Приблизившись к ее столику, я осведомился с подкупающей галантностью:
– Извините, я вам не помешаю?
Видимо, я оторвал ее от тягостных раздумий. Она исподлобья зыркнула на меня.
Ну и что же она могла увидеть? Импозантного сорокачетырехлетнего мужчину в расцвете сил, хорошо сохранившегося, с открытым взглядом серых глаз и высоким лбом интеллектуала. Выражение моего лица располагало к доверию, на таком лице невозможно представить ни гадливой ухмылки, ни пошлой гримасы. Несомненно, в мою пользу играли дорогой костюм с искоркой, модная сорочка и безупречный узел галстука. Бутылка хорошего коньяка и лакомства завершали картину.
– Садитесь. – Она пожала плечами и решительно закурила – последнюю.
Я расположился напротив, достал из «дипломата» и бросил перед собой пачку «Кэмел», затем принялся неторопливо откупоривать бутылку.
Она как завороженная, опять же исподлобья, наблюдала за моими действиями.
– Здесь очень мило, – улыбнулся я:
– Что-то я вас не припомню, – сощурилась она.
– Естественно. Я только сегодня прилетел из Забайкалья. Города не знаю абсолютно, знакомых – никого.
– Зачем же было прилетать?
– Неисповедимы пути бизнесмена, – вздохнул я.
– Так вы бизнесмен?
– Вы недалеки от истины.
– Ну и что же вы, господин бизнесмен, делаете в журналистском стане? – Она умела быть колючей.
– О, у меня весьма деликатная миссия, – повел я свою партию. – Фирма «Ингода», где я один из заместителей генерального директора, намерена внедриться на северо-западный рынок. Я должен организовать широкую рекламную кампанию нашей продукции. А для начала узнать, какие газеты Питера действительно пользуются популярностью в деловых кругах. Вот и решил зайти сюда, авось кто-нибудь даст добрый совет. Вы, например?
В ее миндалевидных глазах вспыхнули алчные огоньки.
– А как насчет комиссионных?
– Без проблем. У меня самые широкие полномочия.
Наконец-то я увидел, как она улыбается.
– Тогда вам здорово повезло, таинственный незнакомец. Питерскую прессу я знаю вдоль и поперек.
– О! – Я прикинулся потрясенным. – Я вообще-то человек везучий, но на такую фантастическую удачу не рассчитывал. Знаете что? Давайте немедленно познакомимся. Черных Дмитрий. – Я склонил голову, затем протянул ей визитку с золотым тиснением по синему полю, один вид которой снимал все сомнения. – Для вас – просто Дима.
– А я – просто Алевтина. Аля, если хотите.
– Замечательное имя! Великолепно подходит к цвету ваших глаз. Однако же есть повод для тоста. За знакомство, Аля! – Я наполнил бокалы, затем развернул шоколадку и надорвал пакетик с орешками. – Кстати, возьмите сигареты.
Она не колебалась:
– За знакомство! – и выпила до дна.
– Если меня не подводит интуиция, вы работаете в одной из крупных газет, – льстиво предположил я.
– А! – Она сделала гримаску. Видимо, тема была ей неприятна. – Сейчас я временно на мели. Но это неважно. Я знаю всех…
Я прикинул: стоит ли выводить разговор на «Невскую радугу», а затем и на Касаева? Возможно. Но без форсажа. Сначала девушку надо хорошенько угостить.
Я снова наполнил бокалы.
– Аля, мне доставляет огромное удовольствие поднять бокал за вашу красоту и женственность.
Она усмехнулась со скрытой грустью:
– Красота, женственность… Все в прошлом. Но – спасибо за комплимент. Я тронута.
– Вы несправедливы к себе, Аля. Никакой комплимент в ваш адрес не будет преувеличением.
Мы выпили – она опять до дна.
Пора пристегивать ее покрепче.
– Знаете, Аля, я недавно с самолета и зверски проголодался. Как вы посмотрите на более плотную закуску?
– Не откажусь от бутерброда с ветчиной. Или с рыбой…
– Что значит – «или»?
Через несколько минут на столе стояли две порции жареных цыплят и целая гора бутербродов.
На отсутствие аппетита моя новая знакомая пожаловаться не могла.
Вскоре мы прикончили бутылку, и я взял вторую. Вообще-то я мастер по части спаивания женщин, но Алечка оказалась исключительно крепким орешком. Она пила втрое больше, но меня не покидало ощущение, что она – ни в одном глазу. Правда, к середине второй бутылки мы перешли на «ты». Я вскользь забросил удочку относительно «Невской радуги», но Алевтина отмолчалась, а повторяться мне не хотелось. Успеется.
Между тем кафе постепенно заполнялось. Заходили старые зубры и начинающие репортеры, фигуристые красотки и оплывшие дамочки, задумчивые очкарики и бравые морячки. Одним Алевтина кивала, от других демонстративно отворачивалась, временами хлестко комментировала:
– Видишь того типа? Считает себя королем информации, а сам бездарь. А боровичок в углу? Похаживает в сауну сразу с двумя шлюшками. А те трое парней – обыкновенные мордовороты…
Я тоже внимательно наблюдал за входящими, но со своей колокольни. Будет некстати, если сейчас вдруг нарисуется Касаев. К счастью, он так и не появился. Видимо, переживал очередной финансовый кризис.
Пару раз Алевтина отлучалась, и, когда она шла по проходу, я мог убедиться, что Бог хорошо потрудился над ее фигуркой. Впрочем, многие провожали ее масляными взглядами. Наверняка на ее счету немало любовных историй и она посвящена в закулисную жизнь питерской журналистики. Да, эта женщина может оказаться полезной. Вот только не знаю, удастся ли ее споить. Удивительная выдержка! А ведь уже и вторая бутылка заканчивается. Правда, кое-какой прогресс наметился. Наша беседа становилась все более откровенной.
После очередного тоста она долго смотрела мне в глаза.
– Я тебе и вправду нравлюсь?
– А что говорит твое женское сердце?
– Что ты не отказался бы забраться в мою постель.
– Оно удивительно прозорливо.
– А ты чертовски хитер.
– Помилуй! Я не умею хитрить с женщинами, особенно с такими обворожительными.
Она сжала мою руку:
– Ну так поехали…
– Куда?
– Ко мне. Ты хочешь?
– Спрашиваешь!
– Но учти: прибраться я не успела.
– Неважно… Посиди минутку. Надо прихватить что-нибудь с собой.
Когда мы вышли на Невский, было около одиннадцати. Проспект выглядел пустынным, лишь редкие парочки да одинокие прохожие торопились к метро.
– Куда едем? – уточнил я.
– На Бухарестскую.
Остановилась первая же машина. В салоне Алевтина прижалась ко мне, и мы крепко поцеловались.
Поездка пролетела незаметно…
Наконец мы остановились у девятиэтажки, растянувшейся на целый квартал.
– Кстати, какие сюрпризы ожидают меня в твоей обители? – поинтересовался я, когда мы двинулись по тротуару. – Бабушка, дочка, свирепый пес?
– Никаких! – Она встряхнула копну своих темных волос. – Сынишка у предков в Колпино, бывший муж греет задницу на Кипре, ну, а если появится кто из любовников, спустишь его с лестницы сам.
– Договорились. Кстати, как зовут сынишку?
– Сашенька, Алик.
– Сколько ему?
– Шесть. На будущий год в школу.
– В следующий раз я привезу для него подарок. Он такой же красивый, как мама?
– Ну, ты мерзавец! – Она, смеясь, потянулась ко мне и чувствительно куснула за мочку уха. – Слушай, я тебя хочу!
Когда, поднявшись на третий этаж, мы оказались у ее дверей и она не сразу угодила ключом в замочную скважину, я понял, что напрасно переживал по поводу ее выдержки.
Ну вот наконец мы вошли в темную прихожую. Алевтина нашарила на стене выключатель. Вспыхнул свет.
Сбросив туфли, она босиком прошлепала на кухню, включив свет и там, а попутно – в комнате и совмещенном санузле. Затем рывком выдернула вилку телефона:
– Пусть катятся ко всем чертям…
Вплотную подойдя ко мне, она забросила мне руки на плечи и поцеловала долгим-долгим поцелуем.
– Покури пока. И поставь чайник. Сделай кофе. А я ополоснусь.
Она исчезла за узкой дверью. Оттуда послышался шум воды, на который накладывалось пение хозяйки дома.
Я огляделся.
Квартира была миниатюрной. Встав в коридоре у стены и вытянув руку, я без усилий дотягивался до противоположной стены. В комнате, как и предупреждала Алевтина, было неприбрано: постель смята (судя по положению единственной подушки, спала моя новая знакомая в одиночестве – по крайней мере накануне), дверца шкафа приоткрыта, со спинок стульев свешивались предметы дамского туалета, на столе – пепельница, полная окурков.
Я прошел на кухню. Здесь было опрятнее, если не считать второй пепельницы, переполненной даже не окурками, а наполовину выкуренными сигаретами и даже едва зажженными, но сломанными, смятыми нервной рукой.
Я заглянул в холодильник: одно яйцо, два сморщенных огурца, подвядший пучок зелени и блюдце с крохотным параллелепипедом масла. В подвесном шкафчике я обнаружил полупустую пачку чая, соль, немного гречки и два пакетика супа… В банке растворимого кофе порошка оставалось на самом донышке.
Черт побери, неужели она и впрямь бедствует?
Я разыскал чистые тарелки и разложил на них привезенные бутерброды. Так, где у нее стопки?
Едва я закончил приготовления, как появилась Алевтина, кутаясь в махровый халат.
Бывает, что, смыв косметику, женщина лишается половины своего шарма. Однако, к чести Алевтины, душ даже омолодил ее. Во всяком случае, выглядела она весьма притягательно.
Заметив полную рюмку, она, не садясь, выпила и улыбнулась мне:
– А знаешь, Дима, я все еще стою двести долларов.
– Гораздо больше!
– Ты не понял! – Она игриво топнула ногой в пластиковом шлепанце. – Я хотела сказать, что я еще ничего. Мужики на меня облизываются. Так-то, милый! – Она зазывно запрокинула голову. – Видел там, в кафе, остроносого типа с бородкой?
Честно говоря, я не запомнил, но кивнул.
– Ну, такой, с гнусной рожей? Пятый год меня обхаживает. Одно мое слово – на коленях приползет. Ноги целовать будет. – Она вдруг стукнула кулачком по столу так, что посуда подпрыгнула. – Не дождется, гад!
Алевтина покачнулась.
– Конечно, – согласился я. – Ты так прелестна, что сама можешь выбирать.
– А что мне остается?! – вдруг взорвалась она. – Из меня сделали шлюху, элементарную б…дь! Ты понимаешь?! Суки! – В ее глазах заплясали сумасшедшие огоньки. – Сманили в новую газету, наобещали золотые горы, а та возьми и лопни! Что же мне теперь – в многотиражку идти?! Падлы паскудные! А жрать-то надо! А одеваться?! А отдохнуть хотя бы пару недель от этого бардака? А Сашенька? Твари! Ну почему я такая невезучая?! За что?! – Она уронила голову на скрещенные руки и зарыдала, содрогаясь всем телом.
Вот они, запоздалые плоды моего коварного угощения.
Я погладил ее по влажным волосам, по гибкой спине.
