Вадим Хитцов "Исповедь военного музыканта. Книга I. Становление. Воспоминания"

Исповедь военного музыканта. Книга I. Становление. Воспоминания
Вадим Хитцов

Книга написана в мемуарно-художественной форме, проиллюстрирована фотоснимками из архива автора и не только, а также скан-копиями газетных публикаций и книжных изданий нот.

Исповедь военного музыканта. Книга I. Становление

Воспоминания

Вадим Хитцов

© Вадим Хитцов, 2023

ISBN 978-5-0059-9297-0 (т. 1)

ISBN 978-5-0059-9298-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИСПОВЕДЬ ВОЕННОГО МУЗЫКАНТА

От автора

Когда в октябре 2009-го года я, будучи помощником солиста 20 военного оркестра штаба ДВО (г. Хабаровск), принимал участие в передаче телеканала «Первый краевой» (ныне ТВ6) «Хозяйка (ин) месяца», в которой нужно было представить блюда своего приготовления, телеведущая Валентина Олексенко спросила: «Как Вы стали военным музыкантом?» Ответ следовало ввиду ограниченности эфирного времени дать в нескольких предложениях. У меня это не получилось.

Спустя десять лет, внемля рекомендациям коллег, я решил сесть за написание этих воспоминаний. Тем более, что совсем скоро закончится моя военно-музыкантская служба, а ответа на заданный вопрос я так и не дал.

СТАНОВЛЕНИЕ

ПРЕДПОСЫЛКИ И ЗАДАТКИ

Наверняка, у большей части музыкантов хоть кто-то в числе предков был если и не профессиональным музыкантом, то уж любителем игры на музыкальных инструментах или самодеятельного пения, а то и сочинения музыки или песен – точно. Вот и у меня среди дедов и прадедов были самодеятельный мульти-инструменталист (дед по отцу Игнат Акимович Хитцов; в семейном аудиоархиве сохранилась запись игры дедушки на балалайке), сочинитель собственных песен (один из прадедов по линии мамы Василий Никитич Березин), так что гены музыкальные мне не могли не передаться.

В марте 2003-го года в Хабаровске состоялся камерный творческий вечер, посвящённый презентации моего авторского сборника песен на стихи дальневосточных авторов «Земля, взрастившая меня» (подробности об этом – позже). Предисловие к этому сборнику написал соавтор по одной из песен, включённых в него, хабаровский стихотворец, прозаик и драматург Валерий Алёшин. Среди прочего в этом предисловии были такие мысли:

«Уже много лет меня беспокоит один и тот же вопрос. И хотя я наверняка знаю, что никогда не найду на него ответа, но и оставить его я тоже не могу. А вопрос простой: когда начинается судьба человека? Я задавал его разным людям – и молодым, и не очень, и очень немолодым, и мудрым старцам.

И чаще всего ответ был один и тот же: в момент его рождения. Но ведь это не так. Сказать, что судьба человека начинается с его рождения, означает признать тезис, что человек появляется на этот свет ничего не знающим, ничего не умеющим, напоминающим тот чистый лист бумаги, который я взял из пачки таких же листов для того, чтобы напечатать это предисловие.

Так в чём же тут дело? В генетике, что ли?

И в ней, голубушке, тоже. Я думаю, что не скажу ничего нового, но тем не менее ответ просится сам. Учить человека петь нужно в первую очередь – прислушиваясь к его собственному голосу. К тому, который он имеет от рождения, при условии, конечно, что он его имеет вообще…»

Я с Валерием согласен в этих рассуждениях. И без генетики здесь дело не обошлось, и без Творца, по воле Которого каждый человек является в этот мир наделённым Им теми или иными дарованиями, которые нужно вовремя обнаружить и помочь им развиться.

Признаки моей заинтересованности музыкой начали проявляться уже в первом пятилетии моей жизни. Как это выглядело или в чём выражалось?

Среди моих родных все были в-основном почитателями песенного жанра, а конкретно – эстрадной песни. Всегда с грампластинок и в родительском доме мамы, и в родительском доме папы звучали голоса Валерия Ободзинского, Вадима Мулермана, Анатолия Королёва, Лолы Хомянц, Юрия Никулина и других популярных в начале 1970-х годов певцов и актёров.

Мама вспоминала, как я в трёхлетнем возрасте, сидя на горшке, напевал «Ромашки спрятались» Евгения Птичкина. Будучи пятилетним мальчуганом, я знал наизусть, на какой из пластинок фонотеки моей бабушки Веры Васильевны Комаровой записана та или иная песня из числа тех, что я любил слушать тогда и периодически слушаю и сейчас. К числу таких песен, к примеру, относится замечательная песня Давида Тухманова на стихи Татьяны Сашко «Эти глаза напротив», которую блестяще исполнял Валерий Владимирович Ободзинский.

Наблюдения родителей за тем, как я быстро запоминал музыку, звучавшую в домах дедушки, бабушки, в отчем доме или у моих родственников, попытки напевать эти песни, быстрое схватывание того, что разучивал в детском саду, привели к вопросу, прозвучавшему однажды из уст отца: «Не хочешь ли ты, сынок, поступить в музыкальную школу?»

Но нужно заметить, что папа мой и своё некоторое желание преследовал, задав мне этот вопрос: когда он сам был ещё мальчишкой, ему хотелось учиться музыке, но возможности такой воплотить это его желание в жизнь у родителей отца не было. Поэтому он, приняв во внимание мой интерес, загорелся идеей сделать всё, чтобы не получившееся у него получилось у его первенца.

ПОСТУПЛЕНИЕ В ДЕТСКУЮ МУЗЫКАЛЬНУЮ ШКОЛУ. ВОСЕМЬ ДОЛГИХ, НАПРЯЖЕННЫХ ЛЕТ УЧЕБЫ

Вышеупомянутый вопрос прозвучал, когда папа летом 1976-го года прочитал в нашей шимановской газете «Победа» объявление об очередном наборе музыкальной школой учащихся. И в один прекрасный день мы пошли с ним в музыкальную школу, где он подал заявление о допуске меня до приёмных испытаний. Но прежде, чем это заявление было написано, мне был задан вопрос:

– На чём бы ты хотел учиться играть? Может, на баяне?

Ответ не заставил себя долго ждать. Когда мы шли по коридору школы, в каждом классе кто-то занимался на пианино. И, само собой разумеется, мне захотелось уподобиться всем тем занимавшимся. Поэтому я ответил:

– Нет, папа, на пианино.

И через несколько дней папа повёл меня на приёмные испытания, в результате которых было выяснено, что музыкальные данные, а это слух, музыкальная память и чувство ритма, у меня есть.

Вот и стал я учащимся музыкальной школы. Но как самостоятельно заниматься, когда в квартире нет ничего, что напоминало бы клавишный музыкальный инструмент? И из этой ситуации был найден такой выход: папа специально для моих занятий нарисовал фрагмент клавиатуры фортепиано размером в одну октаву (семь белых клавиш и пять чёрных; потом был изготовлен чуть больший фрагмент размером в две или три октавы), ибо большего ученику подготовительного класса в начале обучения и не нужно было. Но когда я разучивал первые, из одной или чуть больше нот, упражнения, их, освоив аппликатурно, нужно было научиться озвучивать, т.е. играть. И здесь на выручку приходили соседи с нижнего этажа, точнее приходили к ним мы, а они нам предоставляли возможность позаниматься.

Но однажды пришёл и на нашу улицу праздник, как говорится: в нашей квартире появилось-таки пианино. Его родители купили в кредит, поскольку цена на эти инструменты, даже на производившиеся на Дальнем Востоке, была высока, несмотря на то, что их качество не стоило таких денег: 650 рублей. Называется наше пианино «Приморье», поскольку произведено на фабрике, выпускавшей эти инструменты и функционировавшей долгое время в г. Артёме Приморского края. Уже долгое время оно стоит в квартире семьи моего брата. На нём параллельно со мной занимался и он сам, помнит оно и руки сестрёнки нашей, помогало это пианино и в обучении игре на фортепиано моему старшему племяннику. Но вернёмся в далёкий 1976-й год.

На дом был приглашён преподаватель отделения народных инструментов ДМШ Пётр Михайлович Котов, ныне покойный, который умел настраивать фортепиано. Когда наш инструмент был настроен, у меня появилась возможность выполнять домашние музыкальные задания без посещения квартиры соседей. Происходило это приблизительно так.

Очень часто папа наблюдал за тем, что и как я делал. Присутствовал он и на уроках по специальности. Если что-то во время моих самостоятельных занятий я делал неправильно, не так, как писала преподавательница в дневнике, меня папа пытался наставить на путь истинный, поправляя то и дело.

Хоть и написал Андрей Дементьев свою бессмертную строку «Не смейте забывать учителей…», но я, к своему стыду, совершенно не помню ни имени-отчества, ни фамилии самой первой моей преподавательницы по специальности. Второй моей преподавательницей по специальности стала преподававшая нашему потоку сольфеджио незабвенная Людмила Ивановна Съедина. Она же вела и хор. Чем назвать то, что за восемь лет моего обучения у меня сменилось несколько педагогов по специальности? С одной стороны, это можно назвать недостатком обучения, но с другой стороны – и Божьим допущением. Ведь благодаря этому я не стал пианистом, а пошёл в-дальнейшем по той стезе, которую уготовил для меня Господь задолго до моего явления в этот мир.

Именно во время обучения в музыкальной школе я обнаружил в себе желание сочинять музыку, а помогли мне в этом два случая. Первый из них был таким.

В пятом классе мы изучали зарубежную музыкальную литературу. Когда мы дошли по программе до Вольфганга Амадея Моцарта (кстати, поскольку его отца звали Леопольдом, на русский манер его могли бы звать Вольфгангом Леопольдовичем), наша преподавательница Людмила Константиновна Щёголева настолько интересно рассказала о жизни композитора, что мы с моим товарищем по общеобразовательной и музыкальной школам Колей Юшковым (ныне он – Николай Александрович в силу наших с ним возрастов) не смогли по пути с занятий домой не обменяться впечатлениями о только что услышанной биографии Моцарта. И вот он, шутя, конечно же, изрёк такую фразу: «Вадим Хитцов, Вы вчера написали сонату…» Как я ему подыграл, я не помню. Но эта фраза стала причиной того, что однажды я нарисовал, как смог, какую-то картинку акварелью и, сев за пианино, начал пытаться изобразить нарисованное звуками.