то не найдя ногой опору, полетела спиной вниз.
Что это? Взрыв?! Там же Наташа, что с ней?!
Я должна была уже сто раз упасть, но удара все не было.
Открыв глаза, я увидела над собой серый потолок в трещинках и только потом почувствовала спиной холодный пол. Божечки, я, наверное, отрубилась. Ударилась головой или надышалась газом. Или дымом. Или в случае взрыва это одно и то же…
– Надо же, выжила.
В голосе неизвестного мужчины не прозвучало радости. Это было скорее легкое удивление абсолютно равнодушной ко мне личности. Напрягая вдруг ставшие непослушными мышцы, я перекатилась на бок и подняла голову. На меня сверху вниз смотрел седовласый мужчина с залысинами и подкрученными усами. За ним маячила девушка, остреньким личиком напоминавшая похудевшего после зимней спячки зверька. Она, пожалуй, заинтересовала меня даже чуть больше усатого дяди. Волосы незнакомки были туго завиты и на вид казались твердыми и при этом ломкими, как макаронины-пружинки. А голубое платье с оборками навевало мысли об историческом фильме про XIX век.
– Папа, что это значит? – нетерпеливо воскликнула девушка высоким от напряжения голосом. – Дар в ней?
Батюшка вальяжно пригладил усы.
– Несомненно. Однако я не рассчитывал, что дар пронесется сквозь пространство вместе с носительницей. Да еще без вреда для нее. Но это ничего, все можно уладить. Судя по всему, это шлюшка, которой никто не хватится.
Эй, это что еще за хамство!
– Никакая я не…
– Папа, не произносите таких слов! – перекричала меня девушка и помотала головой, рискуя порезаться своей же прической. – Это вульгарно! Да еще при дочери… О…
Она оттолкнула родителя и, придержав юбку, присела передо мной. С изумлением каннибала, впервые увидевшего белого человека, взяла прядь моих волос и пропустила сквозь пальцы.
– Какие мягкие! И струятся как шелк… Папа, я их хочу!
Я дернулась и, сев на пятую точку, чуть проехалась назад. Ткань джинсовой юбки зашуршала, соприкасаясь с песком и мелкими камешками.
– Я не дам вам отрезать свои волосы! Кто вы вообще такие? Что это за подвал?
Старик брезгливо повел плечами.
– Лучше бы подохла.
Просто блеск. В первый раз в жизни похитили, и сразу попала на маньяков.
Так, надо собраться и вспомнить всевозможные правила безопасности. В моем случае надо вести себя тихо и не геройствовать. Как бы ни хотелось обратного.
Сделав успокаивающий вдох, я принужденно вымолвила:
– Позвоните моим родителям, они заплатят выкуп.
– Не пытайся заговорить мне зубы, мелкая дрянь. Такое отродье, как ты, не имеет права открывать рот в присутствии уважаемых людей. Для тебя должно быть честью, что я заговорил с продающей себя девкой.
Да на фиг правила!
– Чего?! У меня ценник, что ли, на лбу? А знаете что? Мне это надоело. Оскорбляйте друг друга сколько влезет, а меня не трогайте. Где здесь выход?
Встать я не смогла, потому что дочка психа обхватила ладонями мою ногу в районе икры.
– Какие красивые ножки… Папа, посветите получше.
Тот не пошевелился, но невидимые мне светильники разгорелись ярче. Дымка полумрака рассеялась, и не скажу, что мне было приятней смотреть на своих похитителей.
Вблизи девушка производила не самое лучшее впечатление. Пудра кое-как скрывала следы от прыщей, на подбородке чернели угри. На лбу беспомощно лежало несколько обломанных волосков челки. От ее тела попахивало потом, смешанным с цветочной туалетной водой. Подростковый возраст во всей красе, буйство гормонов. У меня этот период прошел сносно, а многие подружки чуть ли не рыдали из-за пятен на коже и необходимости часто принимать душ.
– Папа, разве они не прелесть?
Во взгляде батюшки появился сальный интерес, и я тут же свела вместе колени. Блин, у меня мини-юбка, а я сижу, как та самая продающая себя…
– Волосы ладно, ты свои давно щипцами пожгла. А ноги тебе зачем?
– Вот только не надо разговаривать со мной как с маленькой. Я знаю, что мужчины без ума от красивых ножек. Недаром же они с таким интересом глазеют на дамские юбки.
Чуть покраснев, батюшка снова провел кончиками пальцев по своим усам.
– Ну да, ну да, – промямлил он, явно не желая поднимать деликатные темы.
Терпеть не могу таких людей. У него доченька, выходит, цветочек, а я сорняк подзаборный.
– И… И бюст! – Глаза девчонки возбужденно расширились. – Мне он тоже нужен! Такой округлый и волнующий…
– Это пушап! – чуть не взвизгнула я.
Психопатка! Она что, всерьез намеревается отрезать у меня не только волосы, но и ноги, и… что понравится.
– Помогите! Помогите-е-е!
Батюшка направил на меня раскрытую ладонь, и горло сдавило так, будто кто-то невидимый попытался меня придушить. Несколько секунд я не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть.
– Эгги, выйди, будь добра. Я приготовлю ее для ритуалов и позову тебя.
Эгги вскочила, словно маленькая девочка, которой посулили подарок за хорошее поведение.
– Папочка, я вас люблю!
– Иди, иди уже.
Было бы неплохо проследить за ней, чтобы узнать, где в этой комнате ужасов дверь, только моя голова ни в какую не желала поворачиваться. Всегда считала гипноз выдумкой, а тут сама попалась. Ну держись, экстрасенс поганый, найдется и на тебя управа!
Когда он убрал ладонь с трясущимися пальцами, я машинально ощупала свою шею. Вроде ничего не болит… Или то был не гипноз, а паническая атака?
– Раздевайся, – приказал старик.
– Не буду. Я вас стесняюсь.
– Не сделаешь этого сама, воспользуюсь магией.
– Да щас тебе, – прошипела я, жалея, что не знаю приемов самообороны и не умею ругаться матом. – Прокляну!
Тот неожиданно отшатнулся.
– Не успеешь. – Я четко слышала, как он сглотнул. – Так не хочется тратить на тебя резерв, но что поделаешь…
Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди, стоило двери металлически скрипнуть.
– Папа! Там… там… Приехал! – подвал заполнился граничащим с истерикой голосом Эгги.
Ее батюшку перекосило так, словно она только что возвестила о приезде нелюбимой тещи. Что-то буркнув в усы, он удалился. И не забыл дверь за собой запереть.
Я спешно встала, мои коленки тряслись. Вот же попала! Даже телефона с собой нет.
Раздавшийся откуда-то из угла тонкий свист отвлек меня от бесплодных сожалений.
– Пст! Девчуля, помоги мне!
