Дея Нира "Холм повешенной ведьмы"

Холм повешенной ведьмы
Дея Нира

При подготовке к раскопкам археолог обнаруживает в библиотеке документы о судебном разбирательстве над несколькими жителями сибирской деревеньки. Их осудили на каторгу за убийство женщины, которую в деревне считали ведьмой. Спустя некоторое время на раскопках находят деревянный саркофаг с чьими-то останками и вскоре в лагере начинают происходить загадочные события.

Дея Нира

Холм повешенной ведьмы

В этой истории все балансирует на грани правды и вымысла…

В глуши сибирского леса, 1846 г.

Громко и заливисто лаяли собаки. Жадно нюхали вечерний холодный воздух, мчась по следу. Из раскрытых пастей свешивались языки и вырывался белый пар.

Позади собачьей своры спешила взбудораженная толпа мужчин с ружьями и палками наперевес. На их разгоряченных лицах, в тени нахлобученных шапок и шляп отражалось явное нетерпение. День за днем они искали свою жертву, а теперь преследовали ее, не допуская мысли, что она может скрыться.

Пес с рыжими пятнами вскинул голову и замер, напряженно вглядываясь в сторону лесной чащи.

– Сюда! – послышался пронзительный крик, и один из преследователей помахал рукой остальным. – Она там!

Толпа обрадованно взревела.

На некотором расстоянии от них через лес бежала женщина в длинной накидке.

Она то и дело спотыкалась, изнемогая от усталости, хватаясь за стволы деревьев. Ей бы добраться до реки. Тогда проклятые собаки не смогут ее учуять. Во всяком случае, не сразу, и у нее появится драгоценное время, чтобы спрятаться.

Люди из деревни устроили настоящую облаву.

Каким-то чудом ей удалось ускользнуть от них, а потом, прячась в темноте, она в бессильной ярости наблюдала, как они сжигают ее дом под одобрительные возгласы деревенских жителей. Многим из них она когда-то не раз помогала, но теперь эти самые люди осуждали ее и кричали о каком-то правосудии. Даже брат, с которым она росла и делила пищу, теперь оказался настроен против.

Женщина почти не ела два дня, питаясь лишь найденными ягодами, которые не успели собрать местные жители. Выспаться тоже не удалось, как и развести огонь, чтобы согреться, ведь яркое пламя могло привлечь ненужное внимание.

Она спешно покинула дом в домашнем платье, успев набросить накидку. И теперь терзалась мучительным холодом, временно отступавшим, когда убегала от охотников. Стоило остановиться, чтобы передохнуть или хоть немного поспать, как руки и ноги снова становились холодными, а тело принималась бить мелкая дрожь.

Она понимала, что следует собрать все силы и спешить дальше на юг. Туда, где ночи не такие промозглые, а ее саму никто не знает. Может найдется тот, кто не станет косо смотреть и подозревать в ней меченую дьяволом.

Лай собак приближался.

Вдалеке между полуголых деревьев мелькали зажженные факелы. Она хорошо представляла преследователей, зная каждого в лицо и по имени. Со многими не раз заговаривала, встречалась взглядами, проходя по улице. Что и говорить: те, кто сейчас желали ей зла, когда-то играли вместе с ней, собирали спелую землянику или купались в мелком озере, у которого стояла их деревня.

Реку, которую нужно переплыть во что бы то ни стало, уже было слышно впереди. С приближением шум бегущей воды становился все отчетливее и громче. По собственной воле никому не приходило в голову преодолеть бурный поток вплавь. Именно потому женщина и решилась на столь рискованный шаг. Только это даст ей возможность на спасение.

Конечно, кроме стремительно несущейся реки, существовала иная, не менее пугающая опасность. Придется вступить в схватку с ледяным холодом и сосредоточить всю волю, чтобы выжить. Она знала, где находятся угрожающие жизни пороги, и умела плавать. И вот сейчас придется проверить, насколько хорошо.

И все же… Лучше положиться на милость водной стихии, чем сдаться разъяренной толпе фанатиков.

За рекой и узкой полоской леса шла дорога, по которой часто ездили извозчики, телеги и кареты. Что, если кто-нибудь захочет помочь ей? Если этого не произойдет, то она рассчитывала добраться в ближайший город, где обменяет свое единственное сокровище, что всегда было при ней, на сухую одежду, еду и кров.

Женщина поднесла худую белую руку к лицу и посмотрела на золотое кольцо. Она бы ни за что не рассталась с ним, но отчаяние и безвыходное положение заставят сделать это. Быть может, позднее она выкупит его, как только появится такая возможность.

Вот уже повеяло сыростью и прохладой.

От желанного берега отделяла стена деревьев. Женщина поправила накидку и сосредоточенно сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Когда река подхватит ее, она позволит ей отнести себя по течению вниз, чтобы сберечь силы, а затем в нужном месте постарается выплыть.

Беглянка пробралась сквозь сухой кустарник, отводя колючие ветки в стороны. Под ногами заскрипел песок, зашуршали камешки. Мутноватые волны бились о берег и брызгали мелкими каплями на подол платья. Женщина, согревшись от продолжительного бега, теперь могла нырнуть в холодную воду, несмотря на то, что это грозило сильной простудой.

Она бы так и сделала, не намереваясь долго стоять и собираться с духом, но рядом, как из-под земли, выросла большая мужская фигура. Поля шляпы в первое мгновение скрыли его лицо, но затем он поднял голову, и губы растянулись в подобие ухмылки.

Женщина замерла на месте, не понимая, как он мог очутиться здесь, но бежать или прыгать в воду не могла, ведь он направил на нее ружье.

– Двинешься – пристрелю, – сообщил он, продолжая ухмыляться.

Бледность так и разлилась по ее щекам. Оценив недоуменный и чуть испуганный взгляд, он сказал:

– Отчего-то не сомневался, что придешь именно сюда. Хотя другие уверены, что ведьма не так глупа, – он кивнул на бурную реку. – Рад, что они ошиблись. Значит, ты и в самом деле хотела переплыть ее.

Мужчина покачал головой, и ухмылка понемногу исчезла.

– Да, ты не глупа, но решила испытать удачу, лишь бы не попасться. Верно говорю?

Она молчала, не сводя с него горящего взгляда.

– О, не смотри так. Я ничего не должен тебе.

Эти слова отозвались болью у нее в душе. Она постаралась успокоиться.

– Раньше ты говорил иначе, – наконец произнесла женщина тихим голосом.

– Раньше ты не наводила порчу и не была прислужницей сатаны!

Он плюнул ей под ноги и скривился.

– Священник сказал, чтобы я не верил тебе, потому что каждое твое слово – это ложь, нашептанная нечистой силой. В тебе не осталось ничего от той, которую я знал. И поверь, я это делаю для спасения твоей заблудшей души, пусть даже от этого пострадает твое тело.

Мужчина поднес пальцы ко рту и пронзительно свистнул. В отдалении послышались залпы оружейных выстрелов.

Она вздрогнула, лихорадочно думая. Ее руки теребили край накидки, а губы что-то шептали.

Охотник заметил это и снова вскинул ружье, направив его на нее.

– Ну, ну! Бросай свои колдовские штучки, иначе, клянусь Богом, спущу курок, и ты умрешь без покаяния. Хотя, впрочем, что-то мне подсказывает, что ты не захочешь просить прощения у Господа нашего и добрых людей.

Женщина застыла, встретившись взглядом с черными глазами, поразительно напоминавшие ее собственные.

– Ты еще пожалеешь о том, что сделал. Вы все пожалеете, – прошипела она, глядя на него исподлобья, но услышала в ответ лишь громкий презрительный смех.

Собачий лай раздавался совсем близко, и вскоре из-за деревьев выбежала целая рычащая свора. Вслед за ней, ломая кустарник, на берег выбрались люди. Они издали громкий радостный клич, потрясая ружьями, и окружили охотника и беглянку.

Женщину схватили, крепко скрутили ей руки и сунули в рот кляп, чтобы не сумела навредить. Затем ее, связанную и бледную, повели под прицелами десятка ружей в сторону заросшего лесом огромного холма, что причудливо высился среди зеленой равнины, и вскоре на берегу ничего не напоминало о произошедшем, кроме множества следов, оставленных тяжелыми сапогами на песке.

Наши дни

Полагаю, что все началось с нескольких пожелтевших от времени листков, вложенных в потрепанную книгу и забытых в пыльной библиотеке одного крошечного сибирского городка.

Никому не известно, кто их там оставил и как давно, но именно мой двоюродный брат Михаил на них и наткнулся, разыскивая нужные ему труды.

Тогда он отучился на историческом факультете и археологические раскопки стали для него в некотором роде приятной обязанностью. Брат относился к типу тех людей, что весьма неприхотливы и готовы довольствоваться малым, радуясь любимому делу и отдаваясь ему целиком.

Мог целыми днями терпеть проливные дожди и холод. Или, напротив, невыносимую жару. Надо ли говорить, что многолетние походы и раскопки закалили его характер, хотя я и прежде не мог назвать его неженкой. Чтобы чувствовать себя счастливым, ему хватало маленькой палатки и спального мешка. А еще помню, как он радовался, показывая мне фотографии с какими-то украшениями, найденными на разрытом кургане. Честное слово, на меня они не производили такого же впечатления.

На жизнь Миша никогда не жаловался.

Напротив, с каждым разом при встрече я удивлялся тому, каким энтузиазмом горят его глаза. Возвращаясь из очередной экспедиции, он рассказывал о ценных находках, заваливая меня фактами из прошлого, о скрытых под землей сокровищах.

Думаю, наши с ним представления об этом отличались. Я, конечно, себе представлял сундуки, набитые золотом и драгоценностями, а он был счастлив и от того, что на трехметровой глубине им удавалось обнаружить какой-нибудь старый горшок.

Сам я никогда не испытывал желания выкапывать всякую рухлядь, чтобы потом ею любоваться. Раритеты прошлого совсем не привлекали мой взгляд. Мне всегда нравились современные технологии и достижения. Особую красоту видел в мегаполисах с их бешеным ритмом жизни. Нравилось бывать там, где царили сталь, бетон и стекло, а дома устремлялись в самое небо на головокружительную высоту. Самолеты и компьютеры вызывали искренне восхищение.

Иногда Миша пропадал с поля моего зрения на несколько месяцев, участвуя в раскопках. Чаще всего это происходило весной, в начале лета или осенью. Он всегда появлялся внезапно, готовый завалить меня рассказами об археологических буднях, после которых я в очередной раз убеждался, что доволен своей судьбой и выбором профессии.

Я устроился на хорошую работу, прилежно трудясь в одной известной компании по добыче полезных ископаемых. Миша радовался, как ребенок, считая, что у нас теперь с ним много общего. Для вида приходилось соглашаться, чтобы не обидеть. Если не брать в расчет его страстное увлечение археологией и любовью к древностям, человек он был очень душевный, открытый и приятный.

Мне хорошо запомнилась наша последняя с ним встреча.

Именно тогда он с особым воодушевлением рассказал, что отправляется на раскопки в Западную Сибирь.

Как обычно, пожелал ему удачи, и мы расстались, договорившись встретиться несколько месяцев спустя, если к тому времени экспедиция завершится. Время от времени от него приходили сообщения с кратким описанием местного колорита, погоды и количества выпитого кофе. В одном из них Мишу так и переполнял восторг по поводу некой «фантастической находки», но пояснять подробности он не торопился по каким-то причинам.

Вскоре характер сообщений изменился, а потом они и вовсе перестали приходить. Попытки связаться с ним ни к чему не привели.

В конце концов, позвонила встревоженная Мария Викторовна, чтобы узнать, нет ли у меня вестей о ее сыне. Она рассказала, что в последний раз говорила с ним около недели назад. Непроизвольно я и сам принялся беспокоиться, хотя постарался заверить ее, что, скорее всего, в тех местах, где находился Миша, могли возникнуть трудности со связью и надо подождать еще немного.

Впрочем, ожидание ни к чему не привело. А затем субботним утром в дверь позвонил курьер, чтобы вручить пакет.

Я смутился и сперва подумал, что произошла ошибка с доставкой, но, присмотревшись к инициалам и адресу, указанным на пакете, смирился. К тому же оказалось, что это уже вторая попытка вручить его, так как вчера меня дома не оказалось, а телефон отправителя не был доступен.

Расписавшись на бланке и отпустив курьера, я пристальнее рассмотрел посылку. Внешне она ничего особенного из себя не представляла и весила не много, но имя отправителя заставило насторожиться. Судя по дате, ее отправили несколько дней назад.

Я немедля вскрыл пакет и достал синюю записную книжку.

Она представляла собой что-то вроде дневника, и мне вспомнилось, что Миша для каждой экспедиции вел отдельные записи. Таких записных книжек у него дома находилась целая длинная полка. Брат говорил, что все это прекрасная основа для написания диссертаций по истории и археологии. Поэтому старался все документировать.

К обложке скрепкой был прикреплен сложенный вчетверо листок. Почерк у Миши довольно аккуратный, но эту записку выводили буквами, которые я с трудом смог разобрать. Сверил их с теми, что испещрили почти всю записную книжку и пришел к выводу, что это почерк одного и того же человека. Но складывалось такое впечатление, что брат записывал эти строки левой рукой или находился в крайней степени нервного возбуждения. Возможно, он получил какую-то травму, либо очень торопился.

Вот, что обнаружилось в самой записке:

«Леша, отправляю тебе мой дневник с большой надеждой, что он не потеряется в дороге, а ты получишь его вовремя. Прочти и сам реши, что тебе делать. Знаю, что ты человек весьма рассудительный и воспримешь мои слова должным образом, хотя они и могут показаться тебе странными или, скорее всего, пугающими. Маме скажи, что я немного заболел, но уже иду на поправку. Не хочу тревожить ее преждевременно. Надеюсь, что мы с тобой когда-нибудь увидимся. Жму твою руку. Михаил».

После этих строк меня охватило необъяснимое волнение.

Несколько минут я тупо смотрел на потертую кожаную обложку, не решаясь начать чтение.

Что такого странного предстоит узнать из дневника? На всякий случай я снова попытался позвонить брату, но попытка эта успехом не увенчалась. Телефон молчал.

Пользуясь тем, что впереди ожидали выходные, я немедля открыл первую страницу.

Внушительный список необходимых вещей, а также прочие не слишком интересовавшие меня детали, вроде нудного перечисления видов документации, состава экспедиции и археологических памятников, я быстро пробежал глазами.