– Артур, я серьезно.
– Ну хорошо, и кто она?
– Валери Лоун.
Круз вздрогнул так, словно его ударили. Он бросил взгляд на официантку, стоявшую к ним спиной. Она разливала по тарелкам гороховый суп. Круз молча пялился на нее.
– Не верю, – пробормотал он.
– Поверь, Артур. Я говорю тебе, это она.
Круз мотнул головой.
– И какого же черта она делает здесь, в этой Богом забытой дыре? Господи, а сколько лет прошло? Пятнадцать? Двадцать?
Хэнди на секунду задумался.
– Восемнадцать, если считать фильм, в котором она снималась на студии «Юнайтед Артистс» в сорок восьмом.
– Восемнадцать лет, и вот тебе результат. Разносит бургеры с картошкой в дорожной забегаловке. – Круз, произнеся эти слова, пробормотал еще что-то.
– Что ты сказал? – спросил Хэнди.
Круз повторил сказанное, с какой-то непонятной злостью:
– Господи, как низко падают великие.
И прежде, чем Хэнди смог поделиться с продюсером своей идеей, она повернулась и увидела, что Круз пялится на нее. В выражении ее лица ничего не изменилось, хотя было ясно, что она поняла: Хэнди сказал Крузу, кто она такая. Она отвернулась и понесла поднос с супом в кабинку с операторами.
Когда она проходила мимо них, Круз негромко произнес:
– Здравствуйте, мисс Лоун.
Она приостановилась и молча смотрела на него. Почти как сомнамбула, двигавшаяся во сне. Продюсер добавил:
– Артур Круз… Помните?
Она долго не реагировала, потом кивнула так же, как до того кивнула Хэнди.
– Здравствуйте, сколько лет…
Круз улыбнулся странной улыбкой. Почти победной.
– Да уж, сколько лет… Как вы поживаете?
Она пожала плечами, словно указывая ими на стены кафе.
– Прекрасно, благодарю вас.
Они оба умолкли.
– Вы готовы заказывать?
Приняв заказ, она отправилась к грилю. Хэнди наклонился к Крузу и начал лихорадочно внушать ему:
– Артур, у меня фантастическая идея.
Продюсер, однако, витал в иной реальности.
– Что именно, Фред?
– Она. Валери Лоун. Блестящая идея. Сними ее в своем фильме. «Возвращение…» Как ее тогда называли в рекламе? Ах, да, «Мисс в туфлях на завязках.» Это можно будет прокатить в газетах по всей стране.
Молчание.
– Артур, что скажешь?
Круз, улыбаясь, смотрел на свои ладони. И снова принялся крутить перстень на пальце.
– Ты думаешь, мне следует вернуть ее в профессию через восемнадцать лет?..
– Я думаю, что это самая выигрышная идея для раскрутки фильма, которая у меня когда-либо возникала. И я вижу, что тебе она тоже понравилась.
Круз рассеяно покивал.
– Да, Фред, понравилась. Ты башковитый парень. Да, здорово.
Кенканнон вернулся из туалета и сел рядом с ними. Круз повернулся к нему.
– Джим, ты сможешь заняться съемками подвальных сцен с Бобом и каскадерами? На денек-другой?
Кенканнон задумался, закусив губу.
– Думаю, смогу. Придется подправить график, но это забота Берни, а не моя. А что такое?
Круз крутил перстень на пальце и мечтательно улыбался.
– Я вызову Джонни Блэка, чтобы он подправил кое-что в роли Анджелы. Добавил кое-какие детали.
– Зачем? У нас еще нет актрисы на эту роль.
– Уже есть. – Хэнди расплылся в улыбке.
– Есть. Валери Лоун.
– Валери… Да ты шутишь. Она не снималась сколько уж лет… И с чего ты взял, что сможешь ее разыскать?
Круз повернулся и вперил взгляд в согнутые плечи женщины, стоявшей рядом с грилем.
– Ее я смогу разыскать.
Хэнди
Мы говорили с Валери Лоун. Круз и я. Сначала говорил я, потом говорил он, а когда она отказалась говорить с Крузом, с ней снова говорил я.
Она схватила огромный противень с остатками макарон с сыром и выбежала из кухни, направляясь в конец зала.
Мы посмотрели друг на друга и, после того как каждый из нас увидел замешательство на лице другого, вся наша растерянность исчезла. Мы встали и направились к ней. Она плакала, прислонившись к стене. Ночь была очень тихой.
Но Валери, когда мы подошли к ней, не собиралась оттаивать.
Она выпрямилась, вибрируя от гнева.
– Я уже больше пятнадцати лет не играю в ваши игры. Вы можете меня оставить в покое? Если думаете, что это смешно, у вас отвратительное чувство юмора.
Артур Круз замер на месте. Он не знал, что ей сказать. С ним что-то происходило – не знаю, что именно, но его явно заботило нечто большее, чем просто фишка в рекламной компании.
Я перехватил эстафетную палочку.
Хэнди-коммивояжер, Хэнди мастер подмасливать, с лучшим маслом в бизнесе.
– Прошло не пятнадцать лет, мисс Лоун. Прошло восемнадцать с хвостиком.
В ней словно что-то сломалось. Она снова принялась чистить противень.
Круз не знал, останавливать меня или нет, и потому я двинулся вперед. Я прошел мимо Круза, который стоял, открыв рот и положив руку на поручень, выкрашенный дешевой желтой краской. (Краска была того же цвета, что и бродячий пес, которого я как-то переехал в Неваде. Я его не видел. Он выскочил из придорожной канавы прямо мне под колеса. Я ничего не успел бы сделать. Но я остановился и вернулся к месту происшествия. Пес был того же цвета, что и перила в кафе. Дешевая краска грязно-желтого цвета. А пса я до сих пор не могу забыть.)
– Вам нравится здесь?
Она не повернулась ко мне. Я обошел ее. Она стояла, уставившись на противень.
– Мисс Лоун?
Я хотел, чтобы слова мои прозвучали как можно мягче. Искреннее. Я не был уверен, что мне это удалось.
– Если бы я не знал, как обстоят дела… Если бы я не видел вас на экране… Я подумал бы, что вы наслаждаетесь чувством жалости к самой…
Она резко вскинула голову. В глазах ее заплясали искры. Она была в ярости.
– Послушайте, мистер, я вас впервые в жизни вижу. С какой стати вы решили, что можете говорить со мной как…
Но пар был выпущен. Искры в глазах погасли. Она снова стала такой же, какой была минуту назад.
Я развернул ее лицом к нам. Она стряхнула мою руку.
Она не была надувшимся ребенком. Это была женщина, которая не знала, как избавиться от колоссального страха, который становился все более мощным с каждой секундой. Но даже под гнетом страха она не собиралась позволить мне управлять ею.
– Мисс Лоун, мы сейчас работаем над фильмом. Да, это не «Унесенные ветром», это не «Рождение нации», это просто яркое шоу с Митчемом и Лоллобриджидой, и каждому из участников оно принесет немалые деньги…
Круз пялился на меня. Мне его взгляд не понравился. Когда-то он был хватким вундеркиндом, снявшим «Одиноких во тьме», «Рубиновую Бернадетту», «Самого быстрого человека в мире», и ему не нравилась моя оценка его последнего опуса как всего лишь яркого шоу, затеянного ради денег. Но на сегодняшний день Круз уже не был вундеркиндом и снимал он не Кафку, он снимал фильм с претензией на блокбастер, и ему нужна была эта женщина – как и мне, черт дери! Так что плевать на его суровые взгляды.
– Никто не считает, что вы были одной из величайших актрис кино. Вы никогда не были ни Кэтрин Корнелл, ни Бетти Дэйвис, ни даже Пэт Нил.
В ее глазах снова вспыхнула ярость. Будь я моложе, это могло бы меня напугать, как, должно быть, приводило в трепет целую армию ассистентов на пике ее популярности. Но осознание этого факта меня напугало – я действительно нуждался в заработке – и одним лишь гневным взглядом меня было не остановить.
Я поднажал еще, запустив мою лучшую речь в стиле Реймонда Чандлера:
– Но вы все же были звездой, вы привлекали толпы зрителей, потому что в вас было нечто. И чем бы оно ни было, мы хотим арендовать это нечто на какое-то время, мы хотим снова увидеть это на экране.
Она фыркнула и отчеканила:
– Все, что ты сказал, смердит, Джек.
Высокомерие и презрение. Она видела меня насквозь. Но ничего страшного. Я не собирался втирать ей очки.
– И не думайте, что мы тут благотворительностью занимаемся. Нам нужна такая актриса, как вы. Нам нужна фишка – нечто, что позволит нам заманить зрителя. А это означает доллары в кассах кинотеатров. Ну да, черт же подери, леди!
Она обнажила зубы. Похоже, я пробивал ее защиту.
– Мы можем помочь друг другу.
Она ухмыльнулась и начала отворачиваться от меня. Я сделал шаг вперед и ударил по противню изо всех сил. Он вылетел из ее рук и упал на ступеньки. На какое-то мгновение она оцепенела, и я продолжил на нее давить:
– И не говорите мне, что вам очень нравится соскребать остатки макарон со сковородок. Вы слишком долго обитали на вершине. Вот вам бесплатный билет обратно. Берите же его!
По ее венам побежала кровь, и лицо покраснело.
– Я не могу этого сделать, не давите на меня.
Тут в разговор вклинился Круз. Мы с ним работали как классическая пара «хороший коп – плохой коп». Я лупил ее по голове, а он протягивал ей пузырек с аспирином.
– Оставь ее на минутку, Фред. На нее внезапно свалилось столько всего… Дай ей подумать.
– О чем тут, к чертям собачьим, думать?
Ее зажали с двух сторон, и она это понимала, но впервые за долгие годы с ней происходило нечто, и ее мотор, вопреки ее желанию, начинал набирать обороты.
– Мисс Лоун, – мягко проговорил Круз, – контракт на этот фильм и договор на три последующих. С гарантией, что с первого дня съемок вы получаете гонорар, даже если, отыграв свою роль, будете до самого конца просто сидеть рядом с площадкой.
– Я не была перед камерой уже…
– Для этого у нас операторы. Они направят ее на вас. Для этого у нас режиссер. Он вам скажет, где встать. Это как плавание или езда на велосипеде. Кто однажды это умел, уже не разучится.
Круз снова меня перебил:
