Старый Майк
де Шоу Максвелл
Каждый вечер маленький Майк выходил во двор, чтобы посмотреть на звезды, он садился на качели и с каждым рывком будто бы все ближе и ближе приближался к далекому космосу. Теперь ему 65 лет, он не приблизился к звездам, но всю жизнь посвятил расчетам и вычислениям. Его жизнь кипела событиями, но кажется, он так и не смог понять самого главного – себя. Он встречал сотни людей, которые впоследствии утверждали, что Майк – единственный, кто смог изменить их жизнь. Его история была незаметной, пока в одно ранее утро он не отправился в путешествие. Путешествие, которое предстоит главному герою, не способно перевернуть мир, но точно может приблизить его к пониманию себя. Каждое событие героя не случайно, каждый шаг влияет на конечный исход, но что ждет Майка в конце его путешествия, сложно было представить даже ему самому.
де Шоу Максвелл
Старый Майк
"На мой взгляд, существует единственная форма человеческого падения – потеря цели"
Айн Рэнд
Предисловие
Жизнь человека коротка и обманчива. От обмана нельзя спастись. И даже самые честные люди иногда говорят неправду. Но есть в дереве лжи и корень добра. Именно вера в то, что всегда что-то может пойти не по плану, не по тому сценарию, который так упорно ожидает человек, дает ему возможность поверить в судьбу. Порой люди не могут представить, как может измениться их жизнь всего за неделю, а иногда и за день. Мысль о том, что глобальное случается редко, сама по себе вырывает все самое главное из понятия чуда или случайности. Чудо нечаянно, оно и мгновенно. Забыть про него и довериться только себе, значит полностью взять все события в свои руки. Но как можно принять ответственность за кирпич, который может сорваться в любой момент? Или скажем за жизнь, обрыв которой не предсказать даже самым скрупулёзным и продуманным людям. Выстраивая планы на годы вперед, им страшно представить, что всё это может стать реальным уже на следующее утро. Но сама по себе мысль судьбы, мысль о фатализме, пусть и частичном, заставляет нас всегда надеяться на лучшее, а свет надежды способен это лучшее раскрыть и вперить в действительность. А вот, что же все-таки с теми, кто забывает про чудеса? Для них не приготовлен отдельный котел, в котором смысл осознания всего окружающего становится причиной страданий, для них приготовлено особенное чудо, уникальное и совершенно неповторимое. Забыть про чудо – то же самое что забыть про себя, стереть свою историю, личность и пытаться построить мир, который уже был создан задолго. Тот герой, путешествие с которым вам только предстоит, всегда верил в чудеса, надеялся на лучшее и жил почти жизнью мечты. Вот только это “почти” способно довести до самых неочевидных моделей развития событий. Люди странно относятся к старым людям. Многим кажется, что они дотошны, слишком милы и трогательны, а иногда абсолютно раздражающие. Ребенку всегда будет казаться, что время длинною в 50 лет – беспросветная Вселенная, которую только придется преодолевать тысячи детских секунд. А вот спроси у взрослого, много ли это прожить 60 или 70 лет, все как один ответят, что нет и кажется, что только закончили школу или начали работать, как внезапно и их уже приравнивают к спискам в гроб. Неприятно оказаться в состоянии заката. Но сколько мудрости может подарить закат и к чему привести. Хотя, если не смотреть на часы, то мгновенный взгляд порой может обмануть и спутать восход с заходом. Законы физики нарушать нельзя, но попробовать всегда стоит. Попытка – вот истинная нить к развитию. Попытка может породить ошибку, а ошибка выводы. В итоге странная цепочка попыток и неудач приведет в конечном итоге к эволюции. В эволюции вида сомневаться не стоит, а вот над своей личной никогда не поздно задуматься. Тот парус, который вместе с ветром отправит нас в путешествие, не сможет показать всего, но расскажет о главном. Итак, хочется или нет, но про этого человека знали все. Он не был популярен в общепринятом представлении, но пользовался славой там, где жил. И как это неочевидно, но и видел свое предназначение служить тому, где находится. Ведь, пока есть возможность, сделать мир вокруг себя лучше, почему бы ей не воспользоваться.
Часть первая
Его имя было сэр Майкл Де Морген. В детстве он собирал бумажные корабли, в юношестве складывал самолеты, а в относительно среднем возрасте он наконец-то оказался в NASA. Как и всем молодым людям его времени, NASA казалось чем-то недостижимым, обворожительным и захватывающим. И долгое время это мнение не отпускает молодых мечтателей. Потом повседневная рутина расчётов постепенно охлаждает жаркий пыл к мечтам, и маленький мечтатель превращается в большого, порой нудного, порой умного, порой смешного, а порой очень неосторожно глупого человека. Вот так и заканчиваются мечты. Жизнь – не рекламный ролик, и стремление к космосу – не совсем похоже на простую детскую фантазию. Майкл всю жизнь проработал в небольшом кабинете с графиком близким к 7/24, и то и дело, что считал, считал, считал. Космос мечты превратился в космос расчетов. Порой глупых, порой ненужных, порой неинтересных. Но юношеский порыв вновь взмывал в душе Майкла, когда он наконец-то видел это летящее чудо. Когда ракета под своим невероятным весом, медленно отрывается от Земли, и, казалось бы, вот, вот сила притяжения окончательно выполнит свою задачу и притянет эту махину обратно, она набирает скорость и словно бабочка начинает парить все выше и выше над землей. Одно дело смотреть на это зрелище глазами простого человека, а другое – глазами физика. Видеть воплощение своих расчётов в реальность – неоценимое событие со стороны человека, который и задает траекторию гигантской машины, устремленной в небо. При нем корабли взлетали, иногда падали, но без падений не бывает и взлетов. А теперь старому Майклу 65 лет. 65 лет человеку, посвятившему всю жизнь космосу и человеку, который никогда там не бывал. Так бывает, что те, кто грезит чем-то, никогда этой грёзы не достигают, а другим она достается абсолютно случайно, порой незаслуженно и становится чем-то обыденным. Теперь он на пенсии и превратился в обычного человека пожилого возраста. В самого настоящего старика. Про таких как он говорят что-то по типу: “не обращай внимания, он ничего не понимает”. Он устроился на работу с неполной ставкой в университет и 2 раза в неделю широко распахивал двери и снабжал девственников науки своими знаниями. Он был совершенно одинок, и чтобы хоть как-то восполнить пробел воспитания кого-то, пытался дать это своеобразное действо своим студентам. К тому же, скопившиеся знания в голове в какой-то момент стали оказывать пагубное действие. Их обязательно нужно как-то использовать. Их нужно кому-то или чему-то передавать, иначе в знаниях нет никакого смысла. Человек, который запирается наедине со своими знаниями обречен на стяжательство как снаружи, так и внутри себя. И чтобы не прибывать с ними наедине, он делился со студентами. В остальные дни он читал литературу, уже художественную, научная просто перестала быть центром его жизни. Зато хоть на старости лет у него появилась возможность восполнить этот пробел. Прочитать Джека Лондона в 60… Это действительно что-то невообразимое для Америки того времени. Иногда он консультировал в NASA молодых сотрудников, но во всем остальном он вел абсолютно простую и унылую жизнь. Его дом отличался уютом. Этот небольшой особняк с камином, кабинетом, мраморном полом, который сменялся каменным, стал для него приятной паутиной, из которой не хотелось выбираться. По соседству строили новые дома, в которые заселялись молодые семьи. Но время беспощадно, и прекрасная девушка Элаиза, с которой Майкл познакомился в 50 лет, уже давно стала мамой с прекрасными детьми, а Герольд из несколько сопливого мальчика превратился в брутального джентльмена. Все оставшееся от работы и повседневных дел время, Майкл проводил в общении с людьми. Он не был похож на обычного старика, вечно причитающего и стабильно недовольного. Совсем нет, он отлично воспринимал новшества и становился отличным собеседником по любому вопросу. Обсудить семью – пожалуйста, кулинарию – почему бы и нет, науку – ну тут уже Майкла не остановить. За это его любили и уважали, за это его ценили. Порой Майкл все-таки становился старым в каком-то плане и размышлял о смерти. Но никак не мог найти идеального варианта. Он все думал, может ли обойтись с ним судьба так жестоко, что в один момент он бы все забыл. И все время приходил к выводу, что нет. Хотя может быть и думал он не о том, о чем следовало. Мозг всегда заполняют мысли не о главном, а о посредственном, и только вопрос дедлайнов может уравновесить чашу весов к возвращению размышлений о нужном. Но его мозг был настолько сильной вычислительной машиной, что ему просто невозможно было в чем-то запутаться или остановиться, казалось его нейронная сеть мощнее любого компьютера, поэтому вдруг и все забыть, звучало больше, как невероятный вызов, нежели вероятная действительность. К тому же его здоровье в целом было прекрасным. Потом он задумывался, когда именно он хочет это сделать. Он думал умереть на закате, а потом решал, что на Восходе лучше, а потом понимал, что рассуждения о смерти не похожи на марафон желаний и быстро опускал эти мысли и принимался за действительно полезную работу. Хотя смерть все-таки важное мероприятие и думать о ней нужно. Может неприятно, может страшно, но есть вещи, которые не выбирают. Каждое утро он открывал задачник по математике и чертил несколько графиков, делал странные вычисления, а потом открывал страницу с ответами и счастливо вздыхал. Далее он принимался за зарядку, включал Вивальди на своем виниловым проигрывателе и сначала слегка раскачивал голову, руки, покачивал туловищем и ногами. Но внезапно плавная и беззаботная мелодия переходила в шторм, буйство волн. Майк своим достаточно хорошим воображением представлял, как смычок буквально загорается от трения, струны скрипки достигают своего нагрузочного максимума, мы достигаем кульминации и выдыхаем. Далее он шел в душ и проводил там в среднем не более 5 минут. У него была некоторая нелюбовь к воде и огромное почтение к чистоте. И вот струя прохладной воды касалась его тела, ароматный гель для душа обволакивал кожу, а шампунь пенился. Не успевая, дверь открыться, а он уже нарезал фрукты в кашу и заваривал крепкий кофе. Любовь и ненависть к кофе родилась у него в молодости. Тогда он учился в университете и объем информации был так велик, что привело бедного Майка к очень распространённой проблеме во времена студенчества – недосыпу. Поэтому первое, что он делал с приходом полуночи, так это наливал в свою несколько потертую и темную чашку, горячий и крепкий кофе. По началу, кофе не кажется каким-то неприятным или горьковатым, скорее наоборот, в начале он довольно приятный на вкус. Лишь только со временем, когда начиная с одной чашки на ночь, ты начинаешь выпивать по 8-10, уже не видишь в этом напитке чего-то одобряющего, скорее наоборот что-то противное. Но кофе помогает и это факт, так и развивается некоторая зависимость от него.
Майк спокойно садится за стол и начинает читать газету. Это были хроники небольшого городка, в котором жил Майк. И город был довольно скучный, но во всем скучном есть некоторая магия, которая способна поглотить. Молодые умы часто противятся скуке, но скука – единственный проводник успеха. В том плане, что в нем не происходило ничего, не делало город спокойным. Города по своей сути не представляют какого-то смысла, только население характеризует город, оно и создает его. Но Майк, как и весь город, просто обожал покупать газету, которая выходила еженедельно. В чем же секрет? А секрет в отличном журналисте, который некоторое время работал в “Таймс”, а в старость решил найти некоторого покоя в небольшом городке с населением в 35 тысяч человек. Майкл, будучи человеком прогрессивным, прекрасно понимал, что суть не в событии, а в его описании. Именно поэтому так важны хорошие журналисты. Статья в газете всегда начиналась с какой-то цитаты, а затем стандартного приветствия: “Всем доброе утро! Или добрый день! Не советую читать данную статью вечером или ночью, потому что вероятность кошмаров обычно увеличивается в два раза. Но если вы взяли в руки этот прекрасный черновик, то вы уже обладаете некоторым ожиданием от текста. И отлично! А с вами, как всегда, ваш – сэр Уолтер Реддингс”. Возможно, вы не поверите, что Уолтер был мастером своего дела, поэтому считаю нужным привести фрагмент его статьи от понедельника:
“До рождества остается совсем ничего и по статистике, которую провели мои прекрасные коллеги из института социологии, могу с уверенностью заявить, что 80% жителей города будут отмечать праздник дома с семьей, 10% у друзей, 5% отправятся в путешествие, а остальные 5% воздержатся от столь прекрасного мероприятия. Как буду отмечать Рождество я, институт социологии умалчивает, что дает повод усомниться в нем как в объективном и разумно расходующем деньги. Но говорить о рождественском столе достаточно обыденно и неинтересно, другое дело – рождественское чудо или рождественские чудеса. Позвольте, я расскажу немного о своем детстве. Я рос в Бостоне, несколько прекрасном в то время городе. Я помню, как мы с родителями покупали большую елку, запах которой расходился впоследствии по всему дому. Мы ставили её в самом центре зала и наряжали стеклянными игрушками самых разных форм и размеров. На елке всегда преобладал красный цвет, а дома атмосфера чуда. Я не совсем понимаю, почему и откуда эта атмосфера появлялась. То ли от приятного запаха елки, а может от общей суматохи перед рождеством, но я точно помню значимость того чуда, которое приходило и моментально улетало всего за одну ночь. И дело ведь не в подарках. Так можно подумать с первого раза, но подарки дарятся часто. Это чудо рождается из-за чего-то другого, совершенно особенного. Такого простого, но магического, такого повседневного, но редкого. Я помню, как брал свой старый блокнот и строчил огромную кучу желаний, мыслей по поводу того, что было хорошего, а что было плохого в прошедшем году. Желания можно написать в любой день, но в Рождество они имели совершенно другой вес и даже обретали новый смысл. Я так и не смог найти объяснения всем этим странным совпадениям, которые будто бы превращают день в чудо, но возможно все несколько проще и понятнее. Новый год или Рождество – даты весьма условные, можно переставить их куда угодно, но смысл не поменяется. Я склоняюсь к тому, что людям просто важен отсчет. Без него жить проще, но точно не интереснее. Люди – любители цифр, точности, воображают, что весь мир построен на числах. Ах, было бы так просто. Ведь чудо – это больше что-то новое, чем невероятное. Достаточно вспомнить мысли людей перед сном. Часто они полны планов на следующее утро. Новый день кажется лучше и перспективнее, чем тот, что уже за плечами. Или достаточно вспомнить слова людей “начну с понедельника”, “вот со следующей недели у меня начнется новая жизнь”. И действительно все встает на свои места, вот только новая жизнь почему-то не начинается. Хотя, может быть, она начнется со следующего понедельника, тут тоже не понятно, когда наступит именно тот самый понедельник. Чудо – вера в невозможное или вера в желаемое, но не легко достижимое. Мечта многих – прочитать книгу или выучить язык, но единственная стена, что их отделяет от этого – лень. А если подумать, что завтра понедельник и новая неделя, то и собственно новая жизнь, а в ней, как в любом новом, все идеально и прекрасно. Вот оно и чудо! Люди верят во время, но не верят в себя. Возможно, поэтому многие чудеса не происходят так быстро, как хотелось бы. А Рождество или Новый год – это не новый день и не новая неделя, да даже не новый месяц, это абсолютно что-то новое и нетронутое. Это действительно чистый лист, который не загрязнен и не испачкан, он пуст, а в пустоте всегда находится идеальность, ведь с пустотой можно сделать всё, что угодно. Но в детстве ощущение этого прекрасного чуда будто бы больше. На мой взгляд, тут свою определяющую роль играет время. Время меняет всё. Оно способно превратить росток в огромное дерево, а огромное дерево в испепеленный кустик. Также происходит и с людьми. В погоне за деньгами, любовью, страстями, образованием, они забывают самое главное – жить. Жизнь дана только единожды, это не штамп в паспорте, который можно стереть, а потом проставить вновь. Для большинства погоня за ненужными ценностями становится главной целью, а результатом, следующим после её достижения – разочарование. Поэтому дети, которые еще не видят всех этих пустышек, которые взрослые так норовят принять за идеалы, могут спокойно верить, а порой и создавать чудо. Верить в чудеса – лучший выбор, который можно сделать. И в конце, я бы хотел оградить вас от моих стандартных философских размышлений, а с другой стороны, именно к ним и привести. Почему же в этот год… Наконец-то в этот год! Нам не стать теми детьми, которые радуются каждой мелочи, которые верят в чудо, которые не забивают голову рутиной, а посвящают себя жизни? Так вот, давайте хотя бы на одну новогоднюю ночь станем этими детьми, вспомним про чудеса, а там возможно и само чудо не заставит себя долго ждать. Вот только что это вообще такое? Чудо?”.
Статья была интересна, но в ней не хватало какого-то стиля. В ней не было достаточного количества описаний, рассуждений, да и вообще прошлый Уолтер будто бы просто куда-то испарился или превратился в того ребенка, которого описывал. В любом случае, статья на Майкла произвела впечатление в целом удовлетворительное, но не отличное. Ему даже показалось, что Уолтер в погоне за материальными идеалами решил написать почти среднюю прозу про желания. Но написать такое способен и правда только ребенок. “Почему вы не живете?” Эта фраза проела мозг Майка. Он никак не мог понять, почему какой-то такой же старый Уолтер решил, что люди не живут. Он просто переместил свою проекцию мира на общества и решил, что подобные мысли преследуют всех. Но глупо полагать о том, о чем судить не может даже сам человек. Посвятить себя мыслями о поиске жизни – значит никогда не найти его самому. Далее он по стандарту протер пыль с подоконника, достал новую купленную книгу, почитал пару страниц и принялся собираться на прогулку. Прогулки в возрасте Майка стали чем-то вроде некоторого философского заключения и заметок о жизни. Особенно его влекло небо. Место, в котором сбывались мечты, место юности, прекрасного и чудесного. Небо было ранимым и чистым, серым и голубым, оно было нетронутым, ведь на него не забрались люди, на него вообще никто не забрался. Небо было именно тем местом, о котором писал Уолтер. В нем Майк видел чудо, что-то необыкновенное и влекущее, но в то же время, он всегда мог объяснить любой механизм и любую структуру, которая встречается в небе. Но небо влекло, всегда, когда он поднимал голову, он видел ни что иное, как символы необъятности и свободы. В нем просыпался тот маленький мальчик, который кричал: “Смотрите! Птицы!”. То же самое произошло и сегодня… Майк так увлекся просмотром неба, на котором было максимум 2 облака, что у него совершенно вылетело из головы, следить за дорогой. Так сначала, в него чуть не врезалась желтая легковая машина миссис Стерлинг, потом он сам чуть не пришиб своей неаккуратной походкой пуделя Чарли, которого держал у себя дома мистер Чедвик, а потом в него врезался сам мистер Смит. С мистером Смитом Майк всегда говорил долго. Он мог обсуждать с ним любую тему часами. Да и по большому счету, хоть и сэр Майк не особо любил это выражение, мистер Смит был его лучшим другом. Они познакомились еще в той самой космической корпорации, в которой запрягают людей на расчеты и дают возможность мечтать, когда те были совсем молодыми юношами. Только различались они тем, что сэр Майк бредил небом, а мистер Смит Землей. Смит обожал науку и космос, но всегда считал, что Земля совершенна, сэр Майк обожал науку и всегда считал, что космос – само совершенство, но точно не Земля. Признаться честно, вся округа любила их встречи. И это происходило вовсе не потому, что кто-то любил подслушивать их разговоры, скорее наоборот, их старались не трогать и обходить эту пару как можно дальше. Все потому, что люди здесь жили очень душевные. Город не был окружен пафосом денег и у людей были абсолютно прекрасные ценности. Здесь стремятся давать, а не отбирать, общаться, а не изолироваться. Возможно, этот городок был одним из оставшихся представителей идеальности, а может это прекрасная участь всех небольших городков. Лично для Уолтера Реддингса, например, который долгое время жил в Нью-Йорке, этот город казался некоторым раем. Искренняя доброта – вот то, что не часто встретишь в современном мире. Так вот, Майк отлично находил общий язык со всеми. Он не был высокомерным или интровертом, но все люди, которые с ним общались, понимали одну очень простую вещь – ему ни с кем по-настоящему не интересно. И только со Смитом он мог найти действительно интересные вопросы, на которые его оппонент с удовольствием бы отвечал и поддерживал дискуссию.
–Какие у тебя планы на новый год? – спросил Смит.
–Особо никаких. Я бы просто сел около теплого камина и открыл небольшую бутылочку Шардоне и вместе с какой-нибудь книжкой провел бы прекрасную новогоднюю ночь.
–Ну а на рождество?
–Честно? Я бы поступил точно также, но миссис Фрейндлер уже позвала меня к себе на ужин и отказаться – было бы самым глупым и ужасным поступком с моей стороны. Но я уверен, когда она узнает о моих планах на Новый год, она поступит точно также – пригласит меня к себе, а мне будет неудобно отказаться.
–Ты знаешь, мне кажется, ты просто забыл, что такое праздник! Я понимаю, что ты уже не молод, но не стоит забывать про настоящее чудо. И поверь, оно не произойдет в гостях у миссис Фрейндлер, настоящее чудо нужно искать. Честно говоря, я немного спешу, но обязательно зайди ко мне перед Рождеством!
Так закончился немногословный и пустой для Майка диалог. Но он задумался над простой вещью, почему он – такой мечтательный и авантюрный, живет в каком-то замкнутом цикле, в каком-то абсолютно ровном круге, без единого намека на размыкание. Именно тогда он вновь взглянул на небо, будто бы прося какого-то знака свыше. Но знака не поступило, небо было абсолютно неизменно, такое же спокойное и неподвластное. С этими мыслями у Майка и начался отпуск на работе. В этот раз он продлится с 21 декабря по 25 января. Обычно работа у Майка начиналась значительно раньше, но в этом году его не поставили принимать сессию у студентов, поэтому новогодние каникулы продолжатся несколько больше.
–Посторонись! Ну куда прямо по дороге?! Тротуар для кого создан? – кричал молодой водитель, который чуть не врезался в Майка.
Майк быстро отскочил с проезжей части и вновь задумался о вечном. Вечное было для него некоторой точкой спокойствия. Как только его выводили из себя, он сразу пытался вспоминать звезды, галактики, космос. В своих рассуждениях он всегда сравнивал свои проблемы со Вселенной. Споры могли быть частыми, задачи могли быть разными, гнев мог быть страшным. Но никакой гнев или обида не достойны огромной вспышки огня в организме. Огонь может греть, но только когда он находится под контролем, дай огню шанс выбраться наружу и его уже не остановить. У Майка никогда не было спокойной работы. Работать в крупной корпорации – всегда большой стресс. И тут его мечта всегда играла ему на пользу. Он представлял маленького человека, маленького, по сравнению со Вселенной. Каким бы человек ни был, великим или невеликим, высокомерным или скромным, богатым или бедным, обладающий властью или же абсолютно безвластный, он всё равно будет блекнуть перед Вселенной. Майк понял и осознал эту простую истину ещё в довольно юном возрасте. Он создал отличный план жизни и задался высокой целью – сделать мир лучше. Он никогда не жил и не работал ради себя. Он не был эгоистом, скорее наоборот. Но часто так оказывается, что стремление помочь людям может превратиться в стремление помочь себе. Для Майка – жить ради себя, значит не жить, а жить – ради великой цели – вот это действительно стоящее. Идея – двигатель эволюции. Следование за чужим – двигатель регресса. Но как часто случается, жизнь перестает идти по стандартным правилам. Она будто воинствующая река, которая постоянно стремится выбежать за берега. И Майк, человек, который всю свою жизнь посвятил космосу, наконец-то задумался о себе. Или о его настоящей роли в этом космосе. Возможно, это были мысли отчаяния, ведь его возраст уже точно не позволял ему стать космонавтом, а других шансов на соприкосновение с необхватной бездной звезд, у него не было. Он все шел по дороге и думал над вечными вопросами, и так до конца дороги, возможно, он бы и провел в своих мыслях, если бы в какой-то момент он не услышал чьи-то крики.
–Сэр Майкл, сэр Майкл, здравствуйте! – кричала пожилая мадам Мери на другой стороне улицы.
–Здравствуйте, Мери! Давненько вас не видел.
–Да я как-то в последнее время стараюсь не выходить из дома, знаете телевизор так затягивает, а газеты так расслабляют.
«Вот оно – олицетворение зоны комфорта», – подумал Майк.
–Ну не все же время жить нереальным, уткнувшись глазами в картинку, – несколько неодобрительно ответил Майк.
–Кто бы говорил, вы сэр Майкл, сами то, чем увлечены? О, нет, нет, не отвечайте, я и сама знаю, что звездами, у вас только они на уме, звезды, звезды, звезды. Я даже уверена, что, если бы я вас не окликнула, вы бы даже меня не заметили. И тут уже простите, если вы спросите, что более реально: оказаться у кого-нибудь в телевизионной студии или вам дотронуться, или хотя бы приблизиться к звездам, то поверьте, ответ будет очевиден. Надо жить настоящим, Майк, а не проводить всю свою жизнь в странных мечтах! Я надеюсь, вы не обижаетесь на меня. Я уже достаточно стара, чтобы не быть несколько дотошной, да и скоро Рождество, наговорила я вам, конечно.
–Ох, что вы, я, итак, все прекрасно понимаю. Звезды всегда сводят с ума. Но даже для них в какой-то момент ты становишься старым.
–Это точно. Майк, вы не поможете мне донести пакеты, а то я набрала кучу продуктов в магазине, а как нести все это, глупая, как всегда, не рассчитала.
–Конечно.
Майк взял два пакета и помог донести их до дома мадам Мери.
–Вы знаете, мне даже как-то неудобно, вы так мне помогли, заходите ко мне на чай. Тем более у меня давно не было гостей.
–Ну что вы, я лучше прогуляюсь.
–Майк, отказываться от приглашений на чай нельзя. Вы что не читали предыдущую статью Реддингса про нетворкинг? Кроме того, что все, что нужно в вашей жизни вы уже сделали, нагуляли свое, так сказать. Так вот, когда вам предлагают чай или кофе, нужно говорить “да”.
–Да! – со смехом ответил Майк, – вы так рассуждаете, будто бы мой путь здесь окончен.
–Ну что вы Майк, нельзя воспринимать все так буквально. Во-первых, “да” не буквально же нужно понимать. А во-вторых, я имею в виду, что у вас наконец-то появилось время пожить для себя, к тому же, я прекрасно знаю, что вы никуда не торопитесь. Пока у вас отпуск на работе, самое время забыть про неё, иначе, зачем он нужен.
Он не любил проводить много времени у кого-то в гостях, тихое одиночество было ему куда ближе шумной компании. Но что касалось Мери, он просто улыбнулся и проследовал к ней в дом. Есть некоторая категория людей, которым просто нельзя отказывать. Они совершенно их не принимают. И Мери была именно такой женщиной. Она открыла дверь своего уютного, уже полностью рождественского домика и Майк вдохнул настолько праздничную атмосферу, что, наверное, еще несколько минут пребывал в некотором состоянии непонимания, куда он шагнул: с одной стороны в уже абсолютно знакомый и старый дом, а с другой, в здании, где царила атмосфера заколдованной Нарнии.
–Ну что вы встали, как истукан, Майк, проходите, проходите вперед, пожалуйста.
Майк вытер ноги, как только вошел в гостиную, тут же замер от изумления. Перед ним стояла огромная, красивая, рождественская ель. Она была увешена бусами и стеклянными игрушками. Светлая гирлянда светилась будто бы изнутри этой прекрасной елки, а так как свет в гостиной из-за не очень большого количества окон и пасмурной погоды, был слегка приглушен, это дерево становилось просто центром магии и праздника.
–В этом году, я решила слегка натерпеться с елкой и купила её до самого потолка, хотя видели бы вы, как я одна её тащила до дома. Уверена, со стороны это зрелище выглядело весьма забавно. Женщина шестидесяти лет тащит за собой почти трехметровый пакет непонятно с чем, так еще и лицо от тяжести напоминало лицо маньяка. Зато у меня в доме, как в резиденции Санта-Клауса, Рождество будто бы живет.
Она пригласила Майка за стол и налила облепиховый чай. Чай был маленьким секретом Мери, она всегда добавляла щепотку мяты и размешивала половину чайной ложки сахара, ровно столько, чтобы придать приятное послевкусие и не вызывать подозрений у тех, кто придерживается правила “воздержаться от всего сладкого”. Она была мастером еды, но еще большим мастером слова. Как и в вязании, она, управляя спицами беседы, ввязывала постепенно все больше и больше нитей, и вот, даже самый молчаливый становился общительным, а самый недоверчивый открытым.
–Я слышала, вас уже пригласили на Рождество.
–Да, в доме Фрейндлеров.
–У них всегда прекрасное Рождество. Ну праздник – всего лишь праздник, лучше расскажите о ваших планах, или как сейчас модно говорить, целях и желаниях на новый год. Только о тех, о которых можно! Не о самых сокровенных, а то не сбудутся!
Майк слегка рассмеялся.
–У меня уже нет никаких целей и желаний. Нет, разумеется, у меня в планах прочитать что-то из классики, например, точно всего Шекспира, может напишу рассказ, не знаю.
–Ну что вы Майк, жить без мечт, тоже самое, что не жить вообще. По какому-то стандартному принципу и полностью довериться чему?
–Течению…
–Майк, течение только кажется неподвластным, на самом деле, достаточно только сделать легкий, но серьезный намек на движение веслом вашей лодки жизни, как вы уже будете лететь туда, куда по-настоящему нужно.
–Мери, неужели вы думаете, что я совершенно ничего не понимаю. Вы разговариваете со мной ну совершенно как с ребенком. Все ваши течения, потоки, русла, честное слово… Все это похоже на тренинг по неограниченной мотивации и поиску жизни. Но зачем искать что-то тому, кто уже все нашел?
–Найти всё невозможно, такова природа человека и участь, одновременно. Вечный поиск и вечное разочарование в конечном итоге, моменты счастья и непринятия. Был бы какой-то универсальный исход, и я бы с радостью с вами согласилась, но всё индивидуально. Ну и ладно. Вы знаете, каждое Рождество я делаю особенные подарки близким и соседям. Например, своей подруге Меги я подарю вот этот чудесный комбайн. Она так любит кулинарию, поэтому я точно знаю, что это лучший подарок. Одинокому Сэму я подготовила прекрасную коллекцию жуков.
–Жуков? – нервно удивился Майк.
–Я сама от них не в восторге, но Сэму нравится. Несколько небольших подарков для моих племянников. А вот что делать с моим соседом Джимом, я правда не знаю. Для матери я подготовила коробку конфет и пару книг, но что подарить Джиму, я просто не представляю.
Майк прекрасно понимал, что Джим – мальчик не из обычных, он был интровертом, да и интересов у него будто бы не было.
–Может, он как вы, мечтает о космосе? Заперся там в своей Вселенной и всё, не выходит оттуда?
–Очень может быть. Хотя все мы запираемся, кто во Вселенной, а кто просто в комнате.
–Послушайте, Майк, а может вы сходите вместе со мной к семье Кингов? Я уверена, вы точно поймете, что подарить этому Джиму, ведь по большому счету, вы точно такой же. Не ребенок, но очень закрытый человек. Точнее вы пытаетесь казаться открытым, но о самом главном всегда молчите!
–Все мы закрыты, просто кто-то говорит больше пустых слов, а кто-то меньше, истину увидеть неподвластно никому, сами то мы ее порой избегаем, так как очень страшимся. Ну с Джимом, я прошу, вы знаете, как я отношусь к не очень знакомым людям!
–Перестаньте, Майк, не притворяйтесь, что вам не интересно узнать о Джиме побольше.
–К чему притворства?
Мери пристально смотрела на Майка. Она была женщиной понимающей, и уж тем более не стремилась нарушить чьи-то границы. А с другой стороны, она прекрасно осознавала, что рождественский период, пока Майк не занят в университете или, наконец-то, отстранен от своих научных работ, она может погрузить его в некоторую семейную идиллию, которой сам он был лишен. Она долго подбирала слова и думала, как бы ей сыграть так, чтобы Майк согласился, пока не вспомнила самый действующий прием – притвориться наивной старушкой.
–Я поняла, вы не хотите идти без подарка. Ещё не Рождество, но без подарка в гостях никак. Вот возьмите, это огромная коробка конфет, как раз будет с чем попить чай. Вот и все проблемы решены, а вы-то уже хотели отказаться. Да вообще, знаете, так часто бывает, думаете, что уже всё, а на самом деле вообще не всё. Солнце не приходит одно, а луна не восходит на вечность.
Последние слова были явно способом заговорить Майка, так как сама Мери прекрасно понимала глупость сказанного. Майку ничего не оставалось, кроме как улыбнуться и отправиться в гости к людям, с которыми он едва был знаком. Он не любил новые знакомства, хотя при встрече всегда был общительным. Дом, который Мери называла соседским, находился совсем не на соседском расстоянии. Мери и Майк шли до него около 7 минут. И если для большого города такое расстояние кажется никчемным, для маленького городка, это означало практически другой конец. Мери улыбнулась, когда увидела горящий огонек на кухне у Сары.
–Она такая хозяйка, вы не представляете. Она готовит лучше, чем вы можете себе представить.
Порой Майк не понимал комментариев Мери. Она часто вставляла что-то про еду, дом, книги. Может ей хотелось понравиться Майку, хотя эти мысли больше пугали. И все равно это было не к месту.
–Но вы же даже не знаете, что я могу себе представить.
–Вы всегда скептичен, хоть паранойи вы лишены.
Мери радостно позвонила в звонок и свет постепенно зажегся сначала в зале, а затем и в коридоре.
–Мери, неужели ты?! Сколько мы не виделись? Почти месяц.
–Я почти не выхожу из дома. Кстати, это Майк, мой старый знакомый. Майк у нас известный астроном или что-то там связанное, – в это время Мери посмотрела на Майка и улыбнулась, – не обижайтесь, Майк, вы знаете, что я достаточно далека от науки космоса.
–Майк, – воскликнула Сара, – как здорово, что вы пришли. Я слышала о вас, но никак не могла познакомиться. А что касается космоса, то мы с Мери шутим, что Джим космический ребенок. Он не изучает все эти формулы, но на небо смотрит часто.
В этот момент, пока Мери не перешагнула за порог, он посмотрел на небо. Звезды, которые меняли яркость, планеты и, конечно, луна. Никто никогда не мог понять, куда именно он смотрит. Что он видит в небе, которое, с одной стороны, является такой большой загадкой, и с другой – не представляет ничего магического. Люди часто боялись поздороваться с ним в те моменты, когда его взор был направлен в космос. Что он видел в необъятности? Почему мысли его занимала фантастика вместо реальности? На эти вопросы возможно не мог ответить и сам Майк.
–Я и сказала Майку, – вмешалась Мери, – что у них с Джимом может сложиться занятный разговор.
–Это потрясающая идея, Майк, я уверена, вы можете попробовать завести с ним диалог. Джим очень открытый мальчик, но с незнакомыми максимально молчалив.
–Прямо, как и Майк, – пошутила Мери и быстро замолчала от неловкой фразы.
–Что же, я очень рада с вами познакомиться. Вообще, по правде говоря, мне всегда было интересно пообщаться с людьми науки. Мы живем не в том городе для всего этого, но это мой шанс.
–Что же, буду очень рад, – радостно ответил Майк.
Майк любил разговаривать про науку с людьми, которые были от нее далеки. Это очень увлекательное занятие, ведь люди просто обожают фантазировать, не опираясь на научное. Вполне вероятно, что это феномен 21 века – выдумывать невозможное и верить в это. А когда этому невозможному находят научное объяснение, противиться этому до последнего. В молодости Майк терпеть не мог эти доводы, которые основывались на абсолютных глупостях, а вот в старости, наоборот, любил пообсуждать с людьми темы про пришельцев, эволюцию и искусственный интеллект, который поработит человечество. Но больше всего он любил обсуждать звезды, те маленькие точки на небе, в которых скрывается целая эпоха, если не вся жизнь. Он смотрел на небо будто маленький мальчик, который в фантазиях садился в огромную лодку и разгребая веслом море звездной пыли проплывал мимо планет и туманностей. Он прекрасно понимал, что с точки зрения физики, до любой планеты лететь несколько лет. Но в его фантазиях, за несколько минут он мог проплыть пол Вселенной. Как только он задумался над своими фантазиями, их моментом прервал громкий голос Сары.
–Джими, иди сюда, к нам пришли гости.
По лестнице со второго этажа быстро спустился, и Джим и очень обрадовался Мери. А с другой стороны, как же не обрадоваться такой радушной милой женщине. Она всегда баловала его приятными подарками и заводила душевные разговоры. Она никогда не смеялась и даже порой поддерживала его безумные и разумеется, не совсем понятные, для Мери фантазии.
