– Я же её видел с тобой в толпе, когда искал свиток отца, – вспомнил Пётр.
– Конечно, помню. Ты тогда зарделся, как свёкла, – развеселился Максим, и тихо сказал другу, – и я сразу понял, что тебе приглянулась моя сестрёнка.
Пётр опять стушевался и представился:
– Десятник Пётр Бекетов, дружу с твоим братом.
– Вижу, вы дружки, – заулыбалась Дарья.
Неожиданно Максим поднялся из-за стола и обратился к отцу:
– За столом скучно, позволь нам батя искупаться.
– И я с вами! – вскричала Дарья.
– Идите уж, – рассмеялся отец Урусова. – Эх, молодость!
Они спустились с обрыва и оказались на берегу Москвы-реки. Если друзья сразу бросились в воду и поплыли, то Дарья, подняв подол платья, только ходила по мелководью и разглядывала рыбок. Максим вышел из реки и стал брызгаться. Дарья стала убегать, а брат кричал:
– Напросилась с нами, а сама только ноги замочила.
– Мне и так хорошо, – отвечала сестра. – Не брызгайся, я и так уже вся мокрая.
Они сидели на берегу и уплетали, взятую с собой, булку хлеба. Пётр незаметно смотрел на Дашу и любовался её веснушками, но, поймав быстрый взгляд её голубых глаз, отводил свой. Дарье эта игра понравилась, и она засмеялась:
– Посмотри на меня. Ха, ха! Максим, ты видишь, он отводит свой взгляд. Боится!
– Ну, чего ты дуришь, – упрекал сестру Максим, – он смущается, а ты за своё. Пойдёмте лучше на торг и там возьмём горячих калачей.
– Бежим! – первая крикнула Дарья, и они помчались на торговую площадь к Фроловским воротам Кремля.
На торге было шумно и не протолкнуться. Взяв по румяному калачу, «троица» прислонилась к телеге с товарами и услышала распрю между мужиками.
– Зря ты ругаешься, – корил мужик с окладистой бородой. – Тебе бы к попу, враз тебя исправит.
– Это ещё кто?
– Знаешь, Фрол, я ведь с Нижегородской волости прибыл с товаром. Так вот в храме нашей деревни Лопатищи проповедует поп. К нему идут богомольцы со всех сторон, и с ними происходят чудеса. Он их стыдит, уличает за разные пороки, а народ всё равно к нему валом валит.
– Видно зело праведный, – ответил мужик. – Я, пожалуй, с тобой поеду к этому попу. Пусть меня выправит!
– Максим, – вдруг вскричала Дарья, – я тоже хочу к праведному попу.
– Это далеко, – ответил Максим, дожёвывая свой калач, – недели две топать.
– Я бы с тобой пошёл, – сказал Пётр, – но мы на государевой службе.
– Эх, вы вояки, – вдруг вскипела Дарья. – Вам бы только грабить сибирских иноверцев. И не жаль вам сдирать с них последние соболиные шкурки на утеху царю?
– Но, но. Успокойся, мы государевы слуги, и собираем ясак, то бишь натуральный налог с подданных царя.
– А я что, служите, – пошла на попятную Дарья, – Максим пойдём домой.
Так они расстались, а Дарья с Петром стали тайно встречаться. Как-то Пётр завёл разговор о женитьбе, а она, смеясь, ответила:
– Вот будешь богат, тогда выйду за тебя!
– Тогда я пойду в Сибирь за пушниной и вернусь богатым! – вскричал Пётр. – А ты меня дождёшься?
– Возвращайся скорее, только не грабь, – ответила Дарья, – а я тебя буду ждать.
На следующий же день десятник Пётр Бекетов, написав челобитную, помчался в Приказ Казанского дворца, с целью записаться на службу в Сибирь.
Через густую толпу стрельцов, стоящих в сенях Приказа, как вихрь, ворвался десятник Пётр Бекетов и вдруг увидел среди дьяков своего благодетеля князя Сулешова.
– Что встал? Давай челобитную.
Пётр положил на стол челобитную.
Князь, щурясь, стал читать:
– Так, пишешь: «…послать в Енисейский острог десятником».
– Запишем? – посмотрел он на дьяков. – Так вот я рекомендую послать Петра Бекетова в Енисейский острог сотником, учитывая его заслуги во время моего воеводства в Тобольске.
– Рассмотрим, – заговорили дьяки. – Правда, молод ещё.
– Чо смотреть. Утверждаю. Сбирайся Пётр и пойди в канцелярию.
Князь пользовался непререкаемым авторитетом, и поэтому дьяки дружно закивали в знак согласия, но один из дьяков, пошелестев бумагами, затараторил:
– Получена челобитная от воеводы Ошанина, в которой он сообщает, что в Оби утонул атаман Поздней Фирсов, а на казачьем кругу выбрали сотником подъячего Максима Перфильева. Вот челобитная.
Князь Сулешов сверкнул глазами и повелел:
– Перфильев получит чин опосля, а сотником пошлём Бекетова, и пусть спешно отправляется в Енисейский острог.
Глава 3
Весна 1628 года была ранней. Приказчик Енисейского острога вышел из избы на шум, неожиданно поднявшийся во дворе, и увидел, бегущих к нему промысловиков.
– Тунгусы нас побили на Ангаре, – кричал на ходу охотник Тимоха. – Мы то, как только вскрылась река, утекли, а робята Перфильева остались тама отбиваться.
– И много тунгусов? – спросил приказчик промысловиков.
– Множество, – наперебой говорили охотники.
– Обложили со всех сторон, а меня вот ранили, – показал на свою руку Тимоха.
Приказчик велел казакам готовить дощаники[1 - Дощаник – плоскодонное речное гребное судно с палубой и одной мачтой] и собираться в поход, а недавно прибывшему в Енисейский острог сотнику Бекетову объяснил:
– Знаешь, подъячий Перфильев знатный воитель. Он участвовал в походах Хрипунова, бывал в устьях Илима и Лены, и был мною послан в прошлом году с «енисейскими служивыми людьми» по Ангаре за ясаком в Братскую землицу, и тама попал в засаду. Так что бери казаков, и вперёд. Надо унять бунт, но только усмири дикарей «уговорами и лаской». Понял?
Так ранней весной из острога на дощаниках вышел отряд из 30 служилых и 60 промысловиков во главе с сотником Бекетовым. Поход завершился успешно, и Бекетов снял осаду, а в низовьях Ангары срубил острожёк, назвав его Рыбинским. Промысловики долго обсуждали дипломатические качества сотника, сумевшего без кровопролития замириться с тунгусами, новыми подданными государя, и взять с них неплохой ясак.
Вернувшись в острог, Перфирьев сидел с казаками, и рассказывал о своих приключениях:
– На нас ночью напали эвенки, ну, по-нашему тунгусы. Мы спали в шалашах, и хорошо, что спрятали дощаники в прибрежных кустах, а то бы не вернулись.
– Охрану выставили?
– Нет, мы так вымотались, что все заснули мертвецким сном. И вдруг в темноте засвистели стрелы, и одного охотника легко ранило.
– Да, да, это меня ранили, – показывая на свою руку, вскочил Тимоха.
– Стало светать, – продолжил Перфильев, – и мы увидели, что нас обложили тунгусы, и мы стали стрелять из пищалей, благо порох был в достатке. Тунгусы попрятались в лесу и не давали нам выйти из шалаша. Тогда я послал Тимоху и его друга за подмогой. Они незаметно пробрались к реке и, на дощанике достигнув Енисейского острога, известили о нашей осаде. Когда прибыла подмога, мы с облегчением вздохнули. А новый сотник меня удивил. Он заранее выслал казаков в тыл тунгусам и те выбежали из леса прямо на наши выставленные пищали. Конечно, тунгусы побросали копья, луки и сдались мне, а Бекетов уговаривал их, чтобы на следующий день пришли вожди племени. И они пришли с ясаком и просили принять их в подданство нашему государю. Зауважали русский гром. Я поближе познакомился со своим спасителем и благодарил его за спасение. Да вот и он.
Подошедший Бекетов заулыбался и подтвердил:
– Да, мне велено было не воевать с тунгусами, а ласково уговаривать их, вот я и расстарался. Даже шапками поменялся с вождём, и привёз аманатов[2 - Аманаты – заложники из родственников вождей племени]. Среди них мне приглянулась совсем юная тунгуска Аина, которая оказалась сиротой, и мне стало жаль её. Так приказчик отдал мне эту тунгуску.
Глава 4
Осенью 1628 года в ворота Енисейского острога ввалились измученные казаки, и доложили воеводе Аргамакову:
– Мы из отряда Хрипунова и идём к Братскому порогу Ангары на разведку, а воевода Хрипунов скоро сам прибудет. Принимай!
Воевода забеспокоился и стал соображать: «Знамо дело, Хрипунов Яков Игнатьевич из ржевских дворян, воевода знатный, он основатель Енисейска, как не принять. Да и отряд его в 150 человек, с которым непросто сладить. Ведь он не только ищет серебро, но и разоряет поселения тунгусов, нещадно беря с них пушнину, и они недавно прибыли с жалобой. Надо что-то8 предпринять».
Воевода Аргамаков призвал сотника Бекетова и, объяснив ему ситуацию, объявил:
– Хрипунов собрался на Ангарские пороги, и надо опередить его. Сбирайся в поход на пороги и поставь тама острог.
Бекетов пробыл на Ангарских порогах семь недель. Он воевал с местными племенами, мирился и всё же приводил их в повиновение русскому царю. В январе 1629 года воевода Аргамаков в помощь Бекетову отправил небольшой отряд во главе с Сумароковым, который привёз предписание о совместной постройке нового острога. Но измождённый Бекетов с уставшими казаками вернулся в Енисейск, и сдал в казну 689 соболиных шкурок и свою отписку:
«Ходили ис Братского порогу по Тунгуске вверх и по Оне реке, и по Ангаре реке, и до устья Уды реки … братских людей под твою высокую государеву руку привели и, ходя в Братской земле, терпели голод – ели траву и коренья».
Воевода разгневался, когда узнал от вернувшихся людей Бекетова, что острог не построен, но увидев огромную привезённую гору пушнины, оттаял:
– Прощаю твоё неповиновение. Острог пусть строит Сумароков, а тебя хвалю за прибыль соболиную в царскую казну.
А сам отписал в приказ Казанского дворца:
«Сотник Бекетов не срубил острог на Братской земле, что было ему предписано, ссылаясь на голод».
Воевода Аргамаков стоял у окна и смотрел, как во дворе казаки Бекетова обливались водой, и думал: «А что, ответ из Москвы придёт нескоро, а покамест, через недельку, пошлю ка я Бекетова на Ангару. Пусть проведает – все ли остроги целы».
Глава 5
Пришёл 1631 год. Побывав на Ангаре, Бекетов уже готовился к новому походу. По велению воеводы из Енисейска Пётр Бекетов с 30-ю казаками пошёл в дальний поход. На сей раз ему предстояло пройти до великой реки Лены, и там не только собрать ясак с местных племён, но в серединной части бассейна реки построить острог и сменить Ивана Галкина. Не знал тогда Бекетов, что ему предстоит пробыть в этих краях два года и три месяца. Когда же Иван Галкин покидал зимовье, то предупредил своего приемника:
– Ты с бурятами не заигрывай, иначе лишишься жизни. Они могут затаиться и неожиданно напасть. Это у них в крови. Я не раз с казаками отбивался от них саблями, но это в открытом бою. А если нападут ночью?
– Не боись, – ответил Бекетов, – мы, где лаской, где силой покорим непокорных.
– Ну, ну бывай, – крикнул Иван Галкин и велел своим казакам. – Отчаливай.
– Конечно, покорим бурят, – живо обсуждали казаки Бекетова. – Наш Бекет не только здорово владеет саблей, но умеет уговаривать дикарей и не уступит в храбрости Ивану Галкину.
В сентябре 1631 года Пётр Бекетов, взяв с собой 20 казаков, отправился от Иллимского волока вверх по Лене. Пройдя несколько вёрст, дощаники пристали к берегу реки. Бекетову понравилось это место, и он велел здесь ставить «крепь» – острог. Сразу в лесу застучали топоры, и казаки уже тащили срубленные брёвна для нового острога. Несколько промысловиков, первыми высадились на берег, и сразу углубились в лес, а за ними побежали другие охотники, а Бекетов вдруг забеспокоился и вдогонку предупредил охотников:
– Не ходите, други, так далеко от реки. Бурята могут напасть.
Но где там. Все промысловики, а за ними и казаки уже были в лесу. Через некоторое время казаки поймали бурята, от которого узнали, что недалеко находятся улусы[3 - Улус – родоплеменное объединение с определённой территории] бурят-эхэритов.
– Вот где пожива! – сразу закричали казаки.
Бекетов с несколькими казаками пошёл на разведку и взял с собой четверых тунгусов, знавших бурятские наречия. Вскоре они набрели на бурятские улусы. После недолгих переговоров к ним вышли князьки и с гордостью сказали:
– Мы бурятские вожди Бокой и Борочей не желаем платить ясак далёкому царю. Мы сами собираем дань с диких племён налягиров.
