– Хорошо, Арон, – кивнул Белорад.
– Давай, – Трифон потянул Волка за рукав, – Помогу тебе.
Он взял с забора стёганую рубаху, кинул Волку:
– Сначала толстушку надень и лезь в кольчугу. Руки сюда.
Волк накинул толстушку, протянул руки, как показал Трифон. Мальчишка ловко набросил ему на плечи тяжёлую кольчугу.
Белорад недовольно поджал губы, глядя, как Трифон затягивает со спины шнуры:
– По шее, голове и промеж ног не бить. Руки и ноги вам тоже нужны, так что не подставляйте их. В кровь не лупим.
Арон взял меч и вышел на площадку. Волк огляделся:
– А рогатину можно?
– Велено взять меч, – отрезал воевода.
Волк взял первый попавшийся меч.
– Не, сынок, – поймал его за руку Ван, – Этот совсем худой. Вот, возьми, у него хоть гарда не лопнутая, руки не отобьёшь себе.
Волк благодарно кивнул и взял тяжёлый щербатый меч, с потемневшим избитым клинком. Поверх рукояти была намотана рогожа.
– Ты что там нежничаешь? Смотри не перепутай, за какой конец брать, – захохотал Колыван.
– Да, поди только за конец он и умеет, – заулюлюкала кучка дружинников возле Колывана.
– Ну-ка, заткнулись! – рявкнул Белорад – Ведёте себя, как сопляки! Это таких-то витязей мне против Награя выставить? Позор!
Волк двумя руками сжал меч.
– Глянь, как ухватился-то? Как за бабу, – продолжали подначивать дружинники.
Арон наступал яростно и быстро, кружась вокруг Волка, словно горный кот. В толстушке и кольчуге было слишком тяжело и жарко. Арон замахнулся, Волк отпрыгнул. Меч прошёл прямо возле ног, и тут же быстрый удар в бок вышиб воздух из груди.
– Руки, – по-детски завизжал Трифон.
Сильный удар по руке выбил меч.
– Мать, – прошипел Волк.
Арон подошёл и всадил коленом в грудь, так что Волк не устоял и рухнул на землю.
Белорад недовольно покачал головой. Шеи коснулась холодная сталь:
– Ты повержен, псарь, – прошипел Арон.
– Довольно! – объявил Белорад, подняв руку, и подошёл к Валксану, – Ты почто в дружинники пошёл, малый?
– Ты мне рогатину дай или лук, я тебе покажу.
– Лук и рогатина – это хорошо, – кивнул Белорад, – но и меч освоить придётся. Сейчас те, кому в ночь на смену, идут отдыхать. Кто свободен, разбираем оружие. Лучники и ты, Волк, хватайте луки и на стрельбище.
Со стрельбой всё было гораздо проще. В родном Охотничьем Логе Волк не расставался с луком, сколько помнил себя. Мужики придирчиво оглядывали всех мальчишек в деревне и решали, куда сгодится будущий охотник. За долговязую стать Влаксана определили в лучники. Так что, здесь Белорад остался доволен.
– Значит, копьё и лук, говоришь? – спросил он, поглаживая короткую густую бороду. – А бердышом хоть раз орудовал?
– Не доводилось, но с ним всяко проще будет. Он с рогатиной больше схож, нежели меч.
– Вот и славно. Значит, ты день здесь, два дня на поле с бердышом. А то, неровен час, воевать придётся. Лучники в городе всегда нужны, но и в лобовую надо с чем-то отбиваться. Надеюсь, не пригодится…
– Понял, – кивнул Влаксан.
– И ещё, – воевода отвёл Волка в сторону и заговорил чуть тише, – я вижу, что с дружиной у тебя не складывается. Не стану врать, сам не рад, что сейчас в дружину набирают всякий сброд. Будь моя воля, ты бы вылетел со двора в ту же ночь, как князя загубил. Большая часть ребят здесь с детства готовились вступить в княжье войско. Твоё появление в наших рядах – уже немалый позор для всех, кто делит с тобой еду и кров, так что не опозорь нас еще сильнее. Драки я не потерплю. Ежели кто не по душе, вызывай на поле, и бейся с ним на мечах да топорах, покуда дурь не повыбиваете. Ясно?
Белорад говорил сурово и прямо, и, не дожидаясь ответа, кивнул в сторону стрельбища:
– Можешь идти. Завтра утром на смену.
Стрелять из лука куда приятнее, чем общаться с дружинниками или биться с ними на мечах. Луки у князей ладные: тугие, ровные – стреляй не хочу!
К вечеру погода стала портиться, ветер крепчал, налетая резкими порывами, и низкие тучи осыпали землю мелким дождём. Лето клонилось к концу, и едва спадала полуденная жара, начинались осенне-холодные вечера.
К ужину продрогшая и уставшая дружина собралась в обеденной. Волк огляделся: Арона, Колывана и их шайки не было видно.
– Ты чего башкой вертишь, будто филин? – подсел Трифон.
– Смотрю, что-то «друзья мои» пропали, – протянул Влаксан.
– Так пересменка была – вот и ушли они. Ты когда в смену?
– Завтра в день.
– Отлично! Со мной стало быть?
– Выходит так, – кивнул Волк.
28
Разбудили Волка воинственные громовые раскаты. Темноту разрывали редкие вспышки света. Тяжёлыми стрелами падали на крыши крупные капли дождя. Только залихватский храп старых дружинников возвращал в мирную действительность.
Нет. Награй не пойдёт войной. Не сразу. Будут переговоры. Княгиня сможет договориться с Любославом.
Волк спустился в обеденную. За длинным столом уже сидел Белорад. Он склонился над пергаментным листом, прижав один его конец кружкой, чтоб не сворачивался, и что-то старательно чертил на нём тонким углём.
– Чего не спится, Волчий сын? – спросил воевода, не поднимая глаз.
– Сон у меня чуткий, – осторожно ответил Влаксан.
– Это хорошо. На войне сгодится, – кивнул Белорад. – Ну, садись, раз тут. Ты же из Награйских? Князя их знавать доводилось?
– Любослава? Хороший человек.
– Что ж, – вздохнул Белорад, – на то и надежда.
– Плохи наши дела?
Продолжая чертить, воевода заговорил:
– Брониимир умел людям не нравиться. Вот у князя Яроша была славная дружина. Ещё мальчишкой меня принимали. Помню, едва в весну вошёл. Добрые богатыри тут были… Но зять оказался не под стать тестю… Ежели хоть пара наших богатырей ушли в Награйскую дружину, то Любослав быстро проведает, что мы стали псарей нанимать. Если уже не прознал, – он внимательно поглядел на Волка, – Что наши дела? Были лучше, покуда тебя не было.
Волк сел за стол и задумался: на кой же его княгиня в дружину пристроила? Чем ей псарь был не угоден? Теперь сиди, гадай их загадки.
Белорад отложил уголь, сложил пальцы домиком и поглядел на Волка:
– Коли не удастся Брониимире с посольством договориться, не серчай, предложу твою голову в дар. Мне мир дороже одного псаря в дружине.
– Не тебе одному, – кивнул Волк.
Белорад замолчал и снова взялся за уголь. Хмурясь, водил им по пергаменту. Тихо прошипев себе под нос ругательство, свернул лист в трубочку и сунул за пазуху. Поднялся из-за стола и пошёл к выходу. Тихо, но твёрдо стучали по деревянному полу сапоги воеводы, вверх по лестнице, и уже надо головой загалдела пробудившаяся дружина.
Едва кухонный стряпчий закончил раздавать кашу, вышел из избы, как Белорад вынес мешок для жеребьёвки:
– Давай, разбирай смены, кто сегодня заступает в день.
Волк вынул круглый жетон.
– У меня стена, – разочарованно произнёс Трифон.
Влаксан перевернул в ладони жетон, показывая аккуратно нарисованный терем.
– А тебе повезло! Гляди-ка! Первый день и княжий терем!
Воевода сурово глянул на Влаксана и Вана, следом доставшего жетон с теремом:
– Влаксан, ты сегодня с Ваном. Не отходи от него ни на шаг, смотри да запоминай. Завтра снова в день идёшь. Как увижу, что готов – назначу уже постоянную смену. Ван, ты с ним, покуда не обвыкнется, будете в день сторожить.
– Как скажешь, – согласился старый дружинник.
Закончив завтрак, Ван похлопал Волка по спине, указывая на улицу. Волк кивнул, быстро сгреб со стола миску и поспешил за наставником.
– Погоди, – окликнул воевода, выходя следом за Волком в сени, – держи. – он снял со стены длинный красный кафтан дружинника. – Нашему брату полагается ходить в красном.
Накинув на плечи кафтан и туго подпоясавшись, Волк вышел из сеней. Ван, уже в красном, ожидал нового товарища под навесом крылечка. Небо прорвалось дождём, затапливая двор огромными грязными лужами.
– Самое главное, ты сейчас гляди и запоминай как на смену заступить, да как её потом сдать. Ну, и коридоры терема тоже. Остальное всё дело не хитрое: ходи, гляди по сторонам, коли, что не так зови-свисти, созывай всех, да главным докладывай.
– А ежели лихие люди?
Ван вылупил глаза:
– Какие? Откуда в тереме лихим людям взяться? – тихонько засмеялся он, – Даже не думай. Работёнка тут – не бей лежачего.
Снаружи, на Чёрном крыльце стояли два дружинника. Ван на ходу показал жетон и повёл Волка к лестнице. Избы сливались одна с другой, сени переходили из деревянных в каменные и снова в деревянные, то поворачивали, то поднимались вверх по ступеням, то вниз. Красные кафтаны охраны словно отсветы огня мелькали в темных углах. Теремная стража больше походила на столбы, чем на живых людей.
– Сюда, – Ван поманил за поворот. – Для первой смены – самое то.
За углом два дружинника украдкой перешёптывались, опершись о бердыши, но, заметив смену, вытянулись и смолкли.
– Что тебе? – не спеша подходя, спросил второй дружинник.
– Смена пришла, гляди.
Второй дружинник кивнул:
– Покажи жетон.
Ван вытащил из-за пазухи жетон и показал. Волк тоже вынул жетон.
– Добро, – согласился дружинник и протянул Волку бердыш. – Здесь спокойно. Как и всегда.
Ван показал жетон с изображением терема и указал на Волка:
– Нового сегодня ко мне приставили.
– Хорошо. Мы вас уже заждались, – улыбнулся дружинник, протягивая Вану свой бердыш.
– Дождь этот не кстати, так убаюкивающе стучит, да в трубах ветер воет, давненько так тяжело ночь отстоять не было, – подхватил второй дружинник. Он подошёл к Влаксану, вручил ему своё оружие, мельком глянув на показанный жетон, пошёл вниз. Уже на ходу сменённые дружинники пожелали хорошей службы, поторапливаясь на заслуженный отдых.
– Видишь, – кивнул Ван, – не все в дружине такие скоты, как Колыван да Арон. У них просто и отцы служили князю, и деды, и вместо себя их сюда протолкнули. Они себя считают по праву рода достойнее всех набранных со стороны. Я им тоже не чета, да и Трифон, хоть и из гратичей, но что же… куда им! Разве ж ровня сын кузнеца.
– Ну, теперь от сих, – Ван взмахнул рукой вверх в сторону тёмного коридора, – и до того поворота, наше пристанище. До вечера гуляй взад-вперёд. Только не топочи особо сапогами, не любят это княжьи люди. Не шибко дружина любит это место, им интереснее ближе к князьям, там больше происходит всего, интереснее по сторонам глядеть. А мне тут нравится: тихо, спокойно.
Ван оказался хорошим напарником. Особенно было приятно, что угрюмый мужик предпочитал молчать, и не заводил пустых бесед. Лишь один раз заговорил:
– Знаешь, что мне в тебе нравится, Волк, – протянул Ван, усаживаясь на пол.
– Что?
– Ты умеешь молчать. Так, что слышно всё, что вокруг творится, а значит, можно сесть, отдохнуть. Да, ты и сам не стой, в ногах правды нет.
Волк ушёл в дальний конец коридора, чтоб не мешать старику, встал в углу, достал из-за пояса точило и принялся тихонько натирать нож. Место действительно оказалось очень тихим. Только мальчишки дворовые порой пробегали.
