Валентина Горак "Бег за миражами"

Бег за миражами
Валентина Горак

Думаете, женская психологическая проза? Да нет, сама жизнь! Читайте, размышляйте, как сделать друг друга счастливыми, будьте счастливы сами!

Бег за миражами

Валентина Горак

© Валентина Горак, 2023

ISBN 978-5-0056-3466-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

БЕГ ЗА МИРАЖАМИ

Гл.1 ПРИЧАЛ

Портовый кран деловито опускал молочного цвета двадцатитонник в широко распахнутый трюм сухогруза. Таша стояла на кромке причала и подставляла лицо ветру. А он, ветер, весело-нахально трепал юбку летнего лёгкого платья, вальяжно касался щёк, играл длинными волнистыми волосами, и они, словно рыжее пламя, возгорали на ветру и снова затухали и потом опять разгорались.

Её рыжие волосы до середины спины были её гордостью. Таша, конечно, их подкрашивала, тщательно продумывала, как получить нужный оттенок. Он должен быть особенным, благородным, глубоким. Здесь, не скатиться в вульгарность, с рыжим это легко, особенно, если в моде тяжёлый чёрный. Но она не собирается следовать. Она точно знает, что ей идёт именно этот цвет, жизнеутверждающий, пламенный, превращающий её в бутон, в нарядную конфетку. И Шурику нравится, заводит, как признаётся он сам. Сейчас не заводит, раз не торопится из командировки.

Мысль о Шурике пришла неожиданно, и сразу, как холодной водой окатило: мир в красках погас. И возник другой, чёрно-белый, ветреный и скучный. Старый, потёртый во всех местах кран, раскорячившийся на добрую половину всей площади маленького контейнерного причала, кажется едва держал жирафью шею на дребезжащих старых ногах. Как ещё двадцатитонник умудрился поднять.

Контейнер там, в трюме, некто невидимый отцепил, и четыре стальных толстых каната, клацая жирными чёрными крюками, которыми и цепляли с четырёх сторон контейнер, не спеша стал вытягиваться из трюма.

Таша даже чуть отошла от ставшей, вдруг, опасной конструкции. По неопрятной площадке причала, покрытой горячей пылью и мелкими камушками, которые так неприятно продавливали тонкую подошву туфель-лодочек на не очень высоком каблучке, гулял всё тот же самый, но теперь ставший колючим и сухим, ветер.

Июнь хорош, когда ты на пляже, но не когда у тебя задание от твоего мужа, (она называет его мужем, хотя и не муж он ей никакой, гражданский брак у них, сам-то в Германии, в Мюнхене), проследить за отправкой контейнера с запчастями в пункт назначения, оформить документы, а ещё на свою работу успеть вернуться и сделать вид, что никуда не отлучалась.

Вообще, коллектив у них великолепный. Четверо девчонок, включая её саму и один на всех мужчина, их начальник. Они все его любят, коллективной такой любовью коллег к коллеге-начальнику. Впрочем, она ни за кого не отвечает, может кто и по-иному любит, но это крепко держится в тайне. Ну уж не она, это точно, ещё чего не хватало.

Хотя… Иван Леонидыч, а за глаза – Ваня, иногда, даже, Ванечка, а ещё Линыч, круглолицый, доброжелательный, с тёплым взглядом всегда весёлых глаз, достоин любви… да каждой женщины на свете и даже… всех женщин мира! На этом месте Таша искренне про себя посмеялась, а внешне её внутренний смех вылился в невольную, но задорную улыбку, которая сделала её лицо снова светлым и беззаботным. Господи, когда уже принесут эти накладные?

Она легко развернулась от надоевшего ей сухогруза и увидела, что вдоль причала, размашистым шагом работяги, шагает какой-то человек в робе, с непонятной, гнутой железякой в руках – надо спрятать улыбку! Но быстро это сделать не удалось. Человек прошёл мимо, глянул на неё недоумённо, потом гыкнул, правда одобрительно, но чуть насмешливо. Таша вспыхнула снова, какое-то время сердито смотрела в спину незнакомцу и, вдруг, состроила ему вслед рожицу: вот уж, с кем поведёшься.

Но мир засиял снова.

Почти сразу подскочил паренёк-приёмосдатчик, отдал документы и объяснил, что печать поставить надо в управлении порта.

Гл.2 ПРАГА

В четырёхэтажном здании портоуправления, на первом этаже, она разыскала отдел перевозок грузов, но он был закрыт. Таша тоскливо огляделась вокруг. Она дико устала и была страшно раздражена. А тут ещё работнички эти, конторские. Таша совсем забыла, что она тоже…

– Да они все кофе пьют, – обыденно пояснила вахтёрша на первый Ташин вопрос, а на второй добавила: – По коридору пройдёте, там кафешка, «Парус». – и равнодушно отвернулась от посетительницы.

«Парус» была довольно симпатичная, ухоженная кафешка, к тому же просторная. Круглые столики были накрыты белыми скатертями. Вечерняя жизнь тут скорей всего тоже бурлила. За одним из столиков роилась сдержано-весёлая компашка. Судя по внешнему виду: тёмный низ, белый верх, это были работники управления. Но Таша не стала подходить к ним: попьют кофе и вернутся на свои рабочие места без её специальных усилий.

Заказав пирожное «Прага» и кофе, которое оказалось неожиданно вкусным и дохнуло прямо из дальних жарких тропических областей маленького нашего земного шарика божественным кофейным ароматом, Таша села за столик на другом конце кафешки и подключилась к аппарату под названием «Релакс». Медленно, «протяжно», как она умела делать, отхлебнула божественный напиток, и он мягкими волнами наслаждения стал растекаться по венам.

Таша даже забыла про «Прагу», глоток за глотком она отправляла в себя горячее горькое счастье, и бежала за каждым этим своим глотком внутрь себя: не упустить ничего.

Сначала живительный поток прорвался в нижние конечности, и им, наконец стало легко. Таша стащила под столом сначала один туфель, потом второй и торопливо нащупала горячими подошвами ног прохладный пол. Потом спал обруч, который стягивал голову. Внутри черепной коробки зажглись сразу три лампочки: в височных долях, левой и правой, и в затылочной, и там стало светло и радостно. Свет, который всегда ищет выход и почти всегда его находит, плеснул в глаза, и они засияли.

Даже «Прага», стоявшая до сих пор тёмно-коричневой, сладкой, вязкой, абсолютно непроницаемой субстанцией, словно осветилась изнутри непостижимым загадочным светом и на одной из вывесок, одной из её кафешек, Таша, словно воочию, увидела выписанные неоновым светом два слова: «Cafе «Mirage».

Хм, интересно… – Таша пожала плечами, но тут же её внимание было отвлечено тем, что двери кафе открылись и из неё вышел молодой человек и направился в её сторону. Она сама, как раз, сидела на веранде кафешки. Веранда была уютная, увитая плющём. С одной стороны, которая являлась продолжением стены здания где размещалось это милое заведение, росло дерево, с мощным, но не очень высоким, немного выше крыши, стволом, зато с огромным розовато-зеленым зонтом из листьев-цветов наверху, которые прохладной тенью укрывали почти всю веранду. Что это было за дерево, Таша не имела понятия, но в тени его кроны было комфортно и располагало… да бог знает к чему, но к чему-то весьма приятному.

Молодой человек был высоким, светловолосым, в общем, настоящим породистым чехом. Таша не знала, какими должны быть породистые чехи, она не бывала в Чехии. Была в Греции, Турции, даже на острове Кипр загорала в одну из туристических поездок. А вот до настоящей Европы дело пока не доходило, вернее, самолёты, на которых она летала по горящим турам, не долетали. Но это был конечно же чех, а кто ещё, если она в Праге.

Мужчина её не видел, он присмотрел один из столиков на веранде, и расположился за ним. Кажется, он тоже устал. Подошла официантка и он сделал заказ. Официантка ушла, мужчина вздохнул и облегчённо откинулся на спинку мягкого, плетёного кресла. Ноги он положил на второе кресло, привычно, по-хозяйски, но вместе с тем, элегантно и – временно: «я просто очень устал, сейчас отдохну…»

Но было в этом заинтересовавшем её мужчине и нечто иное. Какая-то внутренняя, но хорошо обуздываемая размашистость, чего нет и не может быть в европейцах. Ах да, он же чех, славянин, а это очень близко к… нашим.

Таше становилось грустно. Интересный славянин её не замечал. Кофе кончалось, Прага стояла неприступной крепостью, но… не есть же её в самом деле.

Жестом Таша подозвала официанта и заказала вина. Когда графинчик с янтарным напитком внутри был принесён, и вино, официантом в белоснежных перчатках, налито в пузатенький бокал настоящего чешского тонкого стекла и поставлено перед ней, Таша вдруг поняла, что грустить не о чем, потому что жизнь удалась: Прага, веранда старинной кафешки, увитой плющём и защищённой листьями неведомого дерева, июньская, (июнь почти на исходе), жара, это вовне, и бархатная прохлада внутри этого дивного микромира средневекового пражского кафе, уже так ею любимого. И зачем ей этот блондинистый наглец, развалившийся в центре аристократичной Европы на два плетённых кресла?

Наглец был сильным, крупным мужчиной с крутым, открытым лбом и иронично-внимательными глазами. И он смотрел на неё! Таша вздрогнула от неожиданности и приняла независимую позу. Но мужчине принесли его заказ, и он переключился на то, что представил ему официант.

Однако стало видно невооружённым глазом, как сознание брутального славянина заметалось между двумя целеполаганиями, а обладатель этого сознания просто не имел никакой возможности сфокусироваться на чем-то определённом. Он был голоден, чёрт возьми! Но и рыжеволосая красотка с сияющими зелёными глазами за столиком напротив не была женщиной, она была явлением, которое он, на голодный желудок, ещё не мог воспринять, как нечто основополагающее. В общем он начал есть. Но он и начал размышлять.

Красивая рыжеволосая бестия, лёгкая, улыбчивая птичка, что сидела за столиком напротив и только не чирикала, не должна была здесь оказаться. Это было его кафе, его место, в котором он жил. Здесь всё было в полутонах, притушенное, приглаженное, в одном, спокойном для глаз и души цвете. Без ярких включений. Даже жара отделялась от посетителей кафешки тенью его любимой магнолии. И вдруг этот костёр, что он ему напоминает? Далёкое, хотя и не очень давнее его прошлое, его жизнь в России?

Страстную, великолепную Веронику, его разбитую любовь, которой он не перестал болеть, кажется, по сию пору? Правда Ника была жгучей брюнеткой и дочкой богатенького папеньки, избалованная, ленивая, но горящая таким же жарким факелом, такая же влюблённая только в себя!

Они познакомились в одном из лучших молодёжных клубов города, в котором Ника так любила бывать, а он зашёл случайно, так, из любопытства. Он полюбил её, потому что она не была… совсем уж испорченной. Избалованной – да, но не испорченной.

Наверное, благодаря матери, несостоявшейся «тёщи», которую он одно время уже так называл. Тёща была, да почему была, и есть, конечно, хорошим человеком, в отличие от мужа, отца Ники и тоже несостоявшегося тестя. Тому, чтобы наковать свои богатства, пришлось изрядно подпортить карму, да и наплевать на идеалы уже своего собственного тестя, истового советского партийца, настоящего коммуниста. Нет, там, в СССР, не все были настоящими, но тесть тестя…

Он уехал. Навсегда. И хватит с него страстей. Сейчас у него Агата, спокойная, рассудительная чешка, высокая, сильная, целеустремлённая, чёрт побери. Они оба любят порядок и умиротворение в отношениях. Они и это кафе выбрали, за то, что здесь негромкая, живая музыка, позволяющая говорить и думать. Гореть, рыдать и биться здесь ничего не должно. Агата вот-вот подойдёт, что-то её задерживает, она, конечно объяснит, что.

Гл.3 ТАНЕЦ

Славянин-чех совершенно не обращал на неё внимание. Это было уже почти неприлично и… обидно. Кажется, он вообще настроен не совсем позитивно по отношению к ней. Господи, как глупо, ведь мы друг друга совсем ещё не знаем.

Мы? Друг друга? Ещё?!

Таша время от времени пригубливала из бокала вино. Но, когда эта мысль застала её врасплох, от неожиданности и негодования на себя, да и на неблагодарного незнакомца, она вдруг принялась это вино пить… этими своими «протяжными» глотками, забывшись и, в забытьи, забыв остановиться, до тех пор, пока вино всё, до последней капли не вылилось из бокала. Оно красиво лилось тонкой янтарной струйкой, кажется, она его и не глотала вовсе, она впускала в себя эту благодатную влагу и ей было всё равно, что она делает это вот так, здесь, в Чехии, на глазах всех этих европейцев.

Сейчас они поймут, что я – русская. Вон, один уже смотрит.

На неё действительно смотрел мужчина лет пятидесяти, сначала с изумлённой, но потом, однако, и с одобрительной улыбкой. А они ничего, эти чехи.

Прозрачный воздух кафешки уплотнился, и Таше показалось, что он уже и не воздух, а вода, а она сама – рыба. И она плывёт параллельно дну, почти касаясь донного, жёлтого, промытого песка, но вода выталкивает её почему-то наружу. Но она же рыба, она не должна на воздух. Но вода выталкивает: всплывай же, всплывай. И она решается. Она подзывает официанта и для начала интересуется, исполняют ли у них танцевальную музыку.

– Вы будете танцевать, мадам? – спрашивает на хорошем русском официант. Здесь у всех хороший русский. Здесь тебя не понимают, только, когда не хотят понять.

– Да! – отвечает она.

Официант метнулся к музыкантам и почти сразу полилась мелодия.

Она встала из-за столика, отодвинула плетёное кресло и… вдруг обнаружила, что босая.

Ах да, я же сняла туфли в… «Парусе». Да это и к лучшему, танцевать босой легче. Хотя бы не в летнем платье.

И действительно, вместо тонких туфелек на небольшом, удобном каблучке, под плетёным креслом валялись шикарные лакированные туфли на высоченной шпильке, а вместо почти марлевого платьица, в котором Таша стояла на причале, на ней было блестящее, светло-шоколадного оттенка платье на бретельках с летящей юбкой полуплиссе, чуть ниже колена. Лёгкий газовый шарфик того же светло-шоколадного цвета она откинула на спинку плетёного кресла и… тряхнув головой, чтобы разлились по плечам шикарные рыжие волны, замерла на полсекунды.

Ей нужно было поймать мелодию. Мелодию медленную, жаркую, страстную, вьющуюся вокруг неё и словно от неё убегающую. Но вот она в неё попала, одной ногой, второй и… её понесло.

Ей аплодировали. Посетители кафешки смотрели на неё недоумённо только в самом начале. Потом кто-то предположил, что она скорее всего танцовщица, а то, что она сидела за столиком, это всего лишь особенность её номера. Но их, европейцев, не проведёшь, а удивить чем-либо и подавно трудно. В любом случае их любимый музыкальный коллектив, который всегда для них тут играет в большинстве своём классическую музыку, молодцы, что так разнообразили программу, пригласив танцовщицу. И надо же, она выступает босиком, что ещё добавляет шарма.

Из всех посетителей кафе, что сейчас в ней находились, только двое мужчин догадывались, что эта «жар птица» никакая не танцовщица, а именно Жар Птица, и первым решил… да хоть пёрышко вырвать, пятидесятилетний. Он встал прямо навстречу её танцевальному полёту, картинно раскинул руки, и… она влетела в его объятия! Она затрепыхалась, замерла, танго на миг замедлилось, остановилось, а потом пошло в ином, более приземлённом темпе.

Она не ожидала: почему пятидесятилетний? Ей нужен был чех, славянин этот проклятый. Она ещё кружилась по инерции, но ей уже ничего не хотелось. И вдруг, что-то случилось.

Пятидесятилетний отпустил её, и она сразу же почувствовала другие руки. И это были руки славянина. Он не выдержал, сдался, отодвинул соперника и перехватил инициативу. Ну не железный же он.

И… к чёрту всю эту Европу, он же просто теряет здесь время. Он хочет такую, как эта женщина, именно эта и… как та… что никогда больше не будет принадлежать ему!

Танго остановилось, но они его продолжали танцевать, слившись в объятиях, каждой клеточкой разгорячённых тел чувствуя друг друга.

Что происходит? Посетители кафешки недоумённо переглядывались. Да это же не выступление, это танец двух влюблённых. Так они ошибались? Она, эта молодая женщина – не танцовщица?

У барной стойки стояла высокая блондинка и торопливо делала снимки на телефон, потом она исчезла.

А они… они молча стояли и смотрели друг на друга. Потом он сказал:

– Это вы хотели подписать накладные?

– Накладные? Какие накладные? – не поняла она.

– Накладные?!!

Гл.4 НАКЛАДНЫЕ

Таша в ужасе смотрела на незнакомца. Он же смотрел на неё, наклонившись через стол, пристально, несколько недоумённо, но, где-то понимающе и… улыбался. Он давно уже наблюдал за нею. У него были внимательные глаза, и он, кажется, видел всё. Ей даже показалось, что он догадывается о самом главном: что она… только что возвратилась… да Бог знает откуда, но очень издалёка!

– Вы не волнуйтесь, мне Тамара Власовна, вахтерша наша, сказала, что приходила очень красивая женщина и искала меня, (баба какая-то тебя искала… кукла смазливая, как все у тебя), и что она отправила вас в нашу кафешку, – меж тем мягко пояснял незнакомец. У него был низкий приятный голос, чуть с хрипотцой.

– Сами понимаете, я не мог отказать себе в удовольствии и решил непременно найти эту женщину и поинтересоваться у неё, зачем я ей нужен.

На этом месте незнакомец сделал непродолжительную паузу и, в некотором раздумье добавил:

– Вдруг за чем-нибудь таким, что и мне нужно?