Анна Завадская "Такая разноцветная жизнь"

Второкурсников погрузили в большой автобус и повезли в совхоз. На переднем сиденье расположились физрук Николай Николаевич и преподаватель гигиены Михаил Михайлович – руководители. Студенты звали их Ник Ником и Мих Михом. Ларочка уселась рядом с Томкой – одногруппницей. Всю дорогу девчонки хихикали, делали вид, что всё нипочём.

Выгрузились посреди поля. День, в отличие от вчерашнего, был пасмурным. Дул промозглый ветер. Свинцовые, набрякшие влагой тучи грозили разразиться холодным дождём. Хихиканья и шутки смолкли. Рабочий десант стал походить на кучку нахохлившихся воробьёв.

– Здравствуйте! Заждались уже, – радостно улыбаясь, провозгласила встречающая студенческий отряд краснощёкая в тёплой шали тётка – совхозный бригадир. – Меня зовут Вера Михайловна. Пойдёмте, покажу вам жильё.

Будущие медики послушно расхватали котомки и потянулись следом. Ларочка старалась не отстать, но большие сапоги вязли в жирной грязи и громко чавкали, ударяя по пяткам. Пару раз, поскользнувшись, она чуть не упала. Пожалела, что до ушанки в рюкзаке на ходу не добраться. Берет не закрывал уши, помпон съезжал на глаза. По дороге в стороне успела заметить длинный деревянный стол под навесом, открытый всем ветрам. «Для чего он тут? Неужели за ним едят? На улице под дождём?!»

Провожатая вела их к низкому строению, не похожему на жилой дом. Оказалось – бывший коровник. После пронизывающего ветра в поле здесь было тепло. В углу топилась печурка. На деревянных нарах вдоль стен лежала солома.

– А спать где? – робко спросила Лара.

Бригадирша указала рукой на нары:

– Устраивайтесь. Солому чистую постелили.

Тамара шустро устремилась к импровизированным постелям, закинула свой мешок, выхватила из рук подруги узел с вещами и бросила на место рядом.

– Чего застыла? Прозеваешь – будешь у двери спать! – авторитетно заявила она. Знала, о чём говорит: в прошлом году уже ездила на сельхозработы.

– А преподаватели тоже будут с нами ночевать? – раздалось из толпы.

– Нет. Их поселили в гостевом доме, – сказала Вера Михайловна. – Ну, до обеда ещё три часа. Давайте не будем терять время, вернёмся на поле. Я представлю фронт работ.

Картофельное поле показалось бескрайним.

«Как тут картошку искать? Ничего же не видно!»

– Вот ваш плацдарм. С этой стороны ещё не вскопано, – давала пояснение бригадирша. – А вон там мацепура прошла.

Студенты повернули головы в сторону чуда техники: чего-то отдалённо напоминающее трактор, лязгающее и гремящее, ползало по полю, расчерчивая его канавками.

– Видите: картошка в бороздках лежит. Вы её собирайте, из вёдер высыпайте в контейнеры. Как с поля всю картошку уберёте, домой поедете.

«Этого никогда в жизни не убрать! – расстроилась Ларочка. – Неужели навсегда в коровнике поселиться?!»

Три часа до обеда тянулись очень долго. Собирать картошку, нагибаясь за каждой, Ларе совсем не понравилось. «Никакая спина не выдержит!» Но и вприсядку было не легче. Колени скоро затекли. Сапоги казались пудовыми. Варежки намокли, из-за налипшей грязи движения замёрзших рук стали неловкими. Клубни то и дело выскальзывали и не попадали в ведро. Девушка хотела схитрить и не выковыривать каждую картофелину, зато быстрей двигаться по своему рядку. Но возле контейнеров стоял подросток из местных жителей и записывал количество опорожнённых вёдер под фамилиями студентов. А бригадирша обещала каждый вечер во время ужина подводить итоги.

Когда прозвучал сигнал на обед, Ларочка еле разогнулась и пошагала к столу под навесом, растопырив руки в стороны. «Куда рукавицы-то девать? Они же грязные!» Увидела: Тамара сунула свои в карманы ватника. Сделала то же самое. «Плевать!» Кое-как отскребла грязь со скрюченных пальцев под струйкой холодной воды из рукомойника, вытерла полотенцем, успевшим намокнуть и потерять чистоту.

Есть не хотелось. Но когда Тамара поставила перед ней железную миску, наполненную дымящимся рыбным супом с перловкой, а рядом положила большой кусок серого хлеба, руки сами потянулись к еде.

Подробностей о том, как после обеда ползала в грязи, собирая картошку, в сознании Ларочки не отложилось. Болела спина. Мёрзли руки. Старая ушанка налезала на глаза. Поправляя вылезающую чёлку и вытирая нос, девчонка оставляла на щеках грязные узоры. Она так устала, что не осилила за ужином порцию картошки с тушёнкой. Мечтала о тепле.

В коровнике рухнула на солому прямо в ватнике. Тихонько заплакала, уткнувшись в рюкзак. «Ирка-то на чистых простынях засыпала! Подумаешь – котлы тяжёлые!» – вспомнила некстати рассказ одноклассницы. Тамара заботливо стащила с неё сапоги. Недолгие вечерние разговоры и шутки прошли мимо Ларочки. Скоро и остальные умолкли, заснув без сновидений.

Все следующие дни были похожи на первый, только начинались раньше. Завтракали пшённой кашей и горячим чаем. Ник Ник и Мих Мих иногда вместе, иногда по очереди появлялись утром и вечером, чтобы произвести подсчёт сделанного и удостовериться, что никто не заболел.

Третье утро встретило ребят белой порошей. Она присыпала чёрное поле, горстями летела в лицо. «Это никогда не кончится», – с отчаянием думала Ларочка, гремя ведром. Ветер, дождь, грязь, коровник с почерневшей соломой… Она не умела привыкнуть и смириться с неудобными условиями. Завидовала Маргоше, бывшей однокласснице, а теперь – однокурснице. Казалось, её не берёт ни холод, ни усталость. Всегда с улыбкой, расторопная, неунывающая. Рита училась в параллельной группе и кучковалась с другими девчонками.

В школе было по-другому. Конечно, класс делился на ячейки по симпатиям. Но там были Иришка и Вадим. Они дружили сразу со всеми, объединяя приятельские дуэты и квартеты в большой дружный коллектив. Если бы Ирка была здесь, и сейчас нашла бы общую тему.

Как-то после обеда при посещении продуваемого насквозь туалета-скворечника Лариса нащупала что-то во внутреннем кармане ватника. Вытащила смятую пятёрку! Это папочка позаботился о дочке.

– Деньги есть, – шепнула она за ужином Томке.

– Поняла! Идём в магазин.

– Что покупать будем?

– Портвейн какой-нибудь. «Солнцедар» всего полтора рубля стоит.

– И конфеты! Шоколадные.

– Договорились.

«Солнцедар», давясь, глотали из горла. Початую бутылку спрятали в контейнере с картошкой. До следующего раза. После вина девчонкам спалось как после снотворного. Но с утра снова ждали холод, грязь, картошка.

Избавление наступило на десятый день к вечеру. Ларочка, по обыкновению, ползла вдоль канавки взрытой тяжёлой земли, выковыривая скользкие клубни, когда Вера Михайловна, незаметно появившаяся на поле, громко провозгласила конец трудового подвига студентов-медиков:

– Всё, ребята! Закончили!

– Завтра за вами прибудет автобус, – добавил оптимизма Ник Ник.

– Ур-р-ра-а! – разнеслось над полем хриплое многоголосье.

Ларочка от неожиданности и наступившего бессилья села в грязь, смешанную со снегом.

– Я из сельсовета позвонила брату, он сейчас за мной приедет, – шепнула за ужином Тамара. – Хочешь со мной?

– Ещё бы! Я даже ужинать не буду, – подхватилась подруга.

Когда она нежданно появилась на пороге квартиры в загвазданном, с прилипшей соломой, ватнике, грязными разводами на щеках и под носом, родителей чуть столбняк не хватил. Первый пришёл в себя отец. Кинулся к дочери, стащил с её головы измызганную ушанку. Тихо охнул, увидев слипшиеся пряди непонятного цвета обычно пушистых белокурых волос. Стряхнул с нежных ручек выпускницы музыкальной школы закаменевшие рукавицы. Проглотил комок в горле, обнаружив распухшие пальцы, жирную чёрную кайму под ногтями и кровоточащие цыпки.

– Раздевай её. Всё выбросить! – скомандовал жене. – Я – к Пане, нужно котёл затопить.

Целый час Ларочка отмокала в горячей ванне и тихонько поскуливала, когда цыпки на руках начинало щипать от воды. Мама хваталась то за мыло, то за щётку, пытаясь отскоблить дочь.

– Фима, вода совсем чёрная стала! – крикнула она мужу.

– Ну так выпусти её, налей новую! – отвечал он, удивляясь женской недогадливости.

Воду для Ларочки меняли трижды. Наконец она вышла распаренная, отмытая, хотя с обветренными щеками, потрескавшимися губами, тёмными кругами вокруг глаз.

– Давай садись за стол, – суетилась мама. – Вот котлетки куриные, пюре из картошечки, горошек зелёный.

Папа некоторое время молчал, глядя на дочь. Потом достал бутылку коньяка, налил стопочку, поставил перед ней. Посмотрел, как та взяла хрустальную посудку плохо гнущимися пальцами, выпила и сунула в рот кусок колбасы.

– Иди спать!

Она послушно прошагала в спальню и с наслаждением бухнулась в чистую мягкую постель. Не слышала, как папа заботливо подоткнул одеяло.

– А котлетки… – растеряно протянула мама.

– Котлетки – завтра. Всё будет завтра!

Так закончился урок трудового воспитания единственной дочки, нежной Ларочки.

Точный расчёт

Иришка, собираясь переодеться в домашнее, возилась за шторкой, разделявшую комнату общежития на «гостиную-спальню» и прихожую. Только успела снять свитер с юбкой – в дверь неожиданно ударили, похоже, кулаком:

– Бинты есть? – раздалось снаружи.

От неожиданности девчонка выронила одёжку.

– Какие бинты?! Нет ничего!

По топанью угадала бегущего.

«Кто это? Голос похож на Толика – соседа Серёжки по комнате. И чего так пугать?» Она достала из стенного шкафа брючки и жакетик из красного вельвета в мелкий белый цветочек. (Сама шила.) Очередной громкий стук заставил вздрогнуть и сунуть ноги в одну штанину.

– Раствор глюкозы! Срочно! – крикнул кто-то голосом Виктора, ещё одного Серёжкиного соседа, и убежал по коридору.

– Что стряслось?

Ириша поднялась с пола, торопливо оделась. Только отперла замок, как распахнувшаяся дверь чуть опять не уложила её на коврик.

– Физраствор! – рявкнул Серёжа и умчался, как предыдущие визитёры.

– Что случилось?! – закричала Ириша, пытаясь догнать. Шлёпки подвели: упали с ног. Пока их ловила и обувалась, парня след простыл.

На втором этаже перед дверью мальчишек толпилось несколько шестикурсников.

– Туда нельзя! – остановил подругу Серёжа, отводя в сторонку.

– Да что там у вас?

– А ты никому не расскажешь?

– Молчать буду! – глаза девчонки загорелись любопытством.

– Смотри! Ты слово дала. Валерка пытался свести счёты с жизнью.

– Что-о-о?!

– Вены порезал…

– С ума сошёл?

– Галка с ним уже три недели не разговаривает. Поссорились. Сейчас там скорая. Швы накладывают. Приходи через полчаса, хоть поддержишь. И смотри: обещала никому не говорить.

Ириша машинально отмеряла шагами ступени.

«Вот это дела! Уж у кого-кого, а у студентов-медиков нервы крепкие, – так она считала. – Порезать вены, как девчонка-нюня! И кто? Валерка, который старше однокурсников на пять лет. Плешь уже пробивается…»

Опомнилась на шестом этаже. «Как это угораздило проскочить свой пятый?» Постояла в задумчивости. Решительно направилась к знакомой комнате в конце коридора, где жила однокурсница Галочка. Тоненькая стройная гимнастка с тёмными длинными волосами, забранными в хвост, и густой чёлкой над большими синими глазами.

Это была странная пара: миниатюрная девочка и высоченный лысеющий дядька. Ему приходилось всё время нагибаться рядом с ней.

Галочка гладила белый медицинский халатик на столе. Ириша долго болтала на отвлечённые темы, пока не иссякла.

– Валерка вены порезал, – выпалила, не удержавшись.

Галочка, продолжала водить утюгом. Даже бровью не дрогнула.

– И как? – вымолвила, наконец.

– Скорую вызывали. Зашивали.

– Значит, жить будет.

– А ты к нему не пойдёшь?

– Зачем? Экстренную помощь ему оказали.

«Вот это самообладание!» – восхитилась Ириша.

На второй этаж спускалась медленно. Серёжа ждал её:

– Зайдём в комнату. Валера просил.

– Может, не надо?

– Иди, не бойся!

Девчонка робко перешагнула порог: «Как вести себя? Никогда не навещала самоубийц. Что говорить?»

Страдалец отвернул голову лицом к стене. Забинтованные по локти руки лежали поверх одеяла. Серёжка подвинул ей стул:

– Садись!

«Что сказать? Что?» Выпалила: