Что за мысли! Конечно, ему повезло. И самый крошечный глоток свободы сладок, как нектар. Он еще поборется. Ему еще нужно разыскать мать и Мали!
Лаки полежал еще немного, понял, что уснуть ему не удастся, поднялся с земли и направился в сторону города. Он обогнул поляну, держась в тени деревьев, и на ближайшей развилке свернул налево, на хорошо утоптанную узкую тропинку, ведущую к заросшему травой карьеру. Уходящая вправо широкая лесная дорожка направлялась к жилому микрорайону за освещенной дорогой.
За старыми ржавыми гаражами он прокрался к озеру, не встретив ни одной живой души. Город спал, и никому не было дела до усталого беглеца. Здесь и днем-то мало кто бывает, а уж ночью, и подавно, не сыщешь желающих бродить в кромешной тьме. Только по дороге, отделяющей лес от жилого района, время от времени проносились поздние машины.
Лаки напился из озера пахнущей тиной воды, лег, прикрыл глаза и почти сразу увидел сон, там были мать и Мали – обе живые и здоровые. По дороге за гаражами промчалась машина, но Лаки не слышал, он крепко спал, вытянувшись между корней большой сосны.
Глава 2
– Я так больше не могу! Это выше моих сил! – простонала Лина, бросая на кресло прекрасной выделки, легкую кожаную пелерину. – Они пытались сорвать ее с меня, хватали своими грязными лапами, обзывали живодеркой.
Она, грациозно изогнувшись, опустилась на невысокий кожаный диван в офисе мужа и посмотрела на него прекрасными, огромными, зелеными, как горные озера, глазами.
– Микки! Скажи мне! Почему мы должны страдать от этих фанатиков? Почему я не могу одеваться, как хочу, есть, что хочу, отдыхать и наслаждаться жизнью по своему усмотрению? Почему я постоянно должна жить с оглядкой на них: что они подумают, что сделают, понравится им это или нет? В последнее время они отравляют каждое мгновенье моей жизни! Не понимаю, куда смотрят правительство и полиция!
– Милая, успокойся, не растравляй себя, – мягко, с улыбкой сказал Микки, невольно любуясь женой, ее изящной позой и грацией в самом малом движении. – Сейчас очень непростое время. Некоторые нечистоплотные политики, пытаясь заработать авторитет, провоцируют общественность на беспорядки. Молодежь не знает, чем себя занять, поэтому бросается в крайности. Все эти зоозащитники… Они оторваны от реальности! Они ведь представления не имеют, что значит жить в естественных условиях! Когда мороз под сорок, да с ледяным ветром, да снег по колено. Они всю свою жизнь провели в городе – из дома – в машину или, в крайнем случае, в метро, и обратно. Им бы поработать зимой на улице, да весь день! Мигом бы все встало на свои места! Влезли бы в теплые шубы и тулупы, а на головы нахлобучили бы меховые шапки. И были бы счастливы, что не мерзнут.
– Такое ощущение, что им заняться нечем, – печально проговорила Лина, полируя красивые коготки лоскутком мягкой кожи, возлежа на диване.
Она время от времени отодвигала ухоженные пальчики от своих прекрасных зеленых глаз и нежно улыбалась.
«Красавица, какая же она красавица! – думал, глядя на жену, Микки. – Нужно будет на следующем заседании городского совета жестко поставить вопрос об обуздании этих борцов за тотальное равенство. Пусть администрация города выделит им, наконец, место для шествий и манифестаций, чтобы они там самовыражались, сколько душе угодно. Пусть митингуют на каком-нибудь пустыре на окраине города, подальше от добропорядочных граждан. Если не видят своего существования без борьбы, пускай борются, не нарушая прав окружающих. Это не носи, это не ешь, это не делай! Почему я должен жить по их законам?»
– Такое сейчас время, милая, всякая шушера лезет из щелей! Но мы что-нибудь придумаем! – сказал он, улыбаясь, жене.
«Почему она должна отказаться от вот этой кожаной накидки или своей теплой шубки. В высших кругах, где вращается Лина, очень важно, как ты выглядишь, как одет. Иначе, тебя просто не будут воспринимать должным образом!»
Он прекрасно понимал необходимость и значимость для леди красивых вещей. А Лина настоящая леди – без сомнения. Образование, воспитание, такт и умение держать себя в обществе, безупречный стиль во всем. Ее одежда всегда соответствует моменту и никогда не бывает неуместной или вызывающей. Эта изящная вещица является неоспоримым подтверждением ее утонченного вкуса. И его, Микки, качественной работы. Он улыбнулся.
Пять лет назад его старший брат Спайк предложил купить акции фабрики по производству высококлассных кожаных изделий. И с тех пор он, Микки, не разу не пожалел об этом вложении: полный цикл, хорошие прибыли, довольные клиенты, и, наконец, сами кожаные вещи… Некоторые являются настоящими произведениями искусства. Вот, например, эта пелерина – с изысканным теснением по краю и костяными пуговицами, на которых тонко выгравирован герб компании.
Он подошел к жене и нежно потерся щекой о ее шелковистую щеку. Они жили вместе три года, и она ни разу не дала повода усомниться в ней, в ее красоте, достоинстве и преданности. Он бы несказанно благодарен ей за это.
– Я что-нибудь придумаю, милая, – пообещал он. – Мы найдем на них управу. Во всяком случае, оскорбления и нападения прекратятся. Я тебе обещаю.
– Спасибо, милый! – Лина улыбнулась и погладила Микки по щеке.
Глава 3
Лис в семействе Динки и Сени появился через месяц после их переезда в свой дом. До этого они несколько лет жили на съемных квартирах, и ни о каких питомцах и не помышляли. После переезда все случилось само собой, мирным путем, почти без усилий и главное – без насилия с чьей-либо стороны. Разговор зашел за завтраком.
– Я не помню в своем детстве такого времени, чтобы мы жили без питомцев, – сказала Динка мужу Сене. – Родители были уверены, что любое живое существо наилучшим образом влияет на развитие и характер детей, приучает к ответственности и самостоятельности. Кстати, последние исследования в этой области показывают, что улучшается даже здоровье их хозяев. Нормализуется давление и повышается иммунитет.
– Так, стоп! Стоп, детка! Ты к чему клонишь? Зная тебя, готов предположить, что ты решила завести домашнюю живность… – Сеня засмеялся.
Динка улыбнулась в ответ.
– А может, и правда возьмем кого-нибудь? И Крошу будет веселее.
– Куда веселее, Дина! – Сеня не мог сдержать смеха. – Крош и в одиночку регулярно устраивает в доме балаган и кавардак. Абсолютно при этом не напрягаясь.
– Это так! И это естественно для его возраста – не может же ребенок сидеть целый день на одном месте. А питомец – это другое. Будет нашему сыну другом и защитником, – не сдавалась Динка, глядя на Сеню блестящими карими глазами.
– В принципе, я не против питомца, – устоять перед такой улыбкой смог бы только слепой. – Давай поищем. Только для начала определимся с размерами.
– Интересный подход к поиску друга, – засмеялась Динка и поторопилась погладить по спине мужа, останавливая поток возражений. – Я поняла, поняла тебя! Не стоит объясняться! Пусть это будет некрупный друг. Некрупный, но милый, может быть, пушистый и рыжий. Или беленький. Расцветка не так важна.
– Главное, чтобы не брюнет.
Дина пожала плечами: как скажешь.
На следующий день Сеня, вспоминая вчерашний разговор с женой, прокручивал его в голове снова и снова, так и эдак.
– Вот подумываем, не завести ли Крошу друга, – поделился он своими раздумьями с коллегами по работе. – Я, честно говоря, в полном недоумении. Но Динка хочет.
Они вчетвером сидели за столиком в кафе. Обедали. (было время обеда).
Что тут началось!
– Не соглашайся! Ни за что не соглашайся! – Кони, начальник Сени, чуть не поперхнулся. – Эти женские штучки, в конце концов, выйдут тебе боком. Столько забот прибавится – ты даже представить не можешь! Я с этим счастьем живу уже три года и знаю, о чем говорю. Утренние прогулки – раз, воспитание – два, если не хочешь получить неуправляемого монстра, выбор кормов – три! Они не все едят, чтоб ты знал, и не все им можно, Болезни – четыре, пять, шесть! Куча денег, времени и нервов.
– А я рад, что мы завели Роя, – сказал Стив. – Он для меня – настоящий друг. Когда с ним играешь, гладишь его, или когда он бежит к тебе, встречая после работы, – это непередаваемые ощущения! Это счастье! Ты понимаешь, что такое настоящая любовь и преданность. Мало, кто относится к нам с такой же теплотой.
– На самом деле, все зависит от привычки, – засмеялся Том. – Если в детстве не приходилось заботиться о питомце, в любом случае, нужно будет привыкать и многое менять в жизни, – он хитро прищурился. – Но, если все-таки решитесь, будет нескучно. Это точно! Через полгода сможешь сочинить трагикомедию на тему: «Я, моя семья и мой питомец».
– Озолочусь! – сказал Сеня.
– Озолотишься – не факт, но нахлебаешься – точно, – не унимался Кони. – Привыкнуть, конечно, привыкнешь, главное, чтобы процесс привыкания был не очень болезненным. Тем более, у вас – Крош. Чем это все закончится? Я бы не смог поручиться, что все сложится благополучно.
– Я тоже, – сказал Сеня.
Он ни в чем не был уверен.
– Запугали совсем мальчишку, – сказал Стив. – Не слушай никого. Поступайте так, как решили.
– В крайнем случае, если не понравится, можно будет отдать кому-нибудь или пристроить в приют. Сейчас, в наше гуманное время, этих заведений развелось великое множество. Себя и друг друга мы не жалеем, зато об остальной живности печемся с огромным рвением, – сказал Том.
– Отдать в приют! Нет, лучше уж совсем не брать, – Сене не понравилась такая перспектива. – Как-то это неправильно. Они же живые! Привыкают к тебе. Может, даже любят.
– Любят, любят! – подтвердил Стив. – Точно любят!
– Ладно, не будем загадывать. Посмотрим, как сложится, – сказал Кони. – Я бы даже пари заключил ради такого дела. Ставки небольшие – так, для интереса! А?
– Почему бы и нет? – засмеялся Том.
– Кто за?
– Ну, это уже точно без меня, – сказал Сеня.
Вечером он позвонил другу.
– И кого же вы хотите? – поинтересовался тот.
– Уже не знаю. Столько всего наслушался, что утратил всякие ориентиры.
Через неделю к Сене с Динкой в гости зашел их старинный приятель. Вид у него был торжественно-таинственный.
– В узких кругах активно циркулируют слухи, что некая молодая семья подыскивает себе домашнего питомца! Я почему-то решил, что это вы! И кое-что для вас нашел.
Сеня замер.
– Дина! – крикнул он. – У нас гости!
Динка вышла в прихожую.
– Смотрите, кого я вам принес!
Он прижимал к груди большой сверток.
Динка с Сеней стояли в нерешительности. Из зала выскочил Крош и, увидев гостя, с оглушительным воплем бросился к нему.
– Тише, тише! Напугаешь малыша! – попытался остановить его приятель, но Крош уже тянулся к свертку.
– Кто это?
Гость откинул угол байкового одеяла.
– Не эту ли хитрую мордочку вы искали? – спросил он, улыбаясь.
И все увидели маленькое рыжее существо, мирно посапывающее и причмокивающее во сне.
– Какой миленький! – воскликнула Динка. – Какой крошечный!
Она нежно прикоснулась к маленькому лобику.
– Ой, не могу удержаться! Крош, смотри кто здесь!
Крош уже скакал рядом, пытаясь дотянуться до пришельца. Сеня стоял в нерешительности, молча рассматривая торчащую из одеяла рыжую голову.
Шум и свет разбудили малыша. Он открыл круглые, сонные, бессмысленные глаза и широко зевнул. Потом засучил ногами, пытаясь выпростаться из пеленок.
– Ой, он сейчас упадет! – закричала Динка. – Скорее клади его на диван. Какой смелый! Смотри-ка, сел, а теперь встал! Он спрыгнул с дивана!
Малыш вразвалочку топал в сторону кухни. Кажется, шум, гам и доносившиеся из кухни запахи пришлись ему по душе. Мордочка его оживилась, круглые карие глазки блестели. Он подошел к Крошу и встал напротив, с интересом рассматривая его.
Крош взвизгнул и захохотал, откидывая голову назад, схватил малыша, сжал его в объятьях, положил голову ему на плечо и затих, прислушиваясь то ли к своим ощущениям, то ли к движению жизни в теле другого существа. Так они и стояли какое-то время, прижавшись друг к другу. Потом малыш вывернулся и вразвалочку направился к Динке; подошел совсем близко и сходу лизнул ее в щеку.
– Ой, какая нежность! – Динка растаяла, как фруктовое мороженое.
Малыш улыбался. Мордочка была хитрющая. Назвали Лисом.
Конечно, больше всех появлению Лиса радовался Крош. Они с Лисом были, приблизительно, одного возраста и понимали друг друга с полувзгляда и полуслова. Один только раздумывал, что бы ему сотворить, а второй уже прыгал рядом, поскуливая от нетерпения, в предвкушении большого развлечения.
Сеня, привыкший серьезно и ответственно подходить к любому делу, учил Кроша аккуратному и бережному отношению к новому члену семьи.
– Тихонько, не пугай его, – то и дело приговаривал он. – Не спеши, не делай ему больно. Нежно, ласково. Вот так, вот так…
И показывал маленькому сыну, как прикасаться к малышу, как гладить, как с ним играть.
Крош слушал отца внимательно и следовал его советам. Однако, оставшись вдвоем, малыши, порой, так увлекались игрой, что и придавливали друг друга, и прикусывали до писка и скулежа.
Дина не переживала. В ее семье, сколько она себя помнила, всегда водилась какая-нибудь живность. Водилась – не переводилась. И ни разу ни у кого не было серьезных травм. Царапины, синяки, ссадины – бывало, но не более того.
Ее дед, ветеринар по образованию, всю жизнь лечил питомцев, однако, держался с ними сдержанно, посторонним даже казалось – строго. Только самые близкие люди были в курсе, как сильно он их любил. Он знал, что им на пользу, а что во вред, следил за питанием, здоровьем, понимал их потребности и никогда не обижал. Все самые светлые минуты и самые тяжкие переживания в его жизни были связаны с ними, с его питомцами.
Дина помнила убитого горем деда – опустошенного с потухшим взглядом – когда умер его любимец Барс, питомец, проживший рядом с ним почти два десятка лет. Барс сгорел за несколько дней от смертельной инфекции. Медицина была бессильна. Не помогли ни уколы, ни лекарства.
Отчаянию деда не было предела. Он не ел, не спал, пытаясь понять, что и когда он упустил и почему не смог помочь своему другу. Бабушка переживала не меньше. Но чувство ее было не таким острым и пронзительным, потому что она не винила себя в этой смерти.
Импульсивной Динке, с ее не склонной к регулярному анализу голове, свойственна была простота в обращении с питомцами. Многие вещи для них она делала интуитивно, каким-то внутренним органом чувствуя их состояние и потребности. Это чувство трудно было проанализировать. Что-то похожее на материнский инстинкт подсказывало ей линию поведения.
– Иногда мне кажется, что они говорят со мной на своем языке. Не то, чтобы я понимала их язык, но я знаю, о чем они хотят сообщить. Так я чувствую. И я даю им то, что нужно, – говорила она своему вечно сомневающемуся мужу.
– Твои чувства – это только твои чувства. И не всегда они отображают реальное положение дел. Возможно, внутренний мир питомцев намного богаче, чем мы его себе представляем. Может быть, то, что мы даем – крохи, а им хочется большего, – говорил Сеня.
– То есть, ты хочешь сказать, что Лису может быть плохо с нами? Даже если мы любим его.
– А ты не допускаешь такую возможность? Он не бездушный предмет: накормил, напоил и задвинул в угол. С ним надо играть, гулять, общаться. Надеюсь, ты уже знаешь, что он не любит оставаться один дома. Он скучает, когда мы все уходим. Он чувствует себя брошенным.
– Да, ну тебя! – отмахивалась Дина. – Не умножай сущностей!
Это была ее любимая фраза – из веселой юности. Сеня фразу эту терпеть не мог, потому что размышлял постоянно и предполагал многое.
Но, надо отдать должное Динке, во все времена питомцы обожали ее. И с Лисом было точно так же: Кроша он считал братом, Сеню уважал, а за Динкой ходил хвостом – куда она, туда и Лис.
Тот год выдался непростым. Менялась власть. Менялись законы. Прежние устои и традиции трещали по швам. Близилась эпоха больших потрясений, но маленький мир Сениного дома был так интересен, так разнообразен и изменчив, так наполнен всей гаммой эмоций, впечатлений и ощущений, что до поры внешние изменения мало интересовали его обитателей.
