Пара стройных ножек выросла из небес… Посмотрел вверх, ба!.. Рост сто девяносто, глаза – большие озера, золотые волосы солнечным водопадом стекали на пышную грудь. М-да, из-за таких женщин в древние времени начинались кровопролитные войны.
– Можно к Вам? Сто лет ничего не лепила, – пропела она.
– Пожалуйста… Присоединяйтесь.
Она, кинув мяч куда-то влево, плюхнулась на коленки и прокричала:
– Я щас! Пять минут!
Ее тонкие пальцы погрузились в мягкий влажный песок.
– Как Вас зовут?
– Неважно… Предположим, Дождь.
– Дождь? При такой жаре!.. Прикольно! – прощебетала она, вливая тонкую струйку в башню любви. – А давно Вы здесь на пляже?
– С десяти, создаю большой защитный вал.
– Угу, – кивнула она, и, выпуская несколько песчинок из пальцев, спросила: – Кем Вы работаете?
– Пишу разные рассказы, повести, – пропыхтел я, утрамбовывая пол для огромного зала благополучия.
– Ясно, – разочарованно выдохнула она.
В это время над замком нависла огромная черная тень, и бас прогромыхал:
– Танька, ну где возишься? Все уже заждались тебя.
И чудовищно волосатая лапа схватила и подняла ее. Такая же чудовищно волосатая нога, походя, пнула замок, наполнив мой рот влажным песком.
– Пока, – радостно прокричала блондинка с плеча амбала.
Весело киваю, сплевывая песок, а в голове звучит: «у любви, как у пташки крылья…» Не знаю, как обстоит дело с крыльями, но ноги у этой любви ужасно волосатые.
Два по полудню. Страшное пекло… Перед глазами стоит картина Дали "Постоянство времени"… Интересно, наши тени тоже мучаются от жары?..
Два тридцать. Какой-то толстый рыжий мальчик напИсал на башню творчества, прокричав: "Мама-мама, я – дракон! ", и со всех ног бросился прочь. Наше будущее обильно увлажнило наше настоящее. Прекрасно!
Три часа. Веселая компания молодых людей дружно прошлепала по замку, до основания разрушив его. Ах, эта дерзкая юность – пара страстной любви и ощущения полноты жизни. Будьте счастливы, молодые люди!
Четыре часа. С юга быстро надвигается тяжелая грозовая туча. Подул прохладный ветерок. Интересно, почему все так спешно уносятся?
– Молодой человек, молодой человек, – чувствую горячую ладонь на плече.
Поднимаю голову, вижу дородную женщину лет пятидесяти. Ее глаза лучатся теплой заботой.
– Ужасный шторм надвигается!
– Спасибо. Я обожаю грозу. Я рожден в день, когда была страшная буря. К тому же, мне необходимо достроить свой замок.
Она покрутила пальцем у виска и рванула с пляжа что есть мочи. Какая заботливая женщина!
Полпятого. Ветер стал плотным настолько, что его можно есть. Каким-то чудом замок оказался построенным. Вскочив на ноги, я прокричал сквозь рев шторма.
– Мир прекрасен! Люди, цените каждый миг жизни!
Секунда, и ярчайшая вспышка ослепила глаза. Небо ударило кривым светящимся посохом молнии о землю. Мое тело пронзила нестерпимая боль… Дальше – тьма, холодная пустота обморока.
Открыл глаза… Мерцающее ночное небо смотрит на меня миллиардами звезд. Как красиво! Сел. Взглянул вперед, и о чудо – замок цел!
За ним расплескалась одна лишь мягкая, теплая пустота. Казалось, что небо пролилось на Землю. Пошатываясь, подошел к шуршащему теплому небу… Взглянул на замок, улыбнулся ему и погрузился в звездный простор.
Отражение глубины
Вытягиваю вперед руки – тьма теплая и липкая. Не видно ни зги. Где я? Последнее, что помню: спускаюсь в подвал и… Тут лоб отозвался тупой болью, все ясно: поскользнулся, упал, очнулся… М-да, приехали.
Пытаюсь нащупать выключатель. Рука раз за разом проваливается в мягкую пустоту. Внезапно слева – яркая вспышка. Странно, ничего не понимаю.
Неподалеку плясало огненное веретено. Волна липкого страха, смешанного с любопытством, накрыла меня с головой.
Шаг, другой, и веретено превратилось в костер. Вижу все, словно в кривом зеркале, дым ест глаза. Что там? Танцующие тени. Дрожащие сполохи пламени выхватили два странных силуэта.
Один – огромный, с вывернутыми назад, как у кузнечика, коленками. Существо, с заломленным на затылок растрепанным тюрбаном, медленно крутило на вертеле тушу дикого кабана. Почему-то в памяти вдруг всплыли имена языческих божеств.
Жир с туши закапал в костер, и трепещущее пламя озарило второго. Юноша в оранжево-красном одеянии буддистского монаха махнул тонкой рукой.
– Иди скорей к нам!
Вокруг плескалась теплая ночь. Облизав пересохшие губы, я осторожно побрел к костру.
– Чо, уже пришел? – Пробасил детина.
Костер окутал меня расслабляющим жаром и ароматом запечёной свинины. Сизый дым нахально лез в нос и глаза и неприятно щипался. Украдкой взглянул на здоровяка, возникло чувство, что знаю этого амбала.
– Не уж то меня не признал? – хитро сощурился он.
Судорожно проглотив липкий ком страха, растерянно помотал головой.
– Я – сатир. Можно просто Сат. – Детина протянул мне огромную пятерню.
От него разило едким запахом козла. Я закашлялся.
О-о-оче-е-ень при-при-приятно, – пролепетал, заикаясь.
– Это я помог тебе затащить в койку всех твоих баб! – Пророкотал Сат и гордо ударил кулаком по волосатой груди.
Вот так заявление! Лавина вопросов готова была обрушиться на выскочку-Казанову, но горло стянул стальной обруч спазма.
